Два миллиарда причин

Мама дорогая. Так передо мной сам Посейдон! Ничего себе, куда завели меня глюки! Однако, пока я всё ещё под действием наркоты, придётся играть по их правилам. Боги не любят молчаливых смертных.

– Меня ограбили, а потом хотели убить близнецы с каменными лицами, – произнёс я спокойно, уверенный, что во сне мне бояться больше нечего. – А затем пропала Настя. Это моя жена, которую я очень люблю. И снова близнецы, а я их встретил с портфелем и пистолетом, но попал сюда. Меня отравили?

– Ты глупец, – без всякого выражения произнёс Посейдон. – Хотя и везучий.

– В нашем мире два миллиарда богов и полубогов, а она выбрала смертного, – проворковала зелёная девушка, придирчиво рассматривая меня. На всякий случай я втянул живот, от чего джинсы сразу съехали на бёдра, а спереди образовался значительный мешочек, отнюдь не соответствующий размерам моего достоинства.

– Вот это сон так сон! – восхитился я.

Сильный удар в скулу, от которого искры с минуту фонтанировали в моих глазах, привёл меня в чувство.

– Теперь проснулся? – Поинтересовался Посейдон. – У тебя Сосуд! Я не знаю, почему она доверила его тебе, но теперь ты самое значительное существо во всех мирах после того, чьё подлинное имя знает только Она и Высшие! На тебя охотятся силы, рядом с которыми ты, если бы не являлся владельцем Сосуда, просто зачах бы от одного их присутствия. Так что возьми себя в руки и хоть немного соответствуй статусу.

– Не знаю, о каком сосуде вы все говорите, – проблеял я, – но может мне его кому-нибудь отдать? Чисто добровольно?

Мужик как-то уж очень плотоядно воззрился на меня.

– Торопишься умереть? – уточнила нимфа, слегка отодвинув его в сторону. – Запомни, глупый человечек, ты жив в этом мире ровно до тех пор, пока хранишь Сосуд, – сообщила мне она, – как только передашь его кому-нибудь, твоя ценность исчезнет, и даже Она не сможет тебя спасти, хотя, судя по всему, ты ей чем-то очень дорог.

– Да скажите мне, наконец, – взмолился я, – какая такая «она», какой такой Сосуд, и верните мне жену!

– Он вообще-то понимает, с кем разговаривает? – недовольно произнёс волосатый мужик, угрожающе приподняв свой трезубец. – Последняя килька в моём океане имеет больше почтения к повелителю водной стихии!

– Остынь, повелитель вод, – усмехнулась нимфа, – похоже, что она вручила ему Сосуд, но не посвятила в правила игры! Почему-то я совсем этим не удивлена. Она что-то задумала, или от чего-то спасается, выстраивая новую реальность.

– Хватит разговоров, – проворчал морской царь, – идём, а то и так уже любопытные начинают собираться.

Посмотрев вокруг, и я теперь заметил, что на почтительном расстоянии небольшими пока группами, негромко переговариваясь между собой, топтались, звонко цокая копытами о ссохшуюся до состояния камня землю, кентавры с мощными мужскими торсами и телами породистых жеребцов, колченогие сатиры и ещё какая-то нечисть, даже классифицировать которую я не был в состоянии.

И мы пошли. Если б не постоянное ворчание Посейдона, кожа которого была неприспособленна к сухому континентальному климату, из-за чего сильно пересыхала, что его и бесило, и приводило в дурное расположение духа, то прогулка могла бы показаться мне даже приятной. Не каждый день приходится путешествовать бок обок с божествами. Хотя я до сих пор до конца не верил в то, что это всё не сон.

– Может, просветите меня хоть немного по поводу Сосуда и всего прочего? – попросил я, когда бесконечные жалобы подводного владыки на погоду меня окончательно достали. – Как-то странно играть роль, даже не прочитав сценария.

– А он шутник, – усмехнулась нимфа, – такой смешной.

– А эти смертные все смешные, – продолжая по инерции ворчать, ответил волосатый, – сначала с гордым видом строят большие лодки, называют себя покорителями морей, а потом, когда тонут, ты бы видела, какими испуганными и беспомощными они становятся! Куда только девается вся их кичливость и смелость!

– Да ладно тебе, – рассмеялась зеленоволосая девушка, – кто бы почитал тебя, приносил жертвы и слагал о тебе мифы, если б не люди? Твоим безмозглым килькам совершенно всё равно, есть ты или нет тебя. Я уж молчу про то, что именно человечки дали тебе имя! Как тебя мама-то при рождении назвала?

Волосы на теле морского владыки встали дыбом, а трезубец он сжал так, что из него в небо ударила молния, грянул гром, от чего кентавры с сатирами бодро развернулись и бросились наутёк.

– Не желаю этого вспоминать.

– Заморышем она тебя назвала, – не унималась нимфа, – склизким тритоном, а ещё, если русалки не врут, вялой мокрицей!

– Да ты знаешь, что я сделаю с этими русалками! Да я их…

– Знаю, знаю! Про это они мне тоже рассказывали!

Молния с новой силой ударила в небо, а от грома, сопровождавшего её, я чуть не оглох. Зачем она его дразнит? Мне теперь только не хватало, чтобы на моих глазах передрались боги! Они же в пылу своей драки меня могут просто не заметить и, походя зашибить!

– Заткнись, блудница! – проревел Посейдон. – Мало Гера таскала тебя за волосы, когда узнала про твои шашни с Зевсом! Вот только доведём Хранителя Сосуда до Поста, и я тебе покажу свою силу в деле! Попробуй только потом назвать меня «вялой мокрицей»!

– Жду не дождусь, заводной мой! – и девушка послала морскому чудовищу воздушный поцелуй. Что навело меня на мысль – не оказался ли я без всякого на то умысла свидетелем любовной прелюдии двоих бессмертных?

– А вот и Пост, – произнёс владелец смертоносного трезубца с нотками сладострастного предвкушения в голосе. – Тебе туда, – указал он, обращаясь ко мне, – а у нас ещё есть одно незаконченное дело.

                              4.

Не знаю, как должен в этом мире выглядеть Пост, но я наблюдал перед собой лишь мраморную арку, возведённую над дорогой. Ни вокруг неё, ни за ней я никого и ничего не видел. А сладкая парочка между тем уже исчезла из вида, по всей вероятности, отправившись в царство Эроса. Мне же оставалось только идти в указанном ими направлении, так как позади уже снова начали собираться группки любопытных кентавров.

Окончательно я испугался, когда увидел позади себя обоих близнецов, которые бежали ко мне, и орали на ходу!

– Не смей желать!

– Да чтоб вас дикие звери сожрали! – испуганно завопил я. – Чтоб вас дракон унёс! Отстаньте от меня и не подходите к моей семье ближе, чем на километр!

И тут началось такое, чего я, и представить себе не мог ещё минуту назад. Песок разверзся, и из образовавшейся пустоты выскочили львы и тигры, которые тут же с голодным рыком набросились на близнецов, впиваясь в их плоть своими когтями и зубами. Потом с неба, подобно аэроплану спланировал огромный зелёный дракон, и, подхватив когтями, жалкие останки моих преследователей, унёс их за горизонт. Тигры и львы, довольно урча, уселись рядом с местом трагедии, вылизывая друг друга. Кентавры при виде всего этого безобразия исчезли за горизонтом с огромной, не свойственной обычным копытным скоростью, оставив после себя только облако пыли, долго висевшее в воздухе.

– Я очень уважаю вас, – услышал я негромкий осторожный голос, – но, всё же, думайте прежде, чем желать. А то так и всю вселенную разнести можно. Вас разве не предупреждали?

– Заткнись, Кассандра, – произнёс голос уже не только знакомый, но и очень родной, – свои предсказания оставь для нищих греков, которые их всё равно не слушают, как ты ни стараешься! Уже свои острова продают, чтобы пополнить казну.

– Так это твой парень? – голос казался более испуганным, чем удивлённым. – Почему сразу не сказала? Ведь знаешь, что твои действия я предсказывать не в состоянии. Да и кто я против дочери того, кого нельзя назвать по имени!

– Очень хорошее решение, – произнёс до боли мне знакомый голос, – ты правильно всё поняла. Если я доверила ему Сосуд, то это так и должно быть.

– Он же простой человек!

– Иисус был тоже простым человеком!

– Пусть хотя бы портфель свой закроет поплотнее, – жалобным голосом взмолилась та, которую называли Кассандрой. – Ещё ничего, если он всех тут драконам и львам поскармливает – восстановимся, хотя я эту процедуру жуть как не люблю, так он ещё и изнутри может много чего выпустить! А это похуже львов будет!

Самое странное было в том, что голоса не имели источника и исходили, казалось, сразу отовсюду, и, как я не вертел своей головой, не видел, по-прежнему, никого и ничего, кроме мраморной арки. Однако, не на шутку напуганный предсказанием, портфель я всё-таки захлопнул и застегнул на ремешок. Пока не разберусь толком, что со мной происходит, и где я, слушаться вполне резонных советов показалось мне самым правильным.

Вспомнив так же и о том, что арку мне представили, как некий Пост, я решил, наконец, пройти в неё, посчитав это лучшим, чем продолжать топтаться на пороге и слушать странные голоса у себя в голове. К тому же один из голосов, которые звучали у меня скорее в мозгу, чем в ушах, явно принадлежал моей пропавшей жене, или же походил на него вплоть до полного соответствия, и это меня сильно интриговало и беспокоило, так как ещё больше всё запутывало. И я несмело шагнул под арку.

Ничего не произошло и не изменилось. Я сделал второй шаг и застыл ошарашенный внезапной переменой в окружающем меня мире. Передо мной, утопая в зелени вечнозелёных деревьев и кустарников, под явно южным жарким небом раскинулся небольшой городок с единственной улицей, плавно спускавшейся с холма в зелёную долину навстречу безумно голубому морю, покрытому ближе к берегу барашками пены на гребнях набегающих волн.

По обе стороны от меня оказались две очень воинственного вида амазонки, вооруженные луками и короткими бронзовыми, на вид, мечами. За спиной у них висели колчаны, полные густо оперённых стрел, а правая грудь оказалась крепко стянута матерчатой повязкой с кожаным нагрудником, чтобы не мешала при стрельбе, левая при этом была весьма соблазнительно обнажена.

Девушки рассматривали меня без тени смущения, даже с безразличием к моей персоне, однако обе нахмурились, одинаково сдвинув прекрасные брови, от чего у обеих на лбу появилось по неглубокой морщинке, которые совсем не красили эти милые личики, когда их взгляды обратились к моей ноше.

На всякий случай, я плотнее прижал к груди и портфель и пистолет, уж очень многих они здесь, судя по последним событиям, интересовали, а я так всё ёщё пока не мог понять – почему. Например, я уже был уверен, что дороговизна модного аксессуара, изготовленного из кожи молодого ягнёнка под одним из самых модных брендов, никого из них не впечатляла и абсолютно не волновала. Про обычный травматический пугач я и вовсе молчу. Но что же тогда?

– Проходи, – не предложила, а скорее приказала мне одна из амазонок, кивнув прекрасной головкой на изящной шейке в сторону городка.

– Не занимай проход, – добавила вторая, – и переоденься уже в нормальную одежду, а то выглядишь, как деревенщина, – фыркнула она мне в след, когда я уже осторожным шагом начал спускаться с холма по единственной улице.

Ничего себе заявление, подумал я, невольно оглянувшись на полуобнажённых красоток, и вспомнив абсолютно голую нимфу, это я-то одет, как деревенщина? Конечно, мои брюки, туфли и рубашка не были куплены в бутике, в отличие от портфеля, однако имели очень приличное качество и обошлись мне достаточно дорого. А здесь, похоже, ходить с голым торсом, в коротенькой кожаной юбочке без нижнего белья считалось приличным тоном! Я гордо выпрямил спину и расправил плечи, всем своим видом олицетворяя цивилизованное превосходство над пошлыми нравами этого мира!

Вот только передо мной в полную высоту и ширину теперь стоял огромный вопросительный знак с большой и жирной точкой под ним – а что мне делать дальше? Куда идти? Позади, осталась мраморная арка с неприветливыми амазонками. Впереди, в конце дороги, по которой я шёл, шелестело мягким прибоем бескрайнее море, в глубинах которого, скорее всего, и тискал сейчас нимфу тот, с трезубцем. А по бокам тянулись ряды довольно однообразных, окрашенных в светлые тона домишек, укрытых от лучей палящего небесного светила бриллиантово-зелёными кронами высоких деревьев совершенно не знакомой мне породы.

– Эй, путник! – вдруг услышал я голос, который в этот раз имел источник, находившийся справа от меня. – Зайди, покушай, промочи горло!

Повернув голову направо, я обнаружил очередного колченогого сатира (а может, и того же самого – они все на одно лицо для меня), который стоял на чистом, окрашенном охрой крыльце одного из домов, под вывеской, если я не ошибался, написанной по-гречески. Сатир призывно махал мне. А я, признаться, со всеми этими злоключениями и впрямь сильно проголодался, не говоря уже о жажде, мучавшей меня ещё с момента встречи с Посейдоном. Тот, как я теперь предположил, высосал из меня всю влагу почти до капли, чтобы спасти от обезвоживания собственное зелёное рогатое тело, оставив мне ровно столько, чтобы я мог дойти до этой странной таверны недалеко от морского берега.

– О, Великий Зевс! Да ему же плохо! – сквозь вату забвения, вызванного внезапной слабостью во всех членах моего тела, услышал я голос сатира. – Скорее несите его в дом! – на этой фразе я и отключился.

                              5.

Если кто-то вам скажет, что «внезапно очнулся», то повторюсь – не верьте такому человеку. Он либо писатель, привыкший держать читателя в напряжении внезапными переходами от грёз к яви, либо просто врёт. Ибо из бессознательного состояния ещё никто «внезапно» не выходил. Теперь я это знал и по себе.

Сначала невнятные голоса, перед глазами рябь, сквозь которую видятся лица, вроде бы знакомые, но ещё памятью не идентифицированные, а потому неприятные. Затем неприятными становятся сами голоса, которые тебя о чём-то спрашивают, но ты ещё не разбираешь смысла слов родного языка. Иногда в такие моменты в попытке овладеть своим сознанием отключаешься снова, что я и сделал.

Вернувшись снова в мир, я очень рассчитывал на то, что, открыв свои глаза, не увижу более ни сатиров, ни кентавров, а только стены нашей съёмной квартиры и лицо Насти, склонившееся надо мной. А увидел снова лохматую полу козлиную рожу, дышавшую на меня ароматами полупереваренного сена, и ощутил на языке вкус хорошего вина, которое мне заботливо вливали в рот прямо из расписанного древнегреческим орнаментом глиняного кувшина.

– Ну, ты как? – ещё гуще дыхнув на меня, спросил рогатый. – Кто ж тебя так выпил? Неужели сам Водяной Царь? Едва мы тебя отпоили. Теперь всё в порядке! – Вокруг послышались радостные возгласы и звук ударяющихся друг о друга кружек с вином. – Теперь бы тебе ещё поесть. Сейчас всё организую!

– Помогите встать, – только и попросил я. Есть действительно очень хотелось, да и влитое в меня прекрасное, но слишком крепкое для меня вино вызвало прилив аппетита.

Меня дружно и очень легко поставили на ноги, подперев, однако, для надёжности с двух сторон какими-то мускулистыми гигантами, ибо моё тело изрядно шатало. Голова кружилась, хотелось только есть и спать.

– Давай я сумочку-то приму у тебя, – ласково предложил сатир, которого я уже почти что считал другом, – у нас тут для вещей клиентов камера хранения имеется, – тараторил он, как заводной, – а со своим в таверну нельзя! Давай я сумочку приму. Зачем тебе этот сосуд за ужином? – и тут он осёкся, поняв, что проговорился.

Не знаю как, но разум мой на мгновение прояснился, позволив мне осознать, что я в ловушке и делаю последний шаг к капкану. Лица, окружавшие меня, вдруг стали отчётливо видны, как и злоба с ненавистью, которую они выражали. Ещё не понимая толком, что собираюсь предпринять для своего спасения, я поднял вверх руку с пистолетом и выстрелил в потолок.

От грохота выстрела все неожиданно разбежались и попрятались по углам. И только сатир, отскочив на несколько метров, снова начал осторожно приближаться ко мне.

– Зачем гостей пугаешь? – с уже напряжённой и неестественной мягкостью в голосе, вопрошал меня он. – Тут все свои! Давай портфель сам положи в сейф, если мне не доверяешь, и иди кушать, а то мясо стынет!

– Хорошо, – ответил я, пользуясь остатками просветления, и ощущая новое приближение дурноты, – только спрячу в него пистолет, чтобы народ не пугать. – С этими словами я расстегнул портфель, и медленно, чтобы не вызвать никаких подозрений у хозяина, стал опускать в него свой травматический пистолет.

– Идиоты! – послышался почти истеричный крик откуда-то сбоку. В таверну, мешая друг другу в узком коридоре, вломились оба близнеца, на моих глазах растерзанные львами, но вновь отбредшие плоть. – Не дайте ему пожелать!

Но было поздно. Грохот выстрелов и пороховые газы заполнил всё вокруг. Люди, полулюди и звери метались в замкнутом пространстве, пытаясь увернуться от вполне реальных пуль, но те настигали их, где бы они ни прятались, превращая их тела в кровавое месиво. Оба близнеца так и были застрелены у самого порога, хотя теперь я знал, что это ненадолго спасёт меня от их преследования.

– Только не засыпать, – пробормотал я, теряя сознание.

И тут же очнулся. Дурнота исчезла, голова больше не кружилась. Лишь тело всё ещё оставалось немного ватным, но теперь я точно знал, что с этим делать.

– Хочу быть бодрым и свежим, – повелел я.

Наконец утвердившись на своих ногах, и немного попрыгав на месте, дабы удостовериться в достаточном уровне бодрости и свежести, я вновь захлопнул портфель и, оглядев множество трупов самых диковинных существ, устилавших пол, перешагнул через тела близнецов и вышел из таверны. И в ту же секунду буквально упёрся носом в левую, обнажённую грудь одной из амазонок.

– Ты что тут себе позволяешь, смертный? – грозным голосом поинтересовалась она.

– Сосуд – не игрушка! – вторила ей вторая стражница. – Ты должен сдать его нам немедленно! – и девушка недвусмысленно подняла свой лук, а второй рукой демонстративно потянулась к колчану за стрелой.

Я с сожалением вздохнул и так же демонстративно и не торопясь принялся расстёгивать пряжку портфеля. Как я и ожидал, это подействовало.

– Эй, стой, – крикнула мне первая дама, – что ты собираешься делать? – Рука второй девушки, при этом, застыла, так и не коснувшись оперения стрелы.

– Да вот, думаю, а не развеять ли мне вас в пыль по всему свету, – съехидничал я в ответ, продолжая свои манипуляции с застёжкой, – чтобы вам потом труднее было восстанавливаться. И чтоб навсегда меня запомнили!

– Я поражена! – снова раздался ниоткуда голос женщины, именовавшейся Кассандрой. – Даже я не ожидала от него такой смелости и решительности. Теперь я начинаю понимать, почему ты выбрала его хранителем Сосуда!

– Оставьте его! – повелительно прозвучал второй голос, адресовав свой приказ, судя по всему, моим прекрасным противницам. И я снова мог поклясться чем угодно, что этот голос принадлежал Насте!

Амазонки с сомнением переглянулись, однако лук, та, которая собиралась стрелять в меня, всё же опустила.

– Кто может приказывать нам – стражам Поста, когда мы находимся при исполнении своих прямых обязанностей, возложенных на нас Тем, чьё имя нельзя произносить? – стараясь сохранить в голосе решительность, спросила первая красавица.

– Та, которая идёт впереди рока! – загрохотал, словно горный обвал, Настин голос, и мне стало как-то не по себе. – Та, которой даже Он, чьё имя нельзя называть, не может приказывать! Его дочь!

Обе барышни, как подкошенные, рухнули на колени и склонили головы к самой мостовой у моих ног, жаль только, что головами ко мне, а не наоборот.

– Не карай нас, Вездесущая! – возопили они дружным хором. – Мы не ведали, что этот смертный находится под твоим покровительством. Но нам велено забрать Сосуд, владеть которым может только бог по рождению.

– Пошли вон обе, – не дожидаясь голоса той, которую только слышно, но не видно, рявкнул я, уже постепенно привыкая к своим новым полномочиям в этом затянувшемся сонном ночном кошмаре.

Амазонки не двинулись с места, лишь, приподняв головы, посмотрели на меня снизу вверх. В их взглядах читалось недоумение, каким-то немыслимым образом связанное одновременно с ненавистью, презрением и ужасом!

– А он весёлый, – прозвучал у меня в голове смех Кассандры, – и тот ещё жеребец! Ты посмотри, как он смотрит на их отсутствующее декольте!

Честно говоря, я действительно пялился на груди амазонок, склонившихся у моих ног. Однако виновным себя не считал. Да у любого мужчины младше того возраста, когда пропадает интерес к женщинам и остаются только воспоминания о молодых годах, взгляд сам автоматически бы съехал с красивых, но злых лиц этих дам, на их изумительные и такие близкие обнажённые прелести!

– Уймись уже, подруга, – стараясь казаться безразличным и холодным, прозвучал из ниоткуда голос Насти. – А вы обе встаньте, – это уже касалось свирепых стражей, всё ещё продолжавших вдыхать дорожную пыль, – и отведите смертного ко второму порталу.

Девицы разом вскочили, отряхнули то немногое, что было на них надето и недобро переглянулись, что не предвещало мне ничего хорошего.

– О, Великая, – едва сдерживая непонятную мне радость, поинтересовалась одна из дев, – ты же не обвинишь нас в смерти своего раба, если она придёт к нему не от наших рук и после того, как мы выполним твоё поручение?

Вот что-то не понравилось мне в её словах. О каком рабе речь? И почему он должен умереть после того, как меня проводят ко второму порталу? Я покрепче прижал к груди заветный портфель. Похоже, в этих краях рассчитывать мне придётся только на него, да на свою природную изворотливость, которая в отличие от приписанной мне Кассандрой смелости во мне действительно была.

– Вот дуры! – хихикнула Кассандра. Но, похоже, что это услышал только я и женщина с голосом моей жены.

– Отведите его, – безо всяких эмоций предложил властный голос, – Однако, если по пути с ним что-то случится… Например, в него ударит молния и убьёт, на вас нападут кентавры и изрежут всех в куски, случится цунами, землетрясение, извержение вулкана (кстати, с Вулканом я договорилась о невмешательстве), то я буду винить в его смерти вас обеих! И тогда не обессудьте! Я сошлю вас в Валгаллу на развлечение сумасшедшим викингам лет на пятьсот! А потом сотру в порошок и развею по ветру те тряпки, которые от ваших красивых тел останутся. Я ясно выражаюсь?

– А Тору бы они понравились! – снова захихикала Кассандра. – А у него такой молот! Многие богини его стороной обходят и стараются на глаза не попадаться!

– Подруга, если ты сейчас сама не замолчишь, то я тебя к Дельфийскому Оракулу отправлю, – недовольно произнёс Настин голос, – уж он-то тебя научит не растрачивать слов попусту.

Девушки-амазонки, тем временем, совсем расстроились. Видимо, попасть на пиршество викингов в качестве забавы им совсем не хотелось. Они дружно закинули за спину луки и с поклоном указали мне путь, по которому следовало ступать. Собственно, как я уже упоминал, это и была единственная дорога, и вела она нас к морю.

– Далеко ли до портала? – спросил я ту, что шла слева от меня.

Не подумайте, что она мне понравилась, хотя и выглядела ослепительно, просто мне надо было с кем-то поговорить, а именно эта моя спутница выглядела наиболее дружелюбной на данный момент времени.

– Дойдём – увидишь, – процедила она сквозь зубы, – только, боюсь, что вид его тебе не понравится. – И она вульгарно сплюнула на мостовую.

Вторая девушка, едва заметно тронула меня за рукав, и, показав глазами в сторону подруги, очень тихо прошептала, так, что я сам едва мог слышать:

– В юности её изнасиловал кентавр, – у сплетницы было такое выражение лица, будто кентавр изнасиловали и её тоже, – и бросил! – В словах мнимой подруги почему-то проскользнула нотка восторга, что никак не вязалось с образом скорбящей хранительницы душевных тайн своей сестры и соратницы.

– Но я же не кентавр, – заметил я нарочито спокойным тоном.

– Ей всё равно, раз вы мужчина! – продолжала нашептывать сплетница тем временем, как сестра её продвигалась вперёд с выражением полнейшего презрения на лице.

Вот так всегда и бывает. За грехи одной женщины отвечает только она сама, да и то не всегда, чаще находит того дурака, который их присваивает себе. А в грехах одного мужчины в глазах женщины всегда повинны все разом представители сильного пола! И изменить эту традицию не в силах ни века, ни церковь, ни власть.

– Хорошо, – сообщил я доброжелательнице, – я уйду, как только доведёте меня до портала, хотя я даже не представляю, что это такое. И всем станет спокойно, и всех привлекут привычные заботы!

Амазонка, как-то уж очень согласно закивала, что подняло в моём разуме целую волну нехороших предчувствий. Я уже усвоил, что так вот просто тут ничего не происходит. Всегда имеется какой-то подвох, которого сразу не увидеть. И в следующую минуту оказался прав, услышав признание спутницы.

– Сначала тебя убьют, – без особых эмоций шепнула мне девушка.