Эпоха Сочувствия Том 1: Балы и бомбы

– Не хочу, – совсем не оскорбляясь и сохраняя достоинство, отвечал тот. – Честно, со стороны графа это не очень… ммм…, – он запнулся, подбирая нужное слово, – не очень хорошо её вообще сюда допускать. Это приличное общество!

Граф Банериус с товарищами расхохотались.

– Кстати, интересный факт! – Мэйфон поднял палец. – Знаете, чем свет отличается от полусвета? И там, и там присутствуют одни и те же мужчины, лишь женщины различаются!

Нельден Сурджинор глубокомысленно кашлянул, но промолчал. Банериус решил согласиться.

– Смотрите, как граф с ней беседует, – продолжал Мэйфон. – А жена его сквозь пальцы смотрит на невинные развлечения. Кстати, мне кажется, очень скоро Джиланда приобретёт какой-никакой вес в этом обществе.

– Вы и вправду невысокого мнения о людях, ваше высокородие, – сказал Нельден, не особо успешно попытавшись скрыть обиду. Он извинился, сказал, что хочет выпить и отошёл в сторонку. Илдвиг вполне мог его понять. Но сам принц не прочь был ещё послушать Мэйфона. Теперь он слушал друга не развесив уши, как шесть лет назад, а с немного снисходительным лицом.

– Сейчас все охают, но, если граф пожелает её кому-либо представить, никто не откажется… Граф же! У него есть и власть, и авторитет. А общество любит подчиняться авторитетам, – заявил Мэйфон.

– Ну, у нас тут не просто общество. Лучшие люди этой провинции. Благородные… Многие из них не приемлют… – помотал головой Илдвиг.

– Конечно, человек с плохой репутацией – он как больной, окружающие, знакомясь и общаясь с ним, рискуют заразиться и испортить собственную репутацию. Однако, всегда можно сделать исключение. Есть люди с авторитетом, очень уважаемые люди. Герцоги, графы, Великие Имена… Родственники Её Величества, естественно, – размеренно говорил Мэйфон. – Если они общаются с больными, то и остальным не грех – все идут и заражаются, заражаются… Заражаются и всё вверх дном переворачивают. Больные объявляются здоровыми, а те, кто поставил принципы слишком высоко или попросту не обладает достаточным социальным чутьём и не хочет заражаться, начинают сами терять свою репутацию… Чтобы выжить в обществе, человек должен меняться.

– Ты так не хочешь Джиланду видеть в обществе?

– Я говорю не об этом, а о том, как общество легко предаёт свои идеалы – правильные или нет, неважно. Важно, что предаёт.

– Тяжёлая жизнь сейчас, господа, – легкомысленно ответил граф Банериус. – Преддверие конца света… Мэйфон Антеро, а правда, что вы искали Потерянный Монастырь? – внезапно граф сменил тему беседы.

– Я не думаю, что он когда-либо вообще существовал, – вздохнул его упитанный друг, Басир Хикран. – Не мог же целый остров куда-то исчезнуть! Всё это легенды…

Потерянный Монастырь на острове в озере Панраван на границе Верхнего Кювэра и Селасии раньше назывался по-другому и привлекал толпы паломников. По крайней мере, так говорили. Когда-то – никто не мог установить точно, когда, но где-то вскорости после войны с Карнбергом – он исчез. Люди просто не могли его найти… И даже капитаны местных судов, которые, по собственным словам, много раз плавали на остров, не могли более до него добраться! Вот уж история…

– Озеро Панраван весьма таинственное, – хмыкнул граф Банериус. – Там, говорят, и подводных чудовищ видели.

– А я не такой скептик, – серьёзно сказал Мегал Лессандре. – Мои родители два раза были в этом монастыре… Последний раз – где-то лет девять-десять назад.

– Многие рассказывают. Но никто из тех, кто там бывал, не может найти дорогу на остров! – воскликнул Илдвиг. – Нет, ну не мог же он под воду уйти! Мне кажется, это журналистская выдумка, в которую все поверили… Похожая на историю встречи с гигантскими гориллами в Белых Горах или в Селасии… Кстати, опять Селасия фигурирует, вот уж воистину край загадок!

– У кого-то даже фотографии монастыря сохранились! – попытался возразить полковник. – Нет, господа, я верю – это чудо Господне.

– Это могут быть фотографии совершенного другого монастыря, благо их, даже рядом с озером Панраван, достаточно, – отмахнулся Илдвиг.

– В любом случае… – Мэйфон странно поёжился, будто в зале внезапно похолодало. – Я действительно искал этот монастырь… Моим спутникам очень не повезло, многие из них погибли…

Включая двоюродного брата Илдвига, с которым сам принц не особо общался. Тот был человеком скрытным и нелюдимым… А затем именно кузен организовал поиски острова, набрал команду… Закончилось всё тем, что они, судя по всему, поплыли в шторм и потонули. Мэйфона, едва живого, выбросило на берег озера. Из десяти человек уцелело только четверо. А Мэйфона отец Илдвига после выгнал из страны.

– История тут очень тёмная, – вздохнул Мэйфон, словно отбрасывая воспоминания о произошедшем. – Либо это массовое помешательство, либо действительно журналистская выдумка и существует один человек или несколько знакомых, кто сочинил эту историю…

Илдвиг заметил, что к ним тихонько подошёл ещё один молодой человек во фраке – кажется, местный полицмейстер.

– Да, уважаемый Алдон Родраген, я расследовал это дело и ничего не обнаружил… – сказал Мэйфон, поворачиваясь к нему. – И, раз уж вам предстоит расследование…

– Да! Ваше Высочество, я постараюсь не посрамить память уважаемого Гарола Фазая! И тех, кто покусился на вашу жизнь я тоже найду… – перебил его Родраген. – Я вложу все силы в поиски убийц…

– Я дам вам один совет, – приподнял руку Мэйфон. – Скажу, что самое главное в расследовании – не выйти на самого себя!

Лицо Родрагена гневно скривилось, вздулись желваки.

– Да как вы можете! – перебил он Мэйфона, очевидно приняв замечание на свой тон. Окружающие их гости оглянулись – кто-то беспокойно, а кто-то с предвкушением. Вдруг ссора будет, а то и поединок!

А Мэйфон вряд ли серьёзно считает, что этот Родраген как-то причастен к убийству своего бывшего начальника. Скорее, издевается! Да и вряд ли… какой смысл? Нет-нет, это Ортезийские Индепенденты отомстили – революционер, пытавшийся утром убить Илдвига, сам ведь признался – когда изображал Охранителя.

«Утром!» – Илдвиг поражённо покачал головой. – «Это ведь сегодняшним утром было!»

Или же Родраген… мог ли он устранить своего начальника? Вряд ли всё же, но после того, как под Охранителя замаскировался революционер, да ещё и документы так хорошо подделал… Илдвиг уже ничему бы не удивился.

Родраген озирался по сторонам, ища поддержки.

– Вы, уважаемый, оскорбляете моё достоинство! И мою офицерскую честь!

– Нет-нет, я ни на что не намекаю, я дал дружеский совет… – снисходительно ответил Мэйфон.

– Да как вы можете, это возмутительно! – Родраген начал повторяться. – Он был мне как второй отец…

– Я по собственному опыту! – Мэйфон примирительно поднял руки и выставил их ладонями в сторону будущего полицмейстера Синбула. – Просто у меня такое действительно случалось…

– Да, Алдон Родраген, не принимайте вы это близко к сердцу, – хмыкнул граф Банериус, решив выступить в роли примирителя.

Между тем, хозяин дворца, взяв под руку Джиланду, повёл её в сторону Илдвигу. Принц сглотнул, однако, решил, что лучше познакомиться с ней, чем сейчас бежать. К тому же он племянник королевы, а Мэйфон, наверное, был прав, говоря об обществе…

А что, может, пригласить её на танец?

Илдвиг, целуя руку Джиланды в белой перчатке, так разительно контрастирующей с тёмной кожей её обнажённой руки, решил, что ему действительно стоит с ней станцевать. Только не сейчас, попозже… Первый танец надо отдать какой-нибудь графской родственнице…

Собственно, разговоры с Джиландой долго и не продолжались – граф Банериус со своей компанией увели очаровательную куртизанку в сторону.

– Я, пожалуй, пойду к графу. Попрошу представить меня кому-нибудь. А то, когда танцы начнутся, мне будет не с кем танцевать, – решил Илдвиг.

Что же, почти шесть лет прошло и… принц немного поговорил с Мэйфоном и внезапно понял, что хочет от друга немного отдохнуть.

– Нельден Сурджинор, давайте пройдёмся к девушкам, – предложил он капитану гвардии – тот, стоя у стены, потягивал игристое.

Местное общество Илдвигу не нравилось – начиная с графа, который фактически унизил собравшихся здесь благородных людей, пригласив на бал куртизанку – пусть и очаровательную – и заканчивая скучными девицами, многие из которых и не надеялись на поездку в столицу и представление ко двору. Появление Илдвига их очень раззадорило, и они все выстроились в очередь, чтобы с ним станцевать. Впрочем, граф Банериус и его друзья тоже пользовались популярностью. Разговаривать во время танца с местными девушками Илдвиг не мог – они либо начинали путать фигуры, отвлекаясь, либо говорили такую провинциальную чепуху, что путать фигуры начинал уже он сам. Да и вообще, у принца развлекаться не получалось после того, как его чуть не убили.

Затем на бал пришёл ещё какой-то неприятный человек – «символ мира современности и будущего, успешный делец», как назвал его Мэйфон – какой-то иностранный предприниматель из бывших карнбергских колоний. После поражения в войне, король Карнберга Зеккин потерял очень много заморских земель.

Илдвиг почему-то злился на предпринимателя, которого в жизни до сегодняшнего дня никогда не видел. «Успешный делец»… Сколотил состояние сам… Принцу не особо нравилось быть в центре внимания синбульского общества, но, ещё больше ему не понравилось, что как только по толпе прокатился слух о том, что предприниматель холост, гости полетели к нему, как пчёлы на мёд.

Конечно! Представители местной элитки могли надеяться лишь на то, что принц с их дочерями потанцует, а холостой предприниматель, пусть откровенно и некрасивый, мог на ком-то из них жениться. Тогда семья, живущая в долгах, вытянет счастливый билет… И уедет куда-то в колонии.

Впрочем, это пятьдесят лет назад лучшие города колоний выглядели захолустными по сравнению с городами Срединного Мардхивари. Сейчас прогресс дошёл и до них, а некоторые даже стремятся догнать и перегнать своих «родителей». А уж какую стройку затеял император Империи Вайзен, шесть лет назад бывшей совершенно убогой и захолустной страной…

Бал подходил к концу, а Илдвиг обнаружил, что до сих пор думает о Джиланде Эйнь, и мысли его успокоится не могут. Танцуя с каждой местной девушкой, он представлял Джиланду на её месте, представлял, что она близко и рядом.

Он понял, что начал сходить с ума.

«Ты сам только что жаловался, что граф навязывает всем общество куртизанки! А теперь – оказывается, ты не прочь был бы сам оказаться в её обществе!» – Илдвиг стиснул зубы. Признавать противоречивость собственного мышления было очень трудно.

Но это в нём мужская натура взыграла, определённо. И вообще, Мэйфон начал первым говорить о болезни, заразе и…

Порочна Джиланда или нет – это не так важно. Она так красива, так… да, соблазнительна и привлекательна, что Илдвиг уже не мог относиться к ней плохо. Голова его пошла кругом – и явно не от выпитого игристого. Нет, здесь другое, совершенно другое.

Что же это такое? Нет, Илдвигу пора жениться и детей заводить, и жениться точно не на Джиланде! Но тогда почему он не может перестать о ней думать?

Нет уж, надо жениться! Тогда, если он сам от дури своей отказаться не сможет, возможно, помочь ему получится у жены!

Но Илдвиг не мог уже остановиться. Умудрившись избавиться и от общества Нельдена, и от общества Мэйфона, он направился прямиком к Джиланде, и в голове его кувыркались разного рода мысли.

«Я не мальчик уже, а мужчина, и женщины у меня уже были – что тут сложного!» – говорил он себе. Тем не менее, он очень беспокоился, и, кажется, обильно потел. Впрочем, жарко в зале и душно, ничего удивительного.

– Джиланда! – обратился он к ней и подал руку. – Позвольте.

Та улыбнулась и отошла от группы людей, с которыми беседовала – Илдвиг даже не разглядел их лиц. Принц взял её под руку и повёл в сторону.

– Ваше ожерелье очень прелестно, – говорил Илдвиг. – Оно так блестит, так ярко переливается в свете! Но я бы сказал, что оно всё равно не может засветить вашу собственную красоту!

«Какие глупости» – внезапно подумал он. – «Разве ты говорил это раньше… Впрочем, неважно…»

– Джиланда, – он сжимал её руку и, кажется, чересчур даже крепко, – Когда вы едете в Вигион? Вы же там живёте, я правильно понимаю?

– О, я еду завтра на полуденном поезде.

– Как и я, какое совпадение! – воскликнул он, хотя, на самом деле, Илдвиг собирался несколько раньше, чтобы не совсем поздно прибыть в Вигион. – И как, вам комфортно путешествовать? Нравятся ли вам вагоны наших поездов?

– Не особо комфортно, – призналась она. – Сильно трясёт. Но я не жалуюсь. Всё лучше, чем экипаж.

– У меня есть особый салон-вагон, там большая такая комната, большой салон, – Илдвиг чуть ли не шептал. – Я могу вас пригласить туда, и поедем вместе.

Джиланда как-то даже насмешливо улыбнулась. Но ответ её, кажется, был противоположен по тону.

– Ох… Спасибо большое, Ваше Высочество…

Днём, так днём, хотя Илдвиг надеялся провести с ней именно ночь… Сердце его всё ещё билось, сам он, тяжело дыша, стоял у стола и хлестал вино прямо из горлышка бутылки. Джиланда осталась сидеть на диване обнажённой, но он уже не особо обращал на неё внимания… Одеться бы… Илдвиг направился к валяющейся на диване своей сорочке.

А кто поможет Джиланде напялить все сто слоёв её одежды?

«Ну я помогу, и ладно» – буркнул он про себя.

– Что же, вы довольны, Ваше Высочество? – проговорила она, как-то довольно мрачно. Голос её не очень соответствовал позитивному выражению её лица.

Илдвиг промолчал – что-то горло пересохло, и разговаривать он не хотел.

– Что же это такое, Ваше Высочество? Сделали своё дело и выбросили? Мне надо радоваться, что меня голой не выгнали из комнаты и не высадили на ближайшей станции? – недовольно произнесла Джиланда.

– Простите, – хрипло ответил Илдвиг, хотя извиняться перед куртизанкой ему не хотелось. Да и вообще находиться рядом с ней, потому что её присутствие заставляло его чувствовать себя просто-напросто животным. Не разумным человеком, а зверем, который руководствуется инстинктом. Теперь, когда его дело было сделано, он понимал, каким идиотом он выглядел со стороны, и он просто не мог, просто не мог сейчас вести с ней диалог. Что ещё больше его раздражало – она выглядела откровенно разочарованной и какой-то даже разозлённой.

– Ну хоть вино бы налили, – добавила Джиланда. – У вас, наверное, есть бокалы…

Наконец она поднялась с дивана и пошла к синему стулу с изогнутой спинкой, на котором грудой лежала её одежда. Не очень-то она заботится о своих нарядах… Илдвиг всё же исполнил её просьбу – бокалы имелись – и налил немного вина.

– Замечательно, – услышал он её голос у себя за спиной. Что-то ему не понравилось в этом вкрадчивом голосе, принц развернулся – Джиланда держала в руке револьвер.

– Не ожидали? Слава кювэрской революции! – только и сказала она и нажала на спусковой крючок.

Илдвиг проснулся в холодном поту, и всё тело его бросило в дрожь. Дурацкий сон, причудливое и страшное сочетание его утреннего и вечернего приключений… Это его подсознание нарочно вызывает в его голове такие картины, чтобы оправдать неудачу на балу. Поблагодарив за щедрое предложение поехать в салон-вагоне – то есть, переспать с принцем – Джиланда от него решительно отказалась. Это его не остановило, и он продолжил приставать, пока к нему не подошёл Мэйфон. Старший друг с трудом сдерживал смех.

«Вот позорище!» – подумал Илдвиг. А образ Джиланды снова всплыл у него в голове, и он понял, что не может так просто всё бросить и оставить…

Что ж, когда принц приедет в Вигион, он непременно найдёт её.

Глава 4

2625 год, 8-ое число Месяца Пробуждения

Эрминкталь, графство Беллуно, объединённое королевство Лар-Кювэр.

Дарианна Одэтис

Длившийся почти целую декаду снегопад наконец-то прекратился, небо над Эрминкталью и окрестностями полностью расчистилось, и даже розово-коричневые скалистые горные вершины избавились от облачного покрова. Сама Эрминкталь была небольшим городком, расположившимся в выходящей к озеру долине, между крутыми горными склонами, поросшими лесом.

В этом году весна решила прийти раньше – и только что выпавший снег начал подтаивать. Многочисленные пирамидальные ёлки на горных склонах сбрасывали свои снежные одеяла, таяли речки и ручьи, медленно плавились ледяные фигуры, сформированные замёрзшими фонтанами, и края, только что тонущие в бело-серой туманной мгле и буре, возвращались к яркой жизни…

Какое несчастье, думала Дарианна, что живущие сравнительно недалеко – тем более, в век железных дорог – ортезийцы или высший свет Вигиона – они все, скорее всего, не видели никогда всей красоты Белых Гор. Рассвет подсвечивал скалы красно-розовым, и они в одно мгновение превращались в цветущие сады. Да, это место особенное… Но приедут сюда разве что водники!

Впрочем, и в ставшей ей домом Эссении есть похожие горы. Горы вообще прекрасны, считала Дарианна и надеялась, что Бернан сможет разделить её чувства.

«Сегодня я снова увижу его, и пообщаемся мы ещё ближе», – подумала она. Бернан вчера гостил у них, и она предложила ему, если погода улучшится пойти на ещё скованное льдом озеро кататься на коньках. В отличие от лыж или скалолазания, коньки – всё-таки развлечение более широко распространённое, и она бы очень удивилась, если б Бернан не умел кататься по льду. Он и умел, хотя, по его собственным словам, плохо.

Дарианна, по правде говоря, не слишком любила пешие прогулки по горам и другой активный отдых. Однако, катание на коньках или на лыжах вниз по склону – дело иное, не очень энергозатратное. В этом отношении именно она выделялась из всей своей семьи: и родители, и оба брата обожали спорт, правда, разный. Энаццо, поселившись с женой в Эрминктали, стал заниматься скалолазанием. А Лиомелина, кстати, это его увлечение не разделяла… Однако эмансипистские идеи, которых она придерживалась, вынуждали её тоже бегать или взбираться на местные горные вершины – Энаццо больше всего нравилась увенчанная огромными валунами самых разных форм гора Фурхетта.

А мысли о Бернане никак не желали Дарианну отпускать.

Вообще, она не могла понять, какие чувства вызывает у неё этот молодой человек. Под конец путешествия с ним в одной карете, она решила, что влюбилась в него. Он… нет, он не храбрость, конечно, показал… Он дал понять, что не в его манере мириться с наглостью и несправедливости – Бернан отобрал экипаж у двух мужчин, согнавших с него семью с маленьким ребёнком. Таких мужчин, как Бернан, немного… Он ещё и весьма красив собой! И смотрел на неё он правильно, не раздевал глазами и не пожирал, а именно что замечал её красоту. Так ей казалось. И… и что-то в нём имелось ещё, что-то раздражающее. Возможно, из-за того, что ей Бернан казался даже слишком красивым. А Дарианна, хоть и не считала себя дурнушкой, но весьма критически относилась к собственной внешности. Она даже завидовала смуглой и по-настоящему сногсшибательной Ксардии… Та была замечательной девушкой, даже музицировала лучше Дарианны. И хорошо, что Бернан не особо общался с ней на том музыкальном вечере… Иначе бы Дарианна точно б подругу придушила, просто от приступа ревности и зависти.

Как бы то ни было, почти что две декады – почти две трети месяца! – знакомства с Бернаном, Дарианна так в своих чувствах и не разобралась. Не разобралась и в его чувствах к ней. Несколько раз он приближался и, казалось, вот-вот что-то сообщит, вот-вот признается – но тут он отдалялся и делал вид, что она ему почти что незнакома. Дарианна об этом не рассказывала брату и его жене – она полагала поведение и сами чувства свои какими-то глупыми… Ни Энаццо, ни Лиомелина не подняли бы её на смех, но сумели бы они её понять? Их собственные взаимоотношения совсем иные…

Озёрный каток располагался в гавани, куда летом заплывали многочисленные суда, то есть – в самом центре города. На краю мощёной набережной у кромки льда стояли скамейки: летом их все занимали любители рыбалки, зимой же – катающиеся на коньках.

Бернан Варидэн уже был тут как тут – сидел на одной из скамеек. Заметив Одэтисов, он сразу встал, пригладил куртку и их поприветствовал. Дарианна представила ему свою камеристку Мериду – та решила тоже покататься на коньках.

– Вы здесь, значит можно уже коньки прикреплять! – воскликнул после Бернан. – Надеюсь, я не опозорюсь сегодня… Давно не катался… А здесь я смотрю люди уверенно стоят на ногах.

Он покрутил головой, обозревая местность: по льду, под присмотром курившего спасателя, скользили молодые люди обоих полов из числа местных жителей и офицеры инженерных войск – они квартировались в Эрминктали и постоянно проводили учения в горах. Над расположенным на набережной небольшим домиком спасателя, где хранились тросы, палки и другой инвентарь, реяли два флага – Беллуно и Лар-Кювэра.

– Я тут прямо белая ворона, – добавил Бернан, с сомнением глядя на веселящихся людей.

– Ну не белая, а вполне обычная, чёрная, – заметила Дарианна, кивком головы указывая на его чёрное пальто.

– Я гляжу, вы за словом в карман не лезете, – улыбнулся он. – Можно, я присяду?

– Конечно садитесь. Стоя коньки прикреплять неудобно, – ответила она, с трудом сдерживая смех. Присутствие Бернана что-то делало её такой, ещё более жизнерадостной и игривой.

Бернан и сам достал из своей сумки коньки и долго вертел их перед глазами, разглядывая прикреплённый к деревянной подошве лезвие, трогая ремни и торчащий из этого основания шип. Затем помотал головой и махнул рукой.

– Долго я вспоминал, как всё это дело надевать! – воскликнул он.

– О, Дарианна, я и забыла, что вы здесь живёте! – к самому берегу по льду подъехала знакомая девушка в укороченном, до щиколоток, красном платье и чёрной, отделанной бахромой, накидке. Она катилась довольно уверенно, но всё равно держала руки наготове; висевшая на шнурке муфта пустовала. И как элегантно оделась, и как скользит по льду красиво, и сама-то какая красивая: чуть смугловатая, с овальным лицом, с тёмными миндалевидными глазами под тонкими длинными бровями. Нос, правда, немного крючковатый, но нужно смотреть в анфас, чтобы заметить…

– Ксардия, а что вы здесь делаете? – удивилась Дарианна. Энаццо, между тем, закончил вкручивать шип конька в каблук её ботинка и, застегнув ремни, отпустил её ногу. – Я думала, вы в Ортезии…

– Доброе утро! – поздоровались одновременно брат с женой и Бернан. Последнего Ксардия, кажется, даже не узнала… Ну и хорошо, подумала Дарианна, сама внешне по всем статьям Ксардии определённо проигрывавшая…

Бернан, впрочем, на знакомую по музыкальному вечеру смотрел без особого интереса.

– Ксардия, я Лиомелина Одэтис, рада знакомству, – жена брата протянула девушке руку. – А это Мерида.

– Да, я камеристка Дарианны. Очень рада знакомству с вами! Я хотела в Ортезию поехать, но заболела, – призналась Мерида, оторвавшись от прикручивания коньков.

– Ах, да, я тоже очень рада, – отвечала Ксардия. – Дарианна много о вас говорила. Она так жалела, что вы не смогли поехать.

Дарианна же почувствовала прилив стыда и волнения: о своей камеристке она на самом деле не говорила ровным счётом ничего, даже не упоминала о её существовании.

– Дари, всё, можешь вставать, – Энаццо опустил вторую её ногу и, выдохнув, протёр лоб рукой. – Что-то жарковато здесь сегодня…

– Солнце, – Бернан, прикрывая рукой глаза, поднял голову к небу. – Я вообще не думал, что здесь так ярко и светло бывает… Честно говоря, эти края показались мне немного мрачными и туманными.

– Я вас в проруби утоплю, если будете так дальше говорить, – пообещала ему Дарианна. – Я горы просто обожаю. Вы коньки закрепили?

– Закрепил-закрепил, – сказал тот, попытавшись встать. Тотчас же его ноги разъехались, и Бернан с гробовым молчанием грохнулся спиной об скамейку.

Дарианна решила, что смеяться сейчас не следует. Она поднялась и протянула ему руку.

– Может быть, вам помочь?

Тот кое-как встал, проигнорировав её раскрытую ладонь.

– Дари, вы, кажется, плохо знаете мужчин, – шепнул он. – Мужчинам помогать не следует. Предложения помощи, особенно от женщин, их смущают и стыдят. А как окружающие посмотрят, если вы будете меня таскать?

– Я думала, вы белая ворона…

– Не до такой же степени! Законы общества неприменимы только к пещерным отшельникам! – заметил тот, потирая спину.

– Не беспокойтесь, – поддержала его Ксардия. – Я тоже катаюсь… не в первый раз, но, наверное, во второй или в третий. У вас ещё быстрее получится необходимыми навыками овладеть!

– Для второго или третьего раза вы катаетесь просто превосходно! – заметила Дарианна, и её слова были абсолютной правдой. Ни капельки лести!

Ксардия широко улыбнулась – краснеть она не умела, хотя иногда и смущалась.