Преданная и проданная: Цена тела жены

Стены украшали барельефы, возле них стояли диваны со столиками рядом. Одна стена была сплошь из стекла и возле неё находился настоящий зимний сад, в котором находились даже небольшие фонтанчики с разноцветной подсветкой.

У противоположной от входа стены, на которой висели картины – судя по всему, настоящие, средневековых художников – находился массивный стол из дерева красноватого оттенка.

И только обежав глазами весь кабинет я остановила взгляд на его владельце, сидящем за столом и внимательно рассматривающем меня.

Это был мужчина в возрасте, лет так примерно пятидесяти пяти. Волосы были с густой проседью, довольно длинные, зачёсанные назад. Выражение лица спокойное и властное. Глаза умные и твёрдые.

Он был одет в белую рубашку, расстёгнутую на груди. Фигура мужчины, насколько можно было судить в сидячем положении, была подтянутая.

Он поднял ладонь и молча поманил меня пальцем.

Я приблизилась к его столу, а он откинулся на спинку резного кресла.

– Рассказывай, – вымолвил он.

– Я… меня зовут Роксана, – я заметила, что он поморщился, – мне двадцать один год. Я воспитывалась в интернате, мои родители погибли в автокатастрофе. Из родных у меня только вот тётя Алла и… муж. Он художник. А я бухгалтер. Вернее, колледж только закончила. Опыта работы у меня пока нет.

– Так. Что ж, Ксюша. Чего же ты от меня хочешь? – Он продолжал проницательно смотреть прямо мне в глаза, и я почувствовала, что на моих щеках проступает румянец, а ладошки становятся мокрыми.

– Алла… сказала, что у вас есть вакансия… Бухгалтера…

– Ну, ей виднее. И, как я понимаю, ты бы хотела её занять, так?

– Да, – почему-то его манера поведения смущала меня. Он держался так, как будто этот мир целиком и полностью принадлежал ему, а я была неким глупеньким существом, чисто по ошибке попавшим сюда.

– Так. А чем тебя привлекло именно это место, позволь поинтересоваться?

Странный вопрос. Зачем люди работают?

– Оплатой, – ответила я, посмотрев ему в глаза, – тётя сказала, что вы платите сотрудникам достойные заработные платы.

Он усмехнулся.

– Вот как? Не всем, детка. Лишь тем, кто мне понравится. Но у тебя есть шанс, признаю. Если будешь стараться, твоё желание работать в моей организации вполне осуществимо.

Я смутилась, потому что перестала понимать, о чём идёт речь.

– Ну? Что же ты замолчала, Ксюша? – Спросил он.

– Я… просто не поняла. Как я должна стараться? Что нужно делать, чтобы понравиться вам?

Мужчина улыбнулся.

– Ничего сложного, не переживай, ты вполне справишься, – сказал он, вставая, – начнём с того, сколько тебе нужно денег?

Он прошёл к висящему на стене шкафчику и достал оттуда бутылку вина. Налил его в два бокала и протянул один из них мне, указав ладонью на ближайший диван.

Я очень волновалась и не знала, как мне себя вести на таком странном собеседовании. Поэтому, отхлебнув для храбрости вина, я послушно направилась туда, куда мне указали. Директор последовал за мной и сел довольно близко от меня. Он продолжал смотреть прямо мне в глаза, и я очень стеснялась этого пристального взгляда и продолжала прихлёбывать из бокала.

Мужчина отставил свой кубок, взял квадратик бумаги со стола, написал на нём что-то и протянул мне. Я увидела цифру с пятью нулями и это просто оглушило меня. Я растерянно и недоверчиво подняла на него глаза.

– Хватит для начала? А потом посмотрим. На твоё поведение.

– А… но… это… – я даже не могла сформулировать свои мысли. Я представила реакцию Виталика. Он будет гордиться мной, если я буду зарабатывать такие деньги! И снова станет таким ласковым, как раньше. До нашей свадьбы.

Он выдернул у меня из рук листочек, расписался на нём и засунул мне за декольте.

– Допивай вино, – сказал он.

Я машинально повиновалась, и он налил мне ещё бокал.

– Ты очень красивая, – погладил меня мужчина по лицу, – я беру тебя на работу. Но, есть одно «но». Ты ведь понимаешь, что не за твои профессиональные качества? Стало быть, мне нужно от тебя что-то другое. Вообще, я тебе скажу: всех женщин я принимал на работу лично. Мне нравится знать, что все они, работающие здесь, принадлежат мне. За пределами организации у них есть семьи и так далее, но здесь они – мои. Алла мне немного рассказала о твоей ситуации. Я возьму тебя на работу, буду платить хорошие деньги, прикажу обучить всей практике бухучёта. И даже дам время. Привыкнуть. Но потом ты всё равно станешь моей. Условия можешь ставить какие угодно. У меня условие одно – полное послушание мне.

Я была не в силах поднять глаза.

– У меня… ведь есть муж… – тихо сказала я.

– Мне переговорить непосредственно с ним? Я так понял, именно он настаивает на том, чтобы ты работала на высокооплачиваемой работе?

– Да… он… художник…

– Да я понял, детка. Он – художник, а я – деловой человек, предприниматель. Ты пришла ко мне с проблемой, и я могу её решить. Но на моих условиях. Всё честно. Или я тебе неприятен, как мужчина? Ты же понимаешь, о чём речь?

– Да, я… Нет, вы… симпатичный… но я… так не могу… – мне было очень неловко обсуждать с совершенно незнакомым человеком такие темы.

Я даже не знала, как его зовут!

– Ну что ж… Нет, так нет, – он встал.

Я вдруг отчётливо представила, как приду домой и буду рассказывать Витале, что не смогла получить это место. Может быть, рассказать ему обо всём? Обо всех условиях? Но сможет ли он понять? Ведь он прямо говорил, чтобы я постаралась понравиться руководству. Но до какой степени?

Я вскочила и сказала:

– А можно мне попробовать?

Директор остановился и медленно повернулся. Пластикой своего тела он напомнил мне тигра. Долго смотрел на меня и снова поманил пальцем.

Я подошла.

– Тогда я тоже попробую, – вдруг сказал он, прижимая меня к себе и целуя в губы.

И это был волшебный поцелуй. Хотя он не пытался быть грубым, причинить мне боль, однако я сразу почувствовала себя в руках мужчины, под его контролем, под его властью.

Признаться – эти ощущения были приятными. Я не знаю, как описать это – но возникло такое чувство, что я возвратилась из дальнего путешествия домой, к близкому человеку, к его заботе. И больше уж меня никуда и никогда не выгонят, не оставят без защиты и помощи.

Я раскрыла глаза и посмотрела прямо в глаза мужчины. Его взгляд продолжал быть твёрдым, даже жёстким, но, где-то в глубине ощущалась ласка.

Глава 4. Виталий. Обсуждение непонимания

Не то. Зря я использовал воздушную перспективу. Она здесь не смотрится. Можно, конечно, попробовать исправить её, добавив игры светотени. Но тогда фон может просто оттянуть на себя фокус. Или оттенить саму фигуру в центре?

Чёрт! Я отложил кисть. Я тупо не могу увидеть результат. Увидеть тот результат, который мне нужно, жизненно необходимо увидеть, чтобы завершить картину. И что я могу написать, если не знаю, к чему стремлюсь? Это просто невозможно, это как в сказке – идти туда, не знаю куда. Но как я могу что-то понять в таких условиях?

А всё эти бабы. Они не дают мне спокойно работать. Просто не понимают, насколько мешают мне. И сколько им не говори – как об стену горох! Алла ещё куда ни шло, хоть капелюшка понимания есть. Ну взрослая женщина. А молодая – это просто жесть! Навязала Аллусик мне её, как на цыгана матерю. Квартиру, видите ли, ей захотелось! А мне-то малолетка зачем?

Ну вот если она не устроится сегодня – пусть убирается обратно! А если при этом Алла будет продолжать зажимать деньги – то и она пусть идёт к чёрту! Подумаешь – они не единственные женщины на свете. Найдутся другие желающие. Неохота, конечно, время терять на поиски – но а что делать? Есть тоже ведь хочется! Не заборы же мне красить идти!

Ну вот опять – всё настроение испоганили. Какая уж тут перспектива вместе со светотенями!

Дождусь уже жёнушки. Может, порадует. Алла наобещала с три короба: и деньги, мол, будет зарабатывать, и с диром сможет поговорить насчёт моих выставок. Ну посмотрим – судя по тому, что я видел, заставить Рокси поступиться своими «нравственными принципами» будет непросто. Да и все эти лишние нервотрёпки – мне буквально поперёк горла. Я от них потом буквально болею.

Я мерял шагами мою студию, когда услышал скрип входной двери.

Вошла моя суженная. С виноватым видом, лицо напряжённое, как натянутая струна. Ну чего там такое опять? Не получилось? Я нахмурился. В воздухе был наполнен запахами краски и кофе, которые смешивались с каким-то терпким ароматом предстоящей ссоры.

Она сделала несколько шагов и остановилась посреди студии. Тишина повисла между нами, тяжёлая и вязкая, как смола.

– Виталь, – прервала её Рокси, – меня готовы взять на работу. И вот, посмотри, какую обещают зарплату.

Она подала мне бумажку с цифрой и чьей-то росписью.

– Но, понимаешь, – продолжила она, – условия таковы, что…

Увидев цифру, я шагнул к ней и закрыл ей пальцами рот. Я понимал, что разговор будет трудным, болезненным, но необходимым. Я знал условия, Алла предупредила. Но. У каждого из нас своя роль. И чем быстрее она это поймёт, тем будет лучше для нас всех.

Однако я отдавал себе отчёт, что малейшая ошибка будет шагом в пропасть, которая разделит нас навсегда. Не то, чтобы я сильно переживал – нет – но я прекрасно понимал, какие возможности открывала передо мной молодая и настолько красивая жена. И не хотел бы их потерять.

– Я хочу, чтобы ты устроилась на эту работу, Рокси. Ты сделаешь это? Ради меня? Если ты меня любишь?

– Но… – её лицо стало бледным, губы задрожали.

Я ожидал гнева, отторжения, но не такого беззащитного молчаливого ужаса, который сковал её. Она явно не ожидала от меня такой реакции. Что ж, она ещё слишком глупа, чтобы думать правильными категориями.

– Я хочу, чтобы ты сделала это. Я говорил тебе, что напишу тебя и подарю вечную жизнь. Но пока мои проекты не приносят денег. Мне нужно время, чтобы создать что-то действительно значимое, что принесёт нам богатство и славу. Но ещё больше мне нужна твоя помощь. Ты станешь мировой знаменитостью. Только помоги мне. Всё это, о чём ты сейчас хочешь сказать – мораль, стандарты – ничего не значат. Это комплексы обычных людей. Имеет значение только искусство. Обещаю тебе – мои чувства к тебе не изменяться. Я буду любить тебя так же, как и сейчас.

Она повесила голову.

– Твои чувства… – прошептала она, её голос дрожал, – а мои? Как быть с ними? Ты предлагаешь мне переступить через мои границы, представления, ломать себя ради твоих картин? Твоих… амбиций?

Слёзы потекли по её щекам, оставляя за собой следы боли. Я видел глубину её отчаяния, но это не вызвало во мне сочувствия и понимания. Я прежде всего стремился к свободе в искусстве, к свободе самовыражения. И если их цена была в том, чтобы телом моей девчонки имели возможность пользоваться другие мужчины – я не считал её высокой. Я же не отнимаю у неё своей любви, доверия, нашего будущего. А тело – всего лишь тело.

– Послушай, Рокси. Действительно, ты права – я предлагаю тебе именно переступить через твои представления о жизни. Почему? Потому что они детские. Посмотри на это по-другому. Ты вот говорила, что любишь меня. А любовь – это, прежде всего, жертвенность. Ты должна думать не о себе, а о своем любимом человеке. Согласна? И ты знаешь, что у меня огромный талант. Так помоги ему раскрыться, соверши совсем нетрудный акт любви и жертвенности. Тебе буду благодарен не только я, но и все будущие поколения.

Она не поднимала лица.

– Виталь… Я не уверена, что смогу на это пойти. Ведь это же… я стану проституткой?! Получается… я буду продавать своё тело! За деньги!

Мне всё это надоело. В конце концов – почему я должен её уговаривать? Она должна сама понять, что мне без её помощи не подняться, таланту всегда нужен меценат! Ведь я человек, мне нужно есть, пить, одеваться и что там ещё! И самое главное – писать. А чтобы писать, я должен думать о картинах, а не о куске хлеба. И не о том, где буду выставлять написанное.

А всё эта Алла! Сначала подсунула мне эту девчонку, чтобы выпихнуть её из квартиры, а затем перестала давать мне деньги, чтобы я помог ей уговорить её устроиться к ней в организацию. А как её уговоришь, если она упёрлась рогом в свои принципы и хоть ты кол ей на голове теши?

Я ужасно разозлился. Подошёл к холсту и ударом кулака сбросил его на пол. Смёл со столика кисти и краски, затем схватил сам столик и швырнул его о стену.

Рокси отпрянула от меня, упёрлась спиной в стену и прикрыла голову руками.

– Я тебя не заставляю, – кровь бурлила злостью, – но! Буду считать, что мужа своего ты кинула. Ты не хочешь мне помочь даже такой мелочью. Да что тебе стоит, в конце-то концов – просто раздвинуть ноги и потерпеть несколько минут?! Но нет, ты устраиваешь из этого трагедию и прикидываешься жертвой. А что твой муж при этом должен поставить крест на своих мечтах и стремлениях всей своей жизни – тебе наплевать! Конечно, твоя дырка гораздо важнее таланта мужа! Убирайся. Собирай шмотки и свали с глаз моих долой. Мне такая жена, которая даже не хочет понять меня и поддержать, не нужна! Ты меня предала! Пошла вон!

Она разрыдалась и медленно сползла по стене на пол.

Пульс бешено стучал в моих висках. Обида переполняла всё моё существо. Почему всё так несправедливо устроено? Почему одарённые, талантливые люди должны выпрашивать у серых посредственностей каких-то подачек? Почему должны перед ними унижаться?

Как она не понимает, что я уже пошёл на тяжёлый компромисс с самим собой, чтобы просить её об одолжении? И вместо того, чтобы понять меня и максимально смягчить моё положение, пойти навстречу, она ещё фордыбачится, выставляя себя великой благодетельницей в случае своего согласия? Она реально не понимает, как ей повезло с тем, что её заметил такой мужчина, как я? Да она должна пылинки с меня сдувать, жизнь свою никчёмную положить только на то, чтобы обеспечить мне условия для моей работы!

Но нет, вместо этого я должен терпеть все эти тупые истерики и хотелки чёртовых баб!

Рокси продолжала жаться возле стены и шмыгать носом. Кисти валялись на полу, холсты, перетянутые верёвками, напоминали разбитые парусники после морской бури.

Я вдруг почувствовал острую необходимость вырваться из замкнутого пространства, до краёв заполненного негативом, и очутиться на свежем воздухе, чтобы иметь возможность вдохнуть его полной грудью.

С досадой зацепив куртку, я шагнул к выходу и захлопнул за собой дверь.