Три истории обо мне

Потом мне стало жалко золотого, блестящего солнцем берёзового сентября. И дел, опять же, было много. И карты поддерживали меня мощно. Я поправилась.

Но квартирная хозяйка оказалась не так проста: у неё оказался в наличии сын, иногда пьющий и пытающийся к нам ворваться. Одним осенним вечером мне стало страшно слушать его матерные крики в домофон и гроханье в дверь квартиры, где я была одна с пятилетней дочкой; и я сильно, отчаянно пожелала.

Чтобы он провалился куда-нибудь прямо сейчас.

Он полез к нам по водосточной трубе, упал, сломал ногу и провалился.

Но обиделся, видно, потому что вскоре его мама попросила нас съехать. Обычная практика на съёмных: сегодня ты живёшь и не ведаешь беды, а завтра носись по городу, звони риелторам, ищи денежки.

Вообще мне не везло с арендодателями, всякий новый был хуже предыдущего. Съезжать от них надо было без лишних церемоний и побыстрее, а то ограбят. Я же была совестливая и просто сбежать, повесив ключ на дверь, не могла, поэтому меня иногда грабили и иногда оскорбляли.

Но и это пошло Сценарию на благо;

ведь если б я не успела заработать такое отвращение к съёму, такое нежелание жить снова в чьём-то жилище – то я не так легко решилась бы на покупку дома.

Именно тогда в моей жизни случилось Самое Важное событие.

А дело было так. Я отсиживалась во второй по счету съёмной, доделывала карты, водила ребёнка на кружки и консультировала в интернете, всё как обычно. Ходила уже без палочки. (Ах да, ещё одно чудо: я в кустах, совершенно случайно, нашла невероятно прекрасную ручного изготовления трость с шипами, полюбила её, но при переезде умудрилась потерять).

Карты. Тогда я их как раз закончила, последнюю из сорока двух. Это было совсем кстати, как показали последующие события, потому что я вывалилась из себя, во всех смыслах, и стала не в состоянии работать. Я не смогла бы в том состоянии завершить ни один проект, я вообще загоняла себя к компьютеру только усилием воли и чувством долга.

То есть, меня «подготовили» к встрече. Я была свежеразведённая и свежеизлечившаяся, без трости, с завершёнными проектами. У меня даже было небольшое накопление заработанных денег, которое мы с любимым счастливо проели в следующем году, не способные больше работать – ни он, ни я.

Зимним вечером, перед самым началом 2017г, Саша – мой давний клиент – перевёл мне 300р и смайлик сердечком. Долг за карту.

А у меня есть хорошая привычка не помнить, кто мне что должен. И не менее хорошая привычка радоваться подаркам. И я подумала, что это подарок такой, от щедрости и тёплых чувств хорошего человека. Обрадовалась, написала, что тоже его люблю. Это же правда, как не любить такого доброго человека, как не любить весь этот прекрасный мир…

А он что-то своё понял.

Это была серия странных заморочек пространства, которые иначе, как чудесами, не назвать. Один из моих клиентов написал в проработке слова о любви, и так они мне понравились, что я поместила их постом на стену в Вк – чтобы все читали и тоже радовались, какой прекрасной может быть любящая душа.

Но Саша прочитал и опять что-то своё понял. Он понял так, что я увидела эти слова внутри него и знаю о его чувствах.

А потом его 300 р, и мой ответ «я тоже люблю тебя».

Думал он, кажется, целый день, а потом было не помню что, и ещё раз не помню что, и 19 января он приехал. Когда он приехал, меня перестали волновать житейские проблемы. Началась другая история, в которой бессознательное изрядно повоевало с моим разумом, но победило, и разум сдался.

Вот, например, как переколбасило меня перед его приездом. Не могу не написать, потому что это дико смешно, хотя и стыдно.

Целый день я была сама не своя, путала автобусы, сбивалась с дороги, нервничала, нечаянно поломала в доме всё, что можно. Под конец сломалась стиральная машинка. И, когда Саша приехал, он заодно починил её…

И нашёл в её двигателе мои трусы.

Извините. Но я не могла умолчать. Мое обнаглевшее бессознательное как-то смогло тайком от разума засунуть трусы в щель между корпусом и центрифугой, конечно, с тайным желанием, чтобы Он их увидел.

Ну и что было дальше. Да, вы правильно подумали, это и было. Я инициировалась в женщину. И поняла, что до сих пор была невинной филологической девой. Сознание отключилось и у меня, и у него; мы кормили друг друга виноградинами под музыку Antonio Jesús Asiáin Sanz , балдели и рассказывали, какие кто видит потоки.

Много раз потом мы пытались серьёзно поссориться, но это не удавалось. То он решит уйти, но забудет, куда. То я соберусь расставаться, а вместо этого сделаю всё для того, чтобы привязаться покрепче. Странные моменты потери памяти и внимания. Бессознательное с разумом воевало не только в моей голове, в его голове тоже;

ведь, если бы не Сценарий, мы оставались бы одиноки.

Нам обоим на тот момент было естественнее быть одинокими, чем вместе. Я совершенно не мечтала найти себе кучу проблем, и он тоже не мечтал о развёденной женщине старше себя и с ревнивым ребёнком. Но в Сценарии моем проставилась галочка: «Исполнено».

Найдя друг друга, можно было переходить к Дому.

Через месяц после того, как приехал любимый, мы сняли с ним дом.

Дом нам попался большой. На тот момент это было исполнение всех желаний – свобода, простор (в предыдущей квартирке Рада ходила нам по ушам), и даже баня из липы. Земля. Одуванчики, сныть, мать-и-мачеха. Но что-то всё равно было не то.

Я очень чувствительна к энергии застоя. Не-моё. Без будущего. Временное – значит, где-то ждёт постоянное. Чужая земля – значит, есть где-то своя.

Я смотрела через забор на соседский куст смородины и тосковала. Не люблю, кстати, ягоды смородины с детства, как и яблоки. Но ничто так не излучает материнскую энергию, как смородина и яблоня. Под ними хорошо лежать и впитывать заботу, тепло и любовь Земли. Ощущать себя защищённой этой землёй… ощущать себя Дома.

Чтобы мы действовали, нам всё время наступало что-то на пятки. (Свой же Сценарий и наступал). Каждая новая локация разворачивалась до полной невозможности, моральной и фактической, в ней оставаться. Так, например, чтобы снять дом, нам пришлось претерпеть внезапное выселение из квартирки – хозяин решил её продавать. А чтобы переехать из снятого дома, мы дождались, когда разломается и сгниёт наспех сделанная чудесная баня из липы.

Последнее лето в Нижнем Новгороде удивило нас отсутствием лета: в июне были заморозки и постоянные дожди. И так-то долгими зимами я была замурована в четырёх стенах из-за опасности обморозиться, поскользнуться и поломаться, а уж простудиться я в любое время года могу. Мне нужна была жара, как какому-нибудь тропическому растению. А Саша учудил, что способен есть только черешню.

Сперва мы почему-то решили, что поедем в Ростов-на-Дону.

Кажется, потому, что это крупный город, где можно найти работу программисту. И не такой грязный и шумный, как Краснодар, и .. Вообще-то я хотела сразу южнее, настолько южнее, насколько возможно. Но я боялась так сразу южнее: надо же постепенно ползти к мечте.

Саша выбрал несколько вариантов домов в Ростове, сел в самолет, полетел, чуть не упал там в обморок на вокзале от недосыпания и усталости, и снял, сам-не-в-себе, какой-то первый попавшийся дом на окраине, просто потому, что там можно было сразу лечь спать. Впоследствии оказалось, что это был чудесный дом. Там легко дышалось, там стены были пропитаны каким-то внутренним благословением.

Земли там совершенно не было, но были цветущие на улицах розы, сильная жара, впервые попробованная шелковица, и мое изумление от городского воздуха, которым легко дышится, от всюду готовых поговорить местных людей – открытых и дружелюбных…

Там я сделала большое нужное дело – вылечила глаза; для этого, видимо, мне и нужен был Ростов. В отличие от более цивилизованных городов, в Ростове хирурги не спрашивают разрешений от других врачей, а за деньги сразу оперируют и отпускают восвояси. Это сэкономило мне пару месяцев жизни вне больниц.

Там мы прожили недолго. Саша нашёл работу, и нам пришлось переехать в другой район.

Опять залезли в долги при переезде, опять нас ограбили (не вернули залог и уплаченное вперёд).

Следующее произошедшее было большим для нас уроком.

Уроки…

Куда ни посмотришь, всё есть, конечно же, урок. Есть уроки сладкие, есть горькие, а есть как спасительное лекарство, завёрнутое в фантик «Проблема». А если смотреть в прошлое, то видно, что почти всё в этих фантиках на самом деле – лекарство.

Вот, например, ещё в бытность на второй нашей съёмной квартире, пошли мы с любимым гулять. И остановили нас под сосною приятные женщины, предлагающие соцопрос. Я не любительница опросов и хотела идти дальше. Тем более, что соцопрос на тему курения, а я не курю. И настроение не очень, поругаться хочется – то мне, то любимому.

А он останавливается и на все вопросы отвечает. И за это получает в подарок мыло с названием «Цветы Любви».

Потом мы стоим, смотрим на это мыло, как два барана, и осознание происходящего потихонечку нас догоняет.

Саша рассказывал, что, когда у него потом всё-таки получилось со мной поругаться, он вдруг нашёл это мыло… застыл, на него глядя… и заплакал. А может, не заплакал, не помню. Знаю, что он потом долго это мыло где-то хранил, как оберег.

Это был сладкий урок, как конфетка… с привкусом мыла.

А потом были уроки серьёзнее, но и целебнее.

Ещё до переезда в Ростов наступил финансовый кризис в нашем раю-в-шалаше. Мои накопления кончились, работы у меня было мало, а арендная плата за «шалаш» поднялась. Очень хотелось отдохнуть, и очень страшно было не знать, где взять денег на продолжение съёма.

Страх на тему выживания вызывает проблемы с кишечником. Вот и у меня одним зимним утром скрутило дикой болью кишки. Если бы поехала в больницу, то мне что-нибудь бы отрезали, вероятно; но удалось проработать это проработками и заесть экстренно таблетками. Зато этот страх помог мне сделать необходимое для будущей покупки дома дело – оформить кредитку.

Есть такая тонкость в сфере банковских услуг, что кредиты не дают тем, у кого нет кредитной истории, а чтобы получить сию историю, нужно попользоваться кредиткой. Когда пользуешься кредиткой больше года, банк повышает лимит по карте и ты становишься надёжным клиентом.

Тогда всё обошлось малой кровью: мне удалось залатать чем-то дыры в бюджете, а на кредитку было удобно платить в магазине, чтобы мелочь не пересчитывать.

Впереди нас ждал самый крупный урок: ростовская работа моего любимого.

Да, я его, конечно, пилила за безработность. Грызла немного, подъедала. Потому что, если я не подъедала его, то мои стрессы подъедали меня: несуразность ситуации, что я одна второй год должна всех обеспечивать и не могу позволить себе отдыхать. Если глубже смотреть, то это была зависть того, кто не может себе позволить – к тому, кто может; и нужда в отдыхе.

А у него были на это свои причины: истощение нервной системы, хроническая бессонница (которую мы целый год лечили проработками и вылечили, но вместе с работой она началась снова), да и просто был нервен, раздражителен и сильно кипятился от поднятия этой темы. Он тоже хотел работу, чтобы иметь собственные деньги и чтобы общаться хоть с кем-нибудь, кроме меня; но он боялся, что работа сделает его инвалидом.

А если не кипятился он, то кипятилась я.

И если бы не постоянные проработки, мы бы разошлись, это точно. Когда выходишь в проработке на духовный уровень, то любовь выходит на первое место, а житейские трудности становятся на последнее. Мне с детства запала в душу фраза из рассказа Толстого, где бедная семья решалась удочерить сироту: «Да у нас же на соль денег нет, похлёбка-то несолёная!» – «А мы её… и несолёную!»

Подсознательно я, в принципе, готова была ради любви к несолёной похлёбке.

И, наконец, случилось то, чего мы оба желали.

В Ростове Саша нашел работу. В офисе. Самый, знаете, хардкор: в семь утра встать, невыспавшись, и, давясь в маршрутках, ехать в рабство туда, где орут, требуют, дают противоречивые тупые задания, где из ароматов – носки коллеги и вонь кота, а солнце можно увидеть на обоях рабочего стола. К ночи – домой. Вернулась депрессия и жизнь на снотворных. И всё это для того, чтобы получить 40т российских денег, за вычетом налогов – насмешку над программистом; из остатка половина уйдёт ему на еду и половина на аренду квартиры.

А почему это вдруг мы, такие интроверты, на природе помешанные, в квартиру опять затолкались?

Не знаю. Не могу объяснить это рационально. Наверное, для того, чтобы напоследок полностью прочувствовать ощущения неверно выбранного пути; чтобы понять о себе окончательно «вот чего не хочу повторять».

Квартира, наш последняя съёмная, была неплоха. Три комнаты. Типичная «панелька», расположением комнат повторявшая квартиру бывшей свекрови точь-в-точь. Квартира в доме номер 52/1, в районе, где природы было не больше, чем в каком-нибудь Северодвинске…

Здесь я просыпалась рано и посвящала день, кроме своей работы, придумыванию «чего бы мужу приготовить», встречанию с работы, мыслям вокруг этой работы, переживаниям про эту работу, а потом проработкой, чтоб он смог заснуть и пойти на работу. Я чувствовала себя рабой этой его работы.

И мне его очень не хватало.

Два года провести вместе, душа-в-душа, словно одним дыханием – и почти полностью потерять. Ведь, даже возвращаясь с работы домой, в себя он не возвращался.

Но и тогда я продолжала каким-то боком ползти к мечте.

Не только заглядывалась на любой клочок обихоженной кем-нибудь земли с тоскою «вот бы мне… » – впитывая её энергию глазами, на расстоянии —

а ещё были и практики.

Занесло меня, в числе прочих практик, на фестиваль трансформационных игр. Там я купила колоду метафорических карт с названием «Дом».

Прихожу, такая, домой (в квартиру) и говорю: «А я дом купила!»

И наблюдаю, как они не понимают. Чего купила? Дом я купила, говорю.

До покупки настоящего дома оставалось полгода.

За эти последние ростовские полгода я тоже узнала депрессию.

Что я чувствовала, истощаясь и наблюдая угасание жизни в любимом? Бесперспективность, отсутствие способности и смысла длить это дальше.

Я металась, обдумывала всякие варианты. Вроде: «Чего ты хочешь? Захоти чего-нибудь, пожалуйста. Хочешь к морю – давай всё бросим, снимем последние деньги с кредиток, поедем к морю. Хочешь к родителям – поезжай, давай разойдёмся, если тебе так станет лучше. Только не говори мне опять то же самое – про отсутствие у тебя всех желаний, кроме желания умереть».

В какой-то день я вырвалась в лесочек и «поколдовала» там. Я разговариваю с деревьями, я говорю через деревья с Богом.

В тот раз я, как давно уже желала, просила за него: чтобы ему стало легче, чтобы опутавшая нас невыносимость как-нибудь кончилась.

Поплакала под берёзой в солнечном, ясном ростовском лесу.

На бумажке написала своё желание, закопала бумажку.

А потом наступил Новый 2019й Год.

На карте у меня было тысяч 20, и я купила нам билеты до его родителей: познакомиться, в гости, так сказать. Туда-сюда самолёты. В родных краях его «отпустило», он снова стал лёгким, стал улыбаться. Только говорил, что после новогодних каникул собирается самоубиться. Брось эту работу – говорила я… нет, говорил он, я дотерплю.

Вернулись мы, словно от дна оттолкнулись.

Я ещё рассматривала для себя вариант «убежать, снять комнату себе и дочери, чтобы не держать его привязанным к этой квартире и к этой работе… если, может быть, это поможет ему выплыть из депрессии». Но что-то пошло не так. На три месяца у меня пропали месячные;

так, оказывается, случается от самолётных перелётов и от печали.

А я решила, что беременна. И начала меня подъедать мысль, что скоро, мол, рожать, а я – бомж. Ни прописки, ни надёжного места жительства. И что надо срочно, срочнее некуда, «заземляться», ради ребёнка.

Я стала искать дом. Саша поддержал и немного повеселел. Решил взять на себя кредит, но – ха-ха… в пяти банках ему отказали, потому что у него не было кредитной истории. А мне дали, хоть я и не имела официальной работы – и за это слава моей кредитке. На ней ещё и лимит повысили.

И оказалось, что если взять то, что мне дали, и ещё снять всё со всех наших кредиток, то наберётся почти полмиллиона.

Сперва я смотрела домики в садовых товариществах. По нынешним законам в них можно прописаться, и это самый дешёвый вариант из возможных; но в них обычно нет школы и далеко до магазинов.

Мы просмотрели несколько сотен объявлений домов. За цену ниже 500т это были развалины, но некоторые разваливались не окончательно. И там была земля.

И случайно увидели Наш Дом.

Тогда мы еще не знали, что это Наш. Он был на каком-то «сомнительном» сайте, который собирает данные с других сайтов. Фактически, он был снят с продаж; то-то хозяева удивились, получив мою эсэмэску. Наш Дом заманивал к себе шелковицами, сливами, вручную сплетённой беседкой, оранжевой смешной печкой и туями, сказочными, как великаны.

Через несколько дней Саша обналичил всё, что смог, сел на поезд и за один день купил Наш Дом. Поехал он 14 февраля, в День Влюблённых.

Через месяц и мы переехали, и я впервые увидела наш маленький домик, спрятавшийся за туями в оранжевом огне – забор там тоже на всю улицу сиял оранжевым цветом. «Это – мне?» – подумала я, не веря…

Я потом ещё напишу, чем прекрасны дома. Чем прекрасен наш дом Земля и каждая его клеточка.

А тогда я просто упала в объятия туй. И, вот же странность:

в это время на далекой Нижегородчине мать срубила мою ёлку. Ту, которая была посажена в год моего рождения; которая плодоносила первый раз, когда я родила дочь. Так меня «вырезали» оттуда подчистую, с корнями, энергетически переселили.

… Во-первых, земля. Земля. Даже если она голая и на ней растут дикие терновники и пыреи. Её можно обнять, эту землю, на ней можно лежать, и она даёт тепло, и она не прогоняет.

‌В первый раз за жизнь со мной случилось это великое, материнское: вот земля, которая меня не прогоняет, и нет никакого человека, который пришёл бы меня прогонять потому, что он ей хозяин. (В этом месте всплывает моя давняя травма, мой страх, что прогонят, потому что везде, повсюду есть какие-нибудь чего-то хозяева).

‌Вот молодой дуб в моём саду. Ему лет 10-15 на вид; значит, он самопосеялся здесь в то время, когда я мечтала о родовом поместье с дубом. Тогда я прочитала книги Мегре и поверила, что нужно вырастить кедр или дуб главным деревом; я хотела дуб, вот он здесь и посеялся.

‌Все 10 или 15 лет его пытались истребить газонокосилкой.

‌‌А он возрос и меня дождался, чтобы его больше никто не тронул.

У него не было места, хотя было, вроде бы, место. У меня было, вроде бы, место, но на самом деле у меня не было места, никогда не было, а теперь есть.

‌‌Здесь столько красок, жизни, света, сверканья. Картина мира постоянно меняется. Если сравнить это со всеми прежними моим жилищами —

те были как консервная банка, безжизненное место-хранилище тел.

Этот дом – живое, растущее место, слитое с Землёй, часть природы.

Я влюблённая. В собственный дом и сад.