Несносная практикантка и драконий свиток

Я сел, чувствуя, как кресло скрипит под моим весом. Как оказались здесь? Если бы я знал! Одна минута мы были дома, в Бюро находок, споря с Октябриной, а в следующее мгновение – уже здесь, в этом дворце, где всё пахнет воском и стариной.

– Мы… прибыли по приглашению, – соврал я, стараясь звучать уверенно. Приглашению, которого, конечно же, не было.

– Приглашению? – князь приподнял бровь, вертя в пальцах перо. – Странно. Мне не докладывали о вашем визите.

Я почувствовал, как под ложечкой холодеет. Чёрт, надо было придумать что-то лучше.

– Возможно, произошла ошибка, – пробормотал я, глядя на свои руки, которые казались чужими в кружевных манжетах.

– Ошибка? – князь улыбнулся, и в его глазах промелькнуло что-то, что я не смог расшифровать. – О, мой старый добрый друг! – мужчина взмахнул руками, словно отмахивался от назойливой мухи. – Я очень огорчен, что вы мне не написали о том, что прибудете раньше!

– Возможно, письмо все еще в пути, – хмыкнул я. Если я его старый добрый друг, то быть может, все не так плохо?

Я почувствовал, как пот стекает по спине, несмотря на прохладу кабинета.

– Скорее всего, – причмокнул князь. – Или его перехватили разбойники.

– Не думаю, что им интересны сердечные письма.

Князь задумчиво кивнул, но его взгляд стал чуть более пристальным.

– Понимаю, – он откинулся в кресле, сложив пальцы в замок. – Но всё равно, я очень рад, что вы приехали. Да и еще привезли с собой вашу кузину… Октябрину! Ах, какая же она прекрасная девушка. Вы не находите в этом дух романтики?

– Она прекрасная девушка, – слабо улыбнулся я, хотя почувствовал укол ревности. – Все восхищаются ей.

– О да, мой дорогой друг! – Князь встал и медленными шагами направился к зеркалу слева. И я клянусь, на какую-то долю секунды заметил в нем что-то необычное. – Я писал ей всё лето, – обреченно вздохнул князь, посмотрев на себя и поправив воротник камзола. – Так хотел, чтобы она приехала… Но Октябрина отправила лишь одно письмо, в котором сказала, что приедет с вами.

Я нахмурился, но постарался сохранить невозмутимый вид. Это что, получается, Дмитрий влюблен к Октябрину?

– И вот, она приехала.

– О да, мой дорогой друг, – поторопился развернуться князь и задумчиво уставился на меня. – Вот только ту пылающую страсть, которую я испытываю к этому прекрасному созданию, она, увы, не разделяет.

– О, уверяю вас, – начал я, хотя полной мысли в голове не было, – госпожа Чехова не раз вздыхала по вам, когда вышивала крестиком днем.

– Вы так думаете?

Я кивнул. Если врать, так по-крупному.

– Я это знаю, мой дорогой друг, – встав с кресла, я выпрямил спину. – Она неоднократно упоминала о вас и ваших достижениях. О том, что ее сердце трепещет, как только вы пишете, но…

– Но? – князь слушал мою брехню, как завороженный.

– Но она боится быть отвергнутой. Не ровней по статусу.

Дмитрий задумался, нахмурив брови. Кажется, моя ложь пришлась ему по вкусу.

И в зеркале вновь что-то метнулось, что-то светлое, будто бы пыталось вырваться наружу, но ее не пускали.

Князь задумчиво кивнул, но его улыбка стала чуть более напряженной.

– Знаете, Стужёв, – он протянул руку к графину с вином, наливая два бокала. – Я думаю, что на этом балу признаюсь в чувствах к Октябрине! .

Он пододвинул бокал ко мне. Вино пахло железом и пряностями. Отравлено? Возможно.

Но отказаться – значит признать страх. Я отхлебнул, ожидая жжения в горле, но вкус оказался… терпимым.

– Думаю, она будет только рада об этом услышать!

В кабинете стало тихо, будто даже портрет Петра затаил дыхание. Где-то за окном прокричала ворона – зловеще, как предвестник беды.

– Если быть честным, и только, между нами, я бы не отказался расцеловать Октябрину во всех местах и даже… – мужчина сделал паузу, будто бы дразнил меня, – под юбкой. Между ног, если вы понимаете, о чем я.

Гнев вскипел во мне, как смола, но я сдержался. Мысленно представил, как швыряю ему в лицо бокал, но… вспомнил Октябрину.

Её смех в коридорах, её глупые выходки, её упрямство.

Чёрт, я должен её вытащить из этой несуразицы. Надеюсь, что она сможет дать отпор этому… ловеласу!

– Понимаю, мой дорогой друг, – я сделал еще глоток, чтобы заглушить в себе ревность. – Но торопиться нельзя. Она может испугаться вашего напора.

– Ах да, вы правы, как всегда, – обреченно вздохнул он. – Нельзя же показать ей, что я хочу только одного от нее, ведь так? Женщины любят ушами…

Я решил сменить тему. Больше не мог говорить о том, как этот выродок хочет обцеловать Октябрину везде.

Срам какой!

– А… откуда у вас это зеркало?

Князь выпрямился, словно гордился им.

– Подарок от императрицы. Правда, красивое?

с Я взгляну?

Князь одобрительно кивнул.

Подойдя ближе, я все-таки уловил небольшую ауру магии. Что ж. Видимо первый осколок и впрямь запечатан тут. Теперь нужно понять, как его оттуда достать?

Октябрина…

Я нашёл её в саду, где она, как ни в чём не бывало, кормила хлебом лебедей. Её платье цвета заката алело среди зелени, а Лупа, сидя на скамье, воровал виноград из корзины.

– А, Виктор! – воскликнула она, отряхивая ладони от крошек хлеба. Её изящная шляпка, скажу я вам, шла ей. – Я уж думала, вы не вернётесь.

– Плохи дела, – выдохнул я, усаживаясь на скамейку. – Правда есть и хорошие новости.

– Выкладывайте!

Я посмотрел на девушку и впервые в жизни понял, что Октябрина и вправду чертовски красивая. Да и ещё теперь, когда её изысканное платье было настолько соблазняющим, что я едва ли отговаривал себя не пялиться на провокационное декольте.

– Ну, – выдохнул я со свистом, – хорошая новость в том, что я нашёл зеркало.

– Да вы просто великолепный сыщик! – прощебетала девушка.

– Спасибо. А плохая новость в том, что… Князь Дмитрий в вас влюблён по уши.

– И что в этом плохого?

– А то, что он хочет признаться вам в чувствах на балу. А ещё… расцеловать везде. – Я сделал паузу, чувствуя, как скрипят зубы от злости. – Даже под юбкой.

Октябрина обречённо вздохнула.

– Пока он доберётся до того, что у меня под юбкой, устанет… или запутается в юбках.

Я ухмыльнулся, но это выглядело так, будто бы я завидую Князю Дмитрию. Впрочем, какая-то часть правды в этом была.

Сад вокруг нас переливался в лучах заходящего солнца. Высокие тополя шелестели листвой, а в пруду лениво плавали лебеди, время от времени издавая свои трубные звуки. Воздух был наполнен ароматом цветов и свежескошенной травы, но даже эти приятные запахи не могли заглушить тот неприятный привкус ревности, который вдруг появился у меня во рту.

– Знаете, – начал я, пытаясь скрыть свои истинные чувства за маской безразличия, – я бы на его месте тоже потерял голову. В этом платье вы выглядите… – Я запнулся, понимая, что чуть не сказал лишнего.

Октябрина улыбнулась, явно довольная моей неуклюжей попыткой сделать комплимент.

– Спасибо, Виктор. Но вы тоже выглядите весьма презентабельно в этом камзоле.

Я оправил свой наряд, чувствуя, как подкладка натирает плечи.

– Да уж, – хмыкнул я, – только вот чувствую себя в нём как в смирительной рубашке.

– О, не переживайте, – рассмеялась она, – через пару часов вы привыкнете.

Я посмотрел на небо, где облака окрасились в багряные тона.

– До бала осталось всего ничего. Нужно подготовиться.

– Вы правы, – кивнула Октябрина, поднимаясь со скамьи. Её платье заструилось, словно река расплавленного золота.

Я встал следом, чувствуя, как сердце бьётся чаще обычного.

– Я провожу вас до ваших покоев.

– Не стоит беспокоиться, – улыбнулась она, – я знаю дорогу.

– Нет, – я взял её под руку, стараясь не выдать своего волнения, – я хочу убедиться, что с вами всё будет в порядке.

Мы шли по извилистым дорожкам сада, и каждый раз, когда её рука касалась моей, по телу пробегали мурашки. Я старался не думать о том, что завтра вечером другой мужчина будет держать её в своих объятиях, кружа в танце.

– Виктор, – она остановилась и посмотрела мне в глаза, – вы ведь не ревнуете, правда?

Я пожал плечами, пытаясь сохранить невозмутимость.

– С чего бы мне ревновать? Вы моя коллега, и всё.

– И всё? – эхом отозвалась она, приподняв бровь.

Я открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли в горле.

Что я мог сказать? Что каждый раз, когда вижу её улыбку, моё сердце начинает биться чаще? Что мысль о том, что другой мужчина будет прикасаться к ней, заставляет меня сжимать кулаки до боли?

– Октябрина, – наконец выдавил я, – я…

Но она лишь улыбнулась и продолжила путь, оставив меня стоять посреди сада, глядя ей вслед.

– Я буду ждать вас на балу, – донёсся её голос сквозь шелест листвы.

Я проводил её взглядом, пока она не исчезла за поворотом. Затем тяжело вздохнул и поправил камзол, чувствуя, как внутри всё переворачивается от смеси чувств: тревоги, ревности и чего-то ещё, что я пока не решался назвать.

Утро началось слишком мирно для мира, где мы застряли. Солнце пробивалось сквозь тяжелые штофные шторы, золотя пыль, что кружилась в воздухе, будто танцуя менуэт. Октябрина, сидя напротив, с аппетитом уплетала кашу с малиновым вареньем, а я пытался сосредоточиться на крошечной чашке кофе – точнее, на том, что здесь называли кофе. Жидкость напоминала болотную жижу с нотками горелого дуба.

– Надо же, – Октябрина лизнула ложку, оставив на ней алый след варенья. – А здесь даже каша вкусная. Думала, в XVIII веке только хлеб да квас.

– И парики, – буркнул я, отодвигая чашку. – Кстати, твой съехал набок.

Она потянулась к зеркалу в резной раме, поправляя шиньон, но тут дверь распахнулась с таким грохотом, что Лупа, дремавший на подоконнике, швырнулся под кровать.

– Доброе утро, прелестная госпожа Чехова! – в покои ворвался князь Дмитрий, неся в руках букет полевых цветов. Васильки, ромашки, колокольчики – всё это пахло росой и наглостью.

Октябрина замерла с ложкой в воздухе, а я почувствовал, как кулаки сами собой сжались.

– Ваше сиятельство, – она вскочила, делая реверанс, который сегодня давался ей чуть лучше. – Вы так… неожиданно.

– Для вас – всегда неожиданно, – он протянул букет, и его улыбка стала шире. – Цветы для цветка. Надеюсь, они скрасят ваш день в нашем скромном дворце.