Полная версия
– Будь я проклят! Будь я проклят! БУДЬ Я ПРОКЛЯТ! – закричал он.
– Ч-что случилось, Сиф?! – обеспокоенно спросила Ганва.
– ЗАЧЕМ Я ЗАДЕРЖАЛСЯ?! – завыл Сиф, как дикий зверь.
– Сиф… Тише, тише! Это все позади! Успокойся, я с тобой… Тебя больше никто не тронет. Тише, Сиф, тише…
– Д-да, да, Ганва, всё позади, и ты со мной… – Сиф немного покраснел, вздохнул и продолжил рассказывать про свою нелёгкую судьбу. – Моё опоздание изменило совершенно всё в моей жизни в ужаснейшую для меня сторону…
В тот день Сиф весь сиял от счастья и радости. Этой энергией его зарядила тётя Маргарита. Они отлично провели тогда время, смеялись, радовались. Были, проще сказать, счастливы. И он не хотел уходить из этого счастливого и хорошего места.
– Тётя Маргарита, можно я у тебя останусь на ночь? Ты же знаешь, тётушка, каким я к тебе приду завтра утром. Тётя, я не хочу от тебя уходить!
– Я знаю, Сиф, каким ты придёшь завтра утром ко мне… Но понимаешь, ангелочек мой… Никому несдобровать, если ты у меня останешься, мальчик, миленький! Я сама бы хотела оставить тебя у себя, но… не могу… Я боюсь… иначе…твоя мама… тебя… Извини, Сиф, я не хочу даже об этом думать. – И слёзы ручьём полились из глаз Маргариты, сквозь них она снова сказала: – Не могу, Сиф, мой мальчик…
– Тётушка Маргарита, не плачь, пожалуйста! Хорошо, я не останусь на ночь, но можно мне хотя бы ещё немного у тебя побыть? Можно я тут задержусь?
– Сиф… – Маргарита хотела, видно, сказать Сифу «нет», но не смогла, и лишь печально произнесла: – Да… Хорошо, Сиф. – И тут же отпустила голову, будто бы поняла, что дальше, после этого согласия, её будут ждать жестокие муки. И не только её, но и Сифа тоже.
Однако мальчик был настолько счастлив, что даже не заметил, как опечалилась и помрачнела тетушка… Он был безумно рад, что останется у тёти Маргариты немного подольше.
Вся его радость улетучилась, когда мальчик походил к своему дому: На пути ему повстречалась «мать». Она с дикой ненавистью посмотрела на него. Подбежав к Сифу, она крепко схватила его за руку и потащила домой… А там его снова поджидал обычный кошмар в виде Ада на земле.
– К КОМУ, К КОМУ ТЫ ХОДИЛ, ПРИДУРОК! Отвечай, отвечай, отвечай!
– НИ К КОМУ, НИ К КОМУ! – ответил ей со слезами на глазах Сиф.
– ХОДИШЬ, ХОДИШЬ!
«Мать» схватила Сифа за запястье и со страшной силой швырнула его в стену.
– АХА-А-А-А! – застонал Сиф от боли.
– ЭТА СУКА ЗАЛИЗЫВАЕТ ТЕБЕ РАНЫ! ЕСЛИ БЫ НЕ ОНА, ТЫ БЫ ДАВНО СДОХ, ЩЕНОК! – в порыве ярости закричала она.
После такого удара о стену Сиф уже ничего не понимал… Перед глазами плавал размытый силуэт «матери», а перед его мысленным взором пролетела вся его короткая жизнь, как будто это был его предсмертный час….
– Боль… Боль, боль… Снова боль… В самом деле, я, находясь рядом с этим человеком, чувствовал только это. Порой я так мечтал, чтобы всё это было не так… Я бы хотел не знать свою родную мать.
А Маргариту я хотел бы назвать мамой. Она и вправду была ею для меня, ведь именно мать должна дарить такие чувства, как любовь, забота, ласка, доброта, милосердие, радость, счастье… и много-много чего ещё, и всё это я получал от Маргариты. С ней, с моей настоящей мамой, солнце всегда было желтоглазым, ярким, небо всегда было ясным, лазурным, и трава была изумрудная, вся усыпанная капельками росы. Мир был прекрасен с ней, с тётушкой… Моя Маргарита всегда была слишком хороша для роли просто тёти. А моя «мать» … Она всегда была слишком плоха для роли матери.
Боль, боль… Боль и боль… Снова – боль… Я… хотел убежать! Я всё время хотел убежать от «матери» и не попадаться ей на глаза. Куда угодно, но только чтобы не видеть, не слышать, не чувствовать этого всего.
Это – не мама, это – чудовище! Так отвратительно понимать, что это близкий тебе по крови человек. НЕТ! Я уверен, не кровь и плоть делает нас родными! Не твоё биологическое происхождение сближает тебя с другим человеком. Истинно роднят нас чувства: любви и заботы, ласки и тепла – эти чувства получаем мы от того человека, чьё сердце узрело и приняло тебя, как своего. И который испытывает потребность, наравне с потребностью дышать, дать тебе те тёплые чувства, в которых ты до невозможности нуждаешься… Поэтому тётушка… Она мне родная! Только она! И я не собираюсь признавать кого-то своим настоящим родителем, кроме неё. Она… она моя мама!
Сиф начал пробуждаться от своих мыслей, всё сильнее и сильнее чувствуя боль от ударов «матери». Она всё так же добивалась имени того, к кому он ходил… «Мать» уже была не в силах ждать ответа. Самый быстрый способ получить имя «этой суки, что зализывает раны Сифа» – поставить под угрозу жизнь мальчика. Так она и сделала. «Мать» начала душить… Душить собственного сына, которому она сама же подарила жизнь. Но она была слепа к таким вещам. Мёртвое, чёрствое сердце не сможет снова стать живым и любящим, если оно не хочет замечать самого дорогого вокруг себя, что приносит истинное счастье.
Сиф к тому времени уже посинел, глаза его закатились, он так хотел сделать хотя бы ещё один глоток воздуха, но не мог:
– А-ха-ах-а!
– ОТВЕЧАЙ, ВЫРОДОК НЕСНОСНЫЙ! Как зовут эту суку, что не даёт тебе нормально сдохнуть?! Отвечай, недоумок! ОТВЕЧАЙ! – с яростью, с ненавистью смотрела на него «мать».
– Ах-ах-кх-кх-а… Не-н-кха-ха!
Сиф старался сказать хоть что-то, и наконец с его губ слетели звуки, похожие на слова:
– Не–кха-ха–с-скажу-кха-ах!
– АХ, ТЫ НЕ СКАЖЕШЬ?!
«Мать» отпустила его горло… Она была в бешенстве и в отчаянии из-за того, что Сиф так и не сдал эту «суку». Наш герой – настоящий воин и боец, который не сдаёт то, что так важно и дорого ему… «Мать» продолжала избивать, оскорблять, делать с ним всё что угодно, чтобы только выпытать имя человека, из-за которого он до сих пор оставался жив. Сиф лежал весь в собственной крови… Рассудок его помутился. Ему казалось, что «мать» снова ушла прочь из дома. Сиф тогда совсем не понимал, ночь на дворе или день и где он: лежит ли он сейчас на коленях у тётушки Маргариты и чувствует её нежное тёплое прикосновение к своему лицу или валяется на холодном полу, а по телу его стекает свежая, горячая кровь. Он ничего не соображал… Думая, что он один дома, он решил поговорить сам с собой:
– Я-я мо-мо-молодец… М-молодец, я н-не сказал… Я-я-я не-е выд-дал т-т-тётушку… Тётушку Маргар-риту. Я х-хоро-оший, тёту-ушка? Да-а? —Затем Сиф, представляя, что с ним говорит Маргарита, ответил сам себе:«Д-да, мо-ой мил-лый ма-альчик, ты са-амый-са-а-амый хо-о-орошенький у ме-еня-я». А потом продолжил, играя уже свою роль: – Хоро-о-оший я, я-я мо-олодец! Маргарита, тётушка, спа-асибо… – Сиф заревел от счастья, он не замечал физическую боль, что нанесла ему «мать». Он порхал от любви, от нежности, заботы, от того, что представил снова эту ласку любимого человека. Сейчас его физическое состояние было ужасным, но как только он окунулся в грёзы, это состояние пропало. Радость была на душе мальчика, несмотря на все серьезные увечья… Но знал бы несчастный, что фраза эта выдаст того, чьё имя он так берёг…
– ХА-ХА-КХА! ХА-ХА! ГЛУПО, ХА-ХА, КАК ЖЕ ГЛУПО!
Выстоять эти удары в абсолютном молчании, и тут. ты, идиот, называешь её имя в разговоре с самим с собой!!! ХА-ХА-КХА! ТУПОЙ, НЕДОНОШЕННЫЙ РЕБЁНОК! – даже в диком безумии невозможно было произносить это так, как делала она. С такой ненавистью, с такой яростью и бешенством оскорблять и хохотать мог только сущий дьявол.
Услышав от Сифа имя «Маргарита», женщина сразу же побежала к ней, сказав напоследок такую фразу: «Теперь я знаю, кто тебе не даёт покинуть этот мир… Поэтому умрёт этот человек, а затем и ты!»
III
Восточная деревня маленькая. И конечно, все в ней друг друга знали. Поэтому «матери» не составило никакого труда найти Маргариту… Но я не стану рассказывать вам, что случилось после того, как «мать» пришла к тётушке Сифа.
Мы узнаем об этом вместе с Сифом.
…Утро определило, каким будет наступающий день, какими будут вечер и ночь. Этот день был окутан мраком. Казалось, облака уже целую вечность закрывают солнце. Светило как будто ослепло, не видя земли. Оно видело только летающую пыль и эти тёмно-серые тучи. Одним словом, природа предвещала беду…
Сиф очнулся на залитом кровью полу, его била мелкая дрожь. Подставляя под себя руки, он смог лишь чуть-чуть приподняться над полом. Все тело его ужасно болело, но всё равно он пытался встать. Мальчик хотел дойти до тётушки Маргариты. Единственная цель, что так влекла его: дойти до тётушки, увидеть её. Через боль, через муки, но сделать это. И он дошёл до неё, но их встреча оказалась наполненной не прежней лаской и заботой, а невыносимой болью.
Когда он пришёл к тётушке Маргарите, её не оказалось в прохожей, где она обычно встречала Сифа тёплыми объятиями, называя ласково: «мальчик мой», «ангелочек мой», «хорошенький мой». Он пошёл в кладовую, туда, где хранились, сушились целебные травы: «Может, она прибирается там или ищет какое-то растение для приготовления снадобья?» – Но нет, там её не было.
Сиф отправился на кухню, туда, где Маргарита проводила большую часть своего времени, однако и там он её тоже не нашёл:
«Что случилось, где тётушка Маргарита?!» – взволнованно сказал себе Сиф.
Мальчик увидел чуть приоткрытую дверь в одну комнатку, в которую он никогда не заходил, Маргарита не пускала его туда. Эта комната была её спальней. Сиф зашёл туда и увидел… нет, не растения. Он увидел доспехи, и сразу промчалось у него в голове: «Что? Как? …Тётя Маргарита? Она воевала, сражалась… Нет, нет, нет, не сражалась, но что-то ведь она мне говорила про войну». И он начал вспоминать, что же такое рассказывала ему тётушка про вражду, борьбу, войну…
– Тётушка, тётушка! – прибежал как-то к Маргарите запыхавшийся Сиф, его глаза горели ярче некуда в тот момент. – Можно я с друзьями в войнушку поиграю, это же так здорово! Я проверю свои силы там и, возможно, в будущем, как и все мои друзья, стану воином! Даже дядя Артур со своими товарищами, когда я с ними ходил рыбу ловить, всё говорили и говорили мне: «Мы в твоём возрасте мечтали в армию вступить!» Я тоже так хочу: стать солдатом и пойти на войну!
– Сиф, что ты такое говоришь?! Какая война, мальчик мой? – в тревоге закричала тётушка Маргарита, хотя она никогда не повышала голос. Видно, её очень встревожили эти слова, и Сиф это сразу же понял.
– Тётя, ну что в этом страшного? Я одолею всех-всех своих врагов! Ты же говорила мне, что я сильный, когда… Когда я тебе больше банки с компотом помогал таскать. Так что же мне не победить?!
– Нет, Сиф, не в этом дело, я уверена в том, что ты всех победишь, просто… Война – это страшная вещь, и мечтать о том, чтобы на ней побывать – ужасно… Просто невозможно передать весь кошмар борьбы. Ведь каждый стоит за себя, за свою точку зрения, однако при этом прикрываясь защитой родины. Никто не хочет признавать себя виноватым. Враждующие только перетягивают на себя одеяло правды, которой ни в войне, ни в бойцах нет и никогда не было… Истинная правда всегда на стороне народа, тех, кто видит и осознает весь ужас кровопролития. Но их никогда не слышат, их не хотят слышать…
– Т-тётушка, неужели ты была на войне? – дрожащим голосом, полным изумления, спросил Сиф.
– Был у меня такой период в жизни… – тихо и с грустью ответила Маргарита.
– Расскажи, пожалуйста, про это, тётя Маргарита.
– Ладно, мой мальчик, возможно, ты хотя бы будешь иметь представление о войне… Это были годы Гражданской войны. Двадцать два года тому назад меня призвали в армию, как человека, которому под силу вылечить бойцов. На тот момент мне было всего-навсего шестнадцать лет, но я справлялась со всеми поставленными передо мной задачами. За это время я повидала многое… Многое, о чем рассказывать тебе не хочу, Сиф! Поверь мне на слово – это ужасно, всё ужасно! – На глаза тётушки навернулись слезы, и она произнесла: – Я не хочу даже это вспоминать, Сиф, мальчик мой, не заставляй меня рассказывать об этом, прошу тебя!
– Извини, тётушка, я не хотел тебя расстраивать… Хорошо, я не пойду играть с ребятами, я останусь с тобой! И больше ни слова про это.
…Сейчас Сиф вспомнил этот эпизод, после чего продолжил монолог с собой: «Эти доспехи она, наверное, носила во время боя, когда лечила воинов. Я долго думал тогда об этом и всё себе говорил: ну не может быть, чтобы тётушка, хрупкая моя тётушка, была на войне. А всё оказалось правдой… Это подтверждение её словам».
В комнате было полно разных вещиц, которые для Маргариты явно имели особое значение. Вот какие-то окровавленные старые бинты, тут же почему-то лежит глазная повязка, а здесь, на стене, висит портрет какого-то мужчины, видно, это был командир. Спальня походила на музей, посвященный той самой Гражданской войне, о которой рассказывала Сифу тётушка Маргарита…
В углу комнаты Сиф увидел кровать, на которой лежала сейчас Маргарита:
– ТЁТУШКА, ЧТО С ТОБОЙ?! Ты вся такая… ТАКАЯ ИЗРАНЕННАЯ! – закричал в ужасе Сиф при виде Маргариты.
Оно и понятно… Маргарита была сине-гранатовая из-за ранений и увечий, нанесенных ей «матерью» нашего героя. Практически всё тело несчастной женщины было в бинтах, скорее всего, она пыталась себя вылечить, но это было без толку. Народная медицина, увы, справляется только с малыми увечьями, но при более серьёзных повреждениях (даже если быть экспертом в этом деле) врачевание травами не поможет. И многое тётушке Маргарите просто уже не вернуть в прежнее состояние: у неё были выбиты зубы, большая часть волос была выдрана с корнем. Казалось, что на кровати лежит не та красивая, милая женщина, которую знал и любил Сиф, а какое-то непонятное существо.
Маргарита остекленевшим взглядом смотрела в потолок, совершенно не моргая. Когда она поняла, что к ней пришёл Сиф, она медленно-медленно повернула свою безостановочно трясущуюся голову в его сторону. И шепеляво, таким же трясущимся голосом, еле слышно произнесла:
– М-мальч-ч-ши-и-к мой, м-милы-ый мо-ой! – И она зарыдала вне себя от горя, взглянув на нашего Сифа.
Сиф был абсолютно весь в ушибах, синяках и ранах, а на шее его ярко алела полоса, будто бы ему на ночь, как собаке, нацепили узкий ошейник-удавку… Спина мальчика была покрыта сплошной синевой. Красные от ран и ссадин худенькие руки бессильно свисали вдоль изувеченного тела.
– С-сиф-в, со-о-олнче м-моё, ч-щтослуч-щи-илось с-с то-бою?! – сквозь слезы прошепелявила Маргарита.
– А ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С ТОБОЙ, ТЁТУШКА?! – кинулся Сиф к Маргарите, не в силах больше сдерживать слезы. – Тётушка моя, это я! Я В ЭТОМ ВИНОВАТ, ВО ВСЁМ!
Маргарита с большим трудом, всё так же дрожа от того, что ей пришлось пережить, дотянулась до лба Сифа и поцеловала его своими пересохшими, потрескавшимися губами, после чего снова решила сказать ему пару слов.
– Т-ты не-е в-винова-ат, м-мил-лый м-мой, н-не вин-новат. А… – Снова оглядев мальчика, Маргарита проговорила, с трудом пытаясь подняться с постели. – Я д-должна в-вылечить те-ебя, С-сиф.
– Тётушка не вставай! – вскричал он в беспокойстве. Но Маргарита его не слушала, она взяла трость, с которой породнилась со вчерашней ночи, и тяжело-тяжело, медленно-медленно пошла к выходу из спальни, направляясь к кладовой, чтобы найти нужные растения для лечения Сифа. Но она не смогла дойти даже до двери. Маргарита упала, и трость её откатилась в сторону.
– Тётушка, тётушка, не ходи туда, прошу тебя! – подбежал к ней Сиф, подавая ей в руки трость. – Не исцеляй меня, тётушка, давай лучше я… вылечу тебя, тётя!
– М-ма-а-л-лен-нький, т-ты у меня, п-похоже, в-вырос. Бо-ольшой с-стал, об-бычно я т-тебе увечья леч-щу, а т-тут т-ты м-меня т-теперь.
IV
Сиф помог Маргарите дойти до кровати, и тётушка его сказала слова, которые Сиф запомнит на всю оставшуюся жизнь… Сейчас эти слова Сиф собирается повторить Ганве:
«Сиф, я сейчас гляжу на тебя… и в моих глазах тебе вовсе не одиннадцать, ты в моих глазах старше этого возраста. Я вечно тебя видела в одном возрасте – в пятилетнем, и я совершенно не заметила, как ты у меня вырос. Ты всегда оставался для меня маленьким, беззащитным, тем, кому всегда была нужна моя поддержка. А сейчас… Когда мне необходима помощь, если бы ты был мал, ты бы не смог мне её отказать. А ты, оказывается, уже… Ты уже взрослый, мой мальчик… Ты – взрослый, самостоятельный. Я очень рада этому… – говоря это, тётушка прослезилась.
– Почему она так сказала, Сиф? – спросила Ганва.
– Я у неё тоже тогда спросил: «Почему?» А она, помолчав, ответила: «Я рада… Что я для тебя уже не жизненно важный орган, без которого ты в скором времени сгинешь. Теперь ты можешь справиться сам, ты самостоятельный, ты взрослый, ты ответственный. Поэтому… Когда моя рука перестанет держать твою и когда я уже просто не смогу вести тебя за собой по тропе бытия… Я смогу с Миром отпустить тебя… По этой тернистой дороге жизни… Ты сможешь, ты справишься – я верю». Я тогда совершенно не понимал, что она мне говорит. Но я запомнил эти слова, чтобы потом понять их смысл…
После этого наставления Сиф принялся лечить тётушку Маргариту, он втирал мази в её увечья и перевязывал бинтами, поил ее настоями из целебных трав, всё ради того, чтобы тётя чувствовала себя хоть немного лучше…
Уже вечерело. Маргарита со слезами на глазах отправила Сифа домой. Наш герой не понимал этих слёз. Он думал, что всё это из-за физической боли, по его вине. Но на самом деле причина слёз Маргариты была более глубока… Её душа, имея много увечий, которые ещё болят, выносила свою скорбь, муку через слёзы наружу. «Через пару часов настанет моя роковая ночь», – думала тягостно Маргарита, ничего не сообщив об этом Сифу.
Придя домой, Сиф застал там «мать»… Это было удивительно, ведь она никогда не появлялась дома в такое раннее время.
– Ха! – усмехнулась она и довольно спокойным тоном продолжила: –
Опять к ней ходил? А знаешь ли ты, что… Ну, что это я… не время сейчас, не время…
– ТЫ С ТЁТУШКОЙ ЭТО СДЕЛАЛА?! ЗАЧЕМ?! – закричал в бешенстве Сиф. Этот вопрос его тревожил больше всего.
– Ха-ха! Ну, я, а что?
– «А ЧТО»?! ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ГОВОРИШЬ, «МАТУШКА»?!
– Вот это да! Никогда я не видела тебя таким злым, ты ведь был обычным щенком, а тут… Я, наверное, просто дала тебе волю… Ну, давай, пока ты и твоя тётушка живы, ПЕРЕГРЫЗИ МНЕ ГОРЛО! Ха-ха, да, ты – НИЧТОЖЕСТВО! – подзадоривала его «мать».
– «Пока ты и твоя тётушка живы» – что ты имеешь в виду?!
– ХА-ХА-ХА! – разразилась «мать» безумным хохотом, а затем продолжила свою речь: – ЧТО Я ИМЕЮ В ВИДУ? Думаешь ты долго, долго, ДОЛГО! Ты хоть знаешь о том, что сeгодня ночью… Настанет смертный час твоей любимой тётушки?! Знаешь об этом или нет?! Или она промолчала, чтобы не нарушить твой покой?! А?
– ЧТО?! ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ, ЗАЧЕМ?! – звенящим от боли голосом закричал Сиф.
– Ох, Тень, мой благодетель, спасибо, что избавишь меня от этого мальчишки… Спасибо, милостивый Тёмный государь. – «Мать» начала молиться дьяволу Теню, чтобы тот принял жертву, страдалицу Маргариту, как дар. – Великий дьявол Тень, благослови меня, внешнюю твою рабыню, на молитву. Дьявол Тень, прими ты старческую жертву мою. И сделай Тёмным моё сердце! Благослови меня на жестокость с телом жертвы сей. Облей меня чёрной кровью своею, да будет так!»
Сиф, слыша её молитвы, пытался сообразить, что всё это значит: «Она поклоняется д-дьяволу… Почему? Как? Зачем? Что? Для чего она это делает?! Неужели она всегда была приспешницей дьявола Теня?! Это всё объясняет… Мне безумно страшно! Она сама как бес!!! Я не хочу об этом думать, не хочу…» – Такие мысли пролетели в голове у Сифа.
– Как хорошо делается на душе, когда обратишься к Теню…Ой, я тебя, наверное, напугала, ты не бойся, я же твоя мама, а ты мой сын. – «Мать» сказала это с совершенно другими глазами, совершенно другим голосом и с приятной улыбкой на лице.
– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ТЫ – НЕ МОЯ МАТЬ! ТЫ – НЕ МОЯ МАТЬ!
– Раз ты так думаешь… ТОГДА ТЫ УМРЁШЬ ВМЕСТЕ С МАРГАРИТОЙ! И ТВОИ МУКИ ПРОДОЛЖАТСЯ! – с безумием в глазах закричала она.
«Мать» хотела снова начать избивать Сифа, но тот вырвался от нее, прокричав при этом:
– Ты не посмеешь меня больше избивать! Я этого не допущу!
– ОТКУДА В ТЕБЕ ВДРУГ ВЗЯЛАСЬ ЭТА СМЕЛОСТЬ?! А?
– Я не стану отвечать тебе на этот вопрос, ведь на мои вопросы ты не даёшь ответа!
В это время за маленькими окошками захудалого домишки, в котором жил Сиф с «матерью», показались люди… Много людей…Они шли с факелами, видно, на площадь, где должно было произойти нечто важное… И это было аутодафе нашей тётушки.
После избиения Маргариты «мать» сразу же отправилась в церковь, к священнослужителям, чтобы оклеветать тётю, и у неё это получилось. Она сказала: «Маргарита поклоняется дьяволу. Я наблюдала за ней и видела своими собственными глазами, как каждую ночь она уходит из деревни в неизвестном мне направлении. Она явно посещает Секту Тени, возвращаясь домой с дьявольскими глазами. Да она сама – дьявол! Духовники мои милостивые, ведь поговорка наша именно про неё нам и глаголит: «В тихом омуте Тёмные водятся», она – живой пример этому! Священники мои, давайте проведём аутодафе над ней без инквизиции, ведь смысла допрашивать такую как она – нет. Вы же знаете, как я благочестива. Мои слова – истинная правда! Прошу, давайте избавим от неё нашу Восточную деревню».
«Мать» Сифа имела огромное влияние на жителей поселения. Она была для всех мужчин в деревне страстной, великолепной в своём деле жрицей любви. От неё теряли голову… Она была воплощением эталона красоты того времени: блондинка с вьющимися волосами и высоким лбом, глаза которой отдавали прекрасным, неповторимым зелёным оттенком. Очи её на всех смотрели весело и радостно (но только не на Сифа, для него их взгляд всегда был жестоким, яростным и безумным). Она была бледна как смерть, но всё же её ланиты горели нежным румянцем. Тонкие как ниточки губы для всех виделись милыми и изящными. Аккуратная маленькая грудь, узкие бёдра и немного выпирающий живот – всё было в ней прекрасно, и это играло важную роль.
Ко всему прочему, она была великолепным оратором и чудесным лидером. Она могла повести за собой полки. Ей это было по силам.
Поэтому даже священники были ею очарованы и поддались на её просьбы.
Было сделано всё, о чем она просила священников. Сегодня весь день (пока Сиф лечил Маргариту) трубили об аутодафе… И каждый житель деревни о нём знал. Но давайте вернёмся к Сифу и его «матери»…
– Скоро ты получишь ответы на все свои вопросы… Просто пойди туда, куда все они идут, посмотри, что там происходит с твоей тётушкой, ПОСМОТРИ! ВПЕРЁД ЖЕ!
V
Не теряя ни минуты, Сиф помчался в центр деревни. На главной площади уже собралась огромная толпа, люди переговаривались между собой, глядя на Маргариту, привязанную к столбу, и на инквизитора, который готовился к своей речи. Тётя Сифа находилась в том же ужаснейшем состоянии. Стоя с отпущенной головой, она понимала: это конец.
– ТЁТУШКА! – прокричал Сиф на всю площадь. Вдруг сзади его обняла старушка Евдокия и чуть слышно сказала ему:
– Тихо, Сиф, тихо… Ты, наверное, не знал. Ты, я надеюсь, просто не знал…
– Бабушка Евдокия, что вы говорите? Не знал? Чего я не знал?!
– Кх-Кхм… – прокашлялся инквизитор, собираясь начать свою речь.
– А вот слушай, сынок, слушай, – прошелестела Сифу на ухо Евдокия.
– Жители Восточной деревни, сейчас священный суд инквизиции торжественно совершит общее аутодафе над Маргаритой, что была для нас лекарем и врачевателем. Все те, кто так или иначе примут участие в совершении аутодафе или будут на нем присутствовать, смогут воспользоваться всеми духовными милостями, какими располагают наши священнослужители. Врачевательница Маргарита приговаривается, по милосердию Мира, Бога нашего, к сожжению на костре. И я призываю на сцену свидетеля, у которого из уст будет лететь истина от самого Господа Бога.
Тут вышел человек в длинной чёрной мантии. Его невозможно было разглядеть, но Сиф сразу понял, что это его «мать».
