Дуэлянт

Дед достал из холодильника жестянку рыбных консерв и несколько картофелин. Замотав каждую в шуршащую фольгу, он закинул их в белую электрическую печку, стоявшую на столе под окном, после чего туго прокрутил несколько кругляшков и машина загудела. Дедушка обернулся ко мне.

– В туалет хочешь?

К своему собственному удивлению, я не хотел. Хотя всю свою короткую жизнь посещал уборную практически при любом подворачивающемся случае. Даже закрадывались мысли, что я чем-то болен и так быть не должно, но думать об этом было скучно и не так тревожно. Я вновь отрицательно помотал головой.

– Ну а я хочу. Пошли. Покажу тебе заодно, что тут и как.

Мы вернулись в маленькую комнату. Дед отодвинул маленькую шторку и, показывая на множество выключателей, посмотрел на меня.

– Смотри: этот тумблер – свет на крыльце. Этот – вдоль дома. Этот – баня. Этот – второй дом. Остальные тебе пока не пригодятся. Всё понял? Вот табуретка, если надо будет что-то включить – пододвинь её и так дотянешься.

Он указал мне на стоящую в углу маленькую и аккуратно сколоченную табуретку.

– Понял.

Разумеется, я ничего не понял, и после тыкался в них наугад, со временем заучив расположение каждого переключателя. Дед вернулся на улицу, пошурудил в ящике на столбе крыльца, и по очереди в разных местах над участком загорелись три тусклых фонаря, свет от которых напоминал очень близкое к исчезновению за горизонт солнце. Под одним из них стоял загадочный второй домик, напоминающий заброшенный склад. Под другим чуть поодаль страшным монстром возвышалось пугало, состроенное из выброшенного манекена и изветшалых, рваных вещей. На голове у него были сноубордистские очки и мятый запятнанный цилиндр. Свет от ближнего к нам прожектора падал на крыльцо дома и освещал небольшой участок вокруг него.

Я вышел на освещённое желтизной крыльцо. Справа была небольшая скамейка с приставленной к ней точно такой же, выданной мне в распоряжение, табуреткой. На ней рядом лежали чистая пепельница и запечатанная пачка сигарет. Посередине пола, до того не заметный, красовался круглый разноцветный ковёр, исписанный синими и зелёными полосками. Вокруг него болтались, похожие на ушки белочек, ровно восемнадцать висюлек. Дед взял мою ладошку и мы направились вдоль дома, прямиком к зловещему мужику в цилиндре. Благо, до него мы не дошли. Прямо за домом был сворот налево, где метрах в пяти грозно возвышался над травой обыкновенный сельский туалет, познакомиться с которым мне ещё только предстояло.

– Если по-маленькому, то можно и сюда. – Дед показал на высокую траву справа от постройки. – Но это если занято. В туалете сохраняем чистоту, так что, если прицел сбит, то садимся и делаем свои дела аккуратно – я за тобой убирать не буду.

Дедушкины слова в тот вечер, как и всегда, звучали жестковато. Но в то же время чувствовалось, что он не хочет быть со мной грубым. Я послушно кивнул и принялся ждать, пока дед вернётся к углу дома. Вдали слышался шум большого города, но отсюда он звучал, словно был глубоко под водой. Глядя в деревенскую даль, я внезапно почувствовал, как под ногами пропадает земля, живот наполняется едкой кислотой, а иссушенные глаза вновь нашли жидкость для слёз. Я почувствовал себя самым одиноким человеком на планете. Не будет больше ванн и прогулок, ссор и примирений. Будто очередной злодей из мультика украл моих родителей и уже никогда не вернёт. Я не понимал, за что он так со мной поступил, почему именно со мной случилось то, что случилось. Со стороны я, как мне казалось, был похож на меланхоличного ослика Иа, за тем лишь исключением, что у того были, пускай нарисованные, друзья. Мой же, единственный, сейчас находился в десятках километров от меня и, может быть, так же безумно тосковал. Мне жгуче захотелось убежать отсюда и я, недолго думая, ринулся к тропинке, по которой мы час назад шли с дедушкой. Как только я преодолел крыльцо, шнурки на кроссовках предательски развязались. Я второпях принялся пытаться их затянуть, но в этот раз не выходил ни мамин, ни папин способы. Уставший и задыхающийся от бега и рыдания, я поднялся на крыльцо и упал на коврик, скрючившись, по словам деда, «буквой зю». Он отнёс меня в дом и положил на кровать, а сам вернулся на улицу. Сначала я услышал, как рвутся плёнка и бумажка, а затем тихий щёлк и потрескивание сигареты. В дом затянуло противным ядовитым дымом, от которого я спрятался под холодное тяжёлое одеяло. Так я в первый раз уснул в своём новом доме, а вместе с тем и похоронил своё беззаботное детство.