Лавандовый риф

– Вот теперь успел рассмотреть!

– Ах, ты… засранец. Знаешь, что? Если я – Ле, то ты будешь Ру. Как в Винни Пухе.

– Мелкая крыса с карманом и обдолбанными глазами?

– Сам ты крыса. Кенгурешка это, понял. А вообще, – она повернулась ко мне спиной и начала медленно двигаться ко мне, – предупреждать надо.

Глава 3

Да плещет море и что наполняет его, да радуется поле и все, что на нем. 1Пар 16,32

– Квартира – чудо просто, небольшая, уютная, и соседи тихие -тихие. Ни одного не встречала, представляете? И, знаете, замечательная булочная буквально у подъезда. И я с первого дня, как заехала, вся в ней. Все перепробовала. Вкуснятина невероятная! И вот вчера захожу, и как обычно: мне, пожалуйста, с творогом, круасан с повидлом и плюшку. Все как обычно, и кладу сто рублей. Мне говорят: маловато. Представляете? Оказывается, первый день сезона. Цены в два раза скаканули.

– Ой, да не говорите.

– И я о том же. И главное, что изменилось то? Они что, больше начинки класть начали? Не думаю. И вот и выживайте дорогие наши туристы.

– Это точно. Да вот мы стоим, где скидки для пенсионеров? Не знаю как у вас, но вот у нас в Эрмитаже, да хоть в Русском, Вы, кстати, из какого города?

– А с виду и не скажешь, что тетеньки не знакомы. Такие одинаковые, – тихо шепнула Лера мне на ухо и с легкой улыбкой продолжила рассматривать двух весьма зрелых женщин в похожих цветастых льняных платьях и характерных соломенных шляпах с широкими полями и обязательно яркой лентой с бантом.

Стоять в очереди за билетами в галерею я не собирался, но раз уж мы понаделали фото под зонтом памятника влюбленным, оставить Феодосию, не прикоснувшись к прекрасному, было бы неправильно.

– Сколько? – монотонно прозвучал голос в окошке кассы.

– Два взрослых, – неохотно пробубнил я и полез в боковой карман штанов за наличными, но услышав сумму, замер без движения и переспросил: – Сколько?

Ле толкнула меня локтем в бок, и я молча уложил купюры в монетницу.

– Стыдно за тебя, – бросила она мне на пол пути ко входу в галерею.

– Чего это?

– Ты на сигареты свои сколько в месяц тратишь?

– Там я знаю результат, а здесь черт его знает. Я, кстати, ни разу в музее не был. Если интересно, в цирке тоже. Нет, какой-то шапито приезжал на малую Родину, но там так себе. Единственное что запомнилось – это мотоциклы. Катались вверх ногами, в смысле – колесами, в таком… металлическом шаре, круглой клетке в общем. Такое себе.

– Ну ты же запомнил

– Не так, как автомат с газировкой.

– Не знала, что ты настолько древний.

– Ага, учитывая, что мы ровесники. Просто в малые города цивилизация приходит с опозданием.

– Ну-ну, оправдывай себя.

После недолгого ожидания под лучами знойного солнца, галерея встретила обманчивой прохладой спертого воздуха и тонкими ароматами старости и книжной пыли. Мы сразу же прибились к экскурсионной группе и, не задавая вопросов, слушали биографическую справку и размышления о детстве Айвазовского. Зал за залом проходили монотонно и даже скучно, пока я не остановился на месте и, казалось, перестал слышать любые звуки. Огромное полотно с переходящей атмосферой и интонацией, в котором море играло бесчисленными бликами и оттенками красок. Я подошел почти вплотную и посмотрел на мазки кисти, неровные, хаотичные или напротив выстроенные в четкую читаемую структуру, вблизи представлялись набором кривых непонятных каракуль, но стоило отойти на несколько метров, и картина оживала всем своим величием, воздухом и воображаемым движением волн и воздуха.

– Чего потерялся? – спросила вернувшаяся за мной из другого зала Ле.

– Посмотри на корабль поближе.

Она сделала несколько шагов к картине, слегка наклонилась и с раздутыми улыбкой щеками вернулась ко мне.

– Вообще рисовать не умеет. Там человечки такие же как у меня в три года, так фигурки. Айвазовский.

– Теперь отсюда посмотри.

Лера наклонила голову вперед, прошла несколько метров вдоль картины и, достав из кармана телефон, подбежала ко мне:

– Сделай фотку, пока никого нет! В полный рост, пожалуйста, чтоб показать, какая она огромная. И телефон держи нормально – не кино снимаешь! Я сильно красная? А как она называется?

– От штиля к урагану, – тихо проговорил я, отдавая телефон.

После этого полотна уделять меньше нескольких минут на каждое новое попросту не выходило. Волны жили своей жизнью, редкие человеческие фигуры будто обретали смысл нахождения, луна навеивала мысли о времени, от солнца становилось теплее и спокойнее.

– Сколько? Я действительно задал кассиру этот вопрос? Айвазовский безупречен, – эти мысли стыдливо засели в голове, когда пришло время покинуть галерею и окинуть совсем другим взглядом скульптуру Ивана Константиновича, расположенную с фасадной части помещения выставки.

Погруженный в себя я не сразу понял, чего от меня хочет Лера, и переспросил:

– Извини, что?

– Ау, ты где? На экскурсии слышала, говорю, что тут чебуречная за углом. Хочешь?

Отстояв в очереди и заплатив за чебуреки сумму, соизмеримую со стоимость посещения экспозиции, мы не нашли свободного столика и потому через пару минут запрыгнули в машину. Гудящая прохлада кондиционера накрыла с головой, и в ноздри ударил насыщенный запах пережженного растительного масла.

– Русь, мы так задохнемся.

– С открытыми окнами от жары сдохнем, – ответил я, откусывая край горячего чебурека.

– Может поедем?

Я дожевал откусанный кусок, сквозь валящий пар заглянул внутрь своего чебурека, молча завернул его в промасленную крафтовую бумагу и, уложив этот сверток в карман двери, повернулся к Лере:

– Открывай, но навигатор на тебе, товарищ штурман.

– Так точно, капитан, – с набитым ртом проговорила Лера и через пару секунд манипуляций с телефоном отрапортовала: – Маршрут построен.

Всего через пару минут езды от Феодосии пришло сознание того, что ехать по Крыму с закрытыми окнами – большая ошибка. Мелькающие вдоль дороги угловатые деревья меняли свой рост и цвет листьев, засеянные и дикие поля то стелились равниной к горизонту, то вздымались холмами, и запахи… Невероятная смесь прогретого солнцем асфальта, южной пыли и бесконечные сочетания оттенков ароматов цветущих трав и чего-то непонятно, но чрезвычайно дурманящего, приносимые в салон машины легким ветром, быстро заменили жженое масло. Жаль. Что за рулем нельзя закрыть глаза и просто дышать. Я откровенно по-доброму завидовал Ле, которая развернулась на сидении и, свесив локоть на двери, уронила голову себе на правое плечо.

Немногим больше пяти минут прошло, и так увлекший меня аромат полуострова изменился. Он не стал лучше или хуже. Он стал другим, оставшись опьяняющим своей свежестью и сладостью. Слева все чаще попадались облагороженные ровные ряды подвязанного винограда, оттенки полей справа сменялись каждую минуту, и на горизонте впереди возникли врезающиеся в небо туманно-синие очертания горбатой горы и открылся вид на искрящую в солнечных лучах бухту.

– По прямой? – говорить пришлось, перекрикивая ветер.

– Тут все время по п…, – Лера подняла глаза от телефона, запнулась и расплылась в улыбке. – Глянь, какая штука прикольная. Сфоткаешь меня.

Металлическая арка с переплетенными лозами, четырехлистными цветами говорила о том, что мы въезжаем в страну Коктебель. Появившиеся вскоре белые здания с красными крышами, неровным ковром уходящие к морю, будто дополняли арку, оставшуюся позади. Мы въехали в сказочную страну Коктебель.

Бросив машину вблизи дельфинария, мы прошлись по бетонным плитам в сторону пляжа. Как и в любом другом доступном курортном городе России выход к воде пестрил мелкими стационарными точками, торгующими непонятными сувенирами, запринтованными футболками, яркими сланцами и прочими атрибутами безвкусного туриста.

Добравшись до пляжа, мы несколько метров переступали отдыхающих и, остановившись в метре от моря, осмотрели бухту.

– Ты точно хочешь здесь остановится? – утирая пот со лба, спросила Ле.

– Я точно не хочу. Ну че, маршрут построен?

– Судак?

– Навигатор на тебе! Невероятно жарко сегодня, – стянув с себя футболку, я еще раз взглянул на море. – После эллингов, конечно. Придется привыкать к посторонним.

– Я думала, ты увезешь меня туда, где посторонних не будет.

– Навигатор на тебе, – пришлось повториться.

Собирая на своем теле взгляды проходивших мимо женщин, в который раз осознал, что навязанные представления о красоте мужского тела – это всего лишь навязанные представления. Присутствие небольшого лишнего веса при широких плечах и крепких руках всегда работало магнитом для противоположного пола. Второй магнит – это красивая девушка рядом. Комбо.

– А давай еще в одно место заедем, и потом в Судак? – уже в машине, уткнувшись в телефон, спросила Ле.

– Навигатор на тебе, – медленно проговорил я и нажал кнопку старта.

Очень скоро после выезда из города мы наслаждались контрастными сменами густо поросших деревьев, с их освежающей зеленью, вдоль обочины и открывающимися припаленными солнцем склонами холмов и появившимися на горизонте новыми горами.

– Налево! Налево! Здесь, налево, – внезапно для меня закричала Ле.

– Что там? – взглянув в зеркало заднего вида и резко нажав на педаль тормоза, я осмотрел очередной пустынный перекресток в малом населенном пункте, название которого даже не прочитал.

– Кто отвечает за навигатор? – игриво спросила Ле.

– Ладно, ты заранее предупреждай. Хорошо?

Она что-то угукнула в ответ и, жадно отпив воды из бутылки, приняла ожидающую позу. Дорога уходила все ниже и ниже, асфальт перешел в бетонные плиты.

– Давай здесь остановимся? – Лера натянула кеды и скучающе следила за моими маневрами в поиске места для парковки. – Может вон там за красной поставить?

– Может ты поведешь? А? – втискивая машину между старой покрывшейся пылью волгой и автобусной остановкой, я не заметил, как грубо прозвучал мой ответ.

– Давай, – повешенным тоном ответила Ле.

– Чего? – спросил я и заглушил двигатель.

– Голос на меня не повышай, понял?

– Извини, не заметил. Так где это мы?

– В заповеднике, – она захлопнула дверь и сложив руки на груди прошла мимо стрелки шлагбаума.

– Извини, я не хотел, – догнав, я обнял ее сзади, и шепнул на ухо: – Извини.

– Отпусти, ты мокрый.

– Я только вышел.

– Значит только мокрый, в смысле, – она тяжело втянула воздух, – блин, уже мокрый. Вот чего ты такой противный?

– Какой?

– Вот как с тобой ссориться?

– Так не ссорься. Зачем?

– Так не бывает.

Бетонная дорожка окаймленная с одной стороны высокими кипарисами закончилась, и мы пошли тропинками среди благоухающих спертым влажным воздухом и запахом грецкого ореха деревьев. Мелкие пауки, то и дело, срывались на голову, солнце, давно перекатившееся за зенит, припекало, после вчерашнего дня плаванья быстро устала спина и пот катился градом с моего лба, неприятно заливался в глаза.

– Куда мы хоть идем?

– Здесь дорожка должна быть к… а я тебе не скажу. Понял. Сюрприз будет. – Лера подняла телефон над головой. – Блин связи вообще нет.

– Указателей тоже нет. Хоть в какую сторону идти?

– Откуда я знаю. У себя посмотри.

– Я без телефона.

– Как?

– Вот так. Зачем мне? Я же с тобой.

– Не знаю, с работы позвонят.

– Не позвонят – я уволился.

– Как?

– Просто. Уволился, так что не позвонят.

– Ты же говорил, что отпуск.

– С последующим увольнением.

– Почему ты мне не сказал? – она убрала телефон в карман и пристально посмотрела мне в глаза.

– Ну вот сказал. Какая разница?

Ни хрена себе, какая разница. Я бы с тобой не поехала. Ты еще скажи, что машину в кредит взял.

– Нет, спасибо. Я не понимаю, что ты так реагируешь.

– А как мне реагировать? Я думала, что с начальником отдела еду в отпуск, а оказалось, что с безработным. Весомая такая разница. Чувствуешь?

– Я думал, со мной поехала. Чувствуешь? – не дожидаясь ответа, я развернулся и, определившись по солнцу с направлением, побрел обратно на парковку.

– Русь, – слышалось позади. – Русь! Да подожди ты?

– Что? – безумно хотелось пить и окунуться в прохладу кондиционера, но вместо этого представилась возможность отдышаться и погонять мошек с белой футболки.

– Прости меня, я…

– Судак? – пришлось ее перебить. – Навигатор на тебе!

Глава 4

И видели ее оба старейшины всякий день приходящую и прогуливающуюся, и в них родилась похоть к ней. Дан 13,8

– Как тебе ступеньки? – спросил я у Леры, пробираясь по узким переходам между башнями крепости. – Видел как-то передачу, что люди в средние века были гораздо ниже и меньше, чем сейчас.

– Это от чего? – с легкой одышкой, не покидавшей ее после долгого подъема по острому поросшему невысокой травой склону, уточнила она.

– Кормовая база, в основном. Современные корейцы, говорят, на голову выше своих родителей. Они просто перестали есть только рис. Представляешь? Я про Южную Корею. Сама посмотри, у меня стопа не помещается. А если еще и на деревянной подошве тут ходить – ноги сломаешь.

Подождав, когда несколько человек пройдет по узкому переходу, мы добрались, до широкой отвесной стены крепости, с которой открылся прекрасный вид на море, уходящее в горизонт и пенящееся разбиваясь о скалы у основания крепости. Звук разбивающихся волн и соленый освежающий ветер будто пронизывали насквозь.

– Невероятная красотень, да?

– Наверное, – проронила Ле, обнимавшая меня сзади.

– Боишься, что ли? Да ладно? – мне не верилось, что страх может настолько сковывать движения. – Давай Титаник устроим?

– Нет, – непривычно коротко ответила она.

Я чувствовал, как ее руки еще крепче сомкнулись на моем поясе, и несколько минут наслаждался моментом молча, но вскоре начал размышлять вслух:

– Как же круто они локацию выбирали, вот смотри место под пушки или стрелков, да хоть арбалеты. Прострел отсюда шикарный. Там бухту всю видно. Попробуй поднимись пешком. С моря, я не представляю, сколько кораблей потопить можно, и все равно никто не дойдет.

Она изредка угукала и не расцепляла руки.

– Ты не говорила, что боишься высоты.

– Ты не спрашивал.

– Знаешь, вообще говорят, люди не боятся высоты. Они боятся упасть.

– Какой ты зануда, а. – наверняка улыбаясь, сказала Ле.

– Ладно, давай еще на рыцарскую могилу зайдем и потом на твою Кипарисовую аллею.

Сильно сгибая спины, мы прошли в одно из открытый слабоосвещенных помещений. Здесь на контрасте дышащих прохладой древних отштукатуренных белым стен, я начал чувствовать, как сильно успел обгореть под знойным полуденным солнцем Коктебели, но быстро отвлекся на различные символы. Присмотревшись, обнаружил понятную мне геральдическую лилию.

– Блин. Не сразу связал, – с ощущением накатывающего восторга я начал объяснять свою находку. – Геральдическая лилия очень часто встречалась у католиков в средние века. И само название, черт его дери, Генуэзская – это про Геную. И рыцарь… Поздравляю, Ле – ты находишься в итальянском замке.

– Поэтому ступеньки короткие?

– Вот же добрая ты. Так и прет добро. Считай, что в Италии побывала. Не Колизей, конечно, но думаю с исторической точки…

– Вот ты зануда, – она перебила меня и отошла на несколько шагов вперед, осматривая подсвеченные точечными светильникам предметы в экспозиции, пока неожиданно для меня не остановилась и не позвала к себе.

– Что там?

– Подойди сюда, посмотри. Русь, ты тоже это видишь?

На выставленном почти в центре помещения большом истертом камне отчетливо просматривался силуэт женщины, держащей на руках ребенка.

– Это же… – Лера не договорила, ожидая, что за неезакончу я.

Я молчал и быстро двигал зрачками в попытке найти в этой обрамленной схожими с шахматными клетками фреске надписи или другие понятные мне ориентиры. На секунды забылись усталость, жар обгоревшей кожи, жажда и даже Ле стоявшая рядом.

– Я думаю, что иногда нужно просто верить.

– Но я ведь правильно понимаю, что это Богородица.

– Скорее всего – Дева Мария, но в целом ты права, могли и греки…

– Правильно же начал и все испортил, – перебив меня, она сложила руки на груди и не отрывалась от изображения.

– Что испортил?

– Молчи, иногда нужно просто верить.

Покинув крепость через ее двор, заставленный ремесленными аттракционами и, подслушав краем уха проходившего с группой экскурсовода, мы решили пройтись в сторону центрального пляжа с его знаменитой, как писали в интернете, кипарисовой аллеей.

Я сильно разочаровался, повернув от дороги к морю. Действительно симпатичные ухоженные кипарисы росли ровными рядами зеленых вытянутых конусов и окантовывали основной проход к воде. Наверное, в советское время или вне сезона это зрелище действительно может очаровать и насытить запахом древесной свежести. Сейчас же мы спускались среди бесчисленной толпы отдыхающих и местных торговцев фруктами, среди расставленных между кипарисами торговых точек, забитых однотипным товаром, и мастерами по плетению африканских косичек. Кто-то так и норовил предложить мне что-то купить, Леру то и дело задевали плечами, невоспитанные дети попросту врезались в нас, и весь наш спуск, сопровождался криками, чужими громкими разговорами и льющейся из-за каждого угла разной музыкой.

Остановившись в попытке избежать очередного столкновения с нетрезвой компанией в мокрой одежде и характерных белых фуражках с вышитым золотой нитью якорем, мы с Ле переглянулись и одновременно наклонили голову в сторону дороги.

Нервно пробравшись через серпантин с невероятно уверенными в себе местными водилами, которые так и норовят набрать скорость при входе в слепой поворот, я долго курил на первой попавшейся безопасной обочине, наслаждаясь яркими подмигивающими звездами, рассыпанными по всему небу. Неоднократно ослепленный встречными фарами и уставший от насыщенного дня начал понимать, что ехать куда-то далеко, пожалуй, небезопасно.

Как удивительно прекрасны иногда придорожные гостиницы, в которых никто не останавливается больше, чем на одну ночь. Мои любимые чистые простыни, кондиционер, душевая и большие панорамные окна в девятиметровом метре. Иногда телевизор, но это уже барство.

Вот и сейчас закинув рюкзак на прикроватную тумбу, я стянул с себя футболку и по глазам Леры понял, что что-то не так. Мне хватило недолгой прогулки под палящим солнцем Коктебели, чтобы спалить кожу и стоять сейчас подобно чистокровному апачи и чероки. Через пару минут водного охлаждения в душевой я начал гораздо активнее двигаться и почти не ощущал резкого покалывания в бесконечных трещинах на шее. К моему выходу из душа, номер успел достаточно охладиться. Лера довольно-таки быстро собрала свой набор гелей, шампуней и других не всегда понятных для меня жидкостей и, подмигнув мне, убежала мыться.

Посмотрев на свое контрастное красное сверху и белое за счет полотенца на поясе отражение в окне, подошел закрыть штору и заметил движение в очень близко расположенном окне напротив. Девушка, укутанная в банное белое полотенце и еще в одно, собранное на голове в чалму, смотрела на меня с откровенной, как показалось, улыбкой. Она вскинула руку ладонью ко мне и быстро приподняла указательный палец. На несколько секунд исчезнув из виду, незнакомка вернулась с бокалом и бутылкой вина в руках. Наполнив бокал, она выставила его на показ и, немного приподняв его, сделала пару глотков. Не ожидая чего-то еще интересного, я потянулся за шторой, но в том же окне появилась вторая девушка, одетая в блестящую атласную черную ночнушку на двух тонких бретельках. Рассмотреть ее толком возможности не представлялось, и начал медленно задвигать замасленную с краю штору, но остановился от неожиданности. Вторая появившаяся стянула перед ночнушки и, заметно смеясь, прислонилась обнаженной грудью к стеклу. Первая отставила бокал в сторону и, размотав тюрбан с головы, наклонилась вперед, расправила свисающие волосы и, поставив ноги на ширине плеч, начала плавно выпрямлять спину параллельно скидывая с себя полотенце.

Типичные представительницы женского пола считающие, что, просто выставив на показ данное природой или же врачом, можно заставить любого мужчину думать или, скорее, фантазировать о ней. Отчасти они правы – богатый внутренний мир далеко не всегда заставляет кровь двигаться быстрее и в правильном направлении. Но и без него это не работает. Ловля на живца? Скорее кусок мяса для голодных.

Размышляя об этом и все еще разглядывая странные движения в окне, я не заметил, что Лера, обмотанная полотенцем, уже какое-то время стоит рядом.

– Оставь, – спокойно проговорила она, когда я вновь потянулся закрывать шторы.

– Но…

– Оставь, с ироничной улыбкой повторила она и, взяв меня за руку, потащила к кровати.

Резким толчком Ле усадила меня, аккуратно оттолкнула за плечи на спину, и, достав из своего рюкзака масло после загара, начала обильно сдабривать меня этой пахнущей кокосовым молоком и ванилью субстанцией. После она скинула себя полотенце и, быстро распределив масло по моей коже, легла на меня сверху и начала прокатываться вверх и вниз, выгибная спину и прижимая мои руки своими ладонями.

Я повернулся в сторону окна и отчетливо рассмотрел двух уже одетых девушек, которые очевидно пили вино и смотрели в нашу сторону.

– Может шторы закроем?

– Пусть завидуют, – шепнула мне на ухо Ле.

В этот момент мне казалось, что завидовать они могут только мне.

Глава 5

Скрытно разложены по земле силки для него и западни на дороге. Иов 18,10

– Как тебе кофе? – я смотрел, как она вцепилась в чашку до побеления костяшек пальцев и, уткнувшись взглядом в мелкие камни под ногами, свернула плечи.

Побледневшая кожа и едва различимо расширенные зрачки говорили, что страх ее так и не отпустил. От нее вчерашней не осталось и следа.

– Нормальный, – тихо пробубнила Лера спустя порядка десяти секунд после вопроса.

– Ты же еще не пробовала.

– Да?

– Да, – устало подтвердил я. – Еще посидим или пойдем спускаться.

Она резко распахнула глаза, взглянула на меня, на скалистые пики с натянутыми канатными дорожками за моей спиной, зажмурилась и резко помотала головой.

– Ладно, зато воздух хороший. Чувствуешь?

Она угукнула и короткими глотками начала пить свой остывающий кофе.

– Извини, не могу не улыбаться. Ты реально смешная.

Ле вопросительно взглянула на меня и, приподняв подбородок, закинула волосы назад.

– Чем? – растерянность звучала в ее голосе.

– Ты загораешь уже несколько дней плотно так. Внизу у тебя лицо было с краснотой. Сейчас бледная. У того камня так почти синяя. И вот эти движения твои, – я начал изображать руками, как она цеплялась за выступы в камне, – ползешь, кричишь, визжишь, глаза закрываешь, материшься. Пятьдесят восемь тысяч движений, а продвинулась на полметра. Зачем себя так мучить?

– Фотки хоть красивые?

– Я же тебе телефон отдал. Ты что не смотрела? Да ладно?

– Нет, – она допила кофе и протянула мне телефон, – Посмотри, пожалуйста.

– Ааа…, – я пытался подобрать слова и в результате просто спросил: – Может сама?

– Ух, какое у нас доверие. Ладно, давай. Вот смотри, хорошее фото, здесь оранжевые кеды оттеняют синеву лица.

– Ой, все. Отдай.

– Да шучу я. Действительно классное фото. Я же не просто так тебя крутил на камне. Вот без засветов, а то знаешь как эти – против солнца. Здесь вообще шикарно, не знаю, как тебя уговорил свесить ноги. А вот это просто… создана для сети. Какой комментарий напишешь? Тысяча двести над уровнем моря или Ялта у моих ног? Действительно хорошее фото.

– Давай посмотрю, – она наконец взглянула на дисплей и, расширив фото легким движением пальца, заметно расслабилась. Уголки ее губ натянулись в аккуратную улыбку. – Весь мир у моих ног!

– Весь мир у наших ног, мой друг.

– Песенка такая была. Готова к спуску?

– Да! – гордо заявила Ле и, встав со стула, громко выдохнула.

– Блин, – я перебирал содержимое карманов. – Кажется, билеты потерял.

– Шутишь, да?

– Нет. Придется пешком идти по этим заячьим тропам.

– Ты издеваешься?

– Конечно, да, – максимально серьезно проговорил я и достал билеты.

– Руслан, вот ты сволочь. У меня чуть сердце в пятки не упало.

– Да я слышал: все там упало и пробило дно.

– Убью, когда спустимся, – она одернуламеня за руку и небольноприкусила за плечо.

Нас ждал спуск в набитом до отказа туристами вагончике со сквозняками и истертыми пластиковыми окнами по канатной дороге и вместе с ним непременный черный юмор, тающая в легкой дымке Ялта, уходящее в горизонт голубое море, те самые набитые потерявшими билеты заячьи тропы среди невысоких хвойных деревьев и некрупных выступов камней и мои комментарии обо всем, что я вижу, для закрывшей глаза и крепко державшейся за мою руку Леры.