Лавандовый риф

Михаил Николенко

Лавандовый риф

Глава 1

Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства. Кол.3,14

Иллюзорно. Да, именно иллюзорно все вокруг. Эта по-киношному вырывающаяся из темноты на освещаемое светом фар полотно асфальта белая прерывистая, то мелькающая пунктиром, то сливающаяся в сплошную, то вновь прерывающаяся на короткие отрезки. Извергающиеся желтоватым светом фонари и едва различимые ночные силуэты лесополос за ними. Этот будоражащий до каких-то неосязаемых разумом состояний голос скандинавской певицы со сложно произносимым именем, хрипловатые шаманские напевы на бэках и жесткий размеренный бас, что заставляет вибрировать внутренние органы и прижиматься поглубже в водительское сиденье. И конечно же запах нового автомобиля, не ароматизатора на веревочке и тем более не капсулы под сиденьем. Запах впервые выехавшего из салона накануне вечером автомобиля. Странное пьянящее чувство свободы и довольства собой. Никаких ограничений. Ночь, трасса, машина без номеров и пара босых женских стоп на бортовой панели справа от меня.

Когда увидел ее впервые, я неожиданно улыбнулся. И дело не в ее забавной походке, не в далеких от современных представлений об идеале ногах и даже не в упрямо подвижной плоской родинке над губой. Я улыбнулся, заглянув в ее большие блестящие карие глаза с зеленоватой радужкой. Что-то колдовское, манящее. Они не сочетались ни с чем. Ни на что непохожие, самобытные, казалось, живущие собственной жизнью.

С этой неожиданной для себя улыбкой я спросил:

– Добрый день, могу угостить Вас кофе?

Помню, как она оценивающе осмотрела меня, как неуверенно повела головой в сторону и будто опомнившись взглянула на часы, после чего ответила:

– Да.

В тот момент я увидел, как шевелится кончик ее носа. Думаю, заулыбался еще сильнее.

– Русь, – ее голос вырвал меня из внезапно нахлынувших воспоминаний. – Чего ты замолчал? Еще и улыбаешься, как маньячело.

– Задумался что-то. Ты все равно в телефоне сидишь.

– Тут связи нет, – она положила телефон со вставленным шнурком зарядки в нишу возле рычага переключения передач и, откинувшись правым плечом на дверь, начала сверлить меня своим заискивающим, требующим удивлять, взглядом. – Нам долго еще?

– Часа через полтора или два будем в Анапе.

– Два часа?

– Мы только Краснодар проехали. Можем в Славянск-на-Кубани заскочить. Там остановимся.

– Там море есть?

– Нет.

– Давай тогда в Анапу. Я в детстве была – там море точно есть, – она смотрела через лобовое стекло и незаметно для себя улыбалась почти детской ненавязчивой улыбкой слегка проявлявшей ямочки на щеках.

– Я покурю, ладно?

– Так мы точно за два часа не доедем, – с наигранной досадой произнесла Лера и тут же расплылась в своей привычной злорадствующей взрослой улыбке. – Да шучу я. Конечно, кури!

С каждым моим выходом покурить или на очередной заправке воздух вокруг становился новым. Грубый черноземный сменялся Ростовским, тяжелым и влажным, с отчетливым ароматом пыли, Ростовский заменился более сухим с нотами подпеченной солнцем листвы. Он осушал ноздри, так что спустя всего пару затяжек я затушил сигарету и запрыгнул обратно в кондиционерную прохладу авто.

– Быстро, – сонно отреагировал Лера.

– В Анапе покурю, – я дождался вспышки в довольно-таки плотном для этого времени потоке машин и вывернул на трассу. – Так в Анапе значит была, где еще?

– Голубицкая. Там вообще, как к своим раньше ездили. Катька с Петькой как-то нашли домик с нормальными хозяевами, и теперь каждый год туда. С Лизой еще. Я, понятное дело, прицепом. Но вот в том году ездили, и мне, знаешь как, не понравилось.

– Это на Азове же?

– Откуда я знаю? Море и море. Раньше просто собрались и поехали, а теперь: этого надо подождать, под Лизу надо подстроиться – у нее работа, видите ли, важная, Hr херов, и дети. Все на пляж, я как крестная с детьми, все бухать, я с детьми. Ладно пили бы нормально, а то считай, что сегодня погуляли, завтра еще один день в отключке. Я с детьми – с чужими. Че ты лыбишься? Мне вот не смешно.

– Нормально. В этот раз без чужих детей.

– Посмотрим, – она взглянула на дисплей телефона и бросила его обратно в нишу. – Вообще я рада, Русь.

– Рады радовать, как в Карусели.

– Чего?

– В Карусели, в магазине, шел недавно, и там по громкой связи объявление какое-то, типа, гречка по суперцене, и в конце таким умирающим голосом: рады радовать.

– Да уж. Не люблю супермаркеты, как-то это без души. Вот заходишь в магазинчик возле дома, а там и что-то посоветуют, и отрежут попробовать и, кстати, отрежут сколько надо. А не вот это вот: пакет нужен?

– У тебя, кстати, хорошо получается. Не думала профессию поменять?

– Да пошел ты.

В это момент изо всех колонок раздался звук входящего звонка.

– Алле, ты на громкой, – я принял звонок и сразу убавил громкость.

– Здоров, дядь! Когда обмывать будем?

– Что обмывать?

– Машинку. Купил и молчишь!

– Ты откуда знаешь? Я же никому не говорил.

– Да твоя уже по всем сетям и ватцапам фото накидала. Я твой затылок узнал.

– Твоя? – вопросительно закричала куда-то в сторону центральной панели Лера и вскинув брови застыла в ожидании ответа.

– Привет, – задумчиво проговорил Саня на том конце провода.

– Я же говорил, что ты на громкой связи.

– А-а-а, так это че мы… на троих?

– На троих без меня, пожалуйста, – Лера посмеялась, наконец-то опустила ноги под сиденье и, несколько повозившись, натянула на них свои легкие белые сланцы.

– Сань через две недели дома буду, поговорим. Хорошо?

– А ты куда?

– Крым! Пять лет как наш или пять лет как снова наш, а я все никак не доберусь. Давай до связи, наберу. Ага?

– Давай! Пока, Лер, – успел сказать Саня, прежде чем я сбросил звонок.

– Твоя? – вновь откинувшись к двери спросила она с едва уловимо приподнятыми уголками приоткрытых губ.

– Моя.

Я быстро взглянул на нее и вновь вернулся к дороге. Долгое вождение всегда утомляет, и среди множества мелькающих мыслей возникло представление о скорой гостинице и лучшем, что в ней есть – свежевыглаженной простыне. Еще во времена частых командировок научился искать что-то хорошее в новых для себя городах. Учитывая, что с погодой везет далеко не всегда, не каждая поездка удается и, как правило, вызвана негативными причинами, уставшим упасть на белую простынь в затертом гостиничном номере и немного подышать дешевым цветочным кондиционером для белья – великое удовольствие. Иногда единственное.

Добравшись до Анапы, мы около десяти минут простояли на обочине, прозванивая гостиницы по номерам из интернета. Как правило никто не брал трубку либо нам озвучивали невероятно высокий ценник за одну ночь. Найдя подходящий вариант, мы несколько раз покружились по узким улицам сначала в поиске адреса, позже в поиске места для парковки. Первым разочарованием стал ключ с неуклюже объемным деревянным номерком, походившим на неудачного ребенка бочонка лото и кухонной толкушки. Вторым – закрытый до десяти утра бар. Так что, не включая свет в номере, мы оставили рюкзаки за дверью и отправились за ужином.

Не могу сказать, что я – большой любитель чайханы, но она первая попалась нам на пути. После утренних бутербродов и множества энергетиков в дороге местный лагман занял на короткое время вершину пьедестала вкусностей всей моей жизни, но не их авторский чай. Кто придумал засовывать в заварник черный перец с апельсиновой цедрой, и говорить, что это фирменное и эксклюзивное? Но я с улыбкой смотрел, как Лера уплетает манты один за одним и жадно запивает их этим чаем. Закончив с едой, она протяжно выдохнула и, уставившись на тарелку, спросила:

– Ты видел какие у них тарелки красивые? Узорчики всякие.

– Такие же как на стенах, на коврах, чашках и меню. Обычная история.

– Все тебе не так.

– Я думал, фоткать будешь.

– Ага, шутник, и выставлю я такая полкило мантов и самсу на ночь. Такое нельзя.

– Тебе хоть понравилось?

– Да, спасибо. Это очень вкусно, – она наклонилась через весь стол и, обнажив улыбкой ямки на щеках, добавила: – и много!

Расплатившись, мы не спеша добрались до гостиницы, где мне пришлось ожидать очередь в ванную. Когда я вышел из душа, Лера уже тихонько сопела, свернувшись калачиком в центре кровати. Она весьма походила на домашнюю кошку, если бы не обнимала ногами оба белых пододеяльника и не прижимала к груди мою подушку. Не сдаться в плен свежевыглаженных простыней просто невозможно.

Утром, не дожидаясь завтрака, мы шли по деревянному настилу среди мелкого песка Золотого пляжа, жадно вдыхая холодный соленый воздух. Лера скинула сланцы и, бросив их за несколько метров до воды, вбежала в море по щиколотку, оставляя следы на мокром песке. Очень громко выдохнула, почувствовав обжигающую прохладу, и, обхватив себя руками за локти, медленно подошла ко мне, расположившемуся на краю деревянной дорожки.

– Она холодная! – слегка дрожащими губами проговорила она с читаемым в глазах удивлением.

– Не сезон же…

– Зачем мы тогда приехали?

– На днях сезон. Просто утро. Видишь вон, местные пенсионеры в куртках, – спокойно ответил я и кивнул в сторону прогуливающейся неподалеку возрастной пары. – К обеду будет нормально. Посиди пока, посмотри – классно же.

– Глаза у тебя сейчас красивые. Голубые или даже бирюзовые, – сказала она, присев рядом и опустив голову мне на плечо.

– А обычно какие?

– Обычно? Обычно в них нет моря.

Как мне казалось, мы завороженно смотрели на переливающиеся оттенки цветов, когда волны поглощали друг друга, поднималась вверх, пенились и падали на берег, пытаясь утащить с собой мелкие крупицы золотистого песка. Море жило размеренно, плавно и характерно шумело, убаюкивало и заставляло никуда не торопиться.

– Я думаю, что все люди делятся на две части. Одни любят море, другие – горы.

– И ты в какой? – спросила она, не поднимая головы. – В теплой?

– Чего?

– Теплый ты. Так в какой ты?

– Не знаю. Думаю, что, когда смотришь на море, понимаешь его величие, масштаб, мощь.

– А когда – на горы?

– Наверное, свою незначительность. Чайки прикольные, видишь?

Она повернула голову и, прижавшись поближе, крепко обняла мою руку.

– Чайки? Вон лебеди плавают, – она указала направо, где на волнах покачивались несколько склонивших головы крупных белых лебедей. – Они здесь водятся?

– Не знаю, может заблудились?

– Или ищут место, где потеплее.

– Все ищут, где теплее.

– Все ищут, а я нашла, – бархатным ласкающим шепотом сказал она мне на ухо.

В течение получаса пляж активно заполнялся местными, прогуливающимися с собаками, мамашами с детьми, которые громко визжали, пока им раскладывают полотенца, загорающими в утреннем солнце бледными туристами и первыми разносчиками маринованных креветок и чурчхелы.

Мы оставили Анапу и двинулись в сторону моста, по пути заглянув в оформленный в виде полусфер огромных дубовых бочек, фирменный магазин местного винного производства, стоявший практически у дороги, где, прогуливаясь среди сотен наименований и сортов, доверились мнению консультанта и взяли с собой несколько бутылок красного. День обещал быть хорошим.

Что-то потянуло меня в сторону, и, съехав на неприметную накатанную в начавшем желтеть диком поле дорогу, я несколько раз останавливался и, медленно перебираясь через ухабы, продолжал путь, пока мог различить хоть какие-то ориентиры кроме обжигающего солнца.

– Пройдемся? – спросил я у погруженной в телефон Леры.

Та оторвалась от дисплея, коротко пробежалась взглядом по высокой траве вокруг и остановив его на мне уточнила:

– Куда ты меня завез?

– Сейчас увидим, – бросил я, уже закрывая дверь.

– Не смешно, Русь, – недовольно проворчала она, пробираясь вслед за мной через колючую растительность. – Репехи потом отдирать.

– Оно того стоит, – прокричал я назад, не оборачиваясь, и остановился у неожиданно возникшего обрыва под ногами.

Небольшой выступ, нависающий над узкой пляжной полосой, усыпанной крупными камнями, и неповторимый вид, где слева отчетливо просматривается конструкция крымского моста, и прямо перед тобой неровной вспененной линией встречаются Черное и Азовское моря. Вечная борьба воды с разной концентрацией соли, представилась разными оттенками размеренного синего и пестрящего бликами от частых хаотичных волн бирюзового.

– Как здесь красиво и страшно! – проронила Лера и, широко распахнув рот, смотрела вниз. – Давай селфи сделаем?

– Давай тебя сфоткаю, только близко к обрыву не подходи, ладно?

Она громко недовольно цокнула, приблизилась ко мне, и, прищурившись на солнце, игриво сказал:

– Тебя все равно по затылку узнают, разворачивайся!

Прижавшись ко мне, она встала на мои ноги, вскинула телефон на вытянутой руке по направлению к солнцу, второй крепко обняла за спину и добавила:

– Крутись, только не урони меня!

– Не уроню, не бойся.

Глава 2

И если вначале у тебя было мало, то впоследствии будет весьма много. Иов.8,7

Запыхавшийся от подъема на второй этаж по внешней металлической лестнице с местами поржавевшими перилами коренастый с непропорционально длинной тонкой шеей и кучерявыми волосам мужчина открыл нам дверь в номер.

– Вот, смотрите. Там душевая, – он стоял в метре от входа и водил указательным пальцем правой руки, не отрывая ее от бедра, почти синхронно с чрезвычайно подвижными глазами, перескакивающими взглядом с предмета на предмет, – там шкаф, чайник, холодильник, пульт от телевизора на полке. Берете?

Лера прошла в центр номера, села на край кровати, сразу же вскочила и, проверив вешалки в шкафу, приблизилась к окну, чтобы, как мне показалось, оценить вид на море.

– Это дельфины? – расплываясь в улыбке, спросила она, не отрываясь от окна.

– Да, здесь часто. Тем более штормило недавно, – пояснил владелец. – Так берете?

– Берем, – тихо ответил я, глядя как Лера прижала руки к груди и завороженно смотрит в окно. – Посуда есть же?

– Конечно есть. Оплата сразу, – обнажившиеся в наигранной улыбке зубы на смуглом лице мужчины блеснули жемчугом и сразу скрылись за плотно сомкнувшимися губами. – Не понял.

Владелец еще раз пересчитал переданные мной купюры и вопросительно смотрел на меня.

– За два дня пока что. С наличными не рассчитал. Если все нормально – продлим.

– За две ночи, – уточнил он и засунул деньги в задний карман джинсовых шорт.

– Штопор и стаканы где лежат?

– Штопор? У нас не пьют! – выдержав долгую паузу и насладившись нашими удивленными и одновременно растерянными взглядами, мужчина добавил: – Шучу. В ящике под микроволновкой. Кафе, если что поесть, там выпить, через три эллинга направо под лестницей, если лицом к морю стоять. Найдете в общем. Номер есть – звоните. Хорошего отдыха.

– Александр, – вопросом я остановил его на первой ступеньке лестницы, – почему эллинги?

– Откуда я знаю, я как купил, так и сдаю. Хорошего отдыха. И да: ключи в замке, не потеряйте.

Очередная жертва покупки или аренды работающего бизнеса в курортной зоне. Хорошая локация, отлаженная логистика, постоянные клиенты, готовый инвентарь, гарантированный финансовый выхлоп, закрывающий сезон с весомым плюсом, и другие сказки от ласковых продавцов с внезапно осложнившейся жизненной ситуацией. В итоге шесть месяцев семья очередного Александра ютится в техническом помещении или самой неказистой каморке, ребенок, в лучшем случае, бесконечно плавает или учится ловить рыбу, супруга не разгибает спину, единолично закладывая белье в купленную на месте стиральную машину после капитального ремонта, или с утра варит компот к завтраку отдыхающих, или далеко за полночь домывает посуду на кухне. Сам же Александр беспощадно тратит бензин и почти круглосуточно мотается в ближайший крупный населенный пункт, чтобы успеть по оптовым ценам закупить продукты, свежее постельное белье в замену неожиданно истертому, и бесконечно проклинает тот вечер, когда, собравшись с духом и поверив в свои силы, он перевел предоплату за этот чудный эллинг.

Не успел я достать ключи из двери, как несущаяся мимо меня Лера потащила меня за футболку.

– Пойдем быстрее, они совсем близко!

– Кто?

– Дельфины. Ну пойдем уже, – ее по-детски звонкий голос звучал уже откуда-то снизу.

Догнать ее я не сумел, но застал улыбающейся и держащей в руках телефон. Черные плавники дельфинов действительно плавно прорезали голубые искрящиеся волны и ненадолго скрывались под ними совсем близко к золотисто-белому из-за мелких ракушек пляжу. Я то высматривал появление плавников, то наслаждался видом блестящих от такой простой радости глаз Леры, пока она не повернулась ко мне и не закинула раздутые легким горячим ветром волосы кудо-то назад. Теперь дельфины меня не интересовали. Она, не говоря ни слова, стянула с себя топик, скинула шорты и, бросив сверху телефон, с визгом помчалась в море. Я внимательно изучил довольно-таки широкую песчаную полосу, вдоль которой ровными рядами стояло около двадцати деревянных двухэтажных эллингов с большими окнами в пол, выходящими на солнечную сторону. В номере первого этажа открытая терраса с мангальной зоной, закрытой потрепанной москитной сеткой. Перед ним порядка десяти сложенных друг в друга лежаков. Я скинул пару, зацепил каждой рукой и притащил поближе к пенящейся линии воды. Лера со спутанными мокрыми волосами медленно шла, обнимая себя за плечи. При наличии нескольких чемоданов, в котором наверняка лежал не один комплект купальников, она окунулась в комплекте черного полупрозрачного белья. Так что при выходе из воды я обернулся по сторонам с ощущением, что не хочу делиться этим видом ни с кем. К моему успокоению ближайшие к нам отдыхающие находились так далеко, что кроме базовых оттенков на купальниках, мне рассмотреть ничего не удалось и я спокойно вернул свой взгляд на Леру. На ее побледневшем от холода лице отчетливо проступил синеватый контур губ. Она дрожала и громко прерывисто втягивала воздух. Я скинул футболку и накрыл ее плечи, после усадил на лежак.

– Ты есть не хочешь? – успокоив дыхание, спросила она.

– Не особо, а ты чего хочешь?

– Чего-нибудь теплого.

– Пойду кафе местное посмотрю. Я быстро.

Как и говорил Александр, указатель с надписью «Кафе» располагался через несколько строений. В тени пожарной лестницы стояли три пластмассовых круглых столика, на стене в потрескавшемся пластиковом файле висел слегка засаленный пальцами список доступных блюд. Домашняя кухня, самая отталкивающая строчка в любом меню любой точки мира, здесь расположилась жирным курсивом в самом верху листа. Милая и весьма приветливая курящая женщина пояснила, что еду в этом заведении сегодня можно заказать на завтра. В очередной раз убедившись, что доверять положительным отзывам знакомых о местах для отдыха не стоит, я все-таки уточнил вопрос о кофе.

– Три в одном или черный? – выпустив кольцо табачного дыма, безразлично спросила женщина и, кажется, даже зевнула в конце.

– Понятно. Спасибо, не стоит.

– Нищеброды, – неотчетливо услышал я в легком порыве ветра и шуме разбивающейся волны, когда уже успел отойти на приличное расстояние.

Надев в машине сменную футболку из рюкзака, я несколько минут поднимал колесами пыль с грунтовой дороги и завороженно слушал местную радиостанцию, вещавшую на непонятном, наверное, татарском, языке, пока не свернул на основную магистраль и не направился в сторону Приморского. Великолепный вид переливающейся бирюзово-небесной воды, то и дело пронизываемый белыми заграждениями, в движении воспринимался творением высококлассных японских аниматоров. Одно из правил дальнобойщика, обедать там, где много припаркованного транспорта, здесь не работало. Машинки, прицепы, мотоциклы и множественные мопеды заполоняли практически всю правую обочину без каких-либо очевидных точек общепита или аттракционов – слева от дороги началась полоса дикого или полудикого отдыха в палаточных лагерях. Но, к радости, через пару километров я заметил характерную вывеску и, криво припарковав автомобиль, встал в очередь за картошкой по-домашнему, мясом по-французски и несколькими порциями непонятного на вид салата.

По возвращению на пляж я застал Леру на том же лежаке уже одетой, но также с накинутой на плечи моей футболкой.

– Ты мог ключи оставить? – не поворачиваясь ко мне спросила она.

– Думал быстро, замерзла что ли?

– Телефон включить не судьба? – она бросила на меня наполненный укором взгляд и поджала вновь порозовевшие губы.

– Не хочу – у меня отпуск. Ладно, извини.

– Ладно, извини – не принимается.

– Хорошо. Я в номер. У меня есть еда, сухое полотенце, штопор и, наверняка, горячая вода в душе. Обедать пойдешь?

Особое наслаждение видеть, как женщина переступает через самостоятельно придуманную обиду и, демонстративно задрав нос повыше, надменно проходит мимо тебя, но в уголках ее глаз среди чуть заметных морщинок уже рвется на свободу улыбка.

– Не прокатило! – короткий комментарий заставил ее все-таки открыто засмеяться и даже толкнуть меня в плечо.

– С тобой невозможно общаться.

– Да я в курсе. Невероятная мука, и как ты, беднушка, справляешься?

– С трудом, – она обняла мою руку и уложила голову мне на плечо. – Завтра точно потеплеет?

– Сейчас уже потеплеет, – преодолев лестничный пролет и открыв дверь, я пропустил ее в номер. – Разбери пакет пока, за вещами смотаюсь. Тебе все чемоданы нести или…

– Все, конечно, – откровенное удивление в ее округлившихся глазах подчеркнули плотные нарощенные ресницы с утонченным заворотом к краю. – Как ты… Как вообще… Кто ты такой?

– Понятно. Просто на две ночи…

– Да иди уже, – вновь перебила она и продолжила шуршать пакетом, выставляя на стеклянный журнальный столик контейнеры с едой.

Подняв вещи из машины, я застал ее за полосканием местной посуды.

– Воды дай чистой! И вино открой, пожалуйста.

Когда наполненные до середины граненные стаканы соприкоснулись, Лера ожидающе наклонила голову:

– Ну… Тост скажешь?

– За первый день отпуска!

– За тебя и за отпуск, – то ли поправила, то лидополнила она.

– За тебя!

Пригубив по глотку, мы оба сморщились и несколько секунд молчали, глядя друг другу в глаза, пока одновременно не сказали:

– Дрянь какая!

– Это что? Которое выдержанное? – уточнила Лера, со скрипом развернув бутылку на столе. – Да уж… Это огурцами солеными закусывать надо. Зато как хвалила продавец. Да?

– Ага. Точно согреешься.

– А ты прям не согреешься, – надкусив большой кусок мяса, свисающий на вилке, невнятно проговорила она.

– Ножей нет?

– Нет, все! Стаканы, несколько тарелок, ложки, вилки и все, – пережевывая ответила она. – Вкусно, кстати.

– Я уже выпил – за еще не поеду.

– Да хватит, я уже наелась, – она стянула стакан со стола и подошла к окну. – Здесь очень красиво. Спасибо.

Мы несколько минут смотрели на море обнявшись, пока не пришло понимание, что у нее очень горячие плечи.

– Сгорела? Уже?

– Нормально, просто надо увлажнить, – она в несколько глотков опустошила стакан и, отдав его мне в руки, пошла в душевую, на ходу медленно скидывая с себя одежду, предварительно задерживая ее в вытянутой руке.

– Согрелась, – промелькнула мысль в голове.

С легкой улыбкой я отвернул покрывало и, расположившись на кровати, слушал доносящиеся из душевой звуки падающей на плитку воды, за которыми последовали хлюпающие звуки ее шагов. Она быстро перебирала ногами и, резко отвернув одеяло, запрыгнула под него.

– После горячей воды холодно прям.

– Наверное, еще и мокро, – с ниспадающей с губ улыбкой я прокомментировал ее обнаженное появление.

– Все успел рассмотреть?

– Очень сильно пытался, – опустевший стакан опустился на пол возле кровати, – но как-то не очень получилось.

– Твои проблемы, – сказала она, повернувшись на бок лицом от меня, и начала плавно продвигаться под одеялом в мою сторону.

– Может повторишь? А, Ле?

– Лен? – она вскочила с кровати и, нахмурив брови и заметно расширив ноздри, перешла на повышенный тон: – Какая я тебе Лена? Ты че? Охренел?

– Ле, – громко повторил я. – Успокойся!

– Чего? – вены вздулись на ее шее. Она сделала шаг вперед и натянула на себя одеяло. – Хери ты меня успокаиваешь?

– Ле, – так же громко начал я и, не отрывая взгляда от нее, продолжил мягче: – Валерия, Лера, для меня ты сейчас – Ле. Просто Ле. Ласковая, нежная, невероятная красотка Ле.

Она медленно выдохнула, свернула губы на бок, игриво посмотрела куда-то в сторону моря и плавно опустилась на кровать.

– Ну ладно.