Два миллиарда причин

– А тебе не кажется, – не унималась Кассандра, – что ты слишком сильное оружие вложила в руки смертного? Ведь он даже пользоваться толком им не умеет. Или тебе просто надо, чтобы он пронёс его через весь Путь? – тут дамочку посетило какое-то озарение, заставившее её начать заикаться, – Вот оно что! – пробормотала она. – Да ты ещё более сумасшедшая, чем я всегда себе представляла! Ты хоть понимаешь, чем это всё может окончиться?

– А иначе бы я этого и не начинала! – с грохотом молний прозвучало в небесах. – Если по-другому я не могу добиться своей цели, то я сделаю это по всем правилам! У Того, чьё имя я не могу назвать, был шанс пойти мне на встречу, но он выбрал конфронтацию. Теперь всё решится очень скоро, как только я доберусь до него.

– Да ты сама понимаешь, на что идёшь? – Кассандра явно находилась в ужасе. – Может, просто, поговоришь с ним отсюда? Может он поймёт тебя и согласится? Нельзя же идти прямо к нему. Да он тебя и не пустит! Раньше рухнет Путь, чем он нарушит слово, данное им, и ты это тоже знаешь, как никто, ибо тебе же самой придётся тогда его разрушать. Разве можно уничтожить целый мир? И ради чего?

– Можно! Ради любви!

Ты ж моя любимая. Да я сам разрушу ради тебя любой мир! Я разберу по кирпичику Великую Китайскую стену и построю нам дворец на побережье самого тёплого и чистого моря! Я сделаю это своими руками, чтобы вызвать твою улыбку! Будь ты хоть тридцать раз богиней!

– С ума ты сошла, – констатировала Кассандра, – биться с собственным отцом, да ещё таким сомнительным способом? И чего тебе с этим человеком просто не жилось? Что произошло? Ведь тебе никто не мешал, пока сама не взбунтовалась.

– Это я ему объясню, когда придёт время. – С очень хорошо мне известным выражением абсолютной независимости в голосе ответила моя супруга. – А пока просто заткнись, если не желаешь стать очередной моей жертвой.

Несмотря ни на что, я восхищался Настей! Так держать марку могла только моя жена, кем бы там ни был её отец. Мне почему-то было за неё страшно. Все эти смешные люди, или как там они себя именуют, меня раздражали. Если они боги, то шли бы по своим делам. А если смертные, то какого чёрта им от меня надо?

И тогда небо раскололось. Дало трещину, впустило божественный свет, сделавший видимыми наши тела, разорвавший путы реальности. И я летел вниз, во мрак! И не мог ничего поделать с этой силой, помня только одно, что спасать мне предстоит свой портфель – драгоценный Сосуд, чьего назначения я не ведал, как не мог этого знать ни один из смертных.

                              8.

Мы сидели на балконе, на самом краю крутого утёса за маленьким плетёным из лозы круглым столиком. Волны далеко внизу с диким рёвом разбивались о скалу, грозя опрокинуть её в пучину в любой момент. Женщины только улыбались так, будто им каждый день приходилось сиживать тут. Одну из них я узнал сразу и бесповоротно, ибо это была моя жена. Вторая всем своим видом не оставляла сомнений в том, что в моём списке значилась Кассандрой. Обе молчали, ожидая, видимо, того момента, когда я окончательно приду в себя и смогу говорить.

– Настя, – произнёс я хриплым голосом и тут же закашлялся.

– Не спеши, дорогой мой, – тут же отозвалась жена, сделав предостерегающий жест рукой, – может тебе дать воды или вина, чтобы смочить горло?

В ответ я решительно замотал головой из стороны в сторону, выражая отказ. Мне уже доводилось пить здесь, и я помнил, к чему это тогда чуть не привело. Возможно, меня в тот раз пытались отравить, но также возможно, что местные напитки сами по себе ядовиты для простого смертного, чего моя супруга могла и не знать по неопытности.

– Ты что? – искренне и с нотками обиды в голосе удивилась Настя. – Ты мне не доверяешь? Не доверяешь той, ради которой проделал весь этот путь?

– Он просто ещё не окончательно пришёл в себя после внезапного перемещения, – остановила её Кассандра, – не торопи его. Не забывай, что люди не с такой лёгкостью, как мы переносят некоторые явления нашего мира.

– Прости, любимый, она права, – тут же согласилась Настя, ласково улыбаясь мне, – я только желала помочь.

В горле у меня действительно першило так, словно я наглотался пыли, однако особой жажды я не чувствовал, поэтому решил всё же с питьём повременить.

– Кстати, – встрепенулась между тем Кассандра, – ты нас так и не представила друг другу, а это невежливо!

Настя заметно смутилась от этих слов, однако поспешила исправить свою ошибку. Она слегка наклонила голову в сторону подруги и произнесла:

– Знакомься, родной, это моя лучшая подруга Кассандра, дочь царя, к сожалению, давно покинувшего подлунный мир. Ваши историки многое врут про неё и её семью, но одно правда – она может предсказывать будущее.

Девушка протянула мне свою нежную, точеную, словно из мрамора руку с кожей, покрытой оливковым загаром, но я не стал целовать её, чтобы не давать повода для ревности жене, а просто вежливо склонил голову в ответ. Настя извинительно улыбнулась подруге и продолжила процедуру представления:

– Знакомься, дорогая Кассандра, это мой любимый и любящий супруг. Он смертный человек, но только он смог сделать меня счастливой.

Последняя фраза, произнесённая женой, неприятно царапнула мой слух, ибо от неё за версту несло почти неприкрытым чувством превосходства. Дома Настя так себя никогда не вела. Хотя, подумал я, дома я и не ведал того, что моя жена – настоящая богиня.

– Очень рад, – намеренно суховато произнёс я, выражая, таким образом, своё недовольство, и вновь слегка кивнул.

Першение в горле к тому времени уже почти прошло, и я ощутил, что теперь могу говорить, не боясь снова сильно закашляться. Да и вопросов к любимой у меня накопилось очень большое количество.

– Где это мы? – первым делом поинтересовался я коротко, тестируя степень восстановления своего речевого аппарата. – И как мы сюда попали?

Девушки переглянулись, но я успел заметить некоторую тревогу за мой разум в их глазах. Оно и понятно, ведь для них такие прыжки из одной реальности в другую были нормой, как для меня полёт на самолёте, или подъём в лифте. Однако уже через мгновение на их лицах появилось понимание, обе снова, улыбаясь, повернулись ко мне.

– Это самое прекрасное место на свете! – проворковала Кассандра. – До начала всех последних событий, связанных с кражей… (тут она осеклась, испуганно взглянула в сторону Насти, и продолжила, поправив себя) исчезновением Сосуда, мы очень часто любили сиживать здесь с твоей женой и её отцом. Здесь – на самом краю мира, в самом конце Пути!

– Но, я же не дошёл ещё до конца Пути, – удивился я, – Настя, ты же сама мне говорила о том, сколько ещё препятствий ожидает меня, – сказал я, обращаясь к своей жене.

– Обстоятельства изменились, – как-то странно усмехнулась моя супруга, – отец осознал, наконец, всю тщетность борьбы со мной и пошёл на соглашение.

– Какое же? – ещё больше удивился я.

– Он выполнит все мои требования, а я, соответственно, верну то, что временно позаимствовала у Пандоры, а не украла, как бы там не думала эта глупая Кассандра! – и её гневный взгляд так ожёг её подругу, что та даже как-то уменьшилась в размерах. – А сюда, в конец Пути, нас перенёс мой отец, чтобы мы по дороге ещё чего не натворили вместе с тобой, – её лицо, теперь повёрнутое ко мне, осветила счастливая улыбка.

Неужели, подумал я, наконец, мы скоро снова окажемся дома и заживём, как прежде, как простые люди? И тут же сам понял, что такого, как прежде, уже не будет. Я не смогу забыть того, что узнал о структуре мира, как никогда не смогу забыть того, что моя жена одновременно ещё и богиня такого уровня, что её боится даже Тот, чьего имени нельзя называть!

– Понятно, – уныло произнёс я, – мы встретимся с твоим отцом прямо здесь? Я отдам ему портфель, и мы отправимся домой? И сколько его ждать?

– Нет-нет! – всплеснула руками Настя. – Смертному невозможно узреть лик Того, чьё имя нельзя произносить! Это тебя мгновенно убьёт. А зачем ты мне мёртвый? Ведь только ради нашей любви я и затеяла всё это!

– А как же я передам ему свою ношу? – не понял я.

– Ты отдашь сейчас Сосуд мне так же, как и я дала его тебе, – нервным и одновременно унылым учительским тоном инструктировала она меня, – и сразу отправишься домой ждать меня. Я не задержусь долго – завершу сделку с отцом и вернусь к тебе.

Когда-то, когда мы с Настей только познакомились, и, довольные общением друг с другом, часами гуляли по городу, разговаривая обо всём на свете, вот то, что она сейчас сказала, называлось у нас «крутить хвостом». Это, когда тебе не договаривают самого главного, а виляют вокруг, засыпая тебя второстепенными фактами и незначительными сведениями. Мы тогда поклялись, что никогда не будем «крутить хвостом» по отношению друг к другу.

Моя Настя из моего мира, и богиня в её облике из этого теперь вдруг показались мне такими разными, что я уже и не знал, хочу ли её возвращения в наш дом, в нашу жизнь, в которой нет места отношениям великих богинь с ничтожными людьми.

– О, великий Будда, и все его слуги, – прозвучал неожиданно у меня в голове её голос. – Как же трудно было до тебя добраться. – Голос её звучал так же, как радиопередача сквозь сильные магнитные или радиационные помехи.

Невольно я посмотрел через стол на Настю, которая, словно автомат, продолжала рассказывать мне что-то про последствия их соглашения с отцом, о мире в нашем доме и во всём мире, и необходимости срочно вернуть ей, подаренный мне портфель. И решил, что вслух говорить стоит далеко не всё. Раз она влезла в мою голову, то и ответ я могу дать мысленный. Возможно, что она чего-то опасается, потому и тараторит вслух без остановки, связавшись одновременно со мной на ментальном уровне.

– В чём дело, Настенька? – подумал я, очень надеясь, что жена услышит этот сигнал даже сквозь помехи, ибо я вложил в него всю свою любовь к ней. – Я никак не могу понять, отдавать мне тебе портфель или нет? И когда сюда явится твой отец?

Помехи застрекотали сильнее, но я всё ещё мог расслышать её ответ.

– Кому ты собираешься отдать Сосуд, – в её голосе даже сквозь шум эфира слышался неподдельный ужас. – Не смей! Отдашь – погубишь и меня и себя!

Поступая на работу в компанию по торговле отделочными материалами, я написал в резюме, что вполне стрессоустойчив, и считал себя таковым до этого момента, когда моя жена, сидевшая напротив меня, и жена, сидевшая у меня в мозгу, начали противоречить друг другу. Слава богу, что вокруг не было ни одного зеркала, иначе я бы окончательно сошёл с ума, увидев отражение своего окаменевшего в тупом выражении лица.

Да кто же тогда из вас настоящий? И кого мне слушать? Напротив меня сидела Настя, которая, заметив изменения в выражении моего лица, перестала болтать, и внимательным взглядом уставилась мне прямо в глаза. В голове у меня сидел только Настин голос, который и подделать можно, при желании. Но этот голос требовал портфель не отдавать, а именно так и говорила Настя изначально. Или это изначально была не она? Я совсем запутался.

– Глупыш, – вновь, но уже с ласковыми нотками, прозвучал у меня в мозгу сквозь помехи её голос, – да у тебя же в руках Сосуд! И ты им уже немного умеешь пользоваться. Открой его, и пожелай реального зрения, и всё встанет на свои места.

А ведь действительно, дошло до меня, портфель спасал меня уже не раз, и если кому и верить, то почему бы не ему? Я наклонился к своей священной ноше и начал расстёгивать пряжку. Делать я это старался непринуждённо, но быстро.

– Ты что там затеял? – явно напряглась Настя на другом конце стола, а её подруга Кассандра и вовсе не сводила взгляда с моих рук.

– Хочу отдать тебе портфель, – как мог, более невозмутимо ответил я. – Ты же сама просила меня только что.

– К чему тогда эти манипуляции?

– У меня же там пистолет остался, – огрызнулся я так, как никогда бы не позволил себе огрызнуться на жену. – Он вам тут совсем ни к чему, а там, сама знаешь, пригодиться может, и не раз. Многим жизнь спас. – Я нарочито продолжал говорить грубым голосом.

Однако эта Настя стерпела, хотя продолжила внимательно следить за мной, а Кассандра даже начала вставать, когда я прошептал над открытым зевом Сосуда подсказанные мне Настиным голосом слова про истинное зрение.

Мир вокруг изменился вдруг и сразу. Исчез балкон, исчезла скала и шумный океан под нею. Вокруг меня – по бокам, снизу и сверху проступили огромные гранитные блоки стен, пола и сводов. Плетённый из лозы столик расползся в длину и вширь, превратившись в грубо срубленный деревянный, а стулья стали такими же грубыми лавками. А напротив меня за столом теперь уже стояли, а не сидели не Настя с Кассандрой, а два очень знакомых мне близнеца!

Видимо, уже догадавшись, что происходит, они, не сговариваясь, дружно бросились на меня, однако им очень мешал массивный стол, стоявший между нами наподобие Великой китайской стены. Стол был так широк, что они оба смогли лишь кончиками пальцев коснуться Сосуда. А между тем голос Насти в моём мозгу командовал:

– Путь! Вернуться на Путь!

– Вернуться на Путь, – почти спокойно произнёс я, наблюдая за потугами близнецов. И, уже исчезая, позволил себе немного похулиганить, и показал им язык и кукиш одновременно.

Их реакции на свою выходку я уже не увидел, поскольку оставил их далеко позади.

                              9.

Всё-таки однажды на Пути меня добьют эти перелёты из реальности в реальность. Я снова оказался среди пирамид и ходящих боком людей с головами различных животных на том самом месте, с которого меня и похитили близнецы. Только теперь, помимо першения в горле, у меня ещё и разболелась голова.

– Настя, – позвал я жену и мысленно и хриплым голосом, – куда мне теперь?

– Продолжай идти по Пути, – совершенно отчётливо и без всяких помех прозвучал в моей голове её ответ.

– Что это было за место, где я только что побывал? – не унимался я, продолжая мысленно задавать вопросы. – Кто такие эти близнецы, что могут принимать твой облик, подделывать твой голос, и почему они столь вездесущи?

– Натерпелся, бедолага, – уловил я вздох Кассандры, – Расскажешь ему? – спросила она мою супругу.

– Почему бы и нет? – с некоторым сомнением в голосе произнесла моя богиня. – Ты побывал на другом берегу реки Стикс, в самом мрачном и недоступном подземелье мира, куда даже я смогла ментально проникнуть с огромным трудом. Они знали, что я доберусь до тебя всё равно, но не сразу, и потому так спешили убедить тебя отдать им сосуд.

– Так кто же они – эти близнецы?

– Это…. Как бы тебе объяснить, – на мгновение задумалась она, – это фантомы, несущие в себе крошечные отпечатки сущности Того, чьё имя нельзя произносить. Как и отец, являясь его частью, они вездесущи. Но фантомы очень слабы, так как отец не может растрачивать на них большие объёмы своей силы, дабы не утратить контроль над миром в целом. Таких фантомов у него одновременно бывает сотни, а иногда и тысячи. Они выражают его интересы в делах, которые, как он считает, касаются его лично. Конкретно эти двое занимаются тобой и Сосудом, как ты уже догадался.

Так эти двое часть единого целого, имени которого нельзя произнести! Вот почему они единственные в этом мире не испытывают того ужаса перед Настей, которому подвержены все, кто встречался мне на Пути. Обстановка понемногу прояснялась, из-за чего только всё больше возникало вопросов. Однако я решил остановиться на самых важных для меня, чтобы не испытывать терпения своей любимой.

– Почему же они просто не отобрали у меня портфель, как сделали при нашей первой встрече? Я же находился полностью в их власти!

– Тогда ты даже не подозревал о существовании Сосуда, и они об этом знали. Поэтому и предприняли отчаянную попытку. Но Кассандра заранее предсказала мне, что должно произойти, и при тебе в тот день был обычный кожаный портфель.

Где-то на заднем плане явственно и озорно захихикала подруга моей жены.

– А теперь ты не только знаешь о характере своей ноши, но и немного научился им управлять. Теперь отнять силой его у тебя нельзя! Только если ты отдашь Сосуд добровольно или будешь мёртв, его смогут изъять у тебя. Но я уверена, что до этого дело не дойдёт, – поспешила успокоить меня моя любимая.

Час от часу не легче. Я вспомнил, как меня пугали казнью за простой поход в туалет, и мне стало не по себе. Меня здесь реально могут убить! Вот что я только теперь осознал в полной мере. А умирать мне совсем не хотелось. О чём я тут же и подумал очень громко, специально для своей божественной жены.

– Скоро будет Пост. Ничего не бойся, милый, – уже ласково произнесла моя Настя, – наша награда стоит того, чтобы немного потерпеть. А убить тебя он не решится. Ему хорошо известен мой нрав.

Оказывается нас, ждёт какая-то награда. Уж не устроили ли боги тут олимпийские игры по своим правилам, а меня без моего согласия записали в команду? Я уже больше не рассчитывал на то, что всё, происходящее со мной, только сон, но всею душой желал, чтобы именно так оказалось на самом деле, ибо был измотан, разбит и голоден. Мне бы сейчас хоть пару бутербродов с колбасой и бутылку нормальной человеческой минералки без газов, иначе я просто не смогу встать на ноги, подумал я.

В то же мгновение передо мной оказалось внушительных размеров блюдо с разнообразными сэндвичами, чистый гранёный стакан и литровая бутылка минералки. На всякий случай я пару раз моргнул и потёр пальцами глаза, но еда никуда не исчезла, а значит, не была плодом моего воспалённого воображения. Я автоматически взглянул на портфель, и только тут до меня дошло, что я его не закрыл после побега с балкона на утёсе.

Ай да Сосуд! Выполняет, значит, желания. И отобран он, вернее сказать, позаимствован у Пандоры моей супругой. Только вот нестыковка – как я помню из школьного курса истории, ящик Пандоры содержал все ужасы и беды мира, и открывать его было смертельно опасно. Значит, это либо не та Пандора (мало ли в Греции было Пандор), либо не тот ящик.

Мысли текли отдельно, а бутерброды поглощались мной отдельно. Эти два процесса я умел полностью разделять с самого детства с тех пор, как на вечеринке в школе участвовал в конкурсе по поеданию котлет без помощи рук из тарелки, стоявшей на полу. Нас, конкурсантов, так плотно обступили болельщицы, а их юбки по тогдашней моде были так коротки, что я глотал куски котлет, совершенно не обращая внимания на их вкус.

Насытившись, я сбросил остатки трапезы в портфель и захлопнул его. Поскольку звероголовые продолжали делать вид, что не замечают меня, я решил прилечь и слегка вздремнуть в тени ближайшей пирамиды. Учитывая, что мне ещё предстояла долгая дорога, это было бы далеко не лишним. А богиня и по совместительству моя жена, как я надеялся, разбудит меня в случае опасности.

Заснул мгновенно, но, пожалуй, лучше бы не спал совсем. Ведь сон призван дать отдых телу и, в первую очередь, нашему мозгу. Однако пока я был в объятиях Морфея, кто-то могущественный перегрузил мой несчастный расшатанный умственный механизм раза в три против обычного.

Мне снилось, как некто, скрытый облаками или туманом, чью лишь фигуру я мог смутно различать на фоне неясного лунного света, с мучительным постоянством задаёт мне один и тот же вопрос день за днём, год за годом:

– Уверен ли ты, смертный, что любишь свою жену? Уверен ли ты в том, что уже теперь не жалеешь о вашем союзе?

– Уверен, – раз за разом повторял я. – Уверен полностью.

Но мой невидимый тесть, имя которого не могла произнести даже его собственная дочь, а я его просто не знал, продолжал мучить меня:

– А может ты был уверен, пока жил с ней, как с простой смертной женщиной? – вопрошал он снова и снова. – Разве уже не посещали тебя сомнения там, на балконе, на утёсе, над волнами? Или ты, человек, допускаешь, что мне неведомы твои даже самые тайные мысли?

– Там, на другом берегу Стикса, – раз за разом отвечал я, – была не Настя! Там была часть вашей сущности, с которой я уж точно не хотел бы жить под одной крышей.

Мало того, что тесть, так он ещё и всемогущий и всеведущий! Да какому мужчине такое понравится, думал я. Сам-то, вон, за туманом прячется, а меня рассматривает, как микроба под микроскопом.

– Ты можешь хотеть или не хотеть! – продолжал бушевать представитель моей неожиданно проявившейся новой родни. – Но всё решаю здесь только я!

А чего тогда так взбеленился-то? Если б всё так просто было в твоих отношениях с дочерью, думал я, не мучил бы ты теперь зятя. Побаиваешься ты могущества собственной крови, дочери своей побаиваешься!

– Вот тут и решайте, в своём мире – не выдержав пытки, огрызнулся я, – а в нашем с Настей доме решать будем мы сами! В семейной жизни тесть заслуживает глубокого уважения, но уж никак не командного поста!

По-моему, мне удалось его озадачить. По крайней мере, немедленного ответа не последовало, а облака сгустились и порозовели. Я принял этот знак, как смущение. Надо было бы развить успех и закрепить его, но даже во сне я не мог решиться на большее – тесть всё-таки, да и бог, помимо всего прочего!

                              10.

И тут я проснулся от какого-то внутреннего толчка. Открыл глаза, и сразу понял, что проснулся очень вовремя. Прямо передо мной стояли оба близнеца в своих нелепых шляпах и пальто, которые совершенно не вязались с окружающей действительностью. Видимо, следить за гардеробом тысяч фантомов, одновременно контролируя их действия, было не так-то просто даже для того, о ком и говорить-то не рекомендуется, не то, чтобы произносить его таинственное имя вслух.

Они стояли неподвижно, как две одинаковые статуи, по странной прихоти скульптора, облачённые в чёрные короткие пальто. Я прижал к себе портфель и, на всякий случай, положил пальцы правой руки на застёжку ремешка, чтобы суметь его быстро открыть. Однако, близнецы продолжали безучастно стоять неподвижными столбами. А внимательно вглядевшись, я обнаружил, что на их лицах застыли маски полной растерянности.