Игры. Нерассказанное

Он вот-вот выйдет наружу. Я стала считать свои вдохи. Четыре. Пять. Наконец стеклянная дверца открылась, и Джеймсон вынырнул из кабины. Полотенце было повязано у него на бедрах.

Я оторвала взгляд от полотенца и скользнула им по кривому шраму на торсе и по новым порезам у шеи.

– Все промыл, – доложил мне Джеймсон.

Я осторожно коснулась его груди.

– Даже шрамов не останется, – добавил он, точно это могло хоть как-то примирить меня с тем, что на него напали.

Я взглянула на него так, что он наверняка понял, что я обо всем этом думаю, и осторожно провела пальцами по коже там, где еще недавно была кровь. От его тела шел влажный жар.

– Все промыл, – повторила я.

И повернулась к полке, на которой уже разложила все для перевязки. Первым я взяла дезинфицирующий гель. Выдавила немного на палец и подошла к Джеймсону, а потом легкими, как перышко, движениями нанесла состав на его раны. Всего их было три: короткая, но глубокая у ключицы – она была не длиннее ногтя на моем мизинце, и две совсем неглубокие – даже не раны, а, скорее, царапины, довершавшие псевдотреугольник.

«Нет, – подумала я, опустив руку. – Никакой это не треугольник. А стрела».

Глава 11

Стена Джона Леннона радовала глаз яркими цветами. По всей видимости, тут поработал не один художник, вооруженный баллончиком с краской. Любуясь этим изобилием оттенков, узоров и рисунков, я гадала, сколько же раз ее вообще красили.

– Когда-то любой желающий мог оставить тут свой рисунок, – пояснил Джеймсон. Он подошел ближе и приложил ладонь к стене рядом с ярким неоновым портретом Леннона. – А сейчас рисовать можно только маркерами и на определенном участке. Пользоваться баллончиками могут только приглашенные художники. А если кто-то другой рискнет… служители закона примут его с распростертыми объятиями.

Уж кто-кто, а Джеймсон точно не мог похвастать особой законопослушностью. Я огляделась. Камер вокруг было предостаточно.

Я ждала, что он начнет меня подначивать, попробует взять на слабо, но Джеймсон молчал. Разум подсказывал очевидное: следующая зацепка – где-то на этой стене.

«Учитывая размеры этого гигантского холста, найти тут подсказку не проще, чем иголку в стоге сена», – подумала я.

Где-то минуту я обдумывала, какую стратегию лучше применить, а потом выбрала ту секцию стены, которая была исписана словами, и начала читать с нижнего края. Взгляд скользил по надписям на самых разных языках. Но ничего похожего на почерк Джеймсона мне так и не встретилось.

И на следующем куске стены.

И на следующем.

В конце концов я переключила внимание с той части стены, где разрешалось писать всем, на те участки, где без особого разрешения рисовать было нельзя.

– Надеюсь, ты не попал на камеры, – сказала я Джеймсону. – Алиса придет в ярость, если узнает.

Он улыбнулся.

– Упаси бог.

Покачав головой, я вернулась к работе. За поисками прошел целый час, а потом и второй. Я с головой ушла в море красок, символов, надписей, искусства. А потом вдруг услышала мелодию – это заиграла уличный музыкант. Девушка.

Причем выбрала она именно «Do You Want to Know a Secret?».

Я направилась к ней. Она встретила меня почти хоторнской, магнетической улыбкой. Проследив за ее взглядом, я увидела, что сверху на стене кое-что есть.

У самого краешка стоял баллончик с краской.

Глава 12

Казалось бы, взобраться на такую стену невозможно: она была футов двадцать в высоту, без выступов, за которые можно было бы уцепиться, к тому же кругом висели камеры.

Но я, как никто другой, знала: некоторые живут ради того, чтобы проворачивать невозможное. Например, Джеймсон. И я.

Если я попаду в выпуск новостей, Алиса прибьет меня на месте. И Джеймсона тоже. И, возможно, Орена – за то, что не стал всему этому мешать. Но разве можно жить без риска?

Я дождалась сумерек. Продумала план. Исполнила его.

И заполучила баллончик. Скорее всего, думала я, даже просто стоять с краской в руке у стены достаточно, чтобы меня арестовали, вот только сомнения – это непозволительная роскошь, если до полуночи нужно разгадать еще две загадки.

Я оглядела стену – наверное, уже в сотый раз. Ну что, краска у меня, а дальше как быть? В голове яркой молнией сверкнула догадка.

Я подняла левую руку ладонью вверх, а правой пшикнула на нее из баллончика. Интуиция не подвела! В баллончике – совсем не краска. Готова спорить на деньги, что это химический состав для проявления невидимых чернил. Но возникает еще один вопрос. На какой участок стены его наносить?

Сердце замерло в груди, и, прежде чем оно снова застучало, ко мне пришел ответ. Ни на какой.

Когда я хотела нанести жидкость из пузырька на открытку, Джеймсон остановил меня словами «чуть позже», из чего нетрудно было сделать вывод, что… время открытки еще не пришло.

Повинуясь интуиции, я отошла от стены футов на десять и достала из заднего кармана открытку – она успела еще сильнее измяться. Правой рукой я потрясла баллончик и пшикнула его содержимым на заднюю сторону открытки.

Почти сразу же проступили три буквы, из которых мгновенно сложилось слово. ЛЕД.

* * *

Я сразу вспомнила, что в Праге есть знаменитый бар, в котором все сделано изо льда.

На входе охранник протянул мне длинную парку и пару белых кожаных перчаток.

– Их можно оставить себе, – сообщил он таким тоном, что сразу стало ясно, что так бывает далеко не везде и не всегда.

Я накинула парку. Она была белоснежная и доставала мне до лодыжек. Капюшон был отделан искусственным мехом – потрясающе мягким на ощупь. Потом я натянула перчатки – они пришлись точно впору. Ну что ж, утеплилась по-зимнему – теперь можно и в бар.

Какой он маленький! И как тут морозно! От инея все блестит!

Я накинула капюшон и огляделась. Все кругом и впрямь было ледяным: барная стойка, одинокий столик посреди комнаты, стены, скульптуры, смотревшие на меня со всех сторон.

На месте бармена меня ждал Джеймсон. Он поставил на стойку стакан – тоже, как выяснилось, ледяной.

Тут свет в помещении неожиданно поменялся: лед окрасился синевато-фиолетовым. Хоть комнатка и была совсем маленькой, казалось, будто я очутилась среди арктических просторов.

Будто мы с Джеймсоном перенеслись на край света.

– Чем тебя угостить? – поинтересовался он, уперев локти в барную стойку и наклонившись вперед. Хорошо же он вжился в роль бармена! Парки на нем не было, но, если он и замерз, никак этого не показывал.

Я подалась вперед и скинула капюшон, закрывавший часть лица.

– Как насчет пятой, последней, подсказки? – напомнила я.

– Ради нее придется потрудиться, – с улыбкой сказал Джеймсон. Было так холодно, что изо рта шел пар – и у меня и у него. Нас разделяла лишь тоненькая ледяная стойка, и мы стояли так близко, что наше дыхание смешивалось – пусть и едва уловимо.

– Чем тебя угостить, – повторил Джеймсон, – из напитков?

– Удиви меня.

Джеймсон отвернулся, чтобы взять стеклянную бутылку с ледяной полки, а я задержала взгляд на его штанах, точнее, на стамеске, заткнутой за пояс.

Итак, лед плюс стамеска, плюс упоминание, что ради подсказки придется потрудиться… Совсем несложно было просчитать, что все это значит, но легко ли будет добыть стамеску?

Пока Джеймсон наливал загадочный напиток в ледяной стакан, я придумала план.

Я сняла перчатку и обвела пальцем край стакана. Нарочито медленно. Джеймсон впился взглядом в мою руку. Я взяла стакан и сделала глоток. Напиток оказался ледяным – и в то же время обжигал горло.

Джеймсон налил и себе немного. Нужно было как-то выманить его из-за барной стойки.

Я поставила стакан и натянула перчатку – снова нарочито медленно. Джеймсон следил за каждым моим движением.

– Может, потанцуем? – предложила я. Музыки, правда, не было, но ничего, главное, что мы наедине.

Джеймсон перепрыгнул через барную стойку.

Я протянула ему руку. Он взял ее и притянул меня к себе. Даже сквозь ткань парки я чувствовала его мускулистое тело. Если знаешь человека так же близко, как я Джеймсона Хоторна, каждое прикосновение пробуждает воспоминания о тысяче других.

Я предугадывала каждое его движение. Наше дыхание смешивалось и повисало в воздухе белой дымкой. А когда мы начали неспешный, плавный танец, в ушах у меня заиграла призрачная музыка. Я чувствовала ее всем телом – как и магнетическую силу между нами, которая с каждой секундой только крепла.

Как и моя любовь к Праге.

– Не хочешь сыграть в «Есть у меня одна тайна»? – спросил Джеймсон. – Ты мою так и не разгадала.

Я сразу поняла, что он хочет сбить меня с мысли, но отмахиваться от темы не стала. Мы оба прекрасно понимали, что играем разом в несколько игр, а далеко не в одну.

В самом начале я сделала три предположения, связанные с его тайной: что он что-то нашел, что-то сделал или кого-то встретил.

– Ты что-то нашел, – предположила я вслух, решив остановиться именно на этом варианте.

– Не что-то, а много чего, – поправил меня Джеймсон. Повинуясь его движениям, я откинулась назад. В комнатке было очень холодно, но, когда Джеймсон потянул меня на себя, заставив выпрямиться, и оказался так близко, что его шепот обжег мне губы, по моему лицу разлился жар. – Ты можешь и лучше, Наследница.

Когда меня пытаются взять на слабо, я безошибочно чувствую это.

– А как давно ты в Праге? – спросила я таким тоном, что он просто не мог не ответить.

Джеймсон Хоторн ведь тоже падок на провокации.

– Недавно, – уклончиво ответил он и закружил меня, вытянув руку, а потом опять притянул к себе. – В сравнении с вечностью это сущие мелочи.

Иными словами, в масштабах месяцев, лет и веков он тут недолго. Не очень-то информативно. Учитывая, что до встречи в Праге я не видела его три дня, скорее всего, их он провел именно здесь.

– Но ты же не за день к этой игре подготовился, – заметила я.

– Я этого никогда и не утверждал, – напомнил Джеймсон. Его улыбка не вызывала и капли доверия. «Ну что, попалась?» – вот что отчетливо читалось в ней.

Тут мне в голову пришла мысль, которой стоило бы меня посетить гораздо раньше.

– А когда же мне свою игру готовить?

Сегодня мы играли по его правилам. Завтра же Джеймсон должен был пройти мое испытание. Кажется, я упустила ключевую деталь во время наших ночных переговоров.

В свою защиту могу сказать только одно: Джеймсон – гениальный дипломат.

– Всегда нужно читать то, что прописано мелким шрифтом, Наследница.

«И искать подвох», – мысленно добавила я. Для Джеймсона, который рос под опекой деда, миллиардера Тобиаса Хоторна, это было насущной необходимостью. Старик вечно искал и находил хитрые лазейки.

– Так не честно! Ты все подтасовал в свою пользу! – возмутилась я.

– Разумеется, Наследница, только не говори, что еще не придумала мне ни одного каверзного испытания. Наверняка ведь у тебя уже мозг кипит от идей, пока ты мои задания выполняешь.

Он снова попал в яблочко, но я не собиралась ему в этом признаваться. Я смогла отвлечь его внимание – а это был первый пункт моего плана. Осталось только сохранить этот эффект еще на какое-то время.

– Ты же за мной весь день следишь! Видишь каждый мой шаг! – продолжала я. Моя рука, лежавшая на поясе у Джеймсона, украдкой продвинулась чуть ближе к стамеске. – Придумывать загадки я могу, но вот сделать что-то – вряд ли.

– Я слежу за тобой не для того, чтобы помешать, – возразил Джеймсон. – Мне просто хочется увидеть процесс игры твоими глазами.

Мы все танцевали. Моя голова покоилась у Джеймсона на груди, чуть ниже его подбородка. Я смотрела вверх, а он – вниз.

– Я ведь весь мир объездил, Наследница. Чего только не видел. И давно пресытился. А ты… ты совсем не такая. Видела бы ты, какой неподдельный азарт и интерес горит у тебя во взгляде, когда ты впервые где-то оказываешься…

Его голос хотелось слушать бесконечно, но я не забыла о своем плане. Осторожно вытянув руку, я сомкнула пальцы на стамеске.

Получилось! Мне не хотелось ни прерывать танец, ни отстраняться, но желанием уступить сопернику стамеску я тоже не горела. Тело отчаянно возражало против такого расклада, и все же я отступила от Джеймсона на шаг.

Он опустил взгляд на стамеску.

– Замыслила убийство? Наследница устроила резню стамеской в баре!

– Уж поверь мне, Хоторн, если я что-то такое задумаю, ты первым узнаешь, – с улыбкой парировала я. Я огляделась. Судя по всему, барную стойку и полки установили давно и с тех пор не переделывали, стены – тоже, остаются только скульптуры.

Замок. Дракон. Лебедь. Женщина. У пятой и последней фигуры, той, что стояла ближе всего к входной двери, я остановилась. Она была куда проще остальных – нехитрый символ без особой детализации.

– Восьмерка, – сказала я и обвела пальцем контур фигуры, а потом склонила голову набок. – Или знак бесконечности. – Я оглянулась на Джеймсона. В голове ярко вспыхнуло воспоминание. – Мост через Уэстбрук!

Нам ведь с Джеймсоном уже попадалась очень похожая подсказка.

– Я тогда говорил, что это знак бесконечности, – тихо напомнил он. – А ты – что это восьмерка.

– И я оказалась права.

– Ты почти всегда права, Наследница.

Я оглянулась на скульптуру.

– А сейчас передо мной бесконечность, – объявила я. В самой верхней части скульптуры, глубоко подо льдом, что-то таилось. Что-то золотое!

Вооружившись стамеской, я приступила к работе. Через пять минут на ладони у меня уже лежало кольцо. Только украшено оно было не драгоценным камушком или узелком, а знаком бесконечности.

Джеймсон забрал у меня украшение и сам надел его на безымянный палец моей правой руки.

У меня перехватило дыхание. Может, от его скользящего прикосновения к моей коже. А может, от осознания, что мне надел кольцо на палец сам Джеймсон Хоторн. А может, от взаимного предчувствия, которым пропитался, казалось, сам воздух между нами, предчувствия, говорившего, что это не последнее кольцо, которым Джеймсон украсит мою руку.

– Нравится?

– Сам знаешь, что да. – Я заглянула ему в глаза и сощурилась. Я тебя насквозь вижу, Джеймсон Хоторн. Хочешь убить целую стайку птиц одним камнем.

Я сняла кольцо с пальца, чтобы рассмотреть внутреннюю сторону.

На золоте была выгравирована надпись: «ПРОВЕРЬ КАРМАН».

Я вернула колечко на безымянный палец правой руки и выполнила инструкцию.

В кармане обнаружился тетрадный лист, сложенный вчетверо, – мне это сразу напомнило записки, которыми перебрасываются школьники.

Я развернула его. От слов, оставленных Джеймсоном на листке, перехватило дыхание.

Она как солнце и луна.И я любил ее.Святая Эйвери.И даже смерть не разлучит нас.

Следующим утром

Я потянулась за бинтами, лежавшими на полке, и в ту же секунду Джеймсон коснулся меня.

Глава 13

Она как солнце и луна.И я любил ее.Святая Эйвери.И даже смерть не разлучит нас.

Я уставилась на Джеймсона. Кольцо на правой руке будто бы жгло кожу. Бесконечность. И даже смерть не разлучит нас.

– Это не предложение, – тихо пояснил Джеймсон. – Это обещание.

– Мне всего восемнадцать, – напомнила я, – а тебе девятнадцать.

– Ты прагматик, – заметил он. – А я – нет.

Бесконечность. И даже смерть не разлучит нас. Это не предложение.

– Старик любил говорить, что я незавершенный эскиз, – продолжал Джеймсон. – Он так про каждого из нас говорил. Словно однажды мы все – и Нэш, и Грейсон, и Ксандр, и я – придем к финишу. Станем достаточно хороши, по его мнению. Но этого так и не случилось.

– Ты гораздо больше, чем… – начала я, но Джеймсон мягко прижал два пальца к моим губам. По всему моему телу разлился жар.

– Эскиз еще не доделан, Наследница, – отчеканил он. – Я пока не тот, каким стану однажды. Я это понимаю. Но я своего добьюсь. – Он взял меня за руку. – Стану тем, кем хочу, ты же останешься такой же прекрасной, как сейчас. И вот что нас ждет. – Он выразительно посмотрел на кольцо.

– Бесконечность, – проговорила я. И даже смерть не разлучит нас. Однажды.

– Теперь и у тебя есть секрет. – Джеймсон нежно убрал прядь с моего лица и подвел вплотную к ледяной стене. – А вот времени до полуночи уже почти не осталось.

– Ловушка за ловушкой… загадка за загадкой… – проговорила я.

Джеймсон меня не обманывал. Кольцо нужно было не только для того, чтобы меня отвлечь. Его обещанию можно было верить. И в то же время все это – и записка, и кольцо, и остальное – служило деталями головоломки, придуманной для меня.

Нашей игры.

– Это не тот секрет, который ты загадал для игры «Есть у меня одна тайна», – объявила я. Раньше я предположила, что он что-то нашел, но Джеймсон поправил меня: не что-то, а много чего. И все же вряд ли в этот список входило кольцо. Да и записка точно не из этой оперы.

Но из этих двух предметов складывалась пятая подсказка.

Я расстегнула парку и уронила ее на пол, позабыв о холоде. Достала ультрафиолетовый фонарик – единственный предмет, который я пока так и не применила в сегодняшней игре. Я включила его и направила свет на записку Джеймсона – признание в любви.

В синевато-лиловом свете бара проступило четыре слова:

Она как солнце и луна.И я любил ее.Святая Эйвери.И даже смерть не разлучит нас.

– Искренние слова, – признала я вслух. – Но у них есть второй, потайной смысл.

– Прекрасно, Наследница.

Я еще раз взглянула на последовательность слов. Солнце. Луна. Святая. Смерть. И тут же все поняла.

Следующим утром

Р

ука Джеймсона легла мне на плечо. Мои пальцы замерли над коробкой с бинтами. Ладонь Джеймсона соскользнула мне на лопатку. Он не стал поворачивать меня к себе, но я сама обернулась, напрочь позабыв про перевязку. Как тут удержаться?

Я опустила руку вдоль тела, а Джеймсон коснулся моего плеча. Ткань моей рубашки тут же показалась мне тонкой, как бумага… нет, как дым.

Казалось, нас вообще ничего не разделяет.

Руки Джеймсона заползли под кончики моих волос и заскользили по спине вверх, к самой шее. У меня перехватило дыхание. Через пару мгновений он уже подобрался к самой моей голове и легонько приподнял ее ладонями, намотав несколько прядей на пальцы. Наши взгляды встретились, и дышать стало еще труднее, потому что в его взгляде я увидела…

Жажду. Он не хотел моей заботы. Ему сейчас было нужно кое-что другое. Отчаянно. Безмерно.

Он пробежал большими пальцами по моим щекам, а потом ладони вдруг заскользили по ключицам, спускаясь все ниже.

Обещание. Намек. Приглашение.

– Нет, – вдруг проговорила я. Уверенно, но тихо и с легкой хрипотцой.

Джеймсон тут же остановился. Но не успел он отстраниться, как я сама положила руки ему на шею и притянула ближе к себе. Сама погладила его по щекам, покрытым щетиной, – и от этих прикосновений едва не забыла, что у Джеймсона есть секрет.

– Да, – выказал он свое согласие чуть тише, чем я, и тоже хрипло.

Я привстала на цыпочки, а Джеймсон подался вперед, и мы соприкоснулись лбами. Я выгнулась, и он тоже. Мои ладони переместились ему на грудь и заскользили вниз.

– У тебя волосы по-прежнему дымом пахнут, – тихо сказала я. Главное, что он рядом. Что не сильно пострадал. Пусть и не хочет ничего рассказывать.

Как не хочет и слышать от меня секретный пароль «Таити».

Я все крутила в голове это слово, когда вдруг почувствовала, как у него подскочил пульс. Я снова заглянула ему в глаза. Что же с тобой случилось?

Джеймсон молчал. Я потянулась за бинтами.

Глава 14

В такой поздний час на Староместской площади никого не было. Я остановилась под астрономическими часами. Джеймсон быстро нагнал меня, а Орен занял позицию чуть в стороне. На часах поблескивали фигурки Смерти и католических святых. Астрономический циферблат отслеживал положение солнца и луны.

Солнце, луна, святая, смерть.

– Вот и конец игры, – сообщил Джеймсон, и в его интонации было что-то неуловимое, но пробирающее до глубины души.

Я прошла испытание, придуманное Джеймсоном, но нас с ним ждало еще много игр. Такие, как мы, без них просто жить не могут.

– Подождем, пока часы пробьют полночь? – предложила я.

– Вообще, они в полночь молчат, – пояснил Джеймсон. – Процессия последний раз появляется в одиннадцать, а сейчас одиннадцать сорок четыре. – Он многозначительно на меня посмотрел.

Что ж, к финишу-то я пришла, но почти в самый последний момент.

– Кажется, у меня блестящие шансы на победу, – заметил Джеймсон.

Я увидела в этих словах намек на дальнейшие переговоры.

– Дай мне время подготовиться до полудня, – попросила я. – А я взамен сделаю три раунда вместо пяти. Ты должен будешь их пройти до полуночи.

Джеймсон внимательно смотрел на меня в темноте. Его лицо тонуло во мраке, но моя память без труда дорисовывала недостающие черты.

– Теоретически меня можно уломать на такое, – сообщил Джеймсон. – Продолжай.

– Ну… – Я вытянула руку, поймала его за рубашку и потянула к себе. – Если не дашь мне время до полудня, придется мне всю ночь уделить подготовке. А значит, я с тобой в отель не вернусь.

– Вот это удар под дых! – воскликнул Джеймсон. – Я согласен.

Я вскинула бровь.

– То есть даешь мне время до полудня?

Джеймсон улыбнулся.

– Да, смирюсь как-нибудь с твоими условиями.

Тут я безо всякого предупреждения толкнула его и понеслась прочь, быстро растворившись во мраке.

– Поймай меня, если сможешь, Хоторн!

Следующим утром

Пока я перевязывала рану над ключицей Джеймсона, у меня и самой сердце заколотилось как сумасшедшее – его неумолимый, бескомпромиссный стук отдавался пульсацией в шее. Закончив перевязку, я снова положила ладони на обнаженную грудь Джеймсона.

– Наследница, – прошептал он, умоляя меня продолжать. Умоляя отдать ему всю себя.

С таким же успехом можно было попросить у солнца, чтобы оно сияло. Я не знала, какие секреты он от меня скрывает и что с ним произошло за последние двенадцать часов, но нас крепко связывала неизбежность.

Я мягко прижала Джеймсона к стене, задев его бедра своими.

– Скажи, что ты в норме, – потребовала я.

– Куда лучше, чем в норме, – с жаром возразил он.

Мы почти соприкасались губами. Таити. Таити. Таити. Как же трудно было не проронить это слово. Чтобы отвлечься, я заскользила руками по его груди. Ниже. Ниже. Ниже. Сердце заколотилось еще быстрее. А время замедлилось.

Джеймсон оттолкнулся от стены и впился в мои губы своими.

А потом, резко отстранившись, приказал таким тоном, что сразу стало ясно – он совершенно этого не хочет:

– Ну же, говори, Наследница.

Он не хотел, чтобы я произнесла заветное слово. Но выбор оставался за мной.

Глава 15

Один день назад…

Пока я готовила для Джеймсона серию загадок в хоторнском стиле, я убедилась в его правоте. Прага – это особенный город, и он как нельзя лучше подходит для наших игр.

Когда мы снова поднялись на крышу отеля, взобрались на вершину купола и встали у шпиля, я вручила Джеймсону четыре предмета. Нож и ультрафиолетовый фонарик я позаимствовала из его инвентаря, но добавила еще кое-что от себя: а именно отпариватель и маркерную ручку. На подготовку у меня было несколько часов – тут уж не до разгула креативности.

Но некоторые коварные замыслы воплотить все-таки получилось.

Джеймсон внимательно изучил все предметы. Начал он с ручки и первым делом рассмотрел крупные буквы, выгравированные на ее корпусе. A Very Risky Gamble. Весьма рискованная игра. Удивительно, но Алиса даже не стала меня ни о чем расспрашивать, когда я попросила, чтобы она раздобыла мне такой вот маркер.

Джеймсон открыл его и поднял на меня взгляд.

– Маркер с твоим именем? – И действительно, если переставить буквы, получится Avery Kylie Grambs – Эйвери Кайли Грэмбс. – Дай-ка руку, Наследница.

Я старалась сохранять невозмутимость, чтобы ни один мускул на лице не выдал моего торжества. Джеймсон понял все ровно так, как мне было нужно.

– А какую именно? – невинно спросила я.

* * *

За полтора часа Джеймсон успел прийти к выводу, что маркер пишет невидимыми чернилами, которые можно обнаружить при помощи ультрафиолетового фонарика. Еще он убедился, что на моей коже нет никаких подсказок – что на открытых участках тела, что на… закрытых.