
Полная версия
Из жизни отдыхающих, или Отголоски прошлого
На пути ему встретились двое детей: светловолосый долговязый мальчик и чуть повыше его ростом девушка с рыжими струящимися по плечам волосами.
– Древнегреческая Аркадия… сады Эпикура… – глаза Льва Соломоновича заблестели от умиления, – а дети… прямо вылитые Амур и Психея. Нет, все говорит о том, что я определенно должен хорошо отдохнуть. Я просто заслужил отдых. Весь год пациенты, пациенты… уже начинаешь себя ощущать… – он тяжело вздохнул.
– А я тебе говорю, что он из наших, – утверждала Глаша, кивая в сторону прошедшего мимо них Льва Соломоновича. – Эта тропинка идет со стороны нашей базы…
– Да, озеро здесь суперское, – прервал ее Дима. – Хорошо, что мы захватили маски и ласты, можно поплавать. И до острова не так уж далеко.
– Перестань даже думать об этом! – Глаша строго дернула за рукав брата. – Не забывай, что мама тебе запретила заплывать за буйки.
– Я и не собираюсь за них заплывать.
Некоторое время они шли молча. Дима сорвал травинку и бесцельно хлестал ею по встречным веткам. Он хотел огрызнуться на сестру, но не мог найти предлога.
…Присвоила себе право постоянно поучать. Как будто я еще первоклассник какой-то, тринадцать лет уже, а она все пытается оберегать меня…
Он недовольно пнул ногой попавшийся на тропинке камень.
– Слушай, не кисни. И здесь можно отыскать кучу интересного, – прервала молчание Глаша. – Мама сказала, со слов Владлена Ивановича, что дальше по берегу есть еще пансионат «Мшистые камни», а еще дальше за ним – санаторий «Голубая волна». Сходим, посмотрим.
– Это совсем не то, – буркнул Дима. – Тоска смотреть на этих лениво лежащих на берегу загорающих…
Некоторое время они шли молча, пока не встретили большой, поросший мхом валун. Дима достал из рюкзака за спиной ноутбук и уселся на камень.
– Давай хоть в мяч поиграем, – нерешительно предложила Глаша, но брат уже не слышал ее. Облизнув пересохшие губы, он жадно впился глазами в матовый экран.
– Да, мама, да… ну, конечно, мы уже пообедали… что делаем? Идем на пляж, – удерживая под мышкой пучок лука, а в руках – большую кастрюлю, Евгений прижимал плечом к уху телефон, – ну, разумеется, мы в головных уборах. Нет, нет, долго купаться не будем… да, конечно, передаю привет.
Спустившись на первый этаж и подойдя к двери кухни, Евгений наткнулся на напечатанное крупным шрифтом объявление: «Милые женщины! Убедительная просьба соблюдать на кухне чистоту и порядок! Иначе кухня будет закрыта. Администрация».
Вовсе не желая оказаться в компании множества «милых женщин», о присутствии одной из которых на кухне недвусмысленно указывал голос, напевающий романс: «Отцвели уж давно хризантемы в саду, а любовь все живет в моем сердце больном…», Евгений секунду-другую потоптался перед дверью и все же открыл ее. Изольда Антоновна в домашнем халате и тапочках на босу ногу неспешными движениями дирижера направляла мелко нарезанные овощи в сковороду. Последовал обмен фразами, типичными для вынужденно встретившихся на отдыхе людей.
– Впервые здесь? – Изольда Антоновна, откинув назад голову, посмотрела на Евгения. Ее голос был слишком громким, и Евгений сделал неутешительный вывод, что у женщины проблемы со слухом, – а я прошлые годы отдыхала в санатории «Голубая волна»… это… знаете… по берегу, минут тридцать ходьбы от нас…
Последовало подробное описание условий проживания и питания.
– Но, знаете ли, много отдыхающих, какая-то скученность. Прочитала рекламу, что здесь небольшая база, решила, а почему бы не попробовать? Правда, питания здесь нет. Ну, да ладно, в конце концов, можно иногда ходить в «Голубую волну», в ресторан… Вы, как я вижу, предпочитаете готовить сами? – Изольда Антоновна щедро сдобрила сковороду очередной порцией масла.
– Да… нет… – замялся Евгений, – я не очень люблю готовить, просто…
– Да что вы говорите! – лицо Изольды Антоновны озарилось благожелательной улыбкой. – В наше время не часто встретишь мужчин, любящих готовить…
Евгений уже было собрался возразить, но в этот момент Изольда Антоновна посчитала нужным добавить в булькающие на сковороде овощи изрядную порцию перца, отчего возражение Евгения вылилось в громкий чих.
– Будьте здоровы, – вежливо кивнула Изольда Антоновна. – Кстати, знаете ли вы…
Лицо Евгения раскраснелось. Он старался неглубоко дышать и, часто моргая слезящимися от острых специй глазами, попытался придать приготовлению своего обеда максимальное ускорение. Иногда его сознание выхватывало их кухонного тумана обрывки непрерывно-льющегося потока речи Изольды Антоновны.
– … и я эту модель кухонного комбайна приобрела, что и вам настоятельно советую. Вы знаете, она полностью соответствует тому, что говорится в рекламе: разные уровни для одновременного приготовления блюд…
Пока Изольда Антоновна выливала на намечающуюся лысину Евгения ушат подробной информации о различных кухонных агрегатах, он мечтал, чтобы на кухне появилась еще хотя бы одна «милая женщина», ставшая достойной слушательницей Изольды Антоновны.
Обед Евгения уже был готов, но он оставался на кухне, продолжая из вежливости периодически кивать, соглашаясь со всеми доводами своей разговорчивой собеседницы. Наконец, воспользовавшись возникшей в монологе женщины паузой, Евгений, сославшись на «заждавшуюся его с обедом жену», ретировался с кухни. Не рассчитав скорость своего движения, он на повороте в лестничный пролет налетел на спускающегося Льва Соломоновича:
– Ца-ца-ца, молодой человек, и что вы тычите мне вашей кастрюлей в лицо? Что у вас там?.. И вы полагаете, что я передумаю идти на ужин в ресторан и присоединюсь к вам?
– Мы с женой как раз это и хотели вам предложить, – не растерялся тяжело вздохнувший Евгений.
Летний ресторан санатория «Голубая волна» походил на большой белый лайнер, причаливший к берегу.
Залы ресторана, стилизованные под палубы корабля и соединенные между собой лестницами-трапами, находились на разных уровнях. Верхний зал напоминал оранжерею: застекленная крыша и обилие летнего солнца позволяли здесь цвести и буйствовать множеству растений в горшках и кадках. Бархатистые лучи заходящего солнца, лениво вливаясь в окна, оттеняли негромкую музыку саксофониста.
– … не переживайте, наша база «Жемчужина» иногда проводит розыгрыши… лотереи под названием «Счастливая путевка». Будем считать, что вам выпал выигрышный билет… Проходите, проходите, – Владлен Иванович, взяв под руку Софью Михайловну, слегка подтолкнул ее в направлении столика.
– Это так неожиданно и… приятно, – глаза Софьи Михайловны заблестели от радостного смущения.

Расположившись за столиком, Владлен Иванович опустил ладонь на меню:
– Моя прекрасная дама, я прошу вас в этот вечер довериться мне в выборе блюд и напитков, и я вам торжественно обещаю…
Увидев широко распахнутые глаза Софьи Михайловны, в которых читалось недоумение, Владлен Иванович улыбнулся, затем, наклонившись через столик, заговорщически зашептал ей на ухо:
– Вы же понимаете, я тут всю кухню знаю, ну… зачем нам с вами вчерашний салат и пережаренные отбивные?
Наткнувшись на лукавый вопрошающий взгляд Владлена Ивановича, Софья Михайловна пожала плечами и прошептала:
– И вправду, зачем?
Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.
– Я – журналистка, – улыбнувшись, продолжала Софья Михайловна, пригубив бокал с вином. – Еще со школы мечтала об интервью, репортажах…
– Да, это важно – найти себя, – поддержал ее Владлен Иванович, – я чего только не перепробовал… все время что-то продавал, что-то покупал, пока не оказался тем, кем оказался: владелец базы отдыха, и одной там… фирмочки по продаже запчастей, ну еще… кое-какие политические амбиции.
Софья Михайловна вопросительно подняла глаза:
– Постойте, постойте… так это ваш портрет на рекламном щите при въезде в Заозерск?
Владлен Иванович махнул рукой:
– Да говорил ребятам-фотографам… ну не похож! К сожалению, у нас мало где работают настоящие профессионалы…
– Подождите, – Софья Михайловна словно бы пыталась что-то вспомнить, – так вы – Владлен Иванович Перепригора?
– Подопригора… так будет правильнее.
– Ой, извините…
– Да… ничего, я привык. Одно время даже хотел сменить фамилию, но гордость за отца не позволила этого сделать.
– Ну конечно же! – Софья Михайловна постукивала по столу пальцами. – Прошлой зимой я писала репортаж о героических подвигах наших земляков и наткнулась на материалы об Иване Подопригора… так, значит вы – его сын?
Легкая улыбка гордости и самодовольства скользнула по лицу Владлена Ивановича:
– Вы правы. Иван Подопригора – это мой отец. Он погиб уже в мирное время, говоря вашим журналистским языком прошлых лет: «Защищая народное достояние от посягательств иностранных шпионов и вредителей». И, чтобы увековечить память, одной из улиц Заозерска присвоили его имя. Ну… не будем о грустном прошлом, давайте жить прекрасным настоящим. Посмотрите, какой закат!
Официант хлопотал вокруг их столика, подавая новые блюда. Лицо Софьи Михайловны сияло. Владлен Иванович не отрывал от нее взгляда. Постепенно скованность общения сгладилась, они перешли на «ты». Вместе смеялись, перебирая в памяти различные истории из жизни.
– Ты не представляешь, – рассказывала Софья Михайловна про сына, – он сутками висит в интернете, выуживает оттуда какие-то физические эксперименты и научные фокусы…
– Ну, это же здорово, – подхватил Владлен Иванович, – мальчик творчески развивается.
– Для его творческого развития это, безусловно, благо, чего не скажешь относительно благополучия и чистоты нашей квартиры. Вот, например…
Солнце уже давно скрылось за кромкой горных хребтов, озеро погрузилось в ночную мглу, и только звезды, словно рассыпанные чьей-то щедрой рукой, бескрайним ковром сверкали на небе.
– Извините, мы закрываемся, – вежливый голос официанта вернул их к реальности.
– Ну… что… прогуляемся по ночному берегу? – предложил Владлен Иванович.
…Оказавшись перед крыльцом базы, они остановились.
– Мои еще не спят. Если их не загонишь в постель, то будут сидеть до утра, – Софья Михайловна кивнула на освещенное окно второго этажа.
Над входной дверью цедила рассеянный свет энергосберегающая лампа, в ближнем к крыльцу окне, в комнате охранника, тускло маячил экран телевизора. Ночной воздух принес с собой освежающую прохладу, и Владлен Иванович почувствовал легкость и прилив сил. Обняв Софью Михайловну за плечи, он притянул ее к себе и, внезапно ощутив неясный нежный аромат, должно быть исходящий от ее кожи, начал ловить жадным ртом ее полуоткрытые губы.
Мягко, но уверенно Софья Михайловна отстранилась от него:
– Извини, Владлен, но мне пора. Спасибо тебе за вечер.
– Софушка, – взволнованно зашептал он, – пойдем ко мне… посидим, ты вся дрожишь, ты замерзла… у меня есть эксклюзивный коньячок – подарок французской делегации… Пойдем, погреешься…
– Нет, сейчас я не могу. Меня дети ждут. Прости, – Софья Михайловна старалась говорить спокойно, но ее голос дрожал.
Они медленно поднялись на крыльцо и вошли в коридор.
– Еще раз спасибо тебе за вечер и доброй ночи…
Владлен Иванович постоял какое-то время, глядя в темноту лестничного пролета, скрывшего от него фигуру Софьи Михайловны, потом прошел в свой кабинет и бессильно опустился в кресло.
– Нет, надо успокоиться, – он поднялся, достал графин, наполнил рюмку, залпом выпил.
– Ну что я так разволновался, как мальчишка? Все идет своим чередом… Крепости за вечер не берутся…
Он снова наполнил рюмку, выпил. Крепкий сон не заставил себя долго ждать.
Наступившее утро порадовало отдыхающих тишиной безветрия и нежным теплом августовского солнца. Степан уже прошелся с метлой по дорожкам базы и теперь вдохновенно и терпеливо укладывал пакеты с мусором в контейнер.
Легкой походкой с перекинутым через плечо полотенцем Евгений возвращался с утреннего моциона.
– Искупались? Как водичка? – Степан, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, топтался на крышке мусорного контейнера, пытаясь утрамбовать вываливающиеся из него пакеты.
– Хороша! Правда, очень мокрая, – приветливо улыбнулся Евгений. – Я смотрю, у вас своя зарядка…
– Да… дождешься их… пока мусоровоз приедет. Вот уж три дня как должен.
В утреннюю тишину коридора врезались звуки телевизионной рекламы. На лестничном пролете показался Лев Соломонович. Зинаида Парамоновна, наскоро вытерев о передник руки, повернулась к нему:
– Доброе утро!
– Доброе, доброе! – бодро ответил Лев Соломонович и, пробурчав про себя: «Что я сам не могу оценить состояние утра?!», недоуменно пожал плечами и направился к выходу, но мягкий голос Зинаиды Парамоновны продолжал навязчиво следовать за ним:
– Вы вчера забыли зайти к Владлену Ивановичу. Он просил напомнить вам, что надо оформить путевочку…
Лев Соломонович остановился и обернулся:
– И что вы так разоряетесь?! Я как раз собирался зайти… после завтрака.
Он вышел на улицу, негромко беседуя сам с собой:
– Иду, никого не трогаю… и нате вам… утро доброе? Доброе! Давайте денежку! Вот уж не надо на меня так вкрадчиво шипеть, а то я могу и испариться.
Допив утренний кофе и с трудом оторвавшись от созерцания своего любимого телеведущего, Изольда Антоновна, решив приготовить завтрак, громко хлопнула дверью и направилась в сторону кухни. Следом за ней в коридор выглянула Ксения:
– Нет, ты послушай! Телевизор орет на всю базу, а она ушла на кухню! Сегодня утром, пока ты бегал, благодаря нашей бабуле я уже не спала: выслушала все утренние новости и какой-то глупый сериал. Нет… надо что-то делать!
Хотя номер Софьи Михайловны располагался в противоположном от Изольды Антоновны конце коридора, звук телевизора настойчиво вторгался и в ее сон. Просыпаться не хотелось. Она сладко потянулась и зажмурилась, глядя на полосу яркого света, пробивающуюся между штор.
…Что-то детей не слышно…
Она посмотрела в сторону закрытой двери, ведущей в коридор.
…Интересно, сколько времени?..
Протянула руку к тумбочке, столкнув при этом телефон на пол:
– Ну вот… стоило немного выпить. И голова гудит…
Подробно вспомнив вчерашний вечер, она нахмурилась:
– Фи… как все примитивно и просто. Никакой тайны и романтики… Старо, как этот мир, – она глубоко вздохнула, поднялась, нащупала ногами тапочки. Посидев неподвижно, закрыв глаза, она встрепенулась, вспомнив о завтраке.
…Надо кормить детей. А самой есть вообще не хочется…
Подняв с пола телефон, позвонила:
– Глаша? Вы где?.. Надеюсь, вы не купаетесь, еще же утро и холодно! Ну… что будете на завтрак?.. Хорошо, чтобы через полчаса были дома.
Она выключила телефон и направилась в ванную.
Владлен Иванович встретил утро в своем кабинете. От сна в кресле в неудобной позе спина ныла, затекла рука, а голова налилась тяжестью. Но от купания в прохладной озерной воде вернулась ясность сознания и бодрость тела. Он плотно позавтракал в санатории «Голубая волна» и сейчас наслаждался утренней тишиной кабинета да ароматом свежесваренного кофе, с утра витающего в коридоре.
– Определенно нужно сходить на поклон к Изольде Антоновне за чашечкой кофе… Интересно, чем сейчас занимается Софушка?.. Может, позвонить ей или подстроить случайную встречу?.. Пожалуй, второе вернее…
Ход мыслей был прерван сначала робким, затем более громким и уверенным стуком в дверь. В голове пронеслось… она?
– Входите, открыто.
Сердце замерло, но в кабинет шагнул невысокий худощавый мужчина.
– Лев Соломонович Шницель, – с порога протянул он руку, затем занял предложенное гостевое кресло.
– Зашли оформить путевочку? – Владлен Иванович достал из ящика стола бланк путевки. – Оплату внесете всю сразу?
– Есть такой старый еврейский анекдот, – Лев Соломонович чуть отвел голову в сторону, прищурился и сделал жест рукой. – Кондуктор в одесском трамвае, обращаясь к пассажиру: «Мужчина, покупайте-таки билет! Или я буду делать вам стыдно всю дорогу!» Таки я не хочу, чтобы вы делали мне стыдно, – речь Льва Соломоновича прервалась легким смешком, поддержанным усмешкой Владлена Ивановича.
Когда с оформлением путевки было покончено, мужчины погрузились в неторопливую беседу. Поговорили о базе, о местных достопримечательностях, вкратце прошлись по погоде, которая этим августом щедро одаряла отдыхающих теплом, иногда даже жарой.
– Люблю побаловать себя иногда, – Владлен Иванович подошел к шкафу. – Не желаете? Есть коньячок или вишневая наливочка собственного рецепта?
– А то нет! – развел руки Лев Соломонович, – как говорил мой дядя Жора, коренной одессит: «Наливайте про запас».
Владлен Иванович наполнил рюмки, выпили.
– Ну… как вы устроились?
– Спасибо, – лицо Льва Соломоновича раскраснелось, губы растянулись в блаженной улыбке, – еще не устроился, пока работаю… главврачом.
– Хорошо сказали, – Владлен Иванович расхохотался, – я ведь тоже еще пока не устроился. Тут работаю… директором. Кстати, у меня где-то колбаска нарезана…
Беседа потекла еще непринужденнее, зашел разговор и о женщинах.
– … нет, ну я же не всю жизнь один, – от выпитого речь Льва Соломоновича еще более замедлилась, – но пока ищу свою единственную на всю оставшуюся жизнь, можно иногда и пожениться… на время, – он, улыбаясь, посмотрел на Владлена Ивановича. – Вы согласны со мной?.. Хотя и тут уже бывают опасения… да… а я ведь готовлюсь шестой десяток разменять, и вы уже не мальчик… в этом возрасте согласие женщины не всегда радует, да и что греха таить… иногда пугает, – Лев Соломонович сделал большие глаза.
Последовал взрыв хохота. Лев Соломонович, прищурившись, лукаво посмотрел на Владлена Ивановича. Накануне вечером, ужиная в ресторане санатория «Голубая волна», он заметил маневры Владлена Ивановича вокруг одной из отдыхающих.
– Верно, мы уже не юноши… – Владлен Иванович глубоко вздохнул. – Но у нас есть неоспоримое преимущество, – его голос зазвучал громче, взгляд за стеклышками очков стал жестким, – … наше положение. Мы можем дать женщине уверенность, опору, поучить мудрости жизни, в конце концов…
Евгений и Ксения, возвращаясь с прогулки по берегу, подходили к крыльцу базы.
– Если телевизор будет в течение дня работать не умолкая, то у нас два выхода: или поговорить с бабулей, или… съезжать, – Ксения была расстроена. – Я понимаю, что нужно уважать ее возраст, но всему есть предел!
Приоткрыв дверь, они замерли. Даже на первом этаже отчетливо слышались звуки очередной телевизионной рекламы.
– Ну что? Идем? – Ксения вопросительно посмотрела на Евгения.
– Да, так продолжаться не может, – поддержал ее Евгений, и они решительно направились к номеру Изольды Антоновны.
Стучать пришлось долго. Переглянувшись, супруги решили, что соседки нет в номере. Наконец дверь открылась.
– Вам что? – зевнув, женщина с недоумением посмотрела на них.
При открытой двери звук телевизора заглушил бы даже выстрел. Прокашлявшись и стараясь говорить как можно громче, Евгений объяснил соседке причину их визита. Изольда Антоновна несколько мгновений молча смотрела на них. У Ксении мелькнула мысль, а слышала ли она то, что ей прокричал почти у самого уха Евгений? И ее опасения подтвердились.
– В чем дело, вы мне скажите?! – нетерпеливо прокричала женщина.
Пришлось отставить деликатность в сторону. Громко крича и жестикулируя, Евгений и Ксения все-таки донесли до Изольды Антоновны причину своего появления. Пожилая женщина, наконец, полностью очнулась от сна:
– Хорошо. Убавлю звук, – она недовольно повернулась, давая понять, что разговор окончен, – не дают отдохнуть спокойно.
Намерение Владлена Ивановича «случайным образом» повстречать Софью Михайловну увенчалось успехом. Распрощавшись с Львом Соломоновичем, он решил прогуляться в сторону озера. Стоило ему только закрыть дверь кабинета, как в коридоре появилась Софья Михайловна:
– Решила пойти на берег. Дети уже с утра там пропадают, а я – копуша, пока соберусь… и солнце спрячется…
В белом сарафане чуть выше колен, с большой пляжной сумкой в руке… он жадно ловил каждую черточку ее образа: ямочки на подбородке, непослушные завитки рыжих кудряшек, блеск маленьких сережек-капелек в ушах.
– Подожди, Софи, пойдем вместе. Вода чудесная, я утром купался, но не против и снова освежиться. И потом, – он взял ее под руку, и их глаза встретились. – Я не забыл о своей почетной роли твоего гида, – он с легкостью подхватил ее сумку.
– А не слишком ли много ты берешь на себя? – она улыбнулась, а ему показалось, что это игриво и маняще улыбаются ее озорные веснушки.
– Твои пальчики… они такие невесомые, – прошептал он ей.
– Не спорю, пальчики, возможно, и невесомые, чего не скажешь о характере их владелицы, – усмехнулась Софья Михайловна.
Они спустились к озеру, где берег был каменистым и не приспособленным для купания.
– По соседству, на территории пансионата «Мшистые камни», есть прекрасный пляж, с песочком и понтоном. Все наши отдыхающие ходят туда, – продолжал играть роль гида Владлен Иванович.
Вскоре до них донеслись веселые голоса и смех, и перед взором открылась небольшая лагуна, окаймленная каменистыми выступами с растущими на них высокими соснами. Тут был и песчаный пляж, и понтон, отгораживающий от озера мелководную заводь, в которой на разноцветных надувных матрасах плескалась детвора.
– А вон и мои! – Софья Михайловна показала на детей. – Вижу, они уже освоились.
Светловолосый мальчик в маске и дыхательной трубке, с ластами на ногах, осторожно вышагивал спиной к воде. Рядом стояла рыжеволосая девочка. Обмотав вокруг тела полотенце, она подпрыгивала на одной ноге, прижимая ладонь к уху.
– Спасибо, Владлен, – Софья Михайловна деликатно высвободила ладонь из руки Владлена Ивановича. – Пожалуй, дальше я сама…
Она замялась, посматривая в сторону детей.
– Конечно, конечно! – он понимающе кивнул. – Семейное время. Я вам советую занять во-он то… местечко, неподалеку от понтона. Там скоро будет и тень от деревьев, и песочек там особенно мягкий, – он улыбнулся и взглянул на нее, слегка прищурившись.
– Спасибо за тенечек и песочек. До встречи вечером! – кивнула на прощание Софья Михайловна, одарив его обольстительной улыбкой и предоставив ему самому судить о том, была ли эта улыбка формальностью или чем-то большим. Она скинула босоножки и зашагала по теплому песку, а он, проводив ее долгим томительным взглядом, вздохнул и, быстро сняв одежду, с разбегу нырнул с понтона в воду.
Лев Соломонович Шницель впервые оказался на озере Лесном. Для него все было внове: и прозрачная, словно хрусталь, вода, и необычайно каменистые, поросшие соснами берега, и манящий белоснежными корпусами и рестораном-кораблем санаторий «Голубая волна». И эта новизна, подстегивая его интерес, побуждала с энтузиазмом исследовать окрестности.
Изольда Антоновна посвятила первый день отдыха дотошному сравнению удобств и комфорта на базе «Жемчужина» и санатория «Голубая волна». И пока она неторопливо и основательно взвешивала все плюсы и минусы ее нынешнего отпуска, незаметно подкрался вечер…
После ужина Лев Соломонович сидел в беседке, из которой открывался вид на крыльцо базы с растущими возле раскидистыми и все еще цветущими кустами ярко-розового шиповника.
– А что ни говори, все радует глаз, – навалившись спиной на резные деревянные перила, он, закинув ногу на ногу и покачивая вверх-вниз поблескивающим носком туфли, вспоминал ужин в ресторане. Его взгляд лениво прошелся по соснам, обступившим здание базы, скользнул вниз и задержался на освещенном окне директорского кабинета, – таки есть еще мужчины в русских провинциях… и базой владеет, и выборы, скорее всего, победит, и даму на скаку остановит, – он рассмеялся довольный удачной шуткой.
На лес опускались сумерки, и он постепенно терял свои очертания. Степан приступил к выполнению вечерних обязанностей. Он сходил проверить, надежно ли заперты ворота, и теперь неторопливо возвращался к крыльцу. Заметив спину сидевшего в беседке Льва Соломоновича, он пробурчал:
– Да… будь я Шницелем, посидел бы в ресторане «Голубой волны» и поел бы шницель, а так… – он глубоко вздохнул и махнул рукой.
Какая-то птица тенью пронеслась среди деревьев, мерно рассекая воздух широкими крыльями, следом послышался писк летучих мышей. Степан хмуро посмотрел вверх:
– Хоть бы окна закрывали, а то все пооткрывают и уйдут, а налетят мыши – кому выгонять? Степану! Тьфу ты! – он сплюнул и покачал головой.
Время на отдыхе замедляет свой бег, и кажется, что дни становятся ленивыми, сонными, погруженными в безмолвное созерцание добродушного, умудренного зрелостью лета. Август одаривал нежным теплом, легким утренним туманом и прозрачными, безветренными вечерами. Прошла неделя. Отдыхающие постепенно втянулись в беззаботный и ленивый ритм жизни. И уже казалось, что так было всегда, что эти высокие сосны, шепчущиеся с ветром, кристально-чистый воздух, напоенный ароматами лесных трав и цветов, прозрачная вода озера, освежающая тело и дарящая бодрость душе, будут окружать вечно.