Полная версия
Неужели это подарок судьбы, а не кара?
Огонь свечи все так же колебался от сквозняка. Ответа не была.
***
Пробуждения стали продолжительнее и активнее. Я свободно открывала глаза, осматривала окружающую обстановку. Все та же комната. Все те же люди.
Видимо, организм осознал, что ночью значительно спокойнее и просыпалась я, в основном, в ночное время. Рядом с кроватью постоянно кто-то дежурил. Иногда люди спали, иногда бодрствовали. Почти всегда я видела уже знакомого мне парня, Джиана, иногда – маленькую девочку миловидной внешности. Один раз рядом сидела какая-то пожилая дама.
Эмоции выматывали, и я старалась не давать им волю. Однако неопределенность давила. Мне нужно было выяснить хоть что-то, чтобы не чувствовать себя еще более беспомощной, чем я была.
Все вокруг называли меня «молодой господин». Я не сразу осознала, что это обращение к мужчине. Когда до меня дошло, попросила Джиана усадить меня на подушки и осмотрела собственное тело. Худое, костлявое. Мужское. Было чувство, что выгляжу я скверно, однако, очень знакомо. Велела Джиану позвать лекаря. Тот пришел довольно быстро.
– Приветствую, молодой господин. Что-то случилось?
– Приветствую, – я помолчала. Голос пока был довольно тихим, но на женский походил мало. Нахмурилась. Уточнила: – Я мужчина?
Кажется, собеседник слегка опешил.
– Несомненно, молодой господин, вы мужчина. Что-то случилось?
«Я думаю о себе как о женщине,» – хотел ответить я, но внезапно осознал, что не вижу разницы. В этом было что-то странное. Нахмурился сильнее. Что меня так сбивало с толку?
– Молодой господин? – напомнил о себе лекарь. – У вас что-то болит?
– У меня часто болит голова, – я снова замолчал. Хотелось о многом узнать, но мысли никак не собирались во что-то оформленное.
– Болит как-то иначе? Что-то изменилось? – уточнил лекарь. Я помотал головой. Вздохнул.
– Я ничего не помню. Расскажите мне что-нибудь.
– Быть может, лучше позвать вашего отца, господина Юн Шоушана? Он лучше меня расскажет вам о вашей жизни.
– Нет, – присутствия отца меня нервировало. Горящий болью взгляд незнакомого человека вызывал только непонимание, и мне не хотелось его видеть. – Расскажите сами. Вы тоже знаете обо мне.
Лекарь помолчал.
– Ваше имя – Юн Юшенг. Вы старший сын Юн Шоушана, второго сына семьи Юн. Ваш отец – чиновник в Цензорате.
«Поняла только про имена,» – хмыкнула про себя я. Но допустим.
– Кто такой Джиан? – спросила – или спросил? – я, указывая на мальчишку. Тот закашлялся.
– Это ваш личный слуга, молодой господин. Он с вами многие годы, – терпеливо отвечал лекарь, внимательно глядя на меня.
– Слуга? – переспросила я. Получила подтверждающий кивок.
«Странно,» – пронеслось в голове. Откуда-то всплыла фраза «У нас слуг нет!». Получается, у меня есть.
Наверное, тот мужик, который приходит с отцом, тоже его слуга. Всегда следует за ним – прямо как Джиан всегда находится подле меня.
– М, – заполнила паузу я. Подумала еще: – А мама у меня есть?
Ведь если есть отец, должна быть и мать. Только я ни разу не видела – не видел? – ее.
– Хм, – лекарь задумался. Потом ответил осторожно: – Есть. Госпожа Юн очень волнуется за вас, но ей было запрещено приходить.
– Почему? – эта мысль была еще более странной, чем все предыдущие. Матери не дают увидеть болеющего сына?
– Возможно, господин Юн опасается за здоровье госпожи. Увидеть вас в таком тяжелом состоянии должно быть страшно для хрупкой женщины.
Я помолчала. Наверное, стоило спросить что-то еще, но в голову ничего не приходило. Сказала только:
– Благодарю, – и хотела уже закрыть глаза, заканчивая разговор, но внезапно лекарь спросил:
– Почему вы так мало разговариваете со своим отцом? Разве вам не хочется вспомнить все побыстрее?
Перед глазами снова встал образ отца – Юн Шоушана. Я задумалась. Он производил впечатление человека сильного – недаром я не слышала от него ни причитаний, ни сетований. Однако несмотря на сдержанность, было видно, как он мучается, видя исхудавшего, молчаливого меня. «Я должна сочувствовать ему, – подумалось мне. – Почему в душе так пусто? Из-за болезни?» Мотнула головой.
– Потому что он знает меня, а я себя не знаю. Он потерял сына, а я потерял себя. Мы оба в замешательстве. Я не знаю, что ответить, если он спросит.
– Спросит о чем, молодой господин? – уточнил лекарь.
– О чем угодно, – я тяжело вздохнула.
Лекарь помолчал.
– Тогда, возможно, спрашивать нужно вам? – попытка наладить контакт между нами была несколько навязчивой, но резонной. Я попыталась объяснить:
– Я не знаю, что спрашивать, господин лекарь. И не знаю, кого я спрашиваю. Вы, кажется, со мной раньше близко не общались? Значит, знаете только то, что знают все. Мне нужно это, – я выделила голосом последнее слово. – Хотите помочь, расскажите то, что знаете.
Я прикрыла глаза. Такая длинная речь была для меня всё ещё слишком тяжела. Лекарь понял это и пообещав в следующую нашу встречу рассказать мне больше, удалился. Я провалилась в сон.
***
Лекарь У закончил свой рассказ. Шоушан молчал.
– Не при каких обстоятельствах, – глухим, каким-то жутким голосом проговорил он. – Юшенг не должен узнать о себе ничего, что не позволю ему знать я. Вы понимаете это, господин У?
Лекарь молчал.
– Господин У, – угрожающе повторил мужчина. – Вы поняли мои намерения?
– Я понимаю ваши чувства, господин, – ответил тот, – Но разумно ли идти у них на поводу? Мальчик не сможет жить, не выходя из поместья. Да и вряд ли ему понадобится покидать двор семьи Юн, чтобы узнать, какие грехи за ним водились в прошлом. Даже я осведомлен о них, а ведь давно не интересуюсь уже светскими сплетнями. К тому же, – лекарь запнулся, видно, хотел сказать другое, но в последний момент что-то удержало его. – Госпожа Юн и его братья – вряд ли их чувства подсказывают им то же, что и ваши.
– Я все еще глава. Никто из них не посмеет высказаться. Я собираюсь изолировать Юшенга. Он сейчас все равно, что ребенок, ему нужны воспитатели и учителя, а не все эти… волнения, – лекарю показалось, что глаза мужчины сверкают лихорадочным огнем. – Единственная причина, по которой я рассказываю это вам, господин У – это просьба и далее наблюдать за состоянием моего сына. Под вашим надзором Юшенг смог очнуться от беспамятства! Я могу приказать жене, детям, слугам… Но не посмею приказывать вам. Я обязан позаботиться о сыне, а вы, как никто другой, показали, насколько хороши в своем деле. Если вы останетесь, никогда с сего дня я не откажу вам ни в деньгах, ни в поддержке – за такое мастерство достойно платить золотом, – лекарь слегка поклонился, принимая похвалу.
– Однако, – продолжал господин Юн. – Даже ради такого мастерства я не могу упустить шанса вернуть семье Юн её сына. Раз боги распорядились забрать у Юшенга память, я как хороший отец, должен наставить его на верный путь. Конечно, со временем он узнает… Но этот шанс я упустить не в праве. Поэтому, господин У, я нижайше прошу вас, – господин Шоушан поклонился так низко, как только мог поклониться человек его положения. – Не рассказывайте ему о его прошлом, не повторяйте услышанных сплетен. Мне ли не знать, насколько они правдивы! Но если я смогу изменить его, исправить, – его голос дрогнул, – совершенные ошибки, то мне не о чем будет сожалеть в этой жизни.
Лекарю У, по правде, было не по себе видеть господина семьи Юн в таких расстроенных чувствах. Никогда прежде, на его памяти, этот человек не позволял себе подобной откровенности. Что-то в душе старика дрогнуло. «Как слепа родительская любовь,» – с глухой тоской подумал он. «Вряд ли этот молодой повеса исправится. А если и так – какого будет ему узнать, что из него пытались слепить другого человека? Пустые надежды!» Но глядя на склоненную голову одного из влиятельнейших чиновников столицы, не нашел в себе силы поведать собеседнику о своих сомнениях.
– Господин Шоушан, Юшенг – ваш сын, и только вам решать его судьбу. Не мне, постороннему, заниматься самоуправством в чужой семье, – наконец ответил господин У. – Однако, что вы будете делать, если к юноше начнет возвращаться память?
– Этого все равно не миновать. Вы правы, господин У, мальчик рано или поздно должен будет вернуться в общество, он услышит разговоры о себе – это я не смогу контролировать. Но у меня будет время что-то поменять, научить его!
«Пустая затея, пустая!» Лекарь устремил взгляд в пол. Ответил:
– Я поддержу вас, господин Шоушан.