Несносная практикантка и драконий свиток

Вероника Фокс

Несносная практикантка и драконий свиток

Глава 1. Не трожь свиток, Октябрина!

Октябрина Чехова

Проснуться в семь утра – звучит просто, правда? Но когда твой будильник – это ворчливый кот, который считает своим долгом разбудить тебя в шесть, а потом ещё час ждать, пока ты соберёшься с силами встать… В общем, сегодня я решила, что имею полное право поваляться ещё пять минуточек.

– Октябрина! – донёсся снизу голос Виктора. – Если ты не спустишься через пять минут, я поднимусь и вытащу тебя за ногу!.

Целую неделю я работала как одержимая на Виктора – человека, который был мне неприятен и высокомерен. Мне казалось, что после нашего прошлого опыта, когда мы оказались в трудной ситуации, он почувствовал ответственность и осознал свой долг передо мной. Однако я ошибалась.

Очень крупно ошибалась. Теперь же Виктор вновь закрылся в себе, изредка одаривая меня своей ослепительной улыбкой (от которой, между прочим, по коже пробегали вечно противные мурашки) и говорил “спокойной ночи”. Кажется, все стало на свои места и это дико бесило.

– Иду-иду! – крикнула я, с трудом поднимаясь с кровати.

Моя комната на чердаке бюро «Находка» была небольшой, но уютной. Старый шкаф, сундук, туалетный столик, кровать с продавленным матрасом – всё это еще было лучше, чем находиться в общежитии Академии.

Эх, как же я мечтала о нормальной кровати!

Спускаясь по лестнице, я услышала, как Виктор что-то бормочет себе под нос, а Лупа важно расхаживает по комнате, время от времени поглядывая на меня с явным осуждением.

– Доброе утро, – пробурчала я, пытаясь пригладить растрёпанные после сна волосы.

– Если бы оно было добрым, ты бы не опоздала, – хмыкнул Виктор, не отрывая глаз от бумаг. Его голос звучал так же раздражённо, как и всегда.

– А я что могу поделать, если у меня такие будильники? – парировала я, кивая в сторону Лупы, который, как всегда, развалился в своём любимом кресле.

Кот фыркнул и демонстративно отвернулся, словно показывая, что не желает иметь со мной ничего общего.

На кухне я начала готовить завтрак – омлет с сыром и помидорами. Пока еда шипела на сковороде, наполняя воздух аппетитными ароматами, я заметила на столе конверт. Красивый такой, с золотой печатью, он явно не принадлежал ни Виктору, ни Лупе.

Что-то в этом конверте было не так. И дело не только в его роскошном виде – что-то в нём казалось… неправильным. Словно он появился здесь не случайно, а с какой-то определённой целью.

Я осторожно взяла конверт в руки. Печать была ещё тёплой, а бумага – непривычно гладкой, будто светящейся изнутри. Пальцы дрожали, когда я поднесла конверт к лицу, вдыхая едва уловимый аромат древних специй и магии.

Что скрывается внутри? Ответ на вопрос, который я ещё не задала?

Или начало истории, которая изменит всё?

– Святые карандаши, Октябрина! – взвыл Виктор, подходя ко мне так резко, что я вздрогнула. – Я же просил тебя ничего не трогать?

– Мы вроде бы работаем вместе! – фыркнула я, когда Виктор вырвал конверт из моей руки. Невежа, тьфу на тебя!

– Ты – практикантка! Поэтому не нужно брать всё подряд в свои руки.

Я ничего не ответила, просто скорчила недовольную гримасу, возвращаясь к шипящим яйцам. Под конвертом в столе я заметила небольшой кожаный мешочек, но что в нём находилось, я не знала. Поэтому, пожав плечами, решила сосредоточиться на завтраке, используя магию для сервировки стола.

Виктор тем временем внимательно изучал конверт, его брови были сведены в задумчивую линию. Но я вспомнила этот конверт, правда, не понимаю, почему Виктор так загадочно рассматривал его?

– Что там? – не удержалась я от любопытства.

– Какая-то чертовщина, – пробормотал он, проводя над конвертом рукой. – И следы драконьей энергии.

– Это же дело о пропавшей души принцессы? – оживилась я, чуть не разлив молоко.

– Да, Октябрина. Это то самое дело.

– Наконец-то! – воскликнула я, расставляя тарелки. – Хоть что-то, кроме сортировки старых свитков!

Виктор бросил на меня косой взгляд, но ничего не сказал. А я, накрывая на стол, уже представляла, как мы с ним отправимся на поиски приключений, разгадывать тайны и сражаться с древними артефактами. Но не тут уж было, конечно. Виктор уселся за стол, Лупа тоже пришел вовремя, как только его корм был насыпан в его мисочку, и пока я кружилась и расставляла еду, Виктор начал зачитывать вслух:

«Уважаемые господа из бюро «Находка».

К вам обращается древний род драконов. Три века назад наша принцесса исчезла при загадочных обстоятельствах, и её душа до сих пор не может обрести покой. Согласно древнему свитку, её душа разделена между зеркалами, которые разбросаны по разным эпохам.

Мы просим вас помочь найти эти зеркала и освободить душу нашей принцессы. В качестве доказательства подлинности нашего обращения прилагаем древний артефакт – зеркало времени.

С уважением,

Хранитель рода драконов».

– Звучит как сказка, – прошептала я.

– А ты думала, что будешь искать только современные души? – усмехнулся Виктор.

– Ну уж точно не те, которые пролежали три века! – фыркнула я.

– Похоже, наша скучная практика превращается в настоящее приключение, – пробормотал он, свертывая пергамент.

– Наконец-то! – воскликнула я, чувствуя, как внутри всё замирает от предвкушения. – Хоть что-то, кроме сортировки старых свитков!

Мой взгляд упал на мешочек, в котором точно что-то было. Рука сама потянулось к нему, как Виктор легонько ударил по ней.

– Не трогай, Октябрина. Мы не знаем, что это такое…

– Вы? И не знаете, что это такое? – хихикнула я, намазывая на хлеб масло. – С каких это пор, великий и непобедимый Виктор Стужев боится?

– С тех пор, как ты, Октябрина, чуть не угробила нас в позапрошлое воскресенье!

Я нахмурилась.

– Но душу то мы нашли!

– Нашли, – подтвердил Виктор. – Да только сколько усилий приложили?

Я положила в рот кусочек яичницы, а подлетающий чайник налил мне кофе.

– Подумаешь, вы спасли меня, – пожала я плечами. – Про вас я слышала самые невероятные истории, о храбрости и высоких подвигах.

Виктор нахмурился, но ничего не ответил. А меня прямо распирало от любопытства – что же это за мешочек?

Я сделала глоток кофе, чувствуя, как горячая жидкость обжигает горло. Мысли крутились вокруг загадочного послания и его содержимого.

– И что же мы будем делать? – спросила я, стараясь скрыть нетерпение в голосе.

– Для начала – позавтракаем, – отрезал Виктор, разворачивая пергамент. – А потом решим, стоит ли в это ввязываться.

– Ввязываться? – я чуть не подавилась кофе. – Да вы что, собираетесь отказаться от такого дела?

– А ты предлагаешь влететь в него сломя голову? – хмыкнул он, внимательно изучая письмо.

– Ну… – я замялась, – разве не в этом смысл нашей работы?

Виктор поднял глаза от пергамента и посмотрел на меня долгим взглядом. В его глазах я увидела что-то новое – не раздражение, а… уважение?

– Ты права, – медленно произнес он. – В этом и есть смысл. Но сначала нам нужно понять, с чем мы имеем дело.

Он снова опустил взгляд на письмо, а я украдкой посмотрела на мешочек. Кожаный, потемневший от времени, с замысловатой вышивкой по краю. Что может быть внутри? Амулет? Заклинание? Или что-то еще более загадочное?

– А что в мешочке? – не выдержала я паузы.

Виктор поднял голову, и в его глазах я увидела отблески древних тайн.

– Вещь, которая поможет нам найти душу потерянной принцессы, – произнес он тихо и взмахом руки с помощью магии вытащил зеркало из мешочка и положил на стол. – Но…

Я замерла, чувствуя, как по спине пробежал холодок волнения. Лупа с интересом обнюхивал прилагаемый артефакт – небольшое зеркало в старинной оправе. Оно было таким красивым, что я не удержалась и коснулась его.

– Октябрина! – успел воскликнул Виктор, потянувшись ко мне.

Но было поздно.

В тот же миг комната наполнилась серебристым светом, а когда он рассеялся, мы оказались совсем в другом месте. Представьте себе: вместо уютной кухни – огромный зал, освещенный факелами, а вместо современного стола – массивный дубовый стол. Казалось, что я и впрямь попала в сказку, правда, через какое-то мгновение я увидела Виктора, который замер с вилкой во рту и испуганно смотрел на все это окружающее нас волшебство.

Виктор побледнел, Лупа подпрыгнул на месте, а я… Я просто стояла с открытым ртом, всё ещё держа в руках злополучное зеркало.

– Что. Это. Было? – процедил Виктор, медленно опускаясь в кресло.

– Кажется, мы только что совершили путешествие во времени, – заметила я, пытаясь сохранить спокойствие.

Массивные двери резко распахнулись, и в них вошел мужчина, причудливо одетый, где-то в стиле 18 века. Наша одежда вмиг изменилась. Теперь у Виктора был строгий мундир и черный парик на голове, а на мне изящное блестящее платье зеленого оттенка.

– Господин Стужев, – поздоровался он и поклонился.

Мы с Виктором переглянулись. Все еще чувствовался страх на кончике языка от произошедшего.

– Д..да? – откашлялся он.

– Госпожу Чехову ждут на уроке музыки, – поклонился мужчина.

Плохи дела. Очень плохи!

– Кого? – поперхнулся Виктор, поправляя нелепый парик, который извивался на его голове, словно испуганный ёж. Его пальцы нервно впились в кружевной воротник камзола, явно сшитого для кого-то более стройного. Я едва сдержала смех, но тут же задохнулась от осознания: мы не в нашем бюро. Мы даже не в нашем веке.

– Госпожу Чехову, – повторил слуга, глядя на меня с легким недоумением. Его ливрея, расшитая золотыми нитями, отбрасывала блики в лучах солнца, пробивавшихся сквозь высокие окна. – Его сиятельство князь велел напомнить о музыкальном уроке.

Я огляделась по сторонам, пытаясь привыкнуть к новому окружению. Зал, в котором мы оказались, поражал своим величием. Высокие потолки с лепниной, украшенной позолотой, массивные колонны, увитые искусственными виноградными лозами, и стены, затянутые шелком цвета слоновой кости. На полу раскинулся огромный персидский ковер с замысловатым узором, а вдоль стен стояли диваны с бархатной обивкой и резные стулья с гнутыми ножками.

Воздух был наполнен ароматами свечей и старинных духов, а также легким запахом воска и полироли, которыми, видимо, ежедневно натирали мебель. На стенах висели портреты в тяжелых золоченых рамах – судя по всему, члены княжеской семьи.

Мой взгляд упал на массивный камин, украшенный фарфоровыми медальонами с сценами из античной мифологии. Над камином висела огромная картина в стиле барокко, изображающая, вероятно, самого князя в парадном мундире Преображенского полка.

«Триста лет назад…» – думала я, проводя рукой по шелковому платью. Изумрудный шелк струился по моим бокам, будто живой, а корсет сдавливал рёбра так, что дышать приходилось мелкими глотками, словно птице в клетке, и даже крошечная шляпка с перьями, приколотая к прическе. Кружевные манжеты, тяжёлые, как цепи, скрипели при малейшем движении.

Вот те на… Вот мы и попали…

Мысль ударила в виски, заставив сердце бешено застучать.

Виктор, хоть и пытался сохранять невозмутимость, явно чувствовал себя не в своей тарелке в этом старомодном наряде. Его парик сидел кривовато, а камзол с вышивкой казался слишком тесным для его современной фигуры. Но он, как всегда, старался держаться с достоинством, хотя я замечала, как он время от времени одергивает манжеты и поправляет кружевные манжеты рубашки.

Слуга, который пришел за мной, был одет в ливрею с галунами и напудренный парик. Его осанка и манеры выдавали хорошо вышколенного слугу из знатного дома. Он явно был озадачен нашему удивлению, но держал себя в руках, как и подобает человеку его положения.

– Но я… я не… – начала было я, но осеклась, увидев, как Виктор закатывает глаза.

– Скажите вашему князю, что госпожа Чехова прибудет чуть позже, – проговорил Виктор с неестественной для себя важностью, выпятив подбородок. – И не опоздает на урок музыки.

Слуга поклонился, скрипнув башмаками по паркету из тёмного дуба, и удалился, оставив за собой шлейф запаха воска и ладана. Я уставилась на Виктора, чувствуя, как под ложечкой холодеет.

– Октябрина, я же вам сказал не трогать…

– Откуда мне было знать, что этот проклятое зеркало окажется порталом! – вырвалось у меня, и я тут же прикусила язык.

Лупа, запрыгнул на колени, уткнувшись мордой в мои кружева. Его черный хвост метнулся в сторону массивного зеркала в позолоченной раме, где наше отражение казалось призрачным пятном среди роскоши.

На стенах висели портреты: Пётр I с орлиным взором, Екатерина в жемчугах… А между ними – незнакомый мужчина в алом кафтане, вероятно, тот самый князь, чьё имя мы даже не знали. Мебель – резные кресла с гнутыми ножками, лакированные столики с фарфоровыми безделушками – кричала о богатстве, нажитом на торговле пенькой или железом. В воздухе витал сладковатый аромат – смесь розовой воды, пороха и страха.

– Нужно сначала думать, а потом прикасаться к таинственным артефактам! – процедил Виктор, поднимаясь из кресла с грацией медведя на балу. Его камзол, перешитый наспех из чужого гардероба, топорщился на плечах. – Вы же должны понимать, что такие артефакты не терпят…

– Не надо мне читать нотации! – воскликнула я, нежно поглаживая Лупу дрожащей рукой. Кот мурлыкал, словно для него путешествие на три века назад было обычным делом. – Как же мы вернёмся?

Пока я размышляла об этом, Виктор подошел к окну, за которым открывался вид на ухоженный парк с геометрически ровными аллеями и фонтаном в центре. Небо было затянуто серыми облаками, и воздух казался более тяжелым и влажным, чем в наше время.

– Для начала – следовать за слугой, – вздохнул Виктор, поправляя шпагу на поясе – бутафорскую, как я надеялась. – Если мы сейчас начнём выделываться, нас запросто сочтут шпионами или… того хуже.

Он кивнул в сторону окна, за которым виднелись конные патрули в мундирах Преображенского полка.

Горло сжалось. Шпиономания Петровской эпохи – не миф. Доносы, пытки, головы на колах… Я встала, едва не запутавшись в шлейфе. Виктор протянул руку, но я отшатнулась – его пальцы пахли табаком и чем-то чужим.

– А как же Лупа? – спохватилась я, заметив, как кот устроился в княжеском кресле, умывая лапу с видом монарха.

– Пусть пока остаётся здесь, – буркнул Виктор, подходя к двери. – Нам нужно выяснить, кто мы здесь, почему вас так возжелает видеть какой-то князь.

Я скрестила руки на груди, ухмыльнувшись.

– Подождите… Вы что, ревнуете меня?

– Ни капельки, – прорычал Виктор, выпрямляясь так резко, что его острие шпаги царапнула об паркет, словно выстрел. Его взгляд – холодный, острый, как клинок – медленно прополз по мне, от макушки, утянутой в тугой шиньон, до кончиков туфель, впившихся в ковёр с гербами. – Я боюсь, что мы вообще не вернёмся обратно.

Слова упали в тишину зала, где даже воздух казался спёртым от тяжести бархатных драпировок. Я прищурилась, чувствуя, как костяные пластины корсета вгрызаются в рёбра, будто петля палача. Шёлк платья, ещё утром казавшийся роскошным, теперь жёг кожу, а кринолин – этот проклятый каркас! – цеплялся за ножки стульев, будто живой.

– А мне кажется, вы ревнуете! – выпалила я, скрестив руки так резко, что жемчужные бусы на шее застучали, будто кости в погребальном танце. Голос дрожал, выдавая страх, который я топила в дерзости. Чёрт бы побрал моду Петра Великого – весь этот европейский шик, словно нас кроили под голландских кукол!

Виктор шагнул вперёд, и я отпрянула, запутавшись в юбках, от которых пахло лавандой и чужой историей. Его камзол, расшитый серебряными нитями, блеснул в свете люстр – слепяще, нарочито, как доспехи.

– Октябрина, мы не знаем, с чем имеем дело, и это во-первых…

Не дослушав, я взмахнула рукой – резко, отчаянно, будто разрывая невидимые цепи. Воздух дрогнул, и зеркальце – то самое, треснувшее, с позолотой, пахнущее дымом и тайной – шлёпнулось мне в ладонь, обжигая кожу.

– А, во-вторых, тут работает магия! – фыркнула я, пряча артефакт в складки юбки, где уже лежали три платка, монета с двуглавым орлом и крошечный кинжал. Лупа, воссевший на спинке дивана, хмыкнул, сверкнув глазами-изумрудами.

– Зато Лупа говорить не может!

– Это меньшее из зол, знаете ли! – парировала я, задыхаясь от смеси гордости и ужаса.

Магия… Она вилась здесь, в резных потолочных розетках, в узорах на стенах, где двуглавые орлы сплетались с русалками. Но в Петербурге 1723 года магию топили в Неве вместе с колдунами – об этом твердили даже учебники.

Виктор вздохнул так, будто нёс на плечах всю тяжесть Летнего сада.

– Я тебя провожу…

– Ой, не утруждайтесь, великодушный Виктор Стужёв! – я сделала реверанс, едва не рухнув лицом в ковёр. Как они тут не ломают шеи?

Мысли метались, как мыши в мышеловке: Петровские ассамблеи, принудительные танцы, женщины – куклы в корсетах… А я-то думала, в университете тяжело!

Он приблизился стремительно, как штормовой ветер с Финского залива. Я отступила, наткнувшись на столик с китайской вазой – фрукты покатились по полу, апельсины, словно мячики, подпрыгивали у моих ног.

– Я вас прошу, Октябрина. Не ввязывайтесь ни во что, – его шёпот обжёг ухо, пахнущий вином и гневом. – Здесь не Москва XXI века. Здесь за шаг влево – дыба, за слово против царя – плаха.

Я закусила губу до крови. Его дыхание смешалось с запахом моих духов – розы, притворяющиеся невинностью. Сердце колотилось, словно пыталось вырваться из железного корсета. А он… Он стоит так близко, что был виден шрам под скулой, его длинные ресницы и едва ли проглядывающаяся щетина…

– Мы и так ввязались в пропавшую душу дракона! – прошипела я, впиваясь ногтями в ладонь.

– Вы поняли, о чём я, – выдохнул он, и губы чуть коснулись моей щеки – случайно? Нет, Виктор не делает ничего случайного.

Ледяная дрожь пробежала по спине, но я гордо выпрямилась.

– Я справлюсь, – бросила я, вскинув подбородок так высоко, что чуть не сломала шею. – В конце концов, я не практикантка, а полноправный член команды!

Он покачал головой, тень от его парика легла на моё лицо, как вуаль. Но я уже шла к двери, юбки шуршали, будто шептались:

«Дурочка, дурочка, зачем споришь с ним?»

Шаг. Ещё шаг.

Бархатные портьеры, пахнущие пылью и тайнами…

– Октябрина! – его голос ударил в спину.

Я обернулась, улыбаясь так, как учила мать:

«Страх прячь за улыбкой, дочка. Мир любит дурачиц».

– Боитесь, без вас пропаду? – кинула я и вышла в коридор, где тени слуг метались, как крысы.

Он последовал. Конечно, последовал.

Виктор боялся, что я опять что-то натворю.

Впереди меня ждал музыкальный кабинет, и я была полна решимости разобраться во всём, что там произойдёт. Коридор, казалось, растянулся на мили, хотя на деле это были всего десяток шагов. Скрип половиц под ногами, словно предупреждение, сопровождал каждый мой шаг.

Служанки в чепцах, шнырявшие за колоннами, бросали на нас любопытные взгляды, которые обжигали спину, как солнечные лучи через увеличительное стекло.

Виктор шёл впереди, изображая важного мужчину, но я видела, как дрожит его рука на эфесе шпаги. Он старался держаться с достоинством, но его парик, как всегда, жил своей жизнью, съезжая набок при каждом шаге.

Музыкальный урок.

Господи, я же не умею играть на клавесине! В лучшем случае – на расстроенном пианино в студенческом общежитии, да и то только «Собачий вальс».

А если княжна Чехова – виртуоз? Если сейчас меня разоблачат…

– Дышите, – прошипел Виктор, словно угадав мои мысли. Его голос был низким, но в нём слышалась тревога, которую он тщательно скрывал. – Временные парадоксы редко убивают сразу. Обычно сначала следует позор.

– Очень утешительно, – выдавила я, чувствуя, как корсет сжимает мои рёбра, словно удав. В конце коридора распахнулись двери, и оттуда донёсся звонкий смех, смешанный с лёгкими переливами клавесина.

Звуки менуэта, такие изящные и нежные, казались насмешкой над моим состоянием.

Великие дела.

Слова Виктора отдавались эхом в висках. Великие дела в эпоху, когда женщины были украшениями, а учёные – придворными шутами. Но где-то здесь, в этом дворце, должен быть ответ. Или тот самый артефакт, что принёс нас сюда…

Мы вошли в музыкальный кабинет, и я сразу же почувствовала, как воздух наполнился ароматом розовой воды и старого дерева. Комната была просторной, с высокими окнами, через которые лился мягкий свет. В центре стоял клавесин, его крышка была украшена резными узорами, а рядом – несколько стульев с бархатными сиденьями. Но самое главное – в комнате был он.

Князь.

– Ах, вот и наша прекрасная госпожа Чехова! – раздался его голос, бархатный и чуть насмешливый. Он поднялся с кресла, и я сразу же заметила, как его взгляд скользнул по мне с головы до ног.

Князь был высоким, с тёмными волосами, уложенными в аккуратную причёску, и глазами цвета морской волны, которые, казалось, видели всё насквозь. Его камзол был расшит золотыми нитями, а на груди красовался орден, который я не смогла бы назвать, даже если бы захотела.

– Ваше сиятельство, – я сделала реверанс, едва не запутавшись в юбках. Виктор, стоявший позади, фыркнул, но быстро подавил смешок.

– Прошу, не стесняйтесь, – князь подошёл ближе, и я почувствовала, как его взгляд стал ещё более пристальным. – Я слышал, вы обладаете невероятным талантом. Не удостоите ли нас игрой?

Я почувствовала, как сердце замерло.

Игра? На клавесине?

Я едва сдержала желание застонать.

– Ваше сиятельство, я… – начала я, но князь перебил меня, взяв мою руку и поднеся её к своим губам. Его поцелуй был лёгким, но от него по коже побежали мурашки.

– Не скромничайте, дорогая. Я уверен, вы восхитительны во всём, – он улыбнулся, и в его глазах промелькнул огонёк, который я не могла не заметить.

Виктор, стоявший позади, закашлялся так громко, что я чуть не вздрогнула.

– Ваше сиятельство, – он сделал шаг вперёд, и его голос звучал холодно, как зимний ветер. – Мы не хотели бы отнимать у вас время. Возможно, госпоже Чеховой стоит немного отдохнуть перед уроком?

Князь повернулся к Виктору, и его улыбка стала чуть более напряжённой.

– Ах, да, вы правы, – он кивнул, но его взгляд всё ещё был прикован ко мне. – Но прежде, чем вы уйдёте, я хочу пригласить вас обоих на бал, который состоится завтра вечером. Это будет великолепное событие, и я уверен, вы не захотите его пропустить.

– Бал? – я почувствовала, как сердце ёкнуло.

Балы, танцы, платья… Всё это звучало как сказка, но я знала, что за этой сказкой скрывается опасность.

– Да, бал, – князь улыбнулся, и в его глазах промелькнуло что-то, что я не смогла расшифровать. – И, конечно, я надеюсь, что вы, госпожа Чехова, подарите мне танец.

Виктор закашлялся снова, на этот раз ещё громче.

– Ваше сиятельство, – он сделал шаг вперёд, и его голос звучал твёрдо. – У нас есть важные дела, которые нужно обсудить. Возможно, мы могли бы поговорить в другом месте?

Князь взглянул на Виктора, и его улыбка стала чуть более холодной.

– Конечно, – он кивнул. – Пойдемте, у нас действительно есть о чём поговорить.

Он отпустил мою руку, и я почувствовала, как напряжение немного спало. Но прежде, чем уйти, он обернулся ко мне и сказал:

– До завтра, госпожа Чехова. Не забудьте о нашем танце.

Я кивнула, чувствуя, как сердце бьётся где-то в горле. Виктор бросил на меня взгляд, полный предупреждения, но я лишь пожала плечами.

Когда они вышли, я опустилась на ближайший стул, чувствуя, как юбки шуршат вокруг меня, словно шепча:

«Что ты наделала?»

Бал. Танцы. Князь.

Всё это было слишком похоже на сцену из романа, который я никогда не хотела бы читать, не говоря уже о том, чтобы жить в нём.

Глава 2. Дворцовые интриги

Виктор Стужев

– Ваше сиятельство, – я произнёс, стараясь не смотреть на свой парик, который, как назло, съезжал набок.

Князь Дмитрий Волконский сидел за столом, заваленным бумагами, и смотрел на меня с лёгким любопытством. Его кабинет был просторным, с высокими окнами, через которые лился мягкий свет.

На стенах висели портреты – Пётр I с орлиным взором, Екатерина в жемчугах… А между ними – сам князь, изображённый с мечом и картой в руках.

– Садитесь, господин Стужёв, – князь махнул рукой в сторону кресла. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась лёгкая насмешка. – Ваше появление при дворе… неожиданно. Но, полагаю, вы объясните, как оказались здесь?