Между двух морей

– Присаживайтесь, – она указала на стул напротив. – Вы говорили по телефону, что ищете информацию о своих предках?

Джэ Мин кивнул, доставая из портфеля фотографии. Разложил их на столе веером. Александра наклонилась ближе, и он почувствовал аромат её волос – что-то цветочное с нотками кедра.

– Это мой прадедушка, Сон Дэ Хо, – он указал на фотографию молодого корейца в белой рубашке. – Приехал сюда в начале двадцатых годов. А это… – его палец коснулся изображения девушки, – это та, которую он любил. Анастасия. Больше я о ней ничего не знаю.

Александра взяла фотографию в руки, и её лицо побледнело.

– Боже мой… – прошептала она. – Это же моя прабабушка. Анастасия Югай.

Тишина повисла между ними, тяжёлая и звенящая. За окном прокричала чайка, где-то в здании скрипнула дверь. Джэ Мин смотрел на Александру, не в силах поверить в услышанное.

– Вы уверены? – наконец спросил он.

– Абсолютно. У меня дома висит точно такая же фотография. Мама рассказывала… – Александра замолчала, рассматривая снимок. – Рассказывала, что у её бабушки был корейский жених. Дэ Хо. Но их разлучили во время депортации тридцать седьмого года.

«Это невозможно, – думал Джэ Мин, глядя в её зелёные глаза. Статистически невозможно. Среди миллионов людей найти потомка той самой Анастасии…»

– А вы… – он запнулся, не зная, как спросить. – Вы на неё похожи. Очень похожи.

Александра улыбнулась, и эта улыбка была точь-в-точь как на старой фотографии – немного грустная, но тёплая.

– Говорят, что я копия прабабушки. Даже глаза такие же необычные. – Она коснулась века. – В нашей семье только у меня и у неё такие зелёные глаза. Генетическая случайность.

«Случайность?» – подумал Джэ Мин. Он не верил в случайности. Особенно после того, как начал видеть те странные сны.

– Расскажите мне о ней, – попросил он. – О вашей прабабушке.

Александра отложила фотографию и откинулась в кресле. В её позе было что-то царственное, как у Анастасии на снимке.

– Анастасия Сергеевна Югай родилась в 1905 году. Отец – русский казак, мать – хакаска из первой волны переселенцев. Жили они в Посьете, небольшом приграничном городке. – Её голос стал мечтательным. – Она была учительницей, знала четыре языка. Русский, корейский, китайский и даже немного японского.

– А как она встретила моего прадедушку?

– По рассказам мамы, Дэ Хо приехал в Посьет в 1922 году. Бежал из Кореи после подавления восстания. Анастасия помогала корейским беженцам адаптироваться, переводила документы. Они познакомились в библиотеке. – Александра улыбнулась. – Представляете? Он читал Пушкина на ломаном русском, а она – корейскую поэзию.

Джэ Мин закрыл глаза, представляя эту сцену. Молодой Дэ Хо, склонившийся над книгой. Анастасия, поправляющая его произношение. Первый робкий разговор о литературе…

– Они провели простую свадебную церемонию на берегу моря и стали жить вместе, – продолжала Александра, и её голос стал грустнее. – Но в сентябре 1937 началась депортация. Корейцев грузили в товарные вагоны и отправляли в Казахстан и Узбекистан. Анастасию, как жену корейца, тоже должны были депортировать, но она была беременна и серьёзно больна. Её оставили в больнице Владивостока.

– А мой прадед?

– Его увезли. Больше они не виделись. – Александра взяла другую фотографию – групповой снимок у здания вокзала. – Анастасия прожила ещё сорок лет, но так и не оправилась от этого. Говорила, что сердце может любить только раз.

«Как она могла его помнить всю жизнь? – удивился про себя Джэ Мин. – Молодая, красивая, наверняка у неё было много поклонников».

– Может, покажете мне документы? Письма, дневники… – попросил он.

Александра кивнула и встала. Когда она шла между стеллажами, Джэ Мин невольно проследил взглядом за её фигурой. Походка грациозная, каждое движение продуманное. Как у балерины или актрисы.

«Что со мной? – одёрнул он себя. Я же не подросток. Зачем я пристально смотрю на незнакомую женщину?»

Но было что-то в Александре, что не давало ему покоя. Не только внешнее сходство с Анастасией. Что-то в её жестах, в интонациях…

– Вот, – она вернулась с большой папкой. – Здесь всё, что я собрала о русско-корейских семьях. В том числе и о моей прабабушке.

Она раскрыла папку, и Джэ Мин увидел пожелтевшие письма, справки, вырезки из газет. Александра осторожно взяла одно из писем.

– Это написал ваш дедушка. Из Казахстана, 1938 год.

Джэ Мин взял письмо дрожащими руками. Знакомый почерк дедушки, только более молодой, аккуратный.

"Моя дорогая Настя, не знаю, дойдёт ли до тебя это письмо. Каждый день думаю о тебе, каждую ночь вижу твои зелёные глаза. Здесь холодно, но не так холодно, как в моём сердце без тебя…"

– Он писал ей? – Джэ Мин поднял глаза на Александру.

– Пятнадцать лет. До 1953 года. Но ни одно письмо не дошло. Цензура. – Александра достала другую стопку бумаг. – А это письма Анастасии к нему. Она писала, но не отправляла. Мама нашла их после её смерти в старом чемодане.

Джэ Мин взял одно из писем Анастасии. Тонкий женский почерк, написанный чернилами:

"Дорогой Дэ Хо, сегодня видела во сне наш с тобой дом у моря. Ты сажал яблони в саду, а я готовила твоё любимое кимчи. Проснулась и плакала. Неужели мы никогда не будем вместе?"

«Это как в моих снах, – поразился Джэ Мин. – Тот же дом, тот же сад…»

– Вы сказали, что занимаетесь исследованием русско-корейских семей? – спросил он, пытаясь сосредоточиться на разговоре.

– Да, это моя диссертация. – Александра села рядом с ним, и он почувствовал тепло её тела. – "Межкультурные браки в Приморье в первой половине XX века". Уже третий год собираю материал.