Замуж за бывшего. Фиктивный брак

Парень страдальчески поморщился, сгорбился ещё сильнее и только что не застонал. Было видно, проблемная ситуация с утра пораньше на рабочем месте – это совсем не то, чего бы он хотел.

– У меня нет полномочий решать такие вопросы, вызову старшего, – молодой человек взялся за рацию и аж повеселел, что нашёл выход.

Вскоре за стеклянной перегородкой в комнате поста охраны появился подтянутый мужчина средних лет в обычном деловом костюме, но с бейджем на груди и рацией в руках. Молодой охранник, вместе с моим паспортом, тут же к нему подскочил и, активно жестикулируя, судя по всему, обрисовал ситуацию.

«Старший», выслушав подчинённого, вопреки ожиданию, не приблизился к окошку, возле которого ждала я, а вышел из кабины охраны и предложил мне отойти с ним в сторону для приватного разговора.

– Ева Николаевна, мы не можем вас пропустить, – заявил он тихим, но уверенным голосом.

– Да вы обалдели? Я владелица! Моя девичья фамилия Белова.

– Знаю. Вы дочь и наследница Николая Егоровича Белова – единственного учредителя фирмы. Примите мои искренние соболезнования в связи с его кончиной. Но, тем не менее, вход для вас закрыт.

– То есть, вы в курсе, что всё вокруг – моя собственность, но внутрь меня не пускаете?! – раздражённо повысила я голос.

– Совершенно верно. Видите ли, вы владеете фирмой, но не руководите ею. Насколько мне известно, руководит ваш муж. Месяц назад он сократил штат охраны и нанял нас – стороннее агентство. По договору мы подчиняемся генеральному директору и только ему. Чтобы что-то изменить, вам, как собственнице, нужно снять его с должности и назначить себя или кого-то другого, кто будет действовать в ваших интересах.

– И как, по-вашему, я это сделаю, если вы меня дальше холла не пускаете? М?

Мужчина сглотнул, наклонился ко мне и заговорил ещё тише:

– Ева Николаевна, даже если я вас пропущу, вы ничего не добьётесь. Большая часть руководства прикормлена и поддерживает вашего мужа. В данный момент вам правильнее отступить и срочно заручиться поддержкой, – он поднял руку и характерным жестом, каким обычно пользуются стражи правопорядка, раскрыл воображаемое удостоверение. – После этого вы, с вашей поддержкой, должны вернуться сюда и навести порядок. А сейчас, одна, вы ничего не сможете сделать. Вам просто не позволят. И мой вам совет – поторопитесь, – закончил он, выпрямился и быстро удалился.

– Спасибо за совет, – тихо пробормотала я, глядя удаляющейся мужской спине вслед.

Если я правильно поняла безопасника, мне нужна поддержка силовых органов, ещё не помешает подключить к этому делу толковых юристов, после заявиться сюда толпой и всю шайку-лейку Андрюшки вытурить поганой метлой. Ладно! Понятия не имею как, но сделаю.

День сегодня обещал быть по-настоящему жарким, но пока часы показывали лишь половину девятого утра, солнце особо ещё не припекало, плюс дул небольшой ветерок, даря обманчивое ощущение свежести и прохлады. Выйдя из холла на улицу, я отошла в сторону, чтобы не мешать прибывающим на работу сотрудникам и, прикрыв глаза, пыталась продумать дальнейший план действий.

Куда мне обратиться в первую очередь? В отделение полиции? В прокуратуру? В какой-нибудь комитет по надзору за имущественным правом? А такой вообще существует?!

Чёрт! Я же ничего в этом не понимаю!

Значит, нужен тот, кто понимает. Юрист! Зубастая тяжеловесная акула, с именем, с опытом и со связями!

– Следуйте за мной, – тихий женский шёпот вырвал меня из водоворота мыслей, а лёгкое прикосновение к руке заставило вздрогнуть.

– Что? – выдохнула я, распахивая глаза. В нескольких сантиметрах от меня стояла незнакомка лет пятидесяти, высокая, стройная, в строгом костюме и делала вид, будто роется в сумке. – Простите, вы что-то сказали?

– Идите за мной, – не поворачиваясь в мою сторону и практически не разжимая губ, повторила она и предупредила. – Но держитесь на расстоянии.

Она скользнула вниз по ступеням крыльца, и я направилась следом. Учитывая, что загадочная женщина обратилась ко мне именно возле здания фирмы, у меня есть все основания полагать, что ей есть что мне сказать, и эта информация может оказаться полезной.

Женщина привела меня в небольшой скверик, и хоть все лавки пустовали, она остановилась на газоне и ждала меня возле дерева, видимо, посчитав, что так мы для прохожих будем менее заметны.

– Вы знаете, кто я? – спросила она, когда я приблизилась.

– Нет.

– Ну конечно, откуда вам меня знать. Я всего лишь двенадцать лет проработала на вашего отца в должности главного бухгалтера, – бросила она с неприкрытой обидой.

Я растерялась. Не ожидала, что вся эта конспирация была нужна лишь для того, чтобы меня упрекнуть.

Заметив моё замешательство, незнакомка тут же смутилась:

– Простите. У меня и в мыслях не было на вас срываться, но в последнее время я вся на нервах, как-то само вырвалось. Ева, – продолжила она, но осеклась и уточнила. – Вы же Ева, дочь Николая Егоровича? Я не ошиблась?

– Всё верно, – кивнула я, и женщина эмоционально затараторила:

– А я Вера Александровна, как уже вам сказала, главный бухгалтер, и уже целый месяц вынуждена наблюдать, как ваш муж топит дело Николая Егоровича. И не просто топит, а топит в свою пользу! Он заключает кабальные договоры с сомнительными компаниями. В бухгалтерию чуть ли не ежедневно поступают реестры счетов на оплату каким-то липовым фирмам-однодневкам. Им же он продаёт оборудование и транспорт по смешным ценам! Когда я попыталась выяснить, что происходит, он поставил меня перед выбором: либо я немедленно увольняюсь, либо молчу в тряпочку и делаю всё, что он говорит. Тогда он возьмёт меня к себе в новую фирму. Перед таким выбором он поставил не только меня, но и почти всех руководителей отделов. Кто-то уволился, но большинство пошли на сделку, – бухгалтер стыдливо опустила глаза и призналась. – Я тоже согласилась. У меня ипотека, за учёбу сына надо платить… Боже, как же меня всё это время грызла совесть! Когда я вас сегодня увидела, сначала прошла мимо, а потом вспомнила, сколько добра сделал мне Николай Егорович, и вернулась.

– Твою ж мать… – выдохнула я. – Андрей не просто пытается отобрать у меня фирму, он хочет её разорить, чтобы открыть свою собственную! Значит, времени совсем в обрез.

– И даже меньше, – мрачно подтвердила Вера Александровна. – Не знаю, что произошло, но вчера ближе к вечеру мне позвонил Андрей Анатольевич и сказал, что завтра, то есть сегодня, у нас будет масса платежей. Когда он озвучил общую сумму, у меня волосы на голове зашевелились.

– Но он же не может просто так швыряться деньгами направо и налево во вред фирме! Это же незаконно! – возмутилась я.

– Незаконно, – согласилась Вера Александровна, но тут же добавила. – Только когда всё вскроется, что вы сделаете? Подадите на него в суд? На судебные тяжбы уйдут годы. И не факт, что докажете свою правоту. В чьих руках деньги, в тех руках и правда. У вас есть кто-нибудь, кто способен вышвырнуть вашего мужа из фирмы не просто сегодня, а в течение ближайших нескольких часов?

– Я планировала найти хорошего юриста, а потом пойти в прокуратуру и написать заявление, – пояснила я, и Вера Александровна снисходительно улыбнулась.

– Пока юрист разберётся в вопросе, а прокуратура расшевелится, ваш муж успеет вывести все активы и продать оборудование вместе со зданием. Ещё раз простите, Ева. Я хотела вам помочь, но слишком поздно опомнилась. Надо было вам раньше позвонить, предупредить.

Женщина бросила на меня виноватый взгляд, тяжело вздохнула и, казалось, собралась уходить. Я же лихорадочно перебирала в памяти всех своих и знакомых отца, кто бы мог оперативно помочь, но таких не находилось. Вернее, нашёлся один, но я упорно отметала его кандидатуру.

Во-первых, потому что встреча с Дорониным Дмитрием для меня была сродни, как самой себе ржавым ножом вскрыть грудную клетку, а во-вторых, я не была уверена, что у него вообще возникнет желание мне помогать.

Вера Александровна бросила на меня последний, полный сожаления взгляд и, словно тень, скользнула обратно к зданию фирмы. И тут в моей голове что-то щёлкнуло. Отец всю свою жизнь отдал этой фирме. Даже когда за его плечами был солидный капитал, он не позволял себе передышки, работал на износ, питался урывками, систематически недосыпал… И ради чего? Чтобы какой-то неблагодарный Андрей за считаные дни развалил его дело? Да не будет такого!

Я ещё носила Егорку под сердцем, когда папа, светясь от гордости, объявил его своим главным наследником. Он мечтал, чтобы внук продолжил его дело. И я вывернусь наизнанку, но исполню волю отца. Ничего, стисну зубы и переживу встречу с Дорониным. Папа ради меня жертвовал большим. Понадобится, упаду Дмитрию в ноги и буду умолять о помощи.

– Постойте! – крикнула я и бросилась догонять женщину. – У меня есть к кому обратиться… Прошу, придержите платежи хотя бы до вечера! – выпалила я, задыхаясь от волнения и бега.

Вера Александровна, закусив губу, призадумалась.

– Я главный бухгалтер, в мои обязанности не входит набивать и отправлять платежи, только контроль. Придержать будет проблематично, – мрачно сказала она, но уже через мгновение её лицо просветлело, словно ей в голову пришла отличная мысль. – Я задержу платежи! До вечера не обещаю, но до двух-трёх часов дня – точно.

Как только женщина ушла, я, не теряя времени даром и не давая себе передумать, достала из сумки телефон, судорожно нашла в списке контактов номер Доронина и вот так без подготовки и без понятия, что скажу, позвонила.

Абонент оказался не абонентом. Дмитрий не просто не отвечал, его номер был отключён.

В голову сразу полезли пугающие мысли. У Доронина, помимо ведения бизнеса, было ещё две страсти: бокс и горные лыжи. Вдруг он укатил куда-нибудь на ледник, высоко в горы, где снег лежит круглый год и, возможно, нет связи? Тогда я с ним не то чтобы не встречусь, я с ним и по телефону не поговорю.

Нет. Поддаваться панике рано, как ни крути, для горных лыж сейчас не сезон, да и четыре года прошло, срок немаленький, Дмитрий запросто мог сменить номер телефона, и поэтому он отключён.

До парковки, где оставила машину, я не шла, а летела. После превратилась в водителя, каких сама терпеть не могу. Чтобы выиграть хоть десять секунд, постоянно перестраивалась из полосы в полосу, на мигающем светофоре не притормаживала, а наоборот добавляла газу. Зато, когда припарковалась возле офиса Доронина, на меня напало оцепенение, и я теряла драгоценное время, сидя в салоне.

Посмотрев на своё бледное лицо в зеркале, подкрасила губы. После чего разозлилась на себя, взяла салфетку и стёрла помаду. Я же иду Доронина не соблазнять, а взывать к его совести.

В конце концов, Егорка – наш общий ребёнок. Дима и так его подвёл, не признал, воспитанием не занимался, да он его даже ни разу не видел. Хотя в зачатии участвовали мы оба и добровольно. Теперь Дима просто обязан позаботиться о том, чтобы его сын, когда подрастёт, получил наследство деда.

Из машины я вышла всё-таки с накрашенными губами. Зачем вновь накрасила? Не знаю. Вернее, знаю, но признаваться себе не хочу.

В компании Доронина, в отличие от моей собственной фирмы, пропуск мне выписали без проблем. Правда, я немного схитрила, сказала, что иду в отдел кадров на собеседование.

Теперь мне предстоял более сложный этап – как-то прорваться в кабинет Димы. Сначала попробую цивилизованный способ, не получится, прибегну ко всем остальным. Отступать некуда. Если проиграю этот бой, война с бывшим мужем закончится, даже не начавшись.

Секретарь Доронина наотрез отказалась не только пропустить меня к боссу, она заявила, что даже докладывать о моём визите не станет.

«Если бы я отвлекала Дмитрия Вадимовича каждый раз, когда люди с улицы желали с ним поговорить, давно бы потеряла своё место. Нет, девушка, даже не уговаривайте, это невозможно. Если вы не уйдёте, я буду вынуждена вызвать охрану», – вещала она, и лишь когда я сообщила, чьей дочерью являюсь, секретарь с явной неохотой, но всё же согласилась позвонить боссу.

– Дмитрий Вадимович, извините, что отвлекаю, к вам пришла и настаивает на визите Мишина Ева Николаевна, дочь Белова. Что ей передать?

Пока девушка молча слушала распоряжение босса, у меня перед глазами пролетела вся жизнь. Я так разнервничалась, что аж затошнило.

– Присаживайтесь, пожалуйста, после окончания совещания Дмитрий Вадимович вас примет.

Глава 3

Секретарь вернулась к делам, всем своим видом демонстрируя, что моё присутствие её нисколько не волнует, а я, в свою очередь, скромно присела на краешек дивана в углу приёмной. Казалось бы, я добилась своего, Доронин не послал меня в направлении всех сторон света, мне бы хоть немного выдохнуть и расслабиться. Но нет же! Я разнервничалась только сильнее. Ведь уже через несколько минут, мне предстоит посмотреть в тёмно-карие почти чёрные омуты моего прошлого.

– Простите, а когда началось совещание и как долго они обычно длятся? – осмелилась я спросить у девушки, чьи пальцы с неистовой скоростью плясали по клавиатуре. Казалось, она не печатает, а просто придуривается.

– Начали минут двадцать назад, – бросила она. – Сколько длятся? От часа до бесконечности!

Значит, мне ждать минимум сорок минут. Что одновременно плохо и хорошо. Плохо, потому что прямо сейчас Андрей беспрепятственно разворовывает фирму. Хорошо, потому что у меня есть время обдумать, что сказать Диме.

Не знаю, что побудило секретаря предложить мне кофе – мой несчастный и затравленный вид, или же она просто вспомнила об обязанности угощать посетителей. Я с благодарностью согласилась, но пить не смогла. Когда взяла кружку, руки так дрожали, что дело чуть не закончилось ожогом и пятном на светлых брюках.

Едва я успела начать мысленно набрасывать примерный план речи, как двери кабинета Дмитрия распахнулись, и оттуда хлынул поток лощёных, уверенных в себе мужчин.

И как это понимать? Я на диване и десяти минут не просидела.

Судя по вытянутому лицу секретаря, она удивлена не меньше меня.

– Странно. Сегодняшняя экзекуция закончилась, толком и не начавшись, – хмыкнул один мужчина другому.

– Дело в звонке. После него Доронин попросил нас на выход, – шёпотом отозвался второй и так же тихо добавил. – Как я понял, к нему кто-то пришёл.

Обычно я не имею привычки подслушивать чужие разговоры, но тут, широко раскрыв глаза, я беззастенчиво развесила уши. И когда они одновременно посмотрели на меня, я сильно смутилась, особенно из-за того, что на их лицах жирным текстом было написано: «А вот и она – причина!».

– Ну что тут скажешь уважительный повод, – эта реплика, как и ответ на неё, донеслись до меня, когда мужчины уже вышли из кабинета.

– Согласен. Тоже таких люблю. Красивая и породистая.

Когда приёмная опустела, девушка-секретарь жестом предложила мне пройти в кабинет её босса.

К Диме я пришла за защитой, за помощью, за справедливостью, но дорога от дивана до двери показалась мне такой же мучительно трудной, как если бы я поднималась по ступеням лестницы эшафота.

Переступив порог, я сделала всего пару шагов, увидела Дмитрия, стоявшего спиной ко мне у окна, и замерла, меня даже перестало трясти.

Тишина в кабинете была настолько густой, что казалось, её можно потрогать руками. Дмитрий тоже не шевелился, я не видела его лица, но была уверена, по нему сейчас бродит выражение глубокой задумчивости.

Доронин старше меня на целых четырнадцать лет, когда мы с ним виделись в прошлый раз, ему было тридцать четыре, сейчас тридцать восемь. Но судя по тому, что я вижу, он ни капли не изменился, всё такой же стройный, спортивный, с широким разворотом плеч. Тёмные волосы стали немного короче, но седины как не было, так и нет. Интересно, а морщинками на лице он обзавёлся? Или и эта участь обошла его стороной? Если обошла, то в скором времени мы будем выглядеть как ровесники.

А я? Я изменилась? Четыре года назад я была совсем юной девушкой, а сейчас уже рожавшая женщина. И хоть я не заметила в себе никаких перемен, волосы после беременности не поредели, зубы не посыпались, растяжек нет и ношу прежний размер, наверняка они есть. Как минимум с меня слетела юношеская наивность и беззаботность.

Доронин обернулся, наши глаза встретились, и меня словно молния поразила. Я даже, кажется, дёрнулась. Ровно тот же эффект Дмитрий вызвал у меня четыре года назад, когда мы впервые с ним встретились. Стоило мне на него посмотреть, как я оглохла и онемела, потеряла способность думать и забыла себя, передо мной был он, и только это имело значение…

Вот и сейчас, если бы в мой висок уткнулось дуло и прозвучало требование: «Скажи одно любое слово, иначе пристрелю» я бы осталась безмолвной.

Я думала, что за эти годы забыла его, вырвала из сердца. А когда вспоминаю о нём, в груди нестерпимо болит исключительно от обиды. Наивная. Моя любовь не умерла, она живее всех живых, здравствует и процветает.

– Давно не виделись, Ева, – заметил Дмитрий, и от его голоса у меня по всему телу побежали мурашки. – Проходи, присаживайся. Рассказывай, зачем пришла?

Пока я в мыслях со всего маха хлестала себя по щекам, чтобы очнуться от его гипнотического влияния, Доронин неторопливо приблизился к креслу, опустился в него и скрестил на груди руки. В его позе читалась уверенность и невозмутимость, словно он знал, какую бурю эмоций вызвал у меня лишь одним своим видом.

– Ева, даже сильно проштрафившиеся сотрудники не мнутся так долго у моей двери, – насмешливо заметил Дмитрий. – Тебе тем более не стоит. Проходи.

И тут я разозлилась. Не на него – на себя, такую жалкую и растерянную. Только я одна в этом кабинете взволнована встречей. Только у меня перехватило дыхание и пересохло в горле. Только я последние годы вспоминала наш роман и горевала. Только я изранена этой больной, неубиваемой любовью. Доронину же и четыре года назад было плевать на меня, и с тех пор ничего не изменилось.

Да, он распустил совещание, как только узнал, что я пришла, но это ровным счётом ничего не значит. Возможно, он сделал это из любопытства или тревоги – ведь с тех пор, как мы расстались, я его ни разу не побеспокоила, ни о чём не попросила. Может, у него совесть проснулась? Неважно! Главное, что он принял меня не от великой любви и не потому, что страшно соскучился.

Надо взять себя в руки! Последнее дело – самой же топтать свою гордость. Перестать его любить я не могу, этот факт надо принять и смириться, зато могу притвориться и изобразить полное безразличие. Потом, дома, пострадаю, поохаю и повздыхаю, а сейчас, Ева, будь добра, не забывай о чувстве собственного достоинства.

– Мой отец умер, ты знаешь? – спросила я, наконец, подойдя к столу и присев.

Лицо Дмитрия помрачнело.

– Да. Соболезную. Хороший был человек, искренне жаль.

– Сожалеешь? – повторила я за ним, впиваясь взглядом. – Но видимо, не настолько, чтобы появиться на похоронах.

– Николая Егоровича я навестил, когда он был жив. Прощаться с телом я не счёл нужным.

– Когда и где ты его навещал? – удивилась я, потому что папа не упоминал о визите Доронина.

– В больнице. Я слышал, что Николай Егорович болен, но не предполагал, насколько серьёзно. Он мне сам позвонил, сказал, что дела его плохи, что нам нужно поговорить, и попросил приехать.

– И что он тебе сказал? Зачем звал?

Дмитрий пожал плечами.

– Я был в его палате уже через час после звонка, но к этому моменту состояние Николая Егоровича резко ухудшилось, и мы не поговорили. Мне показалось, что он меня даже не узнал. Он метался по кровати, стонал и бормотал что-то бессвязное. Потом примчалась медсестра, позвала врача, и меня попросили выйти. Ева, но ты ведь сюда пришла не для того, чтобы сообщить мне о смерти Николая Егоровича. Это ты могла сделать и по телефону. Так зачем ты здесь?

– У меня проблемы. Я сегодня приехала в отцовскую фирму, но меня дальше проходной не пустили. Так распорядился мой муж. А потом я узнала от одной сотрудницы… Она главный бухгалтер и знает, о чём говорит. Андрей через подставные компании грабит фирму, чтобы с помощью этих активов открыть свою собственную.

Я ждала от Доронина практически любой реакции, но только не того, что он сверкнёт злорадной улыбкой. Неужели ему приятно, что, помимо него самого, меня предал, бросил и обидел ещё один мужчина?

– Хочешь сказать, твой принц не оправдал ожиданий?!

– Андрей из кожи вон лезет, чтобы обокрасть меня с Егоркой, и ты посчитал эту ситуацию хорошим поводом для ехидного замечания?! – раздражённо выплюнула я.

– Это моё уязвлённое самолюбие подняло голову. Забудь, – Дмитрий махнул рукой.

Что-то я не уловила, а где связь между его самолюбием и моим предателем-мужем? Вот если бы я рассталась с Димой ради Андрея, тогда логическая цепочка прослеживалась, и даже замечание о «Принце» было бы в тему. Но ведь всё случилось с точностью до наоборот. Доронин сам меня бросил!

– Ладно, забудем, – выдохнула я, не время копаться в том, что у Доронина в голове. Прямо сейчас муженёк на пару с любовницей, как стервятники, жирными шматами откусывают от фирмы ресурсы. – Изначально я хотела решить проблему через юриста и заявления в прокуратуру, но, как предупредила главный бухгалтер, скоро от дела отца, кроме названия, ничего не останется. Время идёт даже не на дни, а на часы. Сегодня Андрей собирается вывести из фирмы крупную сумму на счета подставных компаний. Ты поможешь мне его остановить и взять фирму под свой контроль. Мне больше не к кому обратиться…

Доронин, барабаня пальцами по столу, погрузился в раздумья.

О чём он сейчас думает? Хватит ли у него сил и связей, чтобы помочь? Стоит ли ввязываться? Или он просто набивает себе цену? Неважно. В любом случае будет нелишним его подтолкнуть к нужному мне ответу.

– Дим, за тобой числится долг, – напомнила я. – Самое время его погасить.

Доронин тут же оживился и поднял на меня насмешливый взгляд.

– Ты дочь своего отца. С козырей ходишь. Согласен, долг есть. В своё время Николай Егорович поверил в меня и дал ссуду для старта. Без него я бы, возможно, до сих пор не добрался до того уровня, который имею теперь. Поэтому, конечно, я тебе помогу.

Вообще-то, упоминая о долге, я другое имела в виду. Папа любил рассказывать, как много лет назад, когда весь штат Дмитрия состоял из трёх человек, а офис располагался в списанном ржавом вагоне, им довелось сотрудничать. После успешного проекта Доронин убедил отца дать ему заём на развитие бизнеса. Но то дело давнее. Более того, отец неоднократно повторял, что Доронин вернул долг. И вернул с лихвой. В кризис, когда у папы возникли трудности, уже Доронин его финансово поддержал. Я намекала на то, что Дима не участвует в жизни нашего сына, и если сейчас он поможет, это и будет его вкладом в будущее Егорки.

Дмитрий далеко не глупый и проницательный, думаю, он прекрасно понял, о чём я говорю. Скорее всего, переключив внимание с одного долга на другой, он как бы сказал: «Я не чувствую вины за то, что бросил ребёнка. Ты сама не позаботилась о контрацепции, сама решила родить, поэтому с этой стороны я претензий не принимаю».

Но что думает или не думает Дмитрий – вторично, главное – результат. И он положительный, теперь у меня есть сильный союзник.

– Итак, какой у нас план действий? – деловито спросила я.

– Ты пересаживаешься на тот диван, – Доронин кивнул в левый угол кабинета. – И не отвлекаешь меня, только отвечаешь на вопросы, если понадобится.

Дима скинул пиджак, закатал рукава рубашки, и следующие полтора часа пролетели в интенсивной работе. Для него, конечно, не для меня. Он постоянно звонил, писал, отдавал распоряжения, вызывал людей, которые появлялись и исчезали в кабинете. А я наблюдала за процессом со стороны, или лучше сказать – любовалась и, к сожалению и стыду, восхищалась.

В какой-то момент, когда вокруг было особенно многолюдно и шумно, Дмитрий во всеуслышание объявил:

– Всё, выезжаем!

Голоса стихли, документы, разбросанные по длинному столу, как по волшебству разложились по стопкам и перекочевали в руки сотрудников, которые без суеты, но крайне оперативно покинули кабинет, таким ровным строем, будто до этого несколько раз репетировали. Мы с Димой вышли последними.

В лифт вошли тоже вдвоём, но пока спускались, останавливались на этажах, люди то подсаживались, то наоборот выходили. На первом этаже я, как и большинство пассажиров, потянулась к выходу, но Доронин, схватив меня за руку, остановил.

– Нам нужно ниже, в цокольный этаж, на парковку, – пояснил Доронин и всё бы ничего, но он не отпустил мою руку, а продолжал крепко сжимать.

Да что со мной не так?! Почему от обычного вполне невинного прикосновения я полыхаю в огне? Ещё чуть-чуть и грохнусь в обморок от волнения!

Либо я на всю голову чокнутая, либо четыре года назад, я не той старушке сделала гадость, и она в отместку прокляла меня вечной любовью к Доронину. Иначе я не могу объяснить свою реакцию на него.