Полная версия
Лэйн Санн
Семь. Город потерянных людей
ГЛАВА 1
Марьяна бежала вниз по пожарной лестнице. На ходу она пыталась нащупать в кармане зажигалку. На четвертом этаже внимание привлекла висящая на стене записка. Вчера её точно не было. «Перестаньте срать на лестнице! Имейте совесть!». – прочитала про себя она. Последнее было подчеркнуто двуми жирными линиями. Тот кто это писал однозначно был в ярости. Буквы были выведены с таким нажимом, что листок едва не рвался. Сообразив, что если будет стоять на месте чьего-то преступления так долго её могут принять за виновника. Быстро сделав фото записки она преодалела ещё три этажа и распахнула дверь подъезда. Порыв ветра ударил в лицо и старательно уложенные длинные русые волосы с розовым отливом в миг оказались растрёпанными. На севере всегда бушевали сильные ветра. Воздух на улице отдавал разлитым бензином и последним днем лета. У того и другого прослеживается некое, непонятное свойство внушать безысходность и призывать к рефлексии. Говорили, что киты умирают в лужах бензина, а чувство свободы умирало тридцать первого августа.
Марьяна тоскливо вздохнула и убрала растрескавшиеся пряди волос с лица. Завтра она пойдёт в новую школу, самую отвратительную и мерзкую школу в городе. Ей казалось, что лучше было остаться вовсе без аттестата, чем хоть один день проучиться там. Мама с самого детства пугала тем, что если Марьяна будет плохо учится её переведут в восьмую школу и там ее волосами будут мыть туалеты. Это звучало омерзительно и в целом слабо верилось, но страх так и остался. А теперь, вот ирония, имея довольно хорошие оценки, она всё равно там окажется. Эта школа находилась напротив центрального рынка и про тех кто в ней учился говорили «базарные дети». Марьяна очень долго сопротивлялась, но выхода у неё не было. Были ли слузи правдой девушка не знала, но проверять не хотела. В конце июня из гимназии где она училась целых десять лет сообщили, что здание закрывают на капитальный ремонт. Это был тот фактор на который повлиять было невозможно. Здание школы было настолько старым, что его признали аварийным. Не смотря на это, гимназия считалась лучшей. Выпускники показывали самые высокие результаты экзаменов по городу, выигрывали олимпиады. Не то чтобы Марьяна была той кто побеждал, вовсе нет, но ей нравилось что пока она учится там, её приравнивают к тем, кто побеждает. Теперь, учеников распределили по другим школам. Распределяли по месту жительства. Кроме Марьяны больше никто не попал в восьмую, за исключением её одноклассника и соседа по парте Фила. Уже пол года их связывали не только дружеские отношения. Они начали встречаться девятого марта. Марьяне эта дата казалась очень красивой. К тому же она очень гордилась тем, что её отношения длятся уже целых пол года. В шестнадцать это уже срок. То что Фил останется с ней было единственным, что давало надежду на то что последний год будет не слишком ужасным. В любом случае она не обязана общаться с кем-то кроме него. Если всё окажется слишком плохо он её защитит и не даст никому в обиду. Фил не был устрашающе высоким или мускулистым, но он хоккеист, а значит сила в его руках точно имелась.
Марьяна медленно брела к ларьку который был через квартал от её дома. На синем коробке из далека виднелась надпись «Молодость всё прощает», сделаная ей самой ещё в начале лета.
Её губы дернулись в ностальгической улыбке. Девушка несколько раз пробежалась глазами по надписи и ей показалось, что порыв ветра на секунду унес её в тот вечер. Закат, слышно музыку из проезжающей мимо машины, внутри растекаются несколько бутылок гаража, а в руках балончик. Тогда казалось, что лето будет бесконечным, незабываемым. Это был последний вечер когда она общалась с теми, кто несколько лет казался для неё целым миром. С наступлением утра у неё уже не было никого. Это казалось странным – было и нет. Улыбка сползла с лица в момент когда вопоминания разрезали слух. «Какая же ты сука!» – раздалось в голове. «Друзья так не поступают!». «Пошла ты!». Марьяна быстро проморгалась и вдохнула поглубже возвращаясь в реальность. Захотелось закрасить эту надпись и никогда больше её не видеть.
Это было первым предательством в её жизни. Все друзья поверили не ей. Её и ещё двоих парней поймали на краже энергетика. Они умоляли охранников не вызывать полицию, ведь это всего лишь энергетик, но всем было плевать. Она не сказала ни слова. Но ситуацию выставили так, что она свалила кражу на одного из других ребят. Против Марьяны играл и тот факт, что её отец был полковником, а это значило, что он пошёл бы на что угодно лишь бы его дочь не прослыла воровкой. После этого, никто ей не верил, ни единому слову. Никто кроме Фила. Парня поставили на учет, а Марьяну добавили в черный список абсолютно везде. Единственным облегчением от перевода в другую школу было и то, что ей не придётся снова сидеть в одном классе с теми кто больше и за человека то её не считал. Так у нее совсем не осталось друзей.
Марьяна чувствовала своё прожигающее душу одиночество. Она была одинока даже дома. После рождения младшей сестры Миланы, которую Марьяна всей душой возненавидела ещё до появления на свет она чувствовала себя посредственностью. Фоном. Всё, что от неё было нужно это оценки и чтобы не мешала, но это было совсем не про Марьяну. Если первые годы жизни Миланы всё ещё было довольно спокойно и та просто сидела в своей комнате, то теперь она носится по всему дому, кричит, ломает вещи и плачет. Марьяне иногда мерещились эти пронзающие вопли которые будили её с самого утра в выходной. Конечной точкой стало то, что Милана порвала памятные поларойдные фотографии Марьяны которые висели на гирлянде над кроватью. Истерикой Марьяна заставила родителей поставить замок на её дверь и больше в её комнату никто не имел права зайти. Чем старше становилась Марьяна тем больше черного цвета стало появляться в её одежде и комнате. Вместо фотографий на стене теперь красовался тканевый плакат с изображением дьявола, а шторы никогда не открывались. Чем больше мрака становилось на её душе, тем чернее было всё вокруг. Когда вокруг тьма ты не ищешь пустой надежды отыскать свет.
С трудом девушка переключила мысли на рассуждение о том, какая сейчас продавщица и продадут ли сигареты. Если толстая, с кудрявыми короткими волосами проблем быть не должно. Сама она полагала, что должны, ведь она специально нарисовала свои любимые стрелки, чтобы выглядеть старше. Хоть это и работало не всегда, шансов макияж однозначно прибавлял. Тяжело вздохнунув Марьяна наклонилась к небольшому окошку, которое оказалось открытым.
– Здрасте, мальборо голд пожалуйста. – она сразу протянула сто рублей. Как ни странно, это действие увеличивало вероятность того, что паспорт не попросят.
Уставшая старенькая продавщица спустила очки и присмотрелась к девушке. Это тот момент когда сердце на миг замирает. Волнение испарилось в тот момент, когда продавщица потянулась, куда-то вниз и через пару секунд Марьяна уже радостно распоковала пачку и кинула обертку на асфальт.
***Звук рассекающих лед лезвий и гремящих клюшек разбавил тупой, гулкий удар об борт. Игроки под номером пятнадцать и тридцать три словно бильярдные шарики впечататлись в ограждение катка и разлетелись в разные стороны.
– Макаров, ты ослеп?! – игрок под номером пятнадцать привстал на одно колено и сорвал с себя шлем.
Красные щеки сильно контрастировали на фоне ярко синих глаз парня. Он зубами ухватился за перчатку и стянув её несколько раз сжал кисть руки. Костяжки неприятно хрустнули, но казалось ничего серьёзного. Тем временем игрок номер тридцать три тоже оклемался и озлобленно крикнул синеглазому в ответ:
– А что я то? Как будто это в моём стиле людей с ног сшибать!
В один момент глаза Фила слились со щеками и он ринулся к парню сжав пострадавшую руку в кулак. Остальные среагировали быстро, однако разняв парней они уже успели несколько раз дать друг другу в лицо.
Раздался продолжительный свисток. Фил с детства знал, что настолько длинный свисток не предзнаменовал ничего хорошего.
– Веринин! Сюда быстро! – крикнул крепкий усатый мужчина и жестом подозвал к себе игрока под номером пятнадцать .
Фил обреченно переглянулся с игроком номер семьдесят один и подъехал к тренеру.
– Это что за мордобойня?! Ты в молодежку вышел и думаешь всё? Можно больше не работать?
Голос тренера всегда казался грубее чем он был на самом деле. Он чеканил каждое слово и из-за этого создавалось впечатление, что Петр Валерьевич ненавидит абсолютно всех.
– Я стараюсь. Макаров сам в меня въехал, я не… – устало пробормотал синеглазый заведомо понимая бессмысленность оправданий.
Тренер резко перебил его недав закончить:
– Филипп, так нельзя! Ты так форму потерял это просто не серьезно!
Тренер всегда был на стороне команды, но и требовал от игроков соответствующего отношения. Не смотря на холод в голосе, он действительно вкладывал все силы и не терпел халатности. А самое главное, он не терпел конфликтов в команде.
– Я востановлюсь. Только первая тренировка же…. – пообещал Фил и сразу же понял что последнее не следовало говорить.
Тренер насупился ещё сильнее показывая свое недовольство.
– У вас семья хоккеистов, – напомнил Петр Валерьевич, так словно Филу удавалось хотя бы на один день это забыть, – Отец сколько денег вбухивает, чтобы в люди тебя вывести, в команду. Ты думаешь Дениса волновало первая тренировка или последняя? Нет! Он брал и делал! Я как сегодня помню, прихожу, он самый первый на лёд выходит и самый последний с него уходит. И сам видишь где он теперь! А ты… – тренер махнул рукой и продолжил чуть тише, – как пингвин пьяный на коньках.
Фил опустил глаза. Его мозгу нехватало кислорода и мысли путались, тем-более после удара об лед. Его сравнивали с братом всегда и везде. Все говорили «Будешь стараться станешь как брат». Хотел ли он этого парень не знал. Да и едва ли это имело значение. Фил был просто должен. Должен и всё.
– Я скажу тебе так, Веринин. Даю тебе два варианта. Либо ты берешь себя в руки, и через два месяца выигрываешь область, либо ты уходишь в запас и высиживаешь свои яйца там.
– Какие яйца? – переспросил Фил.
– Пингвиньи, Веринин, прингвиньи! – тренер снова издал свисток. – Так всё! Свободны все!
Парни гремя клюшками, друг за другом начали выходить со льда. Фил вышел последним и так же последним зашел с раздевалку. Усталость после первой тренировки была неимоверной. Ноги не слушались, а воздуха в легких едва ли хватало. Конечно он понимал, что если два месяца каждый день пить пиво и курить по пол пачки будет туго, но не думал насколько.
– Чо Валерич сказал? – вопросительно кивнул короткостриженый паренек, развязывая шнурки.
Синеглазый плюхнулся на скамью и смахнул рукой капельку пота стекающую по виску:
– Что я идиот.
– Он вообще дикий сегодня! – возмутился уже другой игок разминая пальцы ног. – Мы в том году так не пахали, я ног вообще не чувствую.
– Да ты, Вань, и так особо не пашешь! – устало выдавил из себя улыбку Фил и почувствовал ранку на губе, – Думал никто не заметил как ты круги срезаешь?
По раздевалке пробежал смешок.
– Я вам говорю, ноги отвалятся сейчас! – он указал на ногу, словно все должны были почувствовать его боль, одиним взглядом.
– Страдалец… – пробубнил Фил, приподнялся и хлопнул сокомандника по плечу.
Он притянул к себе ветровку висевшую недалеко и достал из кармана телефон. На экране высветилось три пропущеных звонка и несколько сообщений от Марьяны. Он понял что совсем забыл, о том что должен уже бежать к трансферу где они договорились встретиться. На секунду закралась мысль не ответить. Филу так не хотелось ссориться с девушкой, что нехотя он нажал на сообщение. Парень отдал бы всё на свете, что бы просто оказаться в кровати и проспать по меньшей мере часов десять. Немного поломавшись, он напечатал: «Сейчас помоюсь и бегу». Бегать по всему видимому придётся теперь много.
Уже год как он перешёл в молодежку из юношеской лиги. Отец возлагал на него большие надежды. Старший брат Фила – Денис два года назад перешёл в ВХЛ. С того момента каждый божий день, отец приводит его в пример. Порой Филу кажется, что он никогда не станет достаточно успешным по мнению отца, если, конечно, не превратится в Дениса. Отцу всегда не достаточно его успехов. Всегда можно лучше, выше, быстрее. С одной стороны Фил уже давно смирился, а с другой, хотелось выбросить коньки и никогда больше не выходить на лёд. Отец Фила – Виктор Николаевич, был спортивным директором «Ледового дворца» и часто посещал тренировки сына. Он всегда повторял, что «уже взростил одного хоккеиста» и теперь крепко берется за второго. Фил всегда чувствовал лезяной, прожигающий взгляд отца, как только он выходил на трибуну и следил за каждым его движением, без шанса на ошибку. По этой причине бросить спорт Фил не смог, даже если бы захотел.
Парень разделся и зашел в душевую. Капельки воды приятно обжигали тело и от душа спать захотелось только сильнее. Наслаждение прервал голос донесшийся из соседней кабинки.
– Фил, слышишь? Как там Саня? Что врачи говорят? Я ему звонил где-то в начале июля, но кажется он сменил номер.
Фил вздохнул и хотел сделать вид что не расслышал вопрос. Так он не хотел говорить на эту тему.
– Да ничего не говорят. – ответил Фил переступив через себя. – На лед не выйдет ещё долго, да и вряд ли вообще выйдет.
Вопросы о Саше всегда были максимально не приятными и звучали крайне в неподходящее время. Саша Тарасов был капитаном команды «Родос», до того момента как ему в колено вонзилось лезвие конька. Наверное каждый, кто был тогда на игре помнит как лёд окрасился в красный с такой скоростью, словно на него вылили краску. Несколько операций, пара штифтов и неутешительные слова врачей были малой долей того, что ему пришлось пережить за последние пол года.
Фил и Саша познакомились, в тот день когда оба впервые вышли на лед, двенадцать лет назад. С того момента они были не разлей вода. Первая победа и первое поражение, первая драка и первая сигарета. Всё это они прошли вместе. Травма Саши стала огромным ударом для них обоих ведь лезвие вонзившееся в его колено, принадлежало Филу. Спустя пол года он снова смог ходить, но не кататься. Фил ощущал удушающее чувство вины и поначалу часто навещал друга, но со временем их общение становилось реже. У него текла жизнь, появилась девушка, тренировки, а потом стало казаться, что найдется любая причина чтобы не видиться и не окунаться в тот день снова и снова.
Для Саши же время остановилось. Он лежал дома, разрабатывал ногу и практически не надеясь, что сможет снова встать на коньки. Но завтра их судьбы переплетутся вновь, ведь Фил и Марьяна будут учиться в одной школе вместе с ним. Это не столько радовало сколько пугало. Фил так старался отдалиться, а ради чего? Чтобы снова смотреть в эти карие безобидные глаза и чувствовать себя монстром испортившим человеку жизнь? А Саша наверняка даже не заговорит с ним об этом случае, так же как и не говорил до этого. Чем дольше было молчание, тем трещина становилась всё глубже, пока айсберг под названием «дружба» не начал разваливаться по кускам.
– Ладно пацаны, до завтра! – махнул рукой Фил и вышел из раздевалки.
Уже подбегая к выходу из Ледового Дворца он наткнулся на солидно одетого, бородатого мужчину с приличным пузом, который держал в руках папку с какими-то документами. «Ну только не сейчас, господи!» – прошептал Фил и хотел было юркнуть за близжайший угол, но радостный голос отца словно сприклеил его к земле.
– Сынок! – воскликнул мужчина, – Как тренировка? Что-то хмурной весь, опять вас Валерич нажурил? Знаю я этого таракана усатого!
На секунду Фил сморщился от досады, что попался. Он знал, что ни за что не расскажет подробности тренировки. Иначе до Марьяны он не дойдёт совсем, либо доползет. А что если отец уже видел тренера?
– Всё… Норм, – соврал синеглазый, – Пап, можно я к тебе закину сумку? – торопливо попросил парень, непринуждённо посмотрев на время в телефоне.
– Что норм-то? У тебя всегда «норм», а потом отец красней! Хоть помнишь, что тебе в школу завтра?
Лицо отца не выражало какой-то злости, у него всегда появляась морщинка на лбу когда тот был недоволен, значит это просто невинное ворчание.
– Эх ты! Давай сюда, я домой закину, – Виктор Николаевич забрал из рук сына сумку от чего Фил слегка передернулся, но всё же знал, что сейчас он в безопасности. – Сам-то когда будешь?
– К одиннадцати, пап, спасибо!
Губы невольно дернулись в улыбке и Фил чуть поглядывая на отца из-за плеча поспешил к стеклянным дверям.
***Небо окрасилось в малиновые оттенки заката. Марьяна сидела на холодных, металических перекладинах трансфера и листала свои сохраненные картинки. Так много воспоминаний возникало при перелистывании «сохрененок». В них крылись тайны последних лет её жизни. Иногда мелькали фотографии из переписок которые были настолько ценны, что казалось, Марьяна помнила каждое фото наизусть. Встречались фото где у Марьяны ещё не смылся с волос розовый цвет. Фото где они с бывшей подругой только-только сделали первый пирсинг. Невольно она поправила кольцо в носу. Как было страшно его прокалывать, а теперь у неё тоннели и несколько дырочек в ушах. Весь образ Марьяны был таким, про кого родители обычно говорили «плохая компания». Может быть она такой и была. Отец Фила тоже её не любил, да и было не за что. Марьяна в свою очередь тоже не уважала старшее поколение. Она считала странным уважать людей только за то, что они прожили больше лет чем она, ведь глупые люди тоже взрослеют.
Издалека заметив походку Фила, девушка расплылась в улыбке. Даже самый плохой день становился лучше когда он был рядом. Фил приближался к трансферу и его тяжелое дыхание Марьяна расслышала ещё шагов за двадцать.
– Я чуть не сдох… – прошептал он и упал в объятия девушки.
Марьяна хихикнула. Растрепаные волосы Фила пахли шампунем из раздевалки и были ещё влажные, но не было ни одного запаха на свете который она любила бы больше. Марьяна зарылась глубже в его волосы и закрыла глаза.
– Люблю тебя! – она чмокнула Фила в макушку и вдохнула запах шампуня.
Несколько минут они простояли так, после чего Фил запрыгнул на перекладины и оказался рядом с девушкой.
Она переплела их пальцы и положила голову на плечо.
– Ты можешь вобще представить, что завтра снова в школу? – проскулила Марьяна смотря на закат, который уносил за собой лето.
– То есть ты всё-таки собираешься идти в восьмую? – Фил отодвинулся и с иронией посмотрел на Марьяну, – А как же «Я лучше пойду на трассу, чем там буду учиться»? – он спородировал недавние слова девушки, изображая как она откидывает волосы назад.
– А что, мне тебя к симпатичным гопницам одного отпустить?
Девушка демонстративно фыркнула и отвернулась.
– Как же я теперь без симпатичных гопниц буду, эх, – Фил хлопнул себя по коленям и вынул телефон из кармана, – придется Сане звонить говорить, что всё отменяется!
– Эй! – Марьяна ткнула парня локтем так, что тот чуть не выронил телефон из рук.
Фил присмотрелся к экрану телефона и, вот совпадение, на экране высветилось сообщение от Саши.
– Что там такое? Кто пишет? – спохватилась Марьяна заметив пристальный взгляд Фила в телефон.
– Тарас. Он хочет чтобы мы подошли завтра к какому-то гаражу слева от забора. Он хочет познакомить нас со своими друзьями.
Как же Марьяна не хотела знакомиться ни с какими друзьями Саши и вобще ни с кем. Она даже не представляла насколько сильно Фил разделял с ней её мысли. Она просто хотела притворить больной и остаться дома, но Фила одного тоже отпустить не могла.
– Ну ты чего-о-о? Всё нормально будет, я рядом буду. В любом случае Саня говорил, что у них в классе всем друг на друга плевать и почти никто не общается между собой.
Фил порывисто придвинулся к девушке и прижался к её щеке. Именно это они и любили друг в друге, эту легкость, ощущение полета. Всегда так хотелось продлить минуты рядом друг с другом.
Сначала их отношения казались странными, невозможными. Они сидели за одной партой с пятого класса и когда впервые поцеловались это казалось неправильным. Словно они давние друзья которые никак не должны быть вместе. Но когда на первое место встают чувства сопротивляться очень сложно. А теперь их ждал новый этап в жизни, новая школа. И сейчас, сидя на этих холодных перекладинах и смотря вдаль они были уверены, что это навсегда.
– Блин, я так сильно ненавижу всё это, я просто мечтаю о том, чтобы твой папа сошелся с той тётей и переехал к ней жить. – призналась Марьяна.
Она привыкла говорить, а потом думать и это была её главная проблема. Сколько раз Фил говорил, что терпеть не может новую пассию своего отца, а Марьяна эгоистично мечтала о том, чтобы они сошлись и она чаще ночевала у Фила.
И всё же парень был настолько измотан, что просто выдавил из себя подобие улыбки и они поняли друг друга без слов.
– Не переживай, когда-нибудь он примет, что моя жизнь это не только спорт. – пообещал Фил, хотя прекрасно знал, что этот момент никогда не наступит.
ГЛАВА 2
Саша снова проснулся не от звонка будильника. Ему уже много ночей снился один и тот же сон. Арена, звук рассекающих лед коньков, удар клюшкой, а после все замирает и становится темно. Он попадал во временную петлю снова и снова возвращаясь в тот день. Каждый раз боль пронзает тело и словно парализует, не дает выбраться из сна.
– Сашуня, ты проснулся? – высокая женщина в бигудях, заглядывала в комнату. – Мы на кухне ждём, я оладушки нажарила! Давай, давай!
Мама упархнула оставив дверь открытой нараспашку. Сашу ни что не бесило так сильно, как открытая дверь в его комнату, когда каждый в любой момент мог посмотреть чем он занимается. А ещё хуже предложить ему помощь, чтобы он не делал. Именно открытая дверь заставила его подняться с дивана.
На самом деле он проснулся уже давно. Около часа Саша лежал и смотрел в потолок перебирая пальцами струны на старой гитаре, так что спать ему совсем не хотелось. Внутри все трепетало, он не был в школе уже больше шести месяцев и в глубине души думал, что уже никогда в неё не вернется. Почти всё второе полугодие десятого класса Саша провел на домашнем обучении. От скуки он пытался учить китайский, немецкий и латынь. Играл на гитаре, в шахматы, прочитал почти все книги по истории пылящиеся в высоком шкафу в коридоре.
Слегка прихрамывая Саша сделал насколько шагов до ванной и включил воду. Почему-то именно по утрам нога ныла сильнее всего, будто сон обновлял рану. Он посмотрел на себя в зеркало и сильнее взъерошил светлые волосы. «Вот чудовище» – сделал себе комплимент Саша. Дверь задребезжала от стука.
– Саня, пусти я писать хочу!
Это был младший брат. Сегодня он идёт в первый класс и мама была в предвкушении линейки. Момента, когда её старший сын символически заведет в цитадель знаний, нововиспеченного ученика. «Смена поколений» – говорила она. Раз пять за вчерашний вечер Елена Сергеевна уточнила у своего мужа поставил ли он фотоаппарат на зарядку. На аргументы Саши, что фото можно сделать на телефон, та ответила что так надёжнее. Саша же тихо порадовался, что они не вспомнили о пленочной камере на антрисолях.
Он нехотя открыл защелку и впустил братишку, при этом сам вышел так и не умывшись. Отец отпивал до неприличия горячий чай из своей любимой кружки, а по телевизору шла программа «Доброе утро». Елена Сергеевна перекладывала последний оладушек на тарелку.
– Валера, ты Виталия предупредил, что у нас линейка? – спросила она у мужа, который должен был отпроситься у начальника ещё неделю назад.
Тот в свою очередь без слов поставил кружку на стол и ушел в гостинную с телефоном в руке.
Вся эта утренняя суета была настолько родной. Саше даже показалось те пол года, что он провёл в изоляции от мира были просто миражом. Всё было так как он это помнил. Через несколько минут по телевизору должен был начаться гороскоп. Раньше Саша всегда краем уха слушал его, чтобы рассказать Диане, своей подруге. Он знал, что Диана любит астрологию и хоть сам не верил, внутри всегда что-то приятно сжималось от взгляда подруги, когда она с неподдельным интересом каждое утро ждала его рассказа.
Услышав что дев сегодня ожидает участие в важном мероприятии и могут случиться непредвиденые расходы парень бросил взгляд на тонкую струюку пара идущую из кружки.
– Мам, я это… не буду наверное есть. Я пораньше выйду, мне с Филом надо встретиться и с ребятами там… – Саша отхлебнул чай и ошпарив язык об кипяток поморщится. И как вобще папа мог пить такой горячий чай?
Он уже собирался выйти из кухни, но Елена Сергеевна уперев руки в бока переградила ему путь.