Процедурная дегенерация

Мальчик носился между клеток, останавливаясь то у одной, то у другой. Огромный шланг от душа с глазами-бусинками с одной стороны и с погремушкой с другой сидел в стеклянном вольере и время от времени бросался на него, пытаясь разбить. Дисплей в его клетке изображал дождь в джунглях – высокая трава, тонкие ветвистые деревья, утопающие в пышной листве и реках дождевой воды.

Мальчик сел рядом со мной и, прижавшись поближе, стал разглядывать жутких манекенов.

Один из них, тот, что сидел посередине, встал, прошёл вглубь вольера и присел на корточки, разглядывая что-то на полу. Затем он как будто бы спустился куда-то вниз, словно актёр, сошедший со сцены. Наверное, там был какой-то люк, но отсюда его было не видно.

Мы с ребёнком переглянулись, почувствовав какую-то непонятную опасность. Я встал, подошёл поближе к клетке. Никакого прохода в полу я не видел. Наверное, он закрылся обратно, не оставив никакого следа.

– Куда он подевался? – спросил мальчик.

Я пожал плечами. Осмотрелся и заметил, что железный волк проснулся. Стоял посреди своего вольера, направив голову в мою сторону. Облачка пара по-прежнему вырывались из его пасти. Он подошёл ближе к решётке, толкнул её лапой и в ней открылась маленькая дверка, незаметная до этого. Волк вышел из своего вольера и замер в нескольких метрах от меня.

Я посмотрел на Гаррека. Он сидел на скамейке, вцепившись в свой ранец. Он и без слов понимал, что нужно уходить. Глаза прикованы к железному волку.

Пасть существа была открыта и из неё выходил пар. Я чувствовал его жар оттуда, где стоял. Зубов у существа как будто бы не было. Над пастью было два объектива, служащих существу глазами. Они следили за мной не отрываясь. Туловище существа состояло из вращающихся шестерней и дисков, не выполнявших, кажется, никаких настоящих функций.

Я медленно вернулся к скамье и надел ранец. Ребёнок встал рядом со мной, сжимая свой рюкзачок и не решаясь перекинуть его за спину. Я помог ему, взял его за руку и вместе мы попятились к выходу из робозоопарка, не сводя глаз с железного волка.

Он последовал за нами. Не побежал, но медленно пошёл, с той же скоростью, что и мы.

Два оставшихся манекена с интересом наблюдали за происходящим, сжимая в руках свои пустые чашечки с чаем.

Мы прошли мимо вольера со змеёй за стеклом, которая перестала биться об него головой и вперила в нас свои объективы.

Железный индюк расправил свои зеркальные крылья и опустил клюв к земле, словно в прощальном поклоне.

Мы вышли из робозоопарка в длинный прямой коридор. Волк остановился перед выходом, как будто не решаясь пересечь порог.

Когда мы отошли ещё метров на двадцать, свет в зоопарке погас и мы больше не видели ни волка, ни кого-либо ещё.

Мы отправились дальше, решив, что оставили всё это позади, но потом я услышал за спиной тихое постукивание железных коготков.

– Он всё ещё идёт за нами, – сказал мальчик обернувшись.

– Да я вижу.

Он отстал от нас довольно далеко, превратившись в далёкий силуэт, с отражающимся от него светом флюоресцентных ламп.

Время от времени мы оборачивались, чтобы проверить. Он по-прежнему шёл следом, хоть и на большом расстоянии.

– Что он хочет от нас? – спросил ребёнок.

– Понятия не имею.

Я пытался не смотреть на него, надеясь, что так он отстанет быстрее, но ребёнок продолжал постоянно оглядываться.

– Может мы можем приручить его? – спросил он.

– Это вряд ли. Хорошо ещё, что он не пытается напасть на нас.

Мы продолжали идти так ещё довольно долго. Я начинал беспокоиться, как нам вставать на ночлег. Он не нападает сейчас, но что будет, если мы остановимся? Но проблема неожиданным образом разрешилась сама собой.

Ребёнок дёрнул меня за рукав и сказал:

– Смотри.

Я обернулся. Волк был не один. Один из манекенов стоял рядом с ним. Они выглядели точно хозяин со своей собакой. Они смотрели в нашу сторону. Манекен поднял руку и помахал в приветственном жесте. Мальчик помахал в ответ. Я, поколебавшись немного, присоединился к нему.

Манекен опустил руку и вместе со своей собакой-волком направился назад. Мы смотрели ещё какое-то время им вслед, пока их фигурки не стали совсем маленькими.

А потом продолжили путь.

7

Мы вышли на огромную железную равнину. Стены уходили наверх большим куполом. В центре в вышине, словно солнце, светились множество флуоресцентных ламп, сложенных в огромный шар. Под ними, в центре равнины, высился город. Небоскрёбы тянулись вверх, почти касаясь потолка. Одно из немногих мест, где система сделала то, что от неё требовалось – построила жильё для людей.

Железный пол под ногами был неровным, с кучей мешающих идти кочек. Как будто имитировал настоящую почву. Никаких деревьев, никаких кустов, никаких животных. Лишь огромный сгруженный железный ковёр.

Мальчик, кажется, обрадовался, увидев дома на горизонте. Думаю, мы задержимся здесь ненадолго, прежде чем отправиться дальше. Мы идём уже слишком давно. Нам нужен отдых.

Впрочем, путь до города был неблизкий. У нас ушёл почти весь день, чтобы пересечь железную равнину и лампы под потолком уже начали гаснуть, когда мы добрались до окраины города с маленькими одноэтажными домиками, из окон которых выглядывали на нас любопытные лица. Почти на самой границе города стояла автобусная остановка. Возле неё уже зажглись ночные фонари. На дороге стоял одинокий автобус. Двери были открыты, внутри никого не было – ни водителя, ни пассажиров. Мы вошли внутрь и уселись на сиденья позади водителя. Двери автобуса закрылись, и он неспешно тронулся в путь к центру города.

Я смотрел в окно и мир, казалось, был почти таким же как раньше. На обочинах стояли машины, по тротуарам гуляли люди. Некоторые отдыхали на скамейках, наблюдая как в вышине гаснет искусственное солнце. Здесь тоже не было ни животных, ни птиц и всё вокруг было из металла. Железные дома, железные бордюры и тротуары. Но по большей части жизнь в городах была такой же, как раньше.

Автобус медленно ехал вперёд, слегка покачиваясь, и я начал немного клевать носом. Мальчик, кажется, уже уснул рядом со мной в обнимку с собственным ранцем. Чёрт, как же я устал. Я как-то и не замечал, как вся эта бесконечная дорога выматывает меня. Стоило присесть и немного расслабиться, как я уже мечтал никогда не вставать. Никогда больше никуда не идти. Помнил ли я вообще, куда мы идём. Или, точнее, зачем. От чего бежим.

Рекламные дисплеи светились за окном. Та же реклама зубной пасты, что и в роще, но только без Эннет. Может быть, это пропавшая жена какого-нибудь другого бедолаги, прогуливавшегося неподалёку. Вон там, кажется, кинотеатр. В них иногда показывают нормальные человеческие фильмы. А иногда какой-нибудь процедурно-сгенерированный бред.