Сомневающийся убийца

– Почему? Назовите причину! Вон тот молодой человек в красной куртке, передайте ему микрофон.

Один из студентов поднялся на ноги, и, пока он брал микрофон, было видно, как он волнуется.

– Спасибо, декан Фан… Я… Это… Ну, извините… Я просто нервничаю…

– Так переживаете из-за рабочих?

– А, да нет, просто на каждой открытой лекции вы всегда меня вызываете отвечать…

Весь зал захохотал. Профессор кивнул молодому человеку, подбадривая того продолжать.

– Ну да, я думаю, если смертей совсем не избежать, то убить одного лучше, чем убить пятерых.

– Понятно, из двух зол вы выбираете меньшее. Остальные согласны? – скрестив руки на груди, профессор оглядел аудиторию. – Из тех, кто подняли руку, у кого-то есть другое мнение?

Присутствующие огляделись вокруг, но никто не отозвался, выражая молчаливое согласие с тем, что сказал молодой человек в красной куртке.

– Хорошо, тогда продолжим. Другой пример, – профессор принялся расхаживать по сцене. – Представьте, что вы не находитесь в кабине машиниста, а стоите на мосту, по которому вскоре проедет вагонетка. Перед вашими глазами вот-вот развернется трагедия. Тут вы замечаете, что на мосту, помимо вас, стоит полный мужчина. Если вы столкнете его вниз, на пути, то его тучное тело преградит путь, и вагонетка остановится. Но, разумеется, мужчина погибнет. С минуты на минуту вагонетка задавит пятерых несчастных рабочих на путях. Времени на размышления не остается. Итак, в этом случае что вы будете делать? Кто столкнет толстяка с моста?

Студенты озирались по сторонам, но никто не поднял руку. Некоторые обменялись понимающими взглядами, словно говоря: да никто не совершит подобную гнусность!

– Кто из вас за то, чтобы столкнуть толстяка? – повторил вопрос профессор, продолжая расхаживать взад-вперед, и несколько картинным движением поднес ладонь ко лбу. – Никто?

Над толпой поднялась одинокая дрожащая рука.

Увидев это, профессор закрыл глаза и принялся тереть виски.

– А вы безжалостны… – холодно произнес он.

Зал вновь взорвался дружным смехом. Хотя на всем протяжении лекции речь профессора не отличалась особой экспрессией, но он искусно, словно фокусник, управлял настроением аудитории, поддерживая в каждом слушателе живой интерес.

– Итак, кто не стал бы сталкивать толстяка?

Шур-шур-шур… Практический каждый поднял руку. Все были изумлены, какой поворот произошел в точке зрения большинства в сравнении с первым примером.

– Хорошо, можете опустить руки. Объясню, что я хотел сказать этими примерами…

Чэнь Муян только сейчас понял, что все это время тоже держал поднятой правую руку. Он почувствовал, как боль медленно отпускает затекшую шею.

– В чем же разница? Ведь и в первом, и во втором случае выбор стоит одинаковый – убить одного или убить пятерых. Так почему же вы поменяли свое мнение? На чем основываются ваши принципы? Давайте сначала послушаем ваши аргументы. Передайте микрофон вон тому студенту в кепке!

– Мне кажется, вторая ситуация все-таки немного отличается от первой… – начал объяснять коренастый студент в бейсболке. – Толстяк на мосту ни в чем не виноват. Он просто сторонний наблюдатель, не имеющий никакого отношения к происходящему. И не должен приносить себя в жертву, – сказал он и с жаром добавил: – Быть полным – не порок!

– Разумный довод, быть полным, действительно, не порок, – профессор, как и прежде, говорил с полным равнодушием. – Тогда скажите мне, а тот худой, болезненный рабочий, стоящий на развилке, он разве не безвинная жертва? На основании чего у нас есть право решать, что он должен пожертвовать собой?

Студент в бейсболке ничего не ответил, только сконфуженно улыбнулся. Другие слушатели начали тихонько переговариваться, делясь своими сомнениями по этому поводу.

– Хорошо, садитесь! – сказал профессор.

Он вернулся за кафедру и перелистнул несколько страниц записей лекций. Это движение не осталось незамеченным: студенты, охваченные жаждой знаний, приготовились ловить каждое слово лектора.

– Какое из двух решений верное? Важно посмотреть, какие принципы лежат в основе той или иной точки зрения. Об этом рассказывает «Моральная сторона убийства»[6]…

Профессор продолжал говорить, а студенты принялись торопливо записывать. Шур-шур-шур – по аудитории пронесся скрип сотен ручек по бумаге. Если закрыть глаза, могло показаться, что это оркестр в унисон играет шуршащую мелодию.

– В примере с толстяком на мосту мы исходим из теории абсолютного идеализма. Каким бы ни был результат нашего решения, мы руководствуемся абсолютными моральными принципами. Даже если убийство одного спасет пять жизней, убить невинного человека кажется ошибкой, ужасной, непростительной ошибкой…

Итак, какой вывод можно сделать из этих двух примеров? Нет единого принципа, правила или критерия, на основе которых мы можем четко разграничить, что правильно, а что ошибочно, что есть добро и что есть зло. Любая проблема требует рассмотрения с разных точек зрения. Не позволяйте внешней реальности вводить вас в заблуждение. Правоведение постоянно пробуждает наше рациональное мышление, и изучать эту науку – значит, смотреть в разных направлениях. На сегодня всё. Все свободны!

«Дзы-ы-ынь-дзынь!» – пронзил воздух звонок.

Профессор взял с кафедры свои вещи и с бумагами подмышкой зашагал к выходу. В его движениях сквозило невозмутимое спокойствие, казалось, все это давным-давно стало для него всего лишь обыденностью.

Чэнь Муян вдруг понял, что оказался вжат в угол у выхода из зала: начавшаяся после звонка сумятица застала его врасплох. Уворачиваясь от окруживших его студентов, он стал пробираться сквозь толпу. Не без труда найдя глазами фигуру профессора, он заспешил в его сторону.

– Профессор Фан, здравствуйте! – воскликнул Чэнь Муян, подойдя к Фан У. Тот медленно повернулся.

Профессору было лет пятьдесят. Бледная кожа без намека на румянец, седые волосы на макушке казались будто бы не натуральными, а покрашенными, на плечах виднелись белые крошки от мела. Серый пиджак был ему велик как минимум на размер, манжеты протерлись до блеска, а ботинки, очевидно, давно не чистили, и они, казалось, могут развалиться прямо на глазах.

Встретившись взглядом с Фан У, Чэнь Муян застыл и не сразу пришел в себя. На мгновение лицо профессора показалось ему холодным и незнакомым, он как будто постарел на много лет по сравнению с тем, каким его помнил Чэнь Муян. Хотя он и раньше не особо следил за собой и порой говорил как робот, словно по шаблону, но всегда сохранял бодрость и энергичность, производя на окружающих неизгладимое впечатление. Сейчас же он сгорбился, осунувшееся лицо отражало пережитые житейские невзгоды, впалые глаза больше не излучали свет. Похожие на черную дыру зрачки словно скрывали спрятанное где-то очень глубоко сияние, вытащить которое наружу никому не под силу…

– Декан Фан, я Чэнь Муян, набор 2007 года, группа 2, специальность «уголовный розыск»… Помните меня? – какое-то странное чувство заставило Чэнь Муяна говорить с неестественной официальностью.

Фан У внимательно разглядывал Чэнь Муяна. Холодные, застывшие, словно у статуи, черты лица наконец смягчились, но улыбка все равно казалась несколько скованной.

– А, это вы, Чэнь! За последние два года я сменил столько должностей, но обращение «профессор Фан» для меня все равно привычнее всего.

Чэнь Муян улыбнулся:

– А я помню, как меня называли Маленьким принцем.

В начале учебы Чэнь Муян завоевал дурную славу: прогулы, шпаргалки на экзаменах. Он открыл в себе невероятный талант в искусстве списывания, и в конце концов его прозвали Принцем шпаргалок. Чэнь Муян никогда не стеснялся своего прозвища, наоборот, гордился и наслаждался всеобщим вниманием. Все изменилось на втором курсе, когда лекции по уголовному праву у них читал Фан У.

– На вопрос ответит… Молодой человек в синей футболке!

Стоял прекрасный летний день, близился вечер. За окном стрекотали цикады, но студентам в аудитории было не до веселья. Словно пельмени, которые закинули в кипяток, они страдали от жары в раскаленном помещении и при всем желании не могли заставить себя сосредоточиться на лекции. Но, конечно, виновницей охватившего всех оцепенения в какой-то степени была и сложная для понимания тема «Наказание за преступление должно основываться только на законе».

Чэнь Муян же, в отличие от всех остальных, был полон сил и энергии и о чем-то оживленно болтал с соседом. Довольное выражение лица и нарочитая бравада не могли не привлечь внимание Фан У, и он специально вызвал отвечать этого умника.

Чэнь Муян лениво поднялся с места.

– Ваше имя?

– Это Принц шпаргалок, профессор! – выкрикнул кто-то с задних рядов, и раздался дружный хохот.

Чэнь Муян повернулся и с сердитой гримасой глянул туда, откуда прозвучала шутка. В аудитории по-прежнему стояла жуткая жара, но сонливость студентов как рукой сняло.

– М-м, ясно, – Фан У не казался рассерженным, а, наоборот, улыбался. – Ну тогда, Принц шпаргалок, расскажите нам, какие существуют производные от принципа законности?

Чэнь Муян так и остался стоять, безмятежно улыбаясь, всем своим видом показывая, что отвечать он не намерен. Ситуация была настолько абсурдной, что напоминала выступление какого-нибудь стендапера, и однокурсники, закусив губы, пытались не расхохотаться во весь голос. А Чэнь Муян и не скрывал, что наслаждается происходящим, будто ему совсем не важно, на какой сцене играть.

– Ну, раз Принц шпаргалок решил воспользоваться правом хранить молчание, давайте я расскажу, – сказал Фан У.

Мельком глянув на Чэнь Муяна, он сделал шаг в сторону группки особенно развеселившихся студентов. В его глазах, казалось бы холодных, таилась такая непреодолимая мощь, что все, по кому он скользил взглядом, сразу же замерли.

– В нашем университете шпаргалки строго запрещены. Многих студентов, кто списывал, лишили права на пересдачу и приравняли к тем, кто провалил экзамен. Наказание суровое, поверьте мне! – на этих словах Фан У вновь посмотрел на Чэнь Муяна, у того на лице застыло презрительное безразличие. – Но наш Маленький принц…

– Принц шпаргалок!.. – негромко вскрикнул еще один шутник.

– Да, извините. Так вот, позволь спросить, любитель шпаргалок, почему же ты еще не получил «неудовлетворительно» за какой-нибудь экзамен? – Фан У остановился и повторил вопрос, обращаясь ко всей аудитории. – Почему?

Никто не произнес ни слова, в аудитории повисла гробовая тишина.

– Потому что один из вспомогательных принципов уголовного права – отказ от правового обычая! – увидев, что никто не реагирует, Фан У сделал шаг вперед. – В отличие от англосаксонской правовой семьи, по законодательству нашей страны нельзя вынести решение о виновности, основываясь на обычае или прецеденте. Даже если когда-то списывальщику поставили «неуд» за экзамен, мы не можем вынести нашему Маленькому принцу такое же наказание, основываясь на прецеденте. Поэтому и получается, что для других пользоваться шпаргалками – позорное дело, а наш Маленький принц, наоборот, гордится своей славой…

Пока Фан У продолжал спокойно рассказывать теорию, Чэнь Муян изменился в лице.

– Ладно, в этот раз, в виде исключения, давайте вынесем приговор на основе обычного права. За шпаргалку на экзамене – «неуд»! – Фан У неожиданно заговорил таким резким голосом, что все присутствующие замерли. – Однако второй производный принцип гласит, что закон не имеет обратной силы. Когда Маленький принц пользовался на экзамене шпаргалками, такого закона еще не было, и мы не можем призвать его к ответственности за прошлое деяние, основываясь на сегодняшних нормах права. Поэтому, Маленький принц, в соответствии с производными принципами уголовного права Китая, тебе не о чем беспокоиться. Можешь спокойно садиться на свое место!

Фан У говорил размеренно, будто ему некуда было спешить. Вот так, шутя, он поставил Чэнь Муяна на место. Тот медленно опустился на стул, красный как рак от смущения.

– Наша лекция подходит к концу. Другие производные принципы уголовного права изучим завтра, например, что всех списывальщиков ждет «неудовлетворительно» за экзамен… Простите, оговорился. Я имел в виду, принцип равенства всех перед законом. На сегодня все, вы свободны!

С этого дня совесть не позволяла Чэнь Муяну списывать, и он твердо решил искупить свою вину. Он внимательно слушал все лекции и после занятий приходил к Фан У обсудить трудные вопросы. Даже в повседневной жизни Фан У сохранял строгость и не любил болтать попусту, но, когда видел, что студент действительно стремится к знаниям, с готовностью делился всем, что знает сам. Хотя Чэнь Муян учился на специальности «уголовный розыск», единственным преподавателем, кому он всегда доверял целиком и полностью, был Фан У, всего половину семестра читавший лекции его курсу.

После окончания университета общение Чэнь Муяна и Фан У сошло на нет. Одной из причин стало огромное количество работы, навалившееся на Чэнь Муяна, но в большей степени это произошло потому, что Фан У всегда был человеком нелюдимым и жил очень уединенно. С головой погруженный в преподавание, он почти ни с кем не общался и вежливым отказом отвечал на все приглашения на вечера встреч выпускников. Из-за этого многие еще со студенческих времен относились к нему с некоторым предубеждением. Однако нельзя было не отдать ему должное: именно эти личные качества и сделали его таким внимательным к мелочам, практичным и иногда даже дотошным. Глубина научных знаний и харизма профессора в свое время поразили Чэнь Муяна и заставили перебороть юношеские глупость и самодовольство, и за это он всегда восхищался своим учителем.

– Погрузились в воспоминания?

– Ничего от вас не скроешь! Да, все вспоминаю, как вы меня тогда проучили.

Губы Фан У тронула легкая улыбка, морщинки в уголках глаз разгладились, и он сказал:

– Правда глаза колет?

– Да вы шутите, конечно, нет! До сих пор вспоминаю ваши уроки, словно это было только вчера. Понимаю, что вы человек скромный, после экзамена по уголовному праву я вас почти не видел, а как закончил университет, совсем потерял с вами связь. Вот уж не подумал бы, что расследование принесет встречу с вами! А вы уже декан факультета права!

– Хм, – для Фан У, никогда не отличавшегося талантом к длинным разговорам, это вполне можно было считать ответной репликой. – Как у вас на работе?

Услышав слово «работа», Чэнь Муян на секунду растерялся, не зная, как в двух словах объяснить, почему пошел против системы и как оказался там, где он сейчас, и потому решил перевести все в шутку.

– Нормально, только работаю с утра до ночи. Знать бы раньше, надо было слушаться родителей да идти в суд бумажки перебирать!

Фан У вновь улыбнулся.

Учитель и бывший студент шли по утопающему в зелени кампусу, небо светилось голубизной, звонко щебетали птицы, весенний ветерок приятно холодил кожу. Проходящие мимо студенты учтиво кивали Фан У в знак приветствия. Очевидно, что он пользовался большим уважением.

– Нет, не припомню… После лекции Лян Юйчэня я не видел, – сказал Фан У, отвечая на вопрос Чэнь Муяна.

– Слышал, что он – один из самых талантливых ваших студентов.

– Да, он всегда проявлял большой интерес к правоведению. Жаль только, что в семье финансовые трудности, он недавно сказал, что решил не поступать в магистратуру.

– Финансовые трудности? – с сомнением переспросил Чэнь Муян, сжав кулаки в карманах. – Но тогда почему похититель?..

– Что вы сказали?

– А, ерунда! Не будем больше о расследовании! – махнул рукой Чэнь Муян, но не удержался и разочарованно вздохнул. Полдня провел в кампусе, но, кажется, ничего не узнал. Усилием воли он заставил себя выдохнуть и посмотрел вдаль. До самого горизонта вдоль дороги тянулись бесконечные ряды еще голых деревьев.

– О, знаменитые жакаранды! Услышав, что я еду сегодня в кампус, жена заявила, что без фотографий домой меня не пустит!

– Правда?

– Да, она тоже училась здесь. Под деревом жакаранды я впервые признался ей в любви!

Фан У поднял взгляд и по инерции оглядел такие знакомые места. К сожалению, та, о ком он думает, никогда больше здесь не появится…

– Жакаранда – листопадное растение. Родина этих деревьев – тропические леса Южной Америки, и их относительно недавно стали массово сажать в Китае. Но когда я тут учился, они уже росли.

Стоило в разговоре упомянуть супругу, люди неизменно начинали спрашивать, как ее зовут, чем занимается, есть ли у них дети и тому подобное. Но столкнувшись с немногословным Фан У, Чэнь Муян, приготовившийся к рассказу о семье, почувствовал, как заготовленные фразы застряли в горле. Не странно ли, что его собеседник совершенно не интересуется ни его работой, ни личной жизнью, но готов целую лекцию прочитать о жакаранде. Характер Фан У, конечно, был ему знаком, и он решил не спорить и поддержать тему разговора.

– Профессор, вы тоже заканчивали наш университет?

– Да, в восьмидесятые… Каждый год в мае здесь, на улице Инбинь, зацветают сине-фиолетовыми цветами деревья жакаранды, и так год за годом. Эта красота никогда не надоедает.

– Эх, значит ждать еще почти две недели, – Чэнь Муян почувствовал легкую досаду, что не увидит цветение.

Фан У смотрел на Чэнь Муяна и его вдруг охватили странные эмоции. Помолчав, он сказал:

– Знаете, что символизирует цветок жакаранды?

– Символизирует? Нет, никогда не слышал.

– Тихое ожидание любви даже в минуты беспредельной тоски и безысходности.

Чэнь Муян выдавил улыбку и обернулся к собеседнику, не понимая, к чему тот ведет. А Фан У невозмутимо продолжал свой рассказ, будто жакаранда пробудила давние воспоминания.

Чэнь Муян впервые услышал легенду, о которой рассказывал Фан У. Много лет назад в провинции Фуцзянь жил-был Сун Тяньлай, и был он самым богатым человеком в уезде Дэхуа. Все было у семьи Сун: и деньги, и власть, в сундуках хранились несметные богатства. Единственное, чего им не хватало, – наследника, а была только одна дочь по имени Сяолань. Ей только-только исполнилось четырнадцать, а сваты уже толпами обивали порог дома Сун. Но и богатых наследников, и ученых мужей – всех отвергала Сяолань. Она была влюблена в жившего по соседству Хуан Синьина. Хуан Синьин был молод и статен и получил хорошее образование. Только вот семья его была бедной, жили они впроголодь, и о том, чтобы свататься к такой девушке, как Сяолань, и думать было нечего. Не на что было даже купить подарок родителям будущей невесты.

В отчаянии Хуан Синьин решил отправиться на юг в надежде разбогатеть. Перед отъездом они с Сяолань дали друг другу обещание: через три года, что бы ни было, они поженятся и, в богатстве или бедности, всегда будут вместе.

Шел одиннадцатый год Китайской республики[7]. Из далеких южных земель пришло письмо от Синьина:

«Дорогая Сяолань! Скучаю по вам, сердце будто в тисках. Пусть эта ветка жакаранды, что посылаю вам из дальних далей, будет покамест вашим спутником вместо меня и скрасит горькие часы разлуки».

Сяолань посадила веточку в саду около дома и день за днем бережно ухаживала за ней, ожидая возвращения своего возлюбленного.

Она ждала и ждала, вот уже четырнадцатый год Китайской республики, а Синьина все не было. Но однажды Сяолань получила письмо:

«Здесь, на юге, я открыл свое дело, обзавелся домом и семьей. Освобождаю вас от данной мне клятвы любви и верности, будьте и вы счастливы!»

Сяолань не вынесла такого удара и слегла с тяжелой болезнью. А выздоровев, приняла предложение богатого господина, жившего на западе их уезда, с которым свел ее отец Сун. Накануне свадьбы ее ошеломил горький плач, раздававшийся из дома Хуан Синьина. Не удержавшись, она пошла к матери Хуана и спросила, что случилось. Оказалось, Хуан Синьин в южных землях заболел неизлечимой болезнью и скончался, а незадолго до смерти отправил Сяолань то письмо, соврав, что женился, потому что знал, что та будет вечно ему верна, и хотел освободить ее от участи вдовы.

Сяолань проплакала весь день и всю ночь, а под утро написала стихотворение:

Юные узы любви – крепче серебряных пут,Короток путь у вдовы – клятвы за мужем влекут.Ветром, дарующим сны, следую я за тобойВ сумрак владений луны, где обретем мы покой.

Написав последнюю строку, Сяолань бросилась в колодец и утопилась.

– Какая пронзительная история! – Чэнь Муян грустно вздохнул.

Фан У помолчал минуту и продолжил:

– Говорят, что и сегодня на оживленной улице Лунцзинь в уезде Дэхуа можно увидеть то самое дерево жакаранды. Если влюбленные поклянутся друг другу в любви, стоя под деревом жакаранды, они проживут вместе долгую счастливую жизнь.

Тут Чэнь Муян сообразил, что Фан У вовсе не отвлекся от темы разговора и не просто так стал рассказывать эту историю: таким образом он хотел поздравить Чэнь Муяна и пожелать им с женой счастливой семейной жизни.

Но в то же время интуиция подсказывала ему, что этой легендой Фан У как будто хотел рассказать и историю из собственной жизни. Он искоса глянул на левую руку профессора: на безымянном пальце, как и прежде, он носил потускневшее от времени кольцо.

– Значит, я обязательно вернусь через месяц, и мы вместе с вами еще раз прогуляемся по кампусу альма-матер и полюбуемся жакарандами в цвету, – Чэнь Муян хотел было облегченно вздохнуть, но вспомнил о расследовании. Кто знает, в каком настроении он вернется через месяц любоваться цветением.

В глазах Фан У промелькнула грусть.

Солнце клонилось к закату, учитель и бывший ученик незаметно подошли к главному входу на территорию университета. Фан У вежливо отказался от предложения Чэнь Муяна подвезти его до дома, сказав, что всегда ездит на университетском автобусе, за десятилетия это уже вошло в привычку. Знакомый с характером профессора, Чэнь Муян не стал настаивать. Попрощавшись, он сел в машину и завел двигатель.

Проводив машину взглядом, Фан У вновь посмотрел на жакаранды на улице Инбинь. Высохшая хлипкая ветка на дереве в третьем ряду слева отражала золотистый закатный свет. Мысли Фан У улетели далеко в прошлое.

Глава 2

В ряд плечом к плечу стояли четыре девушки: и вторая по счету сразу же привлекла мое внимание.

«Любовь-инициация», Куруми Инуи

По обеим сторонам улицы Инбинь в кампусе Южно-китайского университета политики и права правильными рядами росли по шесть жакаранд. Первые дни июня – время пышного цветения этих деревьев. Листья еще не зазеленели, а ветви сплошь были усыпаны распустившимися цветами, и фиолетовый ковер из лепестков на земле сливался с небосводом, будто огромный полыхающий синий пожар. Жакаранды легонько покачивались в такт летнему ветру, добавляя особый шарм атмосфере кампуса 80-х гг.

Фан У учился на первом курсе. Насупленные брови и быстрый шаг были его постоянными спутниками. Общежитие, аудитории, библиотека – и так день за днем одно и то же. У него почти не было друзей, и он везде ходил одинокой тенью. 20 лет – время бурных страстей и задора молодости, но все эти слова были чужды Фан У. Правоведение – вот единственное, что интересовало его в жизни, а все остальные развлечения он считал пустой тратой времени. Каждый день цветущие жакаранды отражались в его зрачках, пока он шел мимо, но этот яркий пейзаж так и оставался для него всего лишь черно-белой картинкой.

Возможно, его жизнь навсегда осталась бы такой – спокойной, как стоялая вода в озере, без взлетов и падений. Он не знал бы ни восторга побед, ни горечи поражений, посвятив всего себя только праву.

Фан У давно привык к монотонности своей жизни, но в этот день все изменилось.

Под деревом третьей в левом ряду жакаранды стояла девушка: изящные черты лица, волосы собраны в хвост, а глаза светились, словно нарисованные. В юбке до колен в мелкий цветочек, которая колыхалась на ветру, вторя ветвям жараканды, она казалась воплощением цветущей молодости и яркой весны, редчайшим драгоценным камнем, случайно найденным на ухабистой дороге жизни.

Не успев даже подумать, что к чему, Фан У подошел к девушке. Он ощутил пьянящий аромат цветущих деревьев, и на всегда спокойном озере его души внезапно поднялись волны. Он ничего не понимал. Пусть пейзаж вокруг и был удивительно красивым, у него не было никакой объективной причины останавливаться здесь. Чувствуя непонятную досаду, он сфокусировал взгляд, развернулся и пошел дальше. Встретившись на пути с самым красивым, что он видел в жизни, он прошел мимо, лишь едва коснувшись плечом.

Да и как иначе? Исследования в правоведении – удел одиночек.

– Тебя зовут Фан У? – донесся до него звенящий, словно колокольчик, голос.

Это была девушка, которую он только что видел. Физически ощущая боль в сердце, он не смел взглянуть на нее и, опустив голову, изо всех сил старался, чтобы голос звучал как обычно. Ее юбка просвечивала в лучах заходящего солнца, отчего он покраснел до кончиков волос.

– А-а… Ну да.