Между двух морей

– А я помню, как ты покраснел, когда тот торговец что-то сказал по-корейски…

Она опустилась на кровать рядом с ним:

– Что с нами происходит?

– Не знаю. Но… – он взял её руку, – когда я проснулся, у меня было такое чувство, будто я столетие ждал этой встречи.

За окном начинал светать, и в предрассветной тишине было слышно только дыхание моря и их собственные сердца, бившиеся в унисон – как когда-то сердца Дэ Хо и Анастасии в том далёком 1919 году на ярмарке, где две судьбы впервые переплелись навсегда.

Дневник Анастасии15 мая 1919 годаСегодня на ярмарке случилось что-то необыкновенное. Встретила корейца – высокого, не то что другие, с добрыми глазами и мозолистыми руками мастера. Он помог мне купить иголки и говорил такие милые вещи! Назвал меня бабочкой на корейском языке.Папа всегда говорил, что корейцы – работящий народ, но держаться от них подальше надо. Мол, другая вера, другие обычаи. А этот показался мне… родным что ли. Как будто знала его всю жизнь.Дэ Хо. Красивое имя. Спросила у старой Марии Ким – она говорит, означает "великое добро". Подходящее имя для доброго человека.Письмо Дэ Хо другу친구 박승호에게(Другу Пак Сын Хо)형님, 나는 사랑에 빠졌습니다. (Хён-ним, я влюбился.)Встретил на ярмарке русскую девушку. Анастасия. Её глаза как морская вода в солнечный день, а волосы как чёрный шёлк. Она смеялась над моим плохим русским, но не злобно, а ласково, как мать смеётся над ребёнком.Не знаю, что делать. В Корее родители бы выбрали мне жену, всё было бы просто. А здесь, в этой стране, где смешались все народы, сердце выбирает само.Она православная, я буддист. Она русская, я кореец. Но когда смотрю в её глаза, не вижу разницы. Вижу только душу, которая похожа на мою.Что скажет ей отец? Что скажут люди в посёлке? Пока не знаю. Знаю только, что без неё жизнь будет как суп без соли – можно есть, но зачем?형님, 기도해 주세요. (Хён-ним, молитесь за меня.)Ваш младший брат Дэ Хо"

Запретное притяжение

Пыль танцевала в косых лучах утреннего солнца, пробивавшихся сквозь затянутые паутиной окна старого архива. Джэ Мин провёл ладонью по лбу, вытирая капли пота – уже третий час они с Александрой разбирали коробки с документами на чердаке старого дома в Посьете. Запах старой бумаги и затхлости смешивался с едва уловимым ароматом её духов – что-то свежее, напоминавшее морской бриз и белые цветы.

– Джэ Мин, посмотри на это, – голос Александры дрогнул от волнения.

Она держала в руках небольшую кожаную книжицу, обёрнутую в истлевшую шёлковую ткань. На обложке, выцветшими золотыми буквами, было выдавлено: «А.Ю. 1922».

– Анастасия Югай, – прошептал он, и сердце забилось так сильно, что, казалось, эхо отдавалось в пустом подвале.

Александра осторожно развернула ткань. Её пальцы дрожали – тонкие, изящные, с коротко остриженными ногтями. Джэ Мин заметил, как она прикусывает нижнюю губу, когда волнуется – эта привычка уже стала ему до боли знакомой за эти несколько дней.

– Здесь написано по-русски… и по-корейски, – она провела пальцем по первой странице. – Смотри, она переводила одни и те же мысли на разные языки.

Скрип половиц под их ногами, когда они пересели на старый деревянный ящик, звучал как музыка. Александра открыла дневник на случайной странице, и её глаза – эти невероятные зелёные глаза с золотистыми искорками – расширились.

– «15 мая 1923 года», – начала она читать, и её голос словно изменился, стал мягче, певучее. – «Сегодня Дэ Хо принёс мне корейскую грушу. Сказал, что специально ездил в Никольск к корейскому торговцу. Когда я её ела, он смотрел на меня с такой нежностью… Боже мой, как же я его люблю. Отец говорит, что корейцы – временные люди на нашей земле, что они уедут, как только станет лучше в их Корее. Но разве любовь может быть временной? Разве сердце понимает границы?»

Джэ Мин почувствовал, как что-то сжимается в груди. Воздух в подвале стал гуще, наполнился какими-то новыми запахами – дымом костра, свежестью реки, ароматом цветущих яблонь. Он моргнул, но видения не исчезли.

– Продолжай, – попросил он хриплым голосом.

Александра перевернула страницу. Её дыхание участилось, и он видел, как трепещет пульс на её шее.

– «20 мая 1923 года. Мать Дэ Хо принесла мне корейское платье – ханбок. Сказала, что если я выйду за её сына, то должна уважать его традиции. Она говорила по-корейски, а я отвечала по-русски, но каким-то чудом мы понимали друг друга. Когда я примерила платье, Дэ Хо заплакал. Сказал, что я стала ещё красивее, но теперь он боится, что потеряет меня между двумя мирами – русским и корейским. Я обняла его и сказала: "Мы создадим свой мир, где будет место для всех языков и всех традиций"»

Голос Александры дрожал всё сильнее. Джэ Мин протянул руку и накрыл её ладонь своей. Её кожа была удивительно тёплой.

– Ты чувствуешь это? – спросил он тихо.

– Что? – но по её глазам он понял, что она знает, о чём он говорит.

– Будто это… будто это наши воспоминания.

Александра кивнула, не отрывая взгляда от дневника. Слёзы медленно катились по её щекам.

– «2 июня 1923 года», – продолжала она. – «Сегодня мы гуляли по берегу моря. Дэ Хо сказал, что это море соединяется с другими морями, и так все воды мира едины. "Как и люди, – сказал он. – Все мы течём к одному океану."Мы сидели на большом камне, и он учил меня корейской песне о журавлях. Я не понимала слов, но мелодия была такой печальной и красивой… Потом он поцеловал меня, и я почувствовала вкус его слёз. "Почему ты плачешь?"– спросила я. "Потому что слишком счастлив, – ответил он. – А счастье в нашем мире всегда недолговечно."»

Джэ Мин закрыл глаза. Он слышал плеск воды о берег, видел силуэты двух влюблённых на фоне заката. Чувствовал вкус слёз на губах.

– Саша, – прошептал он, и сам удивился, что назвал её по имени.

– Да? – её голос был едва слышен.

– Ты помнишь эту песню? О журавлях?

Она медленно кивнула и тихо запела:

– «Журавли летят над морем,

Журавли летят домой…

Но где дом у тех, кто любит

Сердцем, полным боли?»

Джэ Мин открыл глаза. Александра пела по-корейски, хотя, насколько он знал, она не знала языка.

– Откуда ты знаешь эти слова? – спросил он.

– Не знаю, – призналась она, вытирая слёзы. – Они просто… появились в моей голове.

Тишина наполнилась их учащённым дыханием. Где-то в соседнем доме скрипнула калитка, и они услышали голоса соседей, но эти звуки казались такими далёкими, словно доносились из другого мира.

– Читай дальше, – попросил Джэ Мин.

Александра перевернула несколько страниц.

– «15 августа 1923 года. Страшные новости. Говорят, что всех корейцев хотят выселить из Приморья. Дэ Хо ночами не спит, ходит по комнате, как раненый зверь. Вчера я нашла его плачущим над письмом от брата из Кореи. Там голод, японцы убивают всех, кто сопротивляется. "Куда нам идти? – спрашивает он. – В Корее нас убьют японцы, здесь – выгонят русские."Я сказала ему, что мы уедем вместе, куда угодно. Но он покачал головой: "Ты русская, у тебя есть дом. А я – перекати-поле, меня нигде не ждут."»

Джэ Мин почувствовал, как боль разливается по груди. Не его боль – боль Дэ Хо, отчаяние человека, который потерял родину и боится потерять любовь.

– Но она не бросила его, – сказал он с уверенностью.

– Откуда ты знаешь?

– Я просто… знаю.

Александра нашла нужную страницу:

– «20 августа 1923 года. Сегодня я сказала отцу, что выйду замуж за Дэ Хо и поеду с ним, куда бы его ни выслали. Отец ударил меня. Впервые в жизни. Потом сел и заплакал. "Ты моя единственная дочь, – сказал он. – Как ты можешь бросить меня ради узкоглазого?"Я ответила: "Папа, любовь не смотрит на разрез глаз. Она смотрит в душу."Он долго молчал, а потом сказал: "Если ты выйдешь за него, больше не переступай порог этого дома."Сердце моё разрывается, но я выбрала. Завтра иду к Дэ Хо.»

– Боже мой, – прошептала Александра, и Джэ Мин увидел, как её рука дрожит.

– Что там дальше?

– «21 августа 1923 года. Дэ Хо встретил меня у калитки. Увидел мою сумку и всё понял. Мы обнялись и плакали. Он сказал, что не может разрушить мою жизнь, что я должна остаться с семьёй. Но я ответила: "Ты и есть моя семья. Ты и есть моя жизнь."Мы поклялись друг другу, что никогда не расстанемся. Что если нас разлучат силой, мы будем искать друг друга, даже если это займёт сто лет, даже если придётся родиться заново.»

Джэ Мин и Александра одновременно посмотрели друг на друга. В её зелёных глазах он увидел такую же тоску, такую же невыразимую печаль, какую чувствовал сам.

– Саша, – он взял её лицо в ладони. – Ты веришь в реинкарнацию?

– Не знаю, – прошептала она. – Но я знаю, что когда увидела тебя в первый раз, мне показалось, что я уже знаю тебя всю жизнь.

– Я тоже это чувствовал.

Она медленно закрыла дневник и прижала его к груди.

– Последняя запись здесь от 1 сентября 1923 года, – сказала она тихо. – «Завтра нас разлучают. Дэ Хо едет в Среднюю Азию со всеми корейскими семьями. Я останусь здесь и буду ждать. Сколько бы лет ни прошло, я буду ждать. И если мы не встретимся в этой жизни, то встретимся в следующей. Любовь сильнее времени, сильнее смерти, сильнее всех границ на земле.»

Тишина. Только их дыхание и стук сердец.

– Джэ Мин, – прошептала Александра.

– Да?

– А что если мы… действительно они?

Он не ответил. Просто наклонился и крепко обнял её, прижавшись щекой к щеке. И в этом объятии была горечь слёз, разлуки, ста лет ожидания и найденного счастья.

За окном заря окрашивала небо в розовые и золотистые тона. Где-то далеко нежно говорило море, несущее свои воды к Тихому. И в этом море растворялись все печали, все разлуки, все границы между мирами.

Они нашли друг друга.

Наконец-то нашли.

***

Старый дом скрипел под порывами приморского ветра, а за окнами шумели сосны, наполняя воздух смолистым ароматом. Закат вступил в свои права и сумерки нежно окутывали дом. Александра сидела на полу, окружённая пожелтевшими документами и старыми фотографиями. Её длинные тёмные волосы падали волной на плечо, когда она склонялась над очередной папкой. Зелёные глаза сосредоточенно изучали корейские иероглифы, но мысли то и дело соскальзывали к мужчине, сидящему напротив.

Дже Мин перебирал семейные архивы с показной сосредоточенностью, но краем зрения неустанно следил за каждым движением Александры. Его лицо, словно вырезанное из мрамора, сохраняло невозмутимое выражение, но внутри всё горело. Острые скулы напрягались, когда она случайно касалась его руки, передавая документы. Тёмные глаза под густыми бровями вспыхивали каждый раз, когда их взгляды встречались, а затем быстро отводились в сторону.

«Это неправильно, твердил он себе, сжимая крепкими пальцами край стола. – Она моя сестра. Моя сестра».

Но тело не слушалось разума. Широкие плечи под тонкой белой рубашкой напрягались от внутренней борьбы. Мускулистый торс, скрытый под тканью, поднимался и опускался в такт учащённому дыханию.

– Дже Мин, – тихо позвала Александра, и его имя на её губах прозвучало как молитва. – Посмотри на эту фотографию.

Она протянула ему старый снимок, и их пальцы соприкоснулись. Электрический разряд пробежал по их коже, заставив обоих замереть. Александра почувствовала, как по спине пробежала волна мурашек, а в животе что-то сладко сжалось. Её спортивная фигура, закалённая годами тренировок, вдруг показалась ей чужой – слишком чувствительной, слишком отзывчивой на его присутствие.

«Боже, что со мной происходит? —мысленно простонала она, отдёргивая руку. – Это мой брат, мой близкий и родной в этом мире. Почему же тогда каждая клеточка моего тела кричит о другом?»

Дже Мин взял фотографию, стараясь не смотреть на неё. Но её запах – смесь морской соли, цветочного шампуня и чего-то исключительно женского – окружал его, дурманил разум. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, и сразу же пожалел об этом. Образ Александры стал ещё ярче: её зелёные глаза, полуоткрытые губы, изгиб шеи…

– Это наши прадедушка и прабабушка, – хрипло произнёс он, указывая на снимок. – Корейский парень и русская девушка. Как странно, что они оставили после себя так много фотографий и записей? Время было такое, непростое…

– Словно они хотели запечатлеть всё для потомков, для нас, – прошептала Александра, и в её голосе прозвучала такая тоска, что Дже Мин невольно поднял глаза.

Их взгляды встретились и не могли оторваться друг от друга. В зелёных глазах Александры плескались невысказанные слова, боль и желание. В тёмных глазах Дже Мина отражалась та же буря чувств.

За окном закричала чайка, разрывая напряжённую тишину. Александра вздрогнула и отвернулась, но он успел увидеть, как по её щекам скатилась одинокая слезинка.

– Саша… – начал он, и имя прозвучало на его губах так нежно, так интимно, что у неё перехватило дыхание.

– Не надо, – быстро перебила она, вскакивая на ноги. – Просто… не надо.

Она направилась к окну, и он не мог не проследить взглядом каждое движение её стройного тела. Накачанные ноги под джинсами, изгиб бёдер, прямая спина – всё это сводило его с ума. Его руки сами собой сжались в кулаки от желания обнять её, прижать к себе, почувствовать её тепло.

– Мы не можем так больше, – глухо произнесла Александра, не оборачиваясь. – Я чувствую… то, что чувствовать не должна. А ты?

Дже Мин поднялся и медленно подошёл к ней. Между ними оставался всего метр, но казалось, что их разделяет бездна. Он видел, как напряжены её плечи, как дрожат её руки, сжимающие подоконник.

– Каждую ночь я лежу и думаю о тебе, – признался он тихо. – Представляю, как касаюсь твоих волос, как целую твои губы… И ненавижу себя за эти мысли.

Александра медленно обернулась. Слёзы блестели на её ресницах, но в глазах горел огонь, который не могли погасить никакие запреты.

– А я просыпаюсь и первым делом думаю о твоём голосе, – прошептала она. – О том, как ты смеёшься, как щуришь глаза, когда концентрируешься… О твоих руках…

Они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга. Дже Мин медленно поднял руку и почти коснулся её щеки, но в последний момент сжал пальцы и опустил её.

– Мы – брат и сестра, – с болью произнёс он. – И мы недавно нашли друг друга в этом мире. Мы не имеем права…

– Я знаю, – всхлипнула Александра. – Но почему тогда так больно? Почему моё сердце разрывается каждый раз, когда ты рядом?

Ветер за окном усилился, заставляя старый дом стонать и скрипеть. Морской прибой где-то вдали отбивал печальный ритм, а в саду щебетали птицы, не подозревая о человеческой трагедии, разворачивающейся в старых стенах.

– Может быть, нам стоит уехать, – предложил Дже Мин, отворачиваясь от неё. – В разные города и страны. Через моря… Забыть друг о друге…

– Забыть? – горько рассмеялась Александра. – Ты думаешь, это возможно? Я попробую забыть твой запах – эту смесь морского ветра и мужского тепла. Попробую забыть, как меняется твой голос, когда ты произносишь моё имя. Попробую забыть, как бьётся твоё сердце, когда мы случайно оказываемся рядом…

Дже Мин резко обернулся. Его лицо исказилось от боли.

– Тогда что нам делать? – спросил он отчаянно. – Как жить с этим? Как смотреть друг другу в глаза, зная, что мы никогда не сможем…

– Не знаю, – прошептала она. – Но мысль о том, чтобы не видеть тебя больше никогда, пугает меня больше, чем эта боль.

Они снова замолчали, и тишину нарушал только шум ветра и далёкие крики чаек. В воздухе висело напряжение – густое, осязаемое, заставляющее кожу покрываться мурашками.

– Может быть, – тихо сказал Дже Мин, – мы сможем найти что-то в архивах. Что-то, что докажет… что мы не…

Он не мог договорить. Даже мысль о том, что они могут не быть родственниками, казалась слишком опасной, слишком соблазнительной.

Александра кивнула, понимая его без слов.

– Да, – прошептала она. – Будем искать. И молиться, чтобы найти истину. Какой бы она ни была.

Вечер опускался на приморский дом, окутывая его тенями и тайнами. А двое людей, разорванных между любовью и долгом, продолжали своё отчаянное исследование, надеясь найти ответы, которые либо освободят их, либо окончательно разобьют их сердца.

В старых стенах эхом отражались их сдерживаемые вздохи, а морской ветер доносил запах соли и свободы – той свободы, которой у них не было…

Письма Дэ Хо

Дождь барабанил по крыше старого дома Александры, создавая монотонную мелодию, под которую Джэ Мин осторожно развязывал истлевшую красную ленточку, державшую вместе пачку писем. Запах старой бумаг