Полная версия
В углу комнаты Сиф увидел кровать, на которой лежала сейчас Маргарита:
– ТЁТУШКА, ЧТО С ТОБОЙ?! Ты вся такая… ТАКАЯ ИЗРАНЕННАЯ! – закричал в ужасе Сиф при виде Маргариты.
Оно и понятно… Маргарита была сине-гранатовая из-за ранений и увечий, нанесенных ей «матерью» нашего героя. Практически всё тело несчастной женщины было в бинтах, скорее всего, она пыталась себя вылечить, но это было без толку. Народная медицина, увы, справляется только с малыми увечьями, но при более серьёзных повреждениях (даже если быть экспертом в этом деле) врачевание травами не поможет. И многое тётушке Маргарите просто уже не вернуть в прежнее состояние: у неё были выбиты зубы, большая часть волос была выдрана с корнем. Казалось, что на кровати лежит не та красивая, милая женщина, которую знал и любил Сиф, а какое-то непонятное существо.
Маргарита остекленевшим взглядом смотрела в потолок, совершенно не моргая. Когда она поняла, что к ней пришёл Сиф, она медленно-медленно повернула свою безостановочно трясущуюся голову в его сторону. И шепеляво, таким же трясущимся голосом, еле слышно произнесла:
– М-мальч-ч-ши-и-к мой, м-милы-ый мо-ой! – И она зарыдала вне себя от горя, взглянув на нашего Сифа.
Сиф был абсолютно весь в ушибах, синяках и ранах, а на шее его ярко алела полоса, будто бы ему на ночь, как собаке, нацепили узкий ошейник-удавку… Спина мальчика была покрыта сплошной синевой. Красные от ран и ссадин худенькие руки бессильно свисали вдоль изувеченного тела.
– С-сиф-в, со-о-олнче м-моё, ч-щтослуч-щи-илось с-с то-бою?! – сквозь слезы прошепелявила Маргарита.
– А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ТОБОЙ, ТЁТУШКА?! – кинулся Сиф к Маргарите, не в силах больше сдерживать слезы. – Тётушка моя, это я! Я В ЭТОМ ВИНОВАТ, ВО ВСЁМ!
Маргарита с большим трудом, всё так же дрожа от того, что ей пришлось пережить, дотянулась до лба Сифа и поцеловала его своими пересохшими, потрескавшимися губами, после чего снова решила сказать ему пару слов.
– Т-ты не-е в-винова-ат, м-мил-лый м-мой, н-не вин-новат. А… – Снова оглядев мальчика, Маргарита проговорила, с трудом пытаясь подняться с постели. – Я д-должна в-вылечить те-ебя, С-сиф.
– Тётушка не вставай! – вскричал он в беспокойстве. Но Маргарита его не слушала, она взяла трость, с которой породнилась со вчерашней ночи, и тяжело-тяжело, медленно-медленно пошла к выходу из спальни, направляясь к кладовой, чтобы найти нужные растения для лечения Сифа. Но она не смогла дойти даже до двери. Маргарита упала, и трость её откатилась в сторону.
– Тётушка, тётушка, не ходи туда, прошу тебя! – подбежал к ней Сиф, подавая ей в руки трость. – Не исцеляй меня, тётушка, давай лучше я… вылечу тебя, тётя!
– М-ма-а-л-лен-нький, т-ты у меня, п-похоже, в-вырос. Бо-ольшой с-стал, об-бычно я т-тебе увечья леч-щу, а т-тут т-ты м-меня т-теперь.
IV
Сиф помог Маргарите дойти до кровати, и тётушка его сказала слова, которые Сиф запомнит на всю оставшуюся жизнь… Сейчас эти слова Сиф собирается повторить Ганве:
«Сиф, я сейчас гляжу на тебя… и в моих глазах тебе вовсе не одиннадцать, ты в моих глазах старше этого возраста. Я вечно тебя видела в одном возрасте – в пятилетнем, и я совершенно не заметила, как ты у меня вырос. Ты всегда оставался для меня маленьким, беззащитным, тем, кому всегда была нужна моя поддержка. А сейчас… Когда мне необходима помощь, если бы ты был мал, ты бы не смог мне её отказать. А ты, оказывается, уже… Ты уже взрослый, мой мальчик… Ты – взрослый, самостоятельный. Я очень рада этому… – говоря это, тётушка прослезилась.
– Почему она так сказала, Сиф? – спросила Ганва.
– Я у неё тоже тогда спросил: «Почему?» А она, помолчав, ответила: «Я рада… Что я для тебя уже не жизненно важный орган, без которого ты в скором времени сгинешь. Теперь ты можешь справиться сам, ты самостоятельный, ты взрослый, ты ответственный. Поэтому… Когда моя рука перестанет держать твою и когда я уже просто не смогу вести тебя за собой по тропе бытия… Я смогу с Миром отпустить тебя… По этой тернистой дороге жизни… Ты сможешь, ты справишься – я верю». Я тогда совершенно не понимал, что она мне говорит. Но я запомнил эти слова, чтобы потом понять их смысл…
После этого наставления Сиф принялся лечить тётушку Маргариту, он втирал мази в её увечья и перевязывал бинтами, поил ее настоями из целебных трав, всё ради того, чтобы тётя чувствовала себя хоть немного лучше…
Уже вечерело. Маргарита со слезами на глазах отправила Сифа домой. Наш герой не понимал этих слёз. Он думал, что всё это из-за физической боли, по его вине. Но на самом деле причина слёз Маргариты была более глубока… Её душа, имея много увечий, которые ещё болят, выносила свою скорбь, муку через слёзы наружу. «Через пару часов настанет моя роковая ночь», – думала тягостно Маргарита, ничего не сообщив об этом Сифу.
Придя домой, Сиф застал там «мать»… Это было удивительно, ведь она никогда не появлялась дома в такое раннее время.
– Ха! – усмехнулась она и довольно спокойным тоном продолжила: –
Опять к ней ходил? А знаешь ли ты, что… Ну, что это я… не время сейчас, не время…
– ТЫ С ТЁТУШКОЙ ЭТО СДЕЛАЛА?! ЗАЧЕМ?! – закричал в бешенстве Сиф. Этот вопрос его тревожил больше всего.
– Ха-ха! Ну, я, а что?
– «А ЧТО»?! ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ГОВОРИШЬ, «МАТУШКА»?!
– Вот это да! Никогда я не видела тебя таким злым, ты ведь был обычным щенком, а тут… Я, наверное, просто дала тебе волю… Ну, давай, пока ты и твоя тётушка живы, ПЕРЕГРЫЗИ МНЕ ГОРЛО! Ха-ха, да, ты – НИЧТОЖЕСТВО! – подзадоривала его «мать».
– «Пока ты и твоя тётушка живы» – что ты имеешь в виду?!
– ХА-ХА-ХА! – разразилась «мать» безумным хохотом, а затем продолжила свою речь: – ЧТО Я ИМЕЮ В ВИДУ? Думаешь ты долго, долго, ДОЛГО! Ты хоть знаешь о том, что сeгодня ночью… Настанет смертный час твоей любимой тётушки?! Знаешь об этом или нет?! Или она промолчала, чтобы не нарушить твой покой?! А?
– ЧТО?! ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ?! – звенящим от боли голосом закричал Сиф.
– Ох, Тень, мой благодетель, спасибо, что избавишь меня от этого мальчишки… Спасибо, милостивый Тёмный государь. – «Мать» начала молиться дьяволу Теню, чтобы тот принял жертву, страдалицу Маргариту, как дар. – Великий дьявол Тень, благослови меня, внешнюю твою рабыню, на молитву. Дьявол Тень, прими ты старческую жертву мою. И сделай Тёмным моё сердце! Благослови меня на жестокость с телом жертвы сей. Облей меня чёрной кровью своею, да будет так!»
Сиф, слыша её молитвы, пытался сообразить, что всё это значит: «Она поклоняется д-дьяволу… Почему? Как? Зачем? Что? Для чего она это делает?! Неужели она всегда была приспешницей дьявола Теня?! Это всё объясняет… Мне безумно страшно! Она сама как бес!!! Я не хочу об этом думать, не хочу…» – Такие мысли пролетели в голове у Сифа.
– Как хорошо делается на душе, когда обратишься к Теню…Ой, я тебя, наверное, напугала, ты не бойся, я же твоя мама, а ты мой сын. – «Мать» сказала это с совершенно другими глазами, совершенно другим голосом и с приятной улыбкой на лице.
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ТЫ – НЕ МОЯ МАТЬ! ТЫ – НЕ МОЯ МАТЬ!
– Раз ты так думаешь… ТОГДА ТЫ УМРЁШЬ ВМЕСТЕ С МАРГАРИТОЙ! И ТВОИ МУКИ ПРОДОЛЖАТСЯ! – с безумием в глазах закричала она.
«Мать» хотела снова начать избивать Сифа, но тот вырвался от нее, прокричав при этом:
– Ты не посмеешь меня больше избивать! Я этого не допущу!
– ОТКУДА В ТЕБЕ ВДРУГ ВЗЯЛАСЬ ЭТА СМЕЛОСТЬ?! А?
– Я не стану отвечать тебе на этот вопрос, ведь на мои вопросы ты не даёшь ответа!
В это время за маленькими окошками захудалого домишки, в котором жил Сиф с «матерью», показались люди… Много людей…Они шли с факелами, видно, на площадь, где должно было произойти нечто важное… И это было аутодафе нашей тётушки.
После избиения Маргариты «мать» сразу же отправилась в церковь, к священнослужителям, чтобы оклеветать тётю, и у неё это получилось. Она сказала: «Маргарита поклоняется дьяволу. Я наблюдала за ней и видела своими собственными глазами, как каждую ночь она уходит из деревни в неизвестном мне направлении. Она явно посещает Секту Тени, возвращаясь домой с дьявольскими глазами. Да она сама – дьявол! Духовники мои милостивые, ведь поговорка наша именно про неё нам и глаголит: «В тихом омуте Тёмные водятся», она – живой пример этому! Священники мои, давайте проведём аутодафе над ней без инквизиции, ведь смысла допрашивать такую как она – нет. Вы же знаете, как я благочестива. Мои слова – истинная правда! Прошу, давайте избавим от неё нашу Восточную деревню».
«Мать» Сифа имела огромное влияние на жителей поселения. Она была для всех мужчин в деревне страстной, великолепной в своём деле жрицей любви. От неё теряли голову… Она была воплощением эталона красоты того времени: блондинка с вьющимися волосами и высоким лбом, глаза которой отдавали прекрасным, неповторимым зелёным оттенком. Очи её на всех смотрели весело и радостно (но только не на Сифа, для него их взгляд всегда был жестоким, яростным и безумным). Она была бледна как смерть, но всё же её ланиты горели нежным румянцем. Тонкие как ниточки губы для всех виделись милыми и изящными. Аккуратная маленькая грудь, узкие бёдра и немного выпирающий живот – всё было в ней прекрасно, и это играло важную роль.
Ко всему прочему, она была великолепным оратором и чудесным лидером. Она могла повести за собой полки. Ей это было по силам.
Поэтому даже священники были ею очарованы и поддались на её просьбы.
Было сделано всё, о чем она просила священников. Сегодня весь день (пока Сиф лечил Маргариту) трубили об аутодафе… И каждый житель деревни о нём знал. Но давайте вернёмся к Сифу и его «матери»…
– Скоро ты получишь ответы на все свои вопросы… Просто пойди туда, куда все они идут, посмотри, что там происходит с твоей тётушкой, ПОСМОТРИ! ВПЕРЁД ЖЕ!
V
Не теряя ни минуты, Сиф помчался в центр деревни. На главной площади уже собралась огромная толпа, люди переговаривались между собой, глядя на Маргариту, привязанную к столбу, и на инквизитора, который готовился к своей речи. Тётя Сифа находилась в том же ужаснейшем состоянии. Стоя с отпущенной головой, она понимала: это конец.
– ТЁТУШКА! – прокричал Сиф на всю площадь. Вдруг сзади его обняла старушка Евдокия и чуть слышно сказала ему:
– Тихо, Сиф, тихо… Ты, наверное, не знал. Ты, я надеюсь, просто не знал…
– Бабушка Евдокия, что вы говорите? Не знал? Чего я не знал?!
– Кх-Кхм… – прокашлялся инквизитор, собираясь начать свою речь.
– А вот слушай, сынок, слушай, – прошелестела Сифу на ухо Евдокия.
– Жители Восточной деревни, сейчас священный суд инквизиции торжественно совершит общее аутодафе над Маргаритой, что была для нас лекарем и врачевателем. Все те, кто так или иначе примут участие в совершении аутодафе или будут на нем присутствовать, смогут воспользоваться всеми духовными милостями, какими располагают наши священнослужители. Врачевательница Маргарита приговаривается, по милосердию Мира, Бога нашего, к сожжению на костре. И я призываю на сцену свидетеля, у которого из уст будет лететь истина от самого Господа Бога.
Тут вышел человек в длинной чёрной мантии. Его невозможно было разглядеть, но Сиф сразу понял, что это его «мать».
Безумно улыбнувшись, она начала произносить свою клевету:
– Под покровом ночи каждый Божий день она выходила за пределы нашего Светлого, религиозного поселения. И куда она отправлялась? Куда?! В антиСветлую группу людей, называющих себя «Сектой Тени».
– О, ужас! – закричал народ, шокированный подобной информацией.
– И представьте себе… Представьте себе её нахальство, её наглость, когда она возвращалась в нашу с вами Светлую деревушку! Она ведь всё портит, портит людей, портит землю нашу, на которой мы живём. И вам, братья и сестры, не противно от этого?!
– Противно! – крикнула в ответ молодая женщина.
– ПРОТИВНО! – баритоном подтвердил какой-то мужичок-работяга.
– А её лицемерная, добрая улыбка, которую мы все принимали за настоящую? Не отвратительно ли это?! Её руки бесчестны уже давно, а она нас ими исцеляла! В нашу кровь из-за неё попали Тёмные пороки и недуги. Мы заражены Тенью из-за неё!
– ЗАРАЖЕНЫ! – повторили хором мужчины.
– Ужасно, ужасно понимать, что она занималась таким непристойным делом у нас, здесь – в религиозном центре нашего клана Раоки!
– Это ужасно, мамочка?! – спросила девочка у своей матери.
– Это ужасно, Констанция! Но ничего, сейчас душа этой еретички очистится от пороков через огонь.
– А тогда пусть горит! – своим детским голосом громко сказала Констанция.
– Вот умница, всё ты у меня понимаешь! – улыбнулась мать, поглаживая девочку по голове.
– Видишь, Маргарита, все против тебя, даже твои «любимые», «невинные» дети. Они чувствуют исходящую от тебя угрозу и зло. Они – дети – хотят от тебя избавиться! Избавить деревню от тебя! Слышишь ты меня?!
– С-слыш-ч-шу… – проронила чуть слышно в полном бессилии Маргарита.
– Так скажи же всем! ТЫ ПРИЗНАЁШЬ СВОЮ ВИНУ ВО ВСЁМ СОДЕЯННОМ?! – обращаясь к Маргарите, громко крикнула «мать», чтобы её услышаливсе присутствующие.
Маргарите ничего не оставалось делать, кроме как просто сказать: «Да, я виновата». У неё не осталось сил, чтобы опровергать свою виновность. Да если бы она даже и стала доказывать свою безгрешность, ей бы всё равно никто не поверил. Слишком уж убедительно прозвучала речь «матери» Сифа.
Поэтому Маргарита сказала:
– Я-я в-виноват-та… Да. Вино-оват-та.
– Мучитель, подойдите сюда, душите её, она признала свою вину! – позвала «мать» Сифа палача для совершения пытки. И каратель начал душить Маргариту.
«Зачем? Почему?» – спросите вы. Дело в том, что Маргарита признала свою вину и благодаря этому раскаянию её пытка должна пройти менее болезненно. Поэтому её сначала убьют, а потом сожгут на костре…
Сиф не мог на это смотреть, он вырвался из рук бабушки Евдокии и кинулся к помосту с душераздирающим криком:
– Что вы делаете?! ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ С МОЕЙ ТЁТУШКОЙ МАРГАРИТО-О-ОЙ! ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ?! ЗАЧЕМ?! НЕТ! НЕТ! НЕТ! Н-НЕ ВЕРЮ! Водить за нос вы можете кого угодно и как угодно, но меня, моё сердце и чувства вы никогда не обманете! Какие бы вы тексты красноречиво не излагали! ВЫ НЕ ОБМАНЕТЕ МЕНЯ! НИКОГДА!
Сиф, увы, опоздал, палач уже задушил Маргариту. Но несмотря на это мальчик всё равно забрался на помост и обнял мёртвую Маргариту:
– ЗАТО ОНИ ТУТ «СВЕТЛЕЕ» ВСЕХ И ВСЯ, ТЁТУШКА! ДА ОНИ НА САМОМ ДЕЛЕ ДЬЯВОЛЫ ВСЕ, БЕЗ ИСКЛЮЧЕНИЯ! ВСЕ ОНИ!
– ЩЕНОК, ДА ТЫ У НАС, ПОЛУЧАЕТСЯ, ТАКОЙ ЖЕ?!
– Такой же? – переспросил какой-то мальчишка, приятель Сифа.
– Похоже на то… Но против веры не попрёшь! СЖЕЧЬ ЕГО ВМЕСТЕ С МАРГАРИТОЙ! – закричал вдруг дядя Артур, предложение поддержали его друзья:
– ДА! СЖЕЧЬ-СЖЕЧЬ-СЖЕЧЬ!
– Хороший паренёк был, но что поделаешь – СЖИГАЙТЕ!
И все жители поселения громким хором закричали: «СЖЕЧЬ, СЖЕЧЬ, СЖЕЧЬ, СЖЕЧЬ, СЖЕЧЬ, СЖЕЧЬ, СЖЕЧЬ!»
Каратель начал поджигать Маргариту. Сифа не привязали к ней, он и без того изо всех сил вцепился в неё. Он хотел сгореть заживо вместе с Маргаритой… И вот уже все вокруг них охватил огонь… Но Сиф всё так же стоял рядом с умершей тётушкой, пока в голове его не промелькнули её слова: «Я рада… Что я для тебя уже не жизненно важный орган, без которого ты в скором времени сгинешь. Ты можешь справиться, ты самостоятельный, ты взрослый, ты ответственный. Поэтому… Когда моя рука перестанет держать твою и когда я уже просто не смогу вести тебя за собой по тропе бытия… Я смогу с Миром отпустить тебя… По этой тернистой дороге жизни… Ты сможешь, ты справишься – я верю».
«Она говорила про этот день. Она говорила про этот час… Я уверен, она бы сказала это же сейчас, если бы была жива… Она хотела и хочет, чтобы я остался в живых. Это ведь её послание сейчас мне. Это её предсмертное желание, – пришло на ум Сифу. – Значит, я должен исполнить её последнее желание… Её вера в меня держится сейчас за меня, а не наоборот. Поэтому я должен выжить – это мой долг перед тётушкой. Мой долг…»
Собравшись с силами, исполненный чувства долга и ответственности перед своей тётушкой, Сиф выбежал из пламени.
– СМОТРИТЕ, СИФ ВЫБЕЖАЛ! – прокричал один отрок.
– Ну что вы стоите?! ЖИВЕЕ, БЕРИТЕ ВИЛЫ, ФАКЕЛЫ! ДОГОНИТЕ ЕРЕТИКА! И ОТПРАВЬТЕ, КАК ДОГОНИТЕ, ВО ДВОРЕЦ, СРАЗУ НА СТРАШНЫЕ МУЧЕНИЯ! ДОГОНИТЕ ЕРЕТИКА! – закричала «мать» Сифа, обращаясь к жителям деревни.
VI
Жители похватали всё, что им было велено, и побежали за Сифом.
А наш герой мчался во весь дух, но силы его, увы, были не бесконечны. После пятнадцати минут безостановочного бега он был полностью измотан. А что было после того, как его настигли односельчане, он вообще не помнил.
– Я был без сознания вплоть до того момента, когда меня принесли во дворец… Но на ум мне приходит мысль, что, наверное, я зря выбежал из огня. Ведь я мог там окончить свою жизнь вместе с близким мне человеком, а тут я умру один… И ради кого я сейчас живу, ради чего? Ради тётушки, но всё же это так бесцельно – жить ради умершего… Ведь живой не должен жить умершим, иначе он сам станет подобен мёртвому, – закончил свой печальный рассказ наш герой.
– Ну что ты такое говоришь, Сиф… Не зря, всё не зря! Ты жив, и это главное! Если захочешь, ты сможешь многого достичь и доказать, что твоя тетушка не зря верила в тебя. Возможно, у тебя впереди долгая жизнь, полная интересных событий и новых встреч… Вот, например, ты уже встретил меня… Разве и вправду всё зря?.. Знал бы ты, Сиф, как я хочу, чтобы всё это было не напрасно!
– Ты так сильно переживаешь за мою жизнь?..
– Ты хороший, добрый человек, у которого всё впереди. Ты не должен так думать. У каждого в жизни бывают трудности, но это не повод умирать из-за них. Не живи случившимся с тобою невзгодами – это самое главное. Иначе и вправду… и вправду… – говорила Ганва Сифу, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать. – Но давай… Все наши проблемы переживём вместе!
– Да, Ганва, мы справимся… Вместе! – сказал Сиф. На щеках мальчика заиграл румянец, а лицо озарила улыбка. Ганва нежно обняла его, и Сиф, глядя на девочку, подумал: «Теперь ты, Ганва, – моя единственная надежда на светлое будущее. Главное, чтобы эта надежда не разбилась на тысячи осколков… Но на этот раз я свою надежду сберегу во чтобы то ни стало».
Глава 4. Справедливость
Нравственные качества справедливого человека вполне заменяют законы.
Менандр
I
Сиф и Ганва долго сидели рядышком, разговаривая о добром и позитивном.
Теперь, когда они были вместе и беседовали о разных приятных вещах, они как будто позабыли, что находятся в темнице, наполненной кромешной тьмой и небывалым ужасом. Наоборот, она даже казалась им чем-то светлым и хорошим. Им было так хорошо вместе, что они не замечали вокруг себя ничего плохого… Однако рано или поздно все хорошее заканчивается.
Ночью одна из служанок решила проверить, спит ли Ганва. И когда увидела, что Ганвы нет в постели, она забила тревогу, да такую, что весь дворец стоял на ушах. Начались поиски, к которым были подключены все, кто находился во дворце, обыскивали каждый уголок. И вот очередь дошла до Франца и Альберта – охранников темницы. Может, они в курсе побега Ганвы? Королева поставила задачу гонцу – Гэвину, выяснить, что стражи знают об исчезновении нашей героини.
– Знай, Гэвин, к этому поручению необходимо отнестись со всей ответственностью, – наставляла его королева.
– А я что же, безответственный? – обиженно возразил тот. – Я всегда был серьёзен!
– Не надо мне рассказывать, знаю я вашу «ответственность». – Мать Ганвы хмуро посмотрела на гонца. – Или не помните, что было, когда я вас отправляла в Ижюсфэе, чтобы проверить обстановку в этой деревне? Слухи ведь ходили, что в этой деревне тогда разбойников и бандитов много развелось.
– Ну не надо уж это припоминать, матушка!
– Матушка?! Да какая я тебе матушка, видно сразу, что просто не хочешь, чтобы твой, так скажем по-простому, по-народному, «косяк» всплыл снова, и чтобы твоя «матушка» пристыдила такого как ты – пьяницу.
– Нет, ничего не говорите, прошу вас! – начал умолять королеву гонец.
– А я все же напомню, возможно, вы станете ответственнее подходить к государственному делу! Помните ведь этот проступок, когда вы показали всю свою «серьёзность»?
– Не стоит! – прокричал Гэвин.
– МОЛЧАТЬ! Ещё смеешь мне тут перечить… Ещё хоть слово, и ты отстранен от службы!
– …
– Итак, напоминаю тебе о твоём плохом поступке. Отправляю, я, значит, тебя, «уважаемый друг»… Куда? Правильно, в деревню Ижюсфэе, чтобы проведать жителей, посмотреть на обстановку в целом, мало ли, и вправду грабители развелись. Тогда я оправила тебя – нового гонца. ТЫ, как получил несколько серебряных, видно, СРАЗУ отправился в трактир – вот какой ты «ответственный!» А что дальше? – Дальше ты с товарищем своим, с вином, начал писать на пергаменте корявыми буковками: «ВсЁ хоРоШО И чИСтО». Хорошо, что добрые люди смотрели за тобой, как за дитём малым и доложили мне. Я отправила в Ижюсфэе другого человека… А ТЫ! Если бы не твоя семья, которая тебя же устроила сюда, ты бы уже давно был бы ОТСТРАНЕН! Скажи им спасибо, и руки поцеловать не забудь… – произнесла с насмешкой королева Элизабет.
– Ладно, всё, я исправлюсь. Только дайте мне шанс, и я и вправду изменюсь: буду подходить с ответственностью к государственному делу.
– Даю тебе всего один шанс. А теперь отправляйся в темницу и выведай про мою белокурую оранжеглазую десятилетнюю дочь. И поспеши! – поторопила его королева.
Посланник королевы побежал что есть мочи в темницу, у входа в которую его встретили Франц и Альберт.
– Здравствуйте, стражи-товарищи! – поздоровался запыхавшийся от бега Гэвин. – Я гонец, меня прислала королева.
– З-здрав-вствуйте… – спрятавшись за Франца, проронил, дрожа от страха, Альберт. – Ч-что в-вам здесь н-нужн-но? Ф-фран-нц, он-н нам-м – вр-раг?!
– Альберт, ты слепой и глухой? Он наш! – рявкнул Франц на напарника. А после обратился к гонцу: – Он трус, не обращайте на него внимания. Зачем вы сюда явились? По какому делу?
– Видите ли… Пропала дочь королевы Элизабет. Её везде ищут и не могут найти. Может, вы видели её или что-нибудь знаете про то, куда она подевалась?
–Франц, а у Её величества разве есть дочь?
– Извините его, он совсем того, этот Альберт. Даже не знает, что у королевы дочь есть… – разгневанный Франц адресовал последнюю фразу Альберту. Потом он продолжил говорить, снова обращаясь к гонцу: – В любом случае, мы не слышали и не видели ничего заслуживающего внимания… Мы же вон где находимся – на глубине, в темнице, до нас все новости доходят только на утро…
– Ну, ладно… Извините, что потревожил, – сказал расстроенный Гэвин, уже собираясь уходить.
– Стойте! – вдруг остановил гонца Франц. – Я тут поймал… одну преступницу сегодня ночью, сообщите об этом королеве. Ей тоже полагается казнь… Решиться спасти этого… мальчишку-еретика, ворвавшись в темницу – такое явно ей с рук не сойдет.
Гонец в раздумьях замолчал, но потом всё же решил задать Францу важный вопрос.
– На сколько лет выглядит эта преступница?
– Девчонка, она сверстница того еретика. Лет так десять-одиннадцать…
– Хм… – гонец вспомнил последние слова королевы, обращённые к нему: «А теперь направляйся в темницу и выведай, не знают ли охранники что-нибудь про мою белокурую оранжеглазую десятилетнюю дочь».
– Что такое, гонец? – спросил его Франц.
– Покажите мне эту преступницу… Возможно, что это и есть королевская дочь… Все варианты, даже самые невероятные, нужно учитывать и проверять.
Франц, Альберт и Гэвин направились в сторону шестьдесят четвёртой камеры.
Туда, где были заключены наши герои. А когда пришли, увидели такую картину: Ганва спала на груди у Сифа, обняв его за шею, а мальчик неподвижно сидел, уперевшись щекой в макушку Ганвы, и нежно поглядывал на спящую.
Сиф был встревожен приходом Франца, Альберта и гонца.
«Что им здесь нужно?!» – в мыслях спросил он себя.