Полная версия
Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы
Лиомелина попыталась припомнить это имя, но она не справилась, и потому Энаццо был вынужден пояснить.
– Это бывший ортезийский полицмейстер. Его прямо в поезде убили, – сообщил он.
Энаццо и Дарианна отправились переодеваться, оставив Лиомелину думать о произошедшем. Она пошла наверх, в гостиную, где они обычно и ели. Отдельной обеденной у них не было, небольшая кухня в доме имелась, но Анисса редко готовила, обыкновенно заказывая доставку из деревенского трактира.
Мерно трещали дрова в белом камине в углу гостиной, качался маятник на часах. Гостиная была панорамной – вплотную расположенные большие двухстворчатые окна выходили на галерею. Сейчас, однако, солнце уже зашло.
Энаццо пришёл первым – ему-то особо тщательно переодеваться не пришлось. Лиомелина снова накинулась на него с объятьями и поцелуями – не очень страстными, потому что настроение её оставляло желать лучшего. Он заметил выражение её лица и поинтересовался, что случилось. Она вкратце рассказала ему всё.
– Последнее время… – задумчиво протянул он, – последнее время уровень полицейского беспредела нарастает. Мы-то полагали, что наконец вступили в век прогресса, спокойствия и благоденствия…
– Клуб Благоденствия, – вспомнила Лиомелина.
– Ну, это-то обманное название. Для них благоденствие – это когда все ползают перед королевой на коленях и целуют ей ноги. Ей и заодно им, сторонникам власти.
– В последние годы Унтауна было хуже, – сказала она. – Затем неудачная – или, вернее сказать, не совсем удавшаяся революция, война за Ортезию и смерть Гарви. Тогда я решила, что королева устранила его, опасаясь переворота. Сейчас я даже и не знаю, что думать на этот счёт.
– Да она, она, – Энаццо считал, что вина королевы тут ясна и не стоит даже обсуждения. – Но во время междувластия, революции… была надежда на перемены к лучшему. Сейчас… Индепенденты бушуют, Фазая вот убили. Однако, они борются за независимость Ортезии, а не за республику. Среди них и монархисты есть.
– Ты, как всегда, пессимистичен, – заметила она. – Хотя, сегодня я тоже настроена… не жду ничего хорошего в социальном плане в ближайшее время… Женское Общество придётся распустить! Я столько сил в это вложила, всю свою душу, Энаццо… Я хотела, чтобы девушки понимали, что они тоже люди. Да, именно так! Не меньше люди, чем отцы и их будущие мужья! Я знаю, знаю, что они бы – при таком небольшом количестве – ничего в будущем не смогли бы исправить, однако они передали бы мои идеи – свои идеи! – своим детям, и дочерям и сыновьям. Они бы распространяли эти идеи ещё эффективнее, чем я!
Как жаль, что Дарианна не интересуются её идеями…
– Наследник Альдегреды – Аньен Анхен, – вздохнул муж. – Ретроград, сторонник иерархического общества, милитарист, убеждён в особом пути нашей страны и вообще в особенности Лар-Кювэра, отправил поздравительную телеграмму мерзавцу Фазаю… Впрочем, Альдегерда пока очень бодрая… Она даже помолодела за восемь с лишним лет у власти! Сидела столько в Сигневерде, ничем не занималась, а затем оказалась наследницей в пятьдесят с лишним!
– Подожди-подожди, – дотронувшись до его руки, остановила его Лиомелина. – Фазай… Ты, кажется, сказал, что Фазая Индепенденты убили. До нас пока эти новости не дошли.
Он сокрушённо потряс головой.
– Господь Ир-Шаддай, с этим долгим путешествием на экипаже, я как-то и забыл! Да… Конечно, новости не дошли… Его буквально сегодня убили в том же поезде, где мы с Дари путешествовали!
– Что? – нахмурилась Лиомелина. – Ты сейчас… шутишь, что ли? Я, знаешь, прости меня, не в настроении…
– Нет, не шучу, Лима! Ну я же вижу, что ты, как ты сама выразилась, «не в настроении»! – воскликнул он. – Мы действительно стали свидетелями его смерти. Ему шприц воткнули в шею и всё.
Лиомелина спокойно выслушала историю, казавшуюся выдумкой. Какое увлекательное путешествие получилось… Какие совпадения!
– Это правда! – повторил Энаццо. Глаза его почти восторженно блестели… Да и она сама…
Лиомелина поморщилась, и ей стало внутренне как-то очень мерзко. Радоваться смерти – даже такого человека как мерзавец Фазай, ударивший беременную женщину, – она считала неправильным. И тем не менее: не могла скрыть от себя свои чувства. Будто бы эта смерть способна привести к переменам!
Лиомелина ещё несколько лет назад решила: склонность к насилию и вера в то, что оно решит все проблемы, и лёгкость, с которой насилие применяется людьми совершенно разными – это главный порок человечества. И да, сама она – не исключение… Своими руками она бы отказалась убить кого-либо, но не против, чтобы это сделали другие…
– Где же Дарианна? – спросил Энаццо.
– Дарианна где… Пока разденется, пока оденется… – помотала головой Лиомелина. – Как Вигион не сразу строился, так и девушка не сразу одевается…
Энаццо от смеха аж закашлялся.
– Что всё-таки ты можешь сказать о вашем попутчике? – спросила она.
Лиомелина несколько раз пыталась вмешаться в дело воспитания Дарианны, но ни та, ни даже Энаццо воспринимали её попытки без особого оптимизма. Муж, кажется, полагал, что во всём виноват материнский инстинкт и её желание иметь ребёнка – напрямую он так не говорил, но намёки делал. Лиомелина же считала, что тут важнейшую роль играет миссия наставницы для девушек, которую она выбрала… И которой её сегодня лишили…
– А почему наш попутчик тебя так заинтересовал? – муж воспринял вопрос в штыки. Он что же, боится её влияния на Дарианну? Боится, что она как-то переделает его сестру? Ну это глупо!
– Мне просто… что-то в нём показалось неправильным, – решила признаться Лиомелина. – Потом, всегда любопытно узнать что-то о новом знакомом!
– Мы с ним вообще-то на музыкальном вечере в Ортезии впервые встретились. Он предприниматель и представитель компании своего дяди, по каким-то торгово-промышленным делам там был. А затем неожиданно встретили его на вокзале. Он по своим делам в Эрминкталь на том же поезде ехал…
– Третье совпадение, – заметила Лиомелина.
Наконец в обеденной появилась Дарианна. Она решила вырядиться для ужина в прелестный вечерний наряд почти без рукавов: белое верхнее платье, декорированное по подолу кружевом, спереди было коротким и открывало лиловую нижнюю юбку. Сзади же лежащее на турнюре верхнее платье достигало щиколоток. Открывающий острые плечи Дарианны вырез тоже был украшен отложным кружевным воротником, лиловым позументом по верхнему краю и лиловым же шёлковым бутоном розы посередине. Бантики на плечах придавали наряду немного кокетливый вид. Завершал образ пояс, тоже лиловый.
Как только сестра мужа переступила порог, закуковала кукушка из висевших у окна часов.
– А ты, Дари, появление своё прекрасно обставила, – Лиомелина не могла сказать, что радуется за сестру мужа. Что же, это ревность, что ли? Какая нелепица!
– Вот это чередование лилового и белого придаёт наряду… довольно гармоничный вид… – добавила Лиомелина. – Очень красиво!
– Прелестница! – сказал Энаццо. – Ты просто невероятна и восхитительна… Надо было это платье в Сидему брать, не догадались… Тогда бы ты блистала…
– То платье тоже было неплохим. Потом, я не ставила себе задачу всех затмить, – усмехнулась Дарианна. – Вот представлюсь я ко двору, войду в высший свет Вигиона…
Лиомелина порадовалась лишь, что после упоминания планов Дарианны снова не загорелся спор: Энаццо собирался надолго в столицу Лар-Кювэра, сопроводить сестру. Лиомелина же в Вигион ехать не планировала, и ей совершенно не нравилось, что муж собрался её покидать на довольно длинный срок – весь столичный Сезон. Нет, она не ревновала – но она просто не хотела оставаться одной. Или, может, ревновала и полагала, что Энаццо слишком много внимания уделяет Дарианне? Или, может, желала бы, чтобы Дарианна училась у неё эмансипистской идее?
«Кого я вообще ревную из этих двоих?» – хмыкнула про себя Лиомелина и решила, что обоих.
Когда Анисса принесла ужин: беллунский кекс с шоколадом, посыпанный орехами, вино и всякие закуски, Энаццо вернулся к обсуждению роспуска Женского Общества, и настроение её, улучшившееся после появления Дарианны, вернулось на прежний уровень.
– Вот скажи, какое тебе дело до этой Арвитты? – недоумевал он. И зачем же он спорит с ней сейчас, неужто до ссоры хочет разговор довести? Как-то раньше они спокойнее жили…
Впрочем, Лиомелина не собиралась в этих спорах винить Дарианну. Та не коварная манипуляторша и вряд ли подспудно пытается настроить брата против его жены, чтобы захватить всё его внимание. Хотя, конечно, их отношения не братско-сестринские, а, скорее, напоминают отношения дочери и отца…
Дарианна тоже решила высказаться по поводу Арвитты Цейди:
– Да, я помню её. Мне она не нравится. Исключительная сплетница и, к тому же, дура.
Как резко! Дарианне категоричность несвойственна. Что же, сестра мужа как-то успела с Арвиттой повздорить?
– Не дура она! – воспротивилась Лиомелина. – А ничего не знает – это по той причине, что отец её не посчитал нужным чему-то её научить.
– Вот Ксардия тоже живёт с дурными, строгими родителями, – возразила Дарианна. – И ничего, столько книг прочитала, и как хорошо музицирует. И водит дружбу с эмансипистками, между прочим!
– Я вот понимаю, – сказал Энаццо, – что не всем людям попросту комфортно осознавать правду о своём положении. К тому же, у женщин при отсутствии политических прав есть некоторые преимущества…
– Да ерунда эти ваши преимущества! – перебила его она. – Мне о них сегодня Охранитель дорогой вещал. Дверь подержать – как тяжело!
– Для кого ерунда, для кого нет, – Энаццо философски развёл руками. – Арвитта не хочет выходить из зоны комфорта. Ну и оставила бы ты её. Она просто не подходит тебе. Она не хочет меняться. К тому же, если я правильно понимаю, в отличие от Ксардии, Арвитта не жалуется на своих родителей.
– «Оставила бы ты её!» – повторила Лиомелина. – Нет, Энаццо. Я не для того создала это Общество, чтобы в кругу единомышленниц бесконечно мусолить мечты об изменении мира! Это не Клуб Реформ!
– Да причём тут этот клуб! Я его давно покинул, к тому же! – раздражённо воскликнул Энаццо.
«Зря я этот клуб задела… В конце концов, Эррон и мой друг тоже» – подумала она, но остановиться не могла. С каждым мгновением в ней всё сильнее и сильнее разгоралось желание спорить.
– Нет, я надеялась изменить не мир, не политическое и социальное устройство Лар-Кювэра, а, прежде всего, сознание и взгляды человека. Я хотела, чтобы такие, как Арвитта изменились и поняли, что у них отнял… правящий класс мужчин!
– То есть, ты, Лима, считаешь себя вправе менять воззрения людей по своему усмотрению? Брать чужую личность и подстраивать под себя, потому что свои идеи ты считаешь истиной в последней инстанции? Свобода личности – это всё пустые слова? Тебя твои девушки, случаем, не обожествляли?
– Вот не говори мне что делать! – воскликнула она, с силой ударив раскрытой ладонью по столу. – И не надо принимать меня за главу религиозного культа!
– Ничего я не принимаю! Лима, ты видишь то, чего нет! – таким же тоном ответил Энаццо.
– У меня, по-твоему, ещё и паранойя!
Дарианна громко закашлялась, пытаясь, видимо, прервать спор. Лиомелина бросила на неё взгляд, долженствующий её пронзить насквозь, но та что-то не поддалась.
– Лиомелина, прекрати уже! У нас тоже нелёгкий день был! – воскликнула Дарианна. – Я полчаса в одном вагоне с трупом ехала! Да его убили у меня на глазах, пусть я в темноте этого и не видела. У меня – и у Энаццо!
Лиомелина сглотнула. Та, конечно, сейчас права. Не очень приятно, мягко говоря, оказаться в поезде, где происходит убийство. Дарианна всё-таки пережила… кошмар, можно даже сказать… Энаццо уже по возрасту не такой впечатлительный, но тоже наверняка испытал… беспокойство и волнения… Пусть и разгон Женского Общества, наверное, будет иметь более долгоиграющие последствия, но конкретно сегодня… конкретно сегодня Дарианна в состоянии гораздо худшем, чем она… А Лиомелина даже не подумала об этом! Труп увидела, ну и что?
– Дура я, дура! – процедила она сквозь зубы. – Умная дура, можно так сказать…
«Какая самокритичность!» – прочитала она по губам Энаццо, но, так как муж всё же сдержался, не желая подливать масло в огонь, и она промолчала.
– Давайте всё-таки поедим, – попросила Дарианна. – Или обсудим другие вопросы, по которым у вас не будет разногласий. Вообще, я бы сказала, что споры ваши бессмысленны и высосаны из пальца. Со стороны это очень хорошо видно!
Может, она и приоделась… Нет, вряд ли из-за трупа Фазая… Да и Дарианна не выглядела так, будто она из-за этого особо беспокоится…
Но Лиомелина никогда и не пробовала воспользоваться своими способностями и считать напрямую из сознания сестры мужа или какого-нибудь другого близкого человека эмоции. Она считала это… не очень приемлемым морально.
Лиомелина поморщилась. Отчего ей так хочется понять и изменить Дарианну, отчего она так сосредоточена на этой девушке? Из-за той роли, которую Лиомелина для себя установила? В конце концов, если она стремилась освободить женщин, как она могла бы обойти стороной сестру мужа? Тем более, если та обладает незаурядным талантом в математике… в той области, которая всегда считалась «мужской»…
Жаль, конечно, что Дарианна свои способности развивать не желает…
Или, может, её родственные связи играют здесь важнейшую роль? Сестра мужа, на двенадцать лет его моложе… Лиомелина познакомилась с Дарианной, когда та была ещё ребёнком… Скорее дочерняя фигура, чем сестринская…
Да, тогда получается, что всё идёт от желания иметь ребёнка? Лиомелина потеряла своего и более не задумывалась о том, чтобы второй раз родить. Ей мешал страх, страх снова потерять маленький живой комочек, недавно бывший частью её самой… Она до сих пор с содроганием вспоминала о том дне, когда она узнала о смерти четырёхмесячного сына.
«Нехорошо так думать, но очень повезло, что меня не было рядом, когда он умер… Смогла бы я вынести, если бы увидела?»
Ему было бы три года уже… Лиомелина почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы, и, чуть прикрыв их, аккуратно приложила к ним платок.
Жестокий мир! Стоит ей погрузиться в сладкую иллюзию того, что всё вокруг хорошо, как от её души отрывают части!
Она ведь тогда сошла с ума и кричала о том, что убьёт себя – всерьёз, кажется, об этом всё же не размышляя… Никогда Лиомелина не чувствовала себя такой слабой и беспомощной. Узнала о смерти сына, метнулась на поезд в Эрминкталь… Стояла на вагонной площадке и думала: «Вот – одно движение и всё…».
Энаццо тоже не находил себе места и утешить её никак не мог…
Ребёнка у неё отобрали… Затем – Женское Общество, где она, наверное, наконец нашла призвание. Его закрыли, лишив её того, чему она посвятила… не всю, конечно, жизнь, но очень значительную часть. И свою душу.
Что же будет теперь? Что готовит будущее?