Последняя из рода Жар-Птиц. На перепутье миров

– Хорошо, раз надо, прыгну.

Я встала, отряхнула своё платье-сорочку и, делая вид, что не замечаю руки Ивана, обошла его.

Ну а что? Провоцировать местных барышень на ещё более сильную ревность? Я смертельно устала за эту ночь, столько событий в моей размеренной жизни не происходило… да, пожалуй, никогда. Поэтому добавлять себе проблем хотелось меньше всего.

Я уверенно подошла к небольшой очереди, выстроившейся перед костром в ожидании своего часа сигануть над высоким пламенем. На огромный костёр старалась не смотреть. Сбоку прыгну, где язычки огня поменьше и пониже. Геройствовать я точно не собиралась.

Мыслей в голове не осталось. Внезапно навалилась какая-то апатия. Хотелось поскорее закончить это представление и лечь спать. А там, как в старорусских сказках – «Утро вечера мудренее».

Когда подошла моя очередь прыгать и я уже приготовилась взлетать, мою руку перехватили в крепком захвате. Я успела лишь мазнуть быстрым взглядом по сосредоточенному профилю Ивана, когда он потянул меня вверх, намереваясь перепрыгнуть костёр в самой высшей его точке.

– А-а-а! – только и смогла закричать я, мысленно дав богатырю множество эпитетов восемнадцать плюс. Я не планировала превращаться в живой факел! Очень короткое время живой…

Ноги лизнуло обжигающим жаром. Кажется, ткань моего подола занялась огнём, по крайней мере, так ощущалось. Прыжок длился секунду и целую вечность, а когда мы приземлились с другой стороны костра, я не удержала равновесия и рухнула на Ивана. Думала, что он остановит моё падение – молодой богатырь уже не раз показывал свою силушку. Но в этот раз, движимый инерцией, Иван завалился на спину, и я оказалась сверху, плотно прижатая к разгорячённому мужскому телу его же тяжёлой ладонью.

Сердце так неистово стучало, что я всерьёз испугалась приближения инфаркта.

– Ванька, вы горите! – крикнул кто-то из приятелей Ивана.

Я растерялась. Всё же ощущение жара в ногах не было фантомным воспоминанием, подол моего платья действительно загорелся!

Иван, не будь дураком, среагировал мгновенно. Ловко перевернув меня на спину, он очутился сверху. Ощупав взглядом лицо и грудь, удостоверился, что огонь их не коснулся. Вскочил, дёрнул меня на ноги и, пока я неловко балансировала, пытаясь удержать равновесие, пригоршнями щедро осыпал меня всю пыльной бурой землёй. Всего за мгновенье я из относительно чистенькой русской девушки в белоснежном с вышивкой наряде превратилась в грязную замаранную босоногую цыганку с подпалённым у щиколоток подолом.

Зато цела. И вроде даже без ожогов обошлось.

– Сп-пасибо, – тихо буркнула я. – Наверное…

И громко чихнула.

Тишина, воцарившаяся после предупреждения об огне, взорвалась нестройными смешками, которые вскоре подхватили все присутствующие на полянке.

Я же смотрела лишь на Ивана. Он, отряхнув ладони о штаны, глянул на меня без тени веселья.

– Прости, – сказал он так тихо, что услышать его смогла лишь я. – Забылся. Думал, подхвачу тебя повыше, не зацепит пламя.

Я кивнула. Уж кто-то, а он точно мне зла не желал. Не после того спасения в лесу. Если кому и могла я доверять здесь, то только Ивану.

– Всё хорошо, не переживай, – успокоила я его. – Теперь можно отдохнуть? Или нужно ещё как-то доказать, что я девушка приличная?

Ну, совсем без сарказма не вышло, что поделать. Иван смутился от моих слов, чувствуя за собой вину.

– Только ежели сама пожелаешь… Скоро девки венки пускать по реке будут.

Венки! Точно. Была ж такая традиция.

– Ты же принесла с собой венок? – уточнил Иван, заглядывая мне в глаза.

Я невольно коснулась волос на макушке. Мы с подружками мало смыслили в обрядовых традициях. Давно ещё читала, что каждый цветок в венке на Ивана Купала что-то своё значил. Но кто ж всё упомнит? Поэтому сплели из того, что было под рукой, – в основном полевые да лесные цветы. Вот только пока я из одного мира в другой скакала, пока по лесу бегала от волка да за жар-птицей, украшение своё традиционное ожидаемо потеряла.

– Потерялся? – понимающе заметил Иван. Я лишь кивнула. – Не печалься, придумаем что-нибудь. Сейчас схожу к Марьянке…

– Только не к ней, – быстро проговорила я и прикусила губу. Ну вот, опять язык вперёд разума убежал.

Иван несколько мгновений соображал. Смотрел на меня и прикидывал, отчего гостья иноземная так против его сестрицы названой настроена. И, видимо, так ничего и не придумал. Вздохнув, смирился с моей чудаковатостью и примирительно сказал:

– Хорошо, Алеську попрошу. Она девка добрая, жалостливая. Скора на подмогу.

Я улыбнулась. Алеська так Алеська. Я и без венка бы прожила, но раз тут так чтут традиции, лучше не выбиваться из общества. И без того довольно внимания к себе привлекла.

Иван оставил меня возле пустого бревна, а сам отправился на поиски венка. В этот раз не говорил про то, чтоб никуда не ходила. Видимо понял, что теперь я точно не сбегу. По крайней мере, сегодняшней ночью. Хватит, набегалась уже.

А с жар-птицей поговорю позже. Уж точно не на этой полянке, где постоянно чувствовала на себе тяжёлые взгляды односельчан Ивана.

Когда мы вышли к берегу реки, совершенно неожиданно для меня открывшейся прямо посреди густого леса, я смогла лишь восхищённо ахнуть. Усталость моральная и физическая отступила перед первозданной красотой природы.

Глубокие воды широкой реки казались чернильными под звёздным ночным небом, и лишь изумительная дорожка света – отражение луны – украшала собой эти тягучие воды. По ту сторону реки угадывались очертания каменистого и совсем не гостеприимного берега. С нашей же стороны к воде вёл мягкий склон с невысокой травой, а у самой кромки реки я заметила гальку. Ну как заметила – едва не навернулась на этой самой гальке и чуть не потеряла венок, который мне с таким трудом раздобыл Иван. Заодно ополоснула лицо и шею от бурой земли, чтобы не совсем уж замарашкой обряд творить.

К слову, венок был настоящим произведением искусства. Пускать его по воде было жалко, но не засушивать же. Я лишь с нежностью погладила неизвестные мне цветы с нежно-розовыми, бархатисто-алыми и белоснежными лепестками. Непосредственно перед опусканием венков в воду девушки закрепляли на своих цветочных украшениях небольшие тонкие свечи, поджигая их лучиной. Мой венок тоже украсили подобным образом, осталось лишь опустить его в реку.

– Боишься? – как чёрт из табакерки, из-за плеча внезапно выскочил Иван.

– Тьфу на тебя, – успокаивая враз взбесившееся сердце, проворчала я. – Напугал!

– Прости, – совсем без вины в голосе ответил Иван. И улыбнулся. – Запускай, Алёнушка. Поглядим, что тебе уготовили боги.

Я огляделась. Не хотелось привлекать внимание к своему венку, но остальные девушки были более расторопными – тихая гладь реки покрылась цветами с огоньками. Чьи-то шли ко дну, едва отплыв от берега, чьи-то, закружившись на месте, останавливались посередине реки, а чьи-то уносило вдаль.

Я пыталась вспомнить значения всех вариантов, но выходило плохо. Кажется, если утонет, знак хороший. Или наоборот?

– Ну же, не робей. – Притихшая было толпа вдруг сконцентрировалась на скромной мне и венке в моих руках. Я снова мазнула взглядом по собравшимся деревенским и поняла, что каким-то образом осталась последней, кто не пустил свой обрядовый венок по воде.

Да уж, хотела быть незаметной, но то и дело становилась центром внимания. И это они меня с жар-птицей ещё не видели!

Рука Ивана мягко коснулась моей, подталкивая к воде. Да поняла я, поняла. Вздохнув, склонилась над чёрной гладью реки и осторожно опустила венок на ровную, как зеркало, поверхность.

Стоило нежным лепесткам коснуться воды, как вдруг спокойный тихий штиль смыло неизвестно откуда взявшимся ураганом. Сильный порыв ветра подхватил венок, в одно мгновенье донеся его до центра реки, и закружил со страшной силой, едва не потушив огоньки. Тоненькое пламя то и дело сдувало, а я гадала – задует с концами или нет? Но острые пики огоньков вновь вставали прямо, чтобы в следующую секунду снова бороться со стихией. Словно невидимый смерч кружил мой венок в центре реки, заставляя его временами почти полностью уходить под воду.

Уж не знаю, сколько прошло времени, пока все завороженно следили за происходящим на реке. Даже разговоры умолкли. Вдруг новый порыв ветра едва не снёс меня в воду, с силой толкнув в спину. Если бы не Иван, плюхнулась бы прямо в забурлившую у ног реку!

Я лишь на мгновенье потеряла из виду свой венок, а когда вновь обратила взор к центру реки, то уже не нашла своё цветочное украшение. Неужели утонул?

– Плохая примета, – произнёс чей-то старушичий голос. Я обернулась, но не нашла того, кто сказал эти слова.

Как только мой венок исчез из поля зрения, ветер стих, а гладь реки снова успокоилась. Будто и не было только что локального урагана.

– Не переживай. – Тяжёлая рука Ивана легла на моё плечо. – Глупости это всё. Бабьи выдумки.

– То-то все так готовились к обряду, – невесело усмехнулась я.

– Не бери дурного в голову, – уже менее уверенно добавил мой богатырь. – Примета, может, и дурная, да мы сами куём свою жизнь. Боги лишь путь указывают да предостерегают.

– Скажи, что за примета такая? Признаться, я не совсем поняла, что случилось с моим венком…

– Утоп он, – вместо Ивана ответила подошедшая к нам старая женщина. Голос показался похожим на тот, что предрёк мне дурное. – Страшное ждёт тебя, девица. Недуг какой, жизнь одинокая аль и вовсе смерть скорая.

«Вот и доигралась, Алёнка. Повеселилась, называется…» – подумала я мрачно и посмотрела на небо, где в чёрном бархате ночного неба сияла равнодушная луна.

– Пойдём, – тихо позвал меня Иван, взяв за руку, и я покорно поплелась за ним. Ощущение безысходности снова прибило к земле, лишив всякого желания бороться и сопротивляться неминуемому року.

* * *

– Конь? – громко воскликнула я, когда Иван, вопреки моим ожиданиям, повёл меня не в сторону деревни, а на какую-то очередную поляну, где возле дерева был привязан огромный белый конь. Именно огромный, словно сошедший с картин про богатырей. Обычная лошадь таких молодцев просто не выдержала бы.

– Богатырский жеребец! – вместо Ивана мне ответил… сам конь?

Я даже глаза протёрла и уши проверила. Не послышалось?

– Белояр, ты пугаешь Алёнку, – по-доброму пожурил своего товарища Иван.

А я просто превратилась в статую самой себя. Ещё от говорящей жар-птицы не отошла, а тут мне уже лошадь подсовывают, разговаривающую на человеческом языке!

– Он… говорит? – не знаю зачем, уточнила я.

– Он здесь стоит и всё слышит, – фыркнул конь. – И может сам за себя ответ держать. Белояр я, конь богатырский.

– Оч-чень приятно, – ответила я совсем по-современному, растерявшись. Благо мою оговорку если кто и заметил, то мысли оставил при себе.

– Ты небось устала, – взъерошив волосы на своей голове, вдруг смущённо сказал Иван. – Вот я и решил довезти до деревни.

Я кивнула. Меньше говорить – больше слушать.

А Иван тем временем снова расслабился. Подняв меня за талию, помог усесться на красивое седло и, взяв в руки поводья, неспешно повёл Белояра по одной ему ведомой тропинке.

Пока мы с Иваном молчали, собираясь с мыслями, Белояр решил взять поводья беседы в свои… копыта.

– Откель пожаловала к нам, красна девица? С благими намерениями аль лихое чего задумала?

– Белояр! – предостерегающе шикнул на коня Иван, а я улыбнулась. Животным, как и маленьким детям, позволительна некоторая бестактность и прямолинейность.

– С благими намерениями, – повторила за конём его же формулировку. Надо привыкать к старорусской манере.

– Ну коли так, то и мне приятно, – соизволил запоздало ответить теперь уже в моей манере Белояр, возвращая любезность и показывая свой немалый ум и непростой характер. – Только знай, я всё одно глаз с тебя не спущу, пока уверен не буду, что наша ты. Меня ясными очами да устами сахарными не очаруешь, как некоторых.

Иван неожиданно поперхнулся. А я снова улыбнулась. Этот конь богатырский – та ещё заноза в одном месте, но мне уже нравился.

Мерное покачивание лошадиного крупа меня укачало, будто колыбель. Несколько раз ловила себя на попытке отключиться и с усилием заставляла глаза оставаться распахнутыми.

– Вань, она сейчас грохнется, – совсем не церемонясь, сообщил Ивану Белояр. А у меня даже сил возражать не осталось. Действительно грохнусь.

– Стой, – тут же среагировал Иван, а через мгновение я ощутила, как сзади появилась приятная опора. – Расслабься, не уроню.

И я позволила усталым мышцам окончательно расслабиться, оперевшись спиной на каменную грудь богатыря. Одна рука Ивана легла вокруг моей талии, удерживая от падения вбок, а вторая поудобнее ухватила поводья.

– Тихо ступай, никто не гонит, – полушёпотом приказал коню Иван. В другое время я бы подшутила над богатырём, что ему настолько понравилась моя компания, что не спешит домой, растягивая поездку. Но вместо этого зевнула и прикрыла глаза, полностью отдаваясь мягким укачиваниям лошади.

* * *

И я всё же уснула. Момент, когда мы прибыли в деревню, я благополучно пропустила. Очнулась, лишь когда оказалась у Ивана на руках.

– А где?..

– На конюшне, – безошибочно угадав, что я спрашивала о Белояре, ответил Иван. – А мы в избе моей.

Я вздрогнула, сон как рукой сняло. Хоть я и из века современного, но «входить» в дом едва знакомого мужчины на его руках глубоко ночью для меня было слишком.

– Отпусти… пожалуйста.

Иван не стал возражать или увиливать и сразу выполнил мою просьбу, бережно поставив на ноги.

– Погоди, свечу зажгу, ушибёшься.

Я застыла там, где меня оставили, и заозиралась. В избе была кромешная тьма, лишь из небольшого квадратного оконца на бревенчатый пол падал бледный свет луны.

Спустя миг мягкий тёплый свет свечи озарил сосредоточенное лицо Ивана. Поймав мой взгляд, он ободряюще улыбнулся.

– Не бойся, Алёнка. Не дурак я, оставлю тебя в доме одну, я сам на конюшне переночую, с Белояром.

Мне было неловко выгонять хозяина из его же избы, но возразить почему-то не посмела.

– Простыни чистые в сундуке найдёшь. – Иван указал свечой направление, где я увидела очертания большого деревянного сундука. – Ну бывай. Завтра порешаем, куды девались твои сопроводители, а пока ложись. Утро вечера мудренее.

И, дабы не смущать меня, Иван тут же ушёл, тихо притворив за собой двери сеней.

Я вздохнула, взяла оставленную хозяином на краю стола свечу в руки и подошла к окну. Как раз сейчас было видно, как мой многократный спаситель открывал двери конюшни. Не обернувшись на избу, он зашёл внутрь и закрыл за собой, исчезнув в темноте.

– Что ж, – проговорила я едва слышно. – Как говорится в русских сказках, утро действительно вечера мудренее. Надо бы хорошенько выспаться. Кто знает, когда в следующий раз мне дадут отдохнуть на постели с чистыми простынями.

На всякий случай мысленно позвала жар-птицу, но та не отозвалась. То ли сил не накопила, то ли я неправильно звала. Решив оставить этот вопрос до утра, я взяла первую попавшуюся простыню из сундука, застелила тоненький матрас, взбила подушки и легла. Сон сковал мгновенно, тем страшнее было внезапное пробуждение.

Уж не знаю, что именно заставило меня проснуться: тихий звук чужих шагов или интуиция. Так или иначе, распахнула я глаза как раз в тот миг, когда двери сеней бесшумно отворились и в предрассветном тумане на пороге нарисовалась хрупкая девичья фигурка.

«Вот так сюрприз!» – подумала я и в следующий миг громко взвизгнула. Потому что девица в один шаг очутилась возле кровати и, обхватив меня за плечи, жарко зашептала мне прямо в губы:

– Иванушка, свет очей моих, я пришла!

Когда первый шок прошёл и у меня, и у девицы, наш нестройный визг разом прекратился.

Мои глаза, уже привыкшие к ночному мраку, наконец смогли опознать нежданную гостью.

– Марьянка? – изумлённо прошептала я, узнав черноволосую красотку. – Ты?

– Молчи, – прошипела по-змеиному «названная сестрица» Ивана. – Расскажешь кому – порчу нашлю!

Я нарываться не стала, хотя на языке вертелось несколько острых словечек. Рано, Алёна, показывать свой норов местным. Пусть лучше думают, что я послушная дурочка, которую легко запугать.

Кивнув, лишь продолжала смотреть во все глаза на неудавшуюся соблазнительницу. Это что же получается, раз Иван считал, что интереса женского к нему от Марьяны не было, то я своим внезапным появлением в этом мире спровоцировала переход от невинной стрельбы глазками к… постели? О времена, о нравы!

Додумать свою мысль я не успела. Марьянка ужом выскользнула из избы, а в следующее мгновение на пороге возник заспанный Иван со сверкающим в лунном свете мечом наперевес. Моментально найдя меня взглядом, он спросил:

– Алёнка, ты в порядке?

И, не дожидаясь моего ответа, быстро осмотрел избу. Меч осторожно положил на край стола и подошёл ко мне вплотную да ладонями провёл по плечам, рукам, ощупывая. Лишь заметив, что я цела и продолжала молчать, отступил назад на шаг и смущённо добавил:

– Ты прости, что я так, по-простому, без стука. Дверь распахнутую увидел, крик услышал да испугался, что беда приключилась… У нас в деревне спокойно всё, да кто ж знает, откель лихо заявиться может.

– Всё хорошо, – ответила я, обхватывая себя руками. Вдруг стало зябко. Из распахнутых дверей потянуло холодным ветерком. Лето-то оно лето, но я стояла в одном тонком сарафане, а босые ноги чувствовали все прелести остывшего за полночи пола. И страх этот… точнее, последствия.

Иван помялся с мгновенье, а после распахнул руки и обнял крепко-крепко, прижав к себе.

– Что стряслось, Алёнушка? Али сон дурной привиделся?

– Угу, – тихо прошептала я, нежась в таких приятных и надёжных объятиях. Хоть и Марьянкой гость незваный оказался, а всё равно сердце испугаться успело.

Краем глаза уловила какое-то движение в окне. Скосила взгляд и заметила мазнувшие по раме чёрные волосы. Вот же ж… если Марьянка увидела – а она точно увидела – наши трепетные объятия с Иваном, хана мне. Как есть изведёт. И проклянёт…

И ведь не скажешь ему о визите его сестрицы названой. Да и в намерения её он не поверит…

Да уж, дилемма.

Съедая себя изнутри всё множившимися проблемами, я не заметила, как объятия изменились. В руках Ивана появилось больше напряжения, а грудь начала вздыматься чаще, выдавая волнение.

Наверное, это меня и отрезвило. Всё же не с любимым обнимаюсь, а с молодцем, которого только вечером впервые увидела. Я положила руку на грудь Ивану, чтобы мягко отстраниться, и с трудом удержала ладонь на горячей коже молодого мужчины. Током прошибло, будто оголённого провода коснулась.

Иван отреагировал сразу же. Едва заметно вздохнув, разжал руки и сделал шаг назад.

– Я… пойду. Спи, Алёнушка. А я…

Неопределённо махнув рукой, он развернулся. Не оборачиваясь, схватил со стола свой меч да в три широких шага оказался за порогом избы, миновав разом и комнату, и сени.

Словно пришибленная, я села на край кровати и без единой мысли уставилась в окно. Спать? Да я после такого точно не засну!

– Алё-о-о-онушка, – вдруг пропищал знакомый голосок. Ну вот и компания подобралась, чтобы скоротать время до рассвета.

– Жар-птица? – на всякий случай уточнила я, и передо мной тут же явилась златокрылая птаха. Живая, невредимая и вполне себе бодро машущая крыльями.

– Да. – Аккуратная головка на тоненькой шейке изящно наклонилась. – Пришло время.

Я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Жар-птица мягко опустилась на матрас возле меня. Роскошный хвост обернулся вокруг нас, объединив в единое целое.

– Последняя я из некогда многочисленного рода, – начала свой рассказ птаха. – Род жар-птиц издревле стоял на страже равновесия миров, не позволяя весам склониться ни в сторону мрака, ни в сторону света. Ибо во всём важна мера, всё должно быть едино в противоположностях.

Я лишь молча кивала, превратившись в студентку-первогодку, слушающую захватывающую лекцию.

– Так длилось на протяжении веков. Почитаемые людьми и уважаемые богами, жар-птицы свободно путешествовали между явью и навью, негласно считаясь посланниками воли богов. Вот только с течением времён люди изменились. Появились вставшие на сторону зла нечестивцы, презревшие древние устои и верования. И с годами их становилось всё больше, а настроения их всё более воинственны. И случилась первая битва, в которой жар-птицы, исполняя волю свыше, встали на защиту древнего мира и равновесия. Славно сражались воины огненные и разгромили войско лихое. Но битва эта породила последующую, вызвав скрытый гнев и злобу уцелевших отступников. Наученные горьким опытом поражения, они затаились, по крупицам собирая новое войско. А к ним присоединились и силы Тьмы, посчитавшие, что чаша весов равновесия склонилась в сторону Света. Открылись порталы межмирья, и пришли маги из иных миров, обладающие силой несметной. Проникая, как отрава, в умы и сердца людей, скрываемое от всех силами Тьмы, разрасталось семя раздора скрытно и тайно, плодя верных приспешников, оставаясь скрытым от хранителей до поры до времени. Смешиваясь с кровью местных, пришлые маги увеличивали свою армию, взращивая боевую мощь для финальной битвы с силами Света.

Я вздрогнула. Кажется, мы подобрались вплотную к трагическому моменту, объясняющему, почему передо мной сидела последняя из рода жар-птиц.

– Иномирные маги постарались на славу, – вздохнула пернатая. – Сила в них была страшная, отравляющая сердца наших воинов. Словно ядовитые стрелы, проникали в грудь жар-птицам их заклинания, пронзая насквозь, а после в сердцах появлялась чернота. Она, как топь, поглощающая чистые воды, разрасталась изнутри, гася истинное пламя каждого из нас.

Я невольно передёрнула плечами, в красках представляя муки героических воинов.

– И что же боги не пришли на помощь своим посланникам? – спросила я, не понимая, почему тёмная сторона принимала активное участие в битве, а светлые отсиживались где-то у себя в божественных чертогах.

– Гармония и равновесие, – повторила жар-птица тоном, каким разговаривают с несмышлёными детьми. – Нельзя богам вмешиваться в жизнь смертных. Для того род жар-птиц и стоял на страже порядка, чтобы боги могли следить за миром, но не влиять на него прямо.

– Но ведь тёмные…

– Нарушили равновесие, – кивнула птаха. – Но ежели один пошёл против традиций, разве должен и второй ступить на этот разрушительный путь? Во что тогда превратится мир, ежели сами боги выйдут из сада Ирии и начнут великую битву?

– Рожки да ножки, – ответила я. Представлять подобное даже гипотетически не хотелось. – Но ведь равновесие уже было нарушено вмешательством иномирных магов…

– Иногда нужно проиграть битву, чтобы выиграть войну, – философски заметила жар-птица.

– Даже такими жертвами? – искренне удивилась я. – Ведь… они же все погибли! Ну, как я поняла… Они же погибли? Остальные жар-птицы.

– Да, – нехотя кивнула птаха. – Не сразу. Сначала пришлось отступать, чтобы сохранить остатки сил. Тьма была довольна. Она получила, что возжелала – души и сердца людей. Не гляди на меня так. Вижу я, не понимаешь ты сути. Да и немудрено, ты же пришлая…

– Ты знаешь? – вмиг похолодела я, тут же забыв о далёких воинах. Эта тема касалась меня напрямую и была важнее трагической истории этого мира. – Но… почему?..

– Почему выбрала тебя? – верно угадала мой вопрос жар-птица. Я кивнула, хотя внутри всё заледенело. Это я, дура наивная, думала, что мой секрет никому не известен, а оказалось, что в любой момент меня могли сдать… А уж после истории с пришлыми магами вряд ли к иномирцам здесь было хорошее отношение.

– Моя искра… она умерла. – Головка птахи совсем поникла. Если бы не внезапно скользнувший по жар-птице луч лунного света, я бы и не заметила, как из больших глаз по острому клюву скатилась крупная слеза, сверкнув, будто чистый алмаз.

Торопить пернатую продолжать рассказ я побоялась. Так и замерла, ожидая, пока она сама обо всём поведает.

– И я бы могла погибнуть вместе с ней, но боги не дали. Нельзя, чтобы мир лишился последней жар-птицы. На мне груз великий – возродить славный род, вернуть равновесие и порядок… А потому и привели тебя ко мне из иного мира. Искру, способную принять наследие рода. Но ежели не пришла бы на зов мой, то даже боги ничего не смогли бы сделать, и род жар-птиц угас бы навеки…

Я вздрогнула. Это что же… я могла вот так по незнанию взять и поставить крест на миссии, возложенной на меня самими богами? Жуть какая! Могли бы и предупредить, что ль…