Судьба магии. Книга вторая

6

Фрици

Отто целует меня, его губы мягкие, заботливые и полные нежной любви, в любую другую ночь я бы растворилась в его ласках. В любое другое время прикосновения его губ к моим было бы достаточно, чтобы заставить меня сдаться, и я бы отдалась его объятиям, позволив его телу заслонить остальной мир.

Но этим вечером я не хочу нежности. Я снова поднимаюсь на ноги, увлекая Отто за собой, и он подчиняется, в его глазах вспыхивает вопрос, прежде чем я заглушаю его слова, прижимаясь своими губами к его. Я ощущаю его вкус, сладость еды, которую он недавно ел, но сам он – вкус головокружения, который я никогда не смогу описать.

Спина Отто ударяется о дуб, и он удивленно охает, когда я двигаюсь к его шее, пробуя, исследуя, оттягивая ворот его туники, чтобы лизнуть плечо.

– Фрици, – выдыхает он и пытается оттолкнуть меня, вернуть себе контроль. – Я хочу, чтобы…

Я отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в глаза. Не могу скрыть дрожь страха, слившуюся с желанием, так что показываю его Отто, страх, который движет мной уже давно.

Хольда сделала татуировку. Ради меня, ради него. Я вижу очертания дерева через ткань туники, и мне хочется верить, что теперь Отто будет в безопасности. По крайней мере в большей, чем прежде.

Но достаточно ли этого?

– Позволь сделать это для тебя, – шепчу ему. – Я хочу, чтобы тебе было хорошо сегодня.

Его глаза вспыхивают. Темнеют.

– Мне с тобой всегда хорошо, Liebste[7]. – Он заправляет прядь волос мне за ухо. – Но знаю, что сегодня тебе пришлось пережить многое. И завтра предстоит еще. И я хочу быть уверен, что о тебе заботятся…

Я заставляю его замолчать поцелуем. Не глубоким. Ничего не обещающим.

– А теперь помолчи, – шепчу ему в губы, – и прими то, что я тебе даю, Jäger[8].

Я не выдумываю то, как пылает взгляд Отто и как дрожат его губы в улыбке. Я хватаю его за запястья и прижимаю их к дереву по сторонам от его тела. Магия покалывает мои руки, и я приказываю лианам поползти вверх по стволу, чтобы обхватить ими Отто.

Но прежде чем они успевают хотя бы коснуться его, мои легкие сжимает спазм и я прерываю заклинание.

Мои запястья горят.

Они давно зажили, даже шрамов не осталось.

Но я все равно чувствую кандалы.

Когда я висела на них в комнате Дитера, а потом меня привязали к столбу. Его клейма жгли мне живот, бедро, ключицу, снова и снова, и…

Моя ладонь прижималась к груди Отто. Чернила и магия татуировки не клеймо, не ожог, не что-то навязанное ему – он выбрал это, он выбрал меня, это не одно и то же…

Прижавшись к Отто, я застываю, и он чувствует перемену во мне, выходя из оцепенения с резким вздохом.

– Фрици? Что не так?

Ничего. Нет, ничего, сейчас нет… пожалуйста, не теперь…

Я целую Отто, но он не отвечает, не прислоняется к дереву.

– Фрици…

«Фрицихен. О, милая сестренка».

Его здесь нет. Его здесь нет. Он в тюрьме в Трире или уже мертв, и больше не существует, и больше не может причинить мне боль.

Я утыкаюсь лицом в плечо Отто. В изгиб его шеи. Тяжело, прерывисто дышу, и мое тело содрогается, а руки Отто крепко обнимают меня.

– Liebste, – шепчет он мне в волосы.

Я что-то говорю, касаясь его кожи. Слова срываются с губ, перемешиваясь с рыданием, и я слышу, как они сливаются воедино:

– Я сделала это с тобой.

Моя рука на татуировке. Отто прижимает меня к себе.

– Да, – говорит он. – Мы сделали это. Вместе.

Я отшатываюсь, слезы жгут мне глаза, а потом вспыхивает стыд, обжигающий горло. Я испортила эту ночь. Испортила этот момент. Моя рука сжимает его тунику, и я свирепо смотрю на него, потому что не могу посмотреть на себя.

– Тебе сделают больно, – произношу я, будто он не знает, будто не предвидел неизбежного конца. – Когда мы выступим против Совета. Когда попытаемся изменить отношение к магии и ее использованию за пределами Источника. Тебе сделают больно из-за меня. Из-за этого, – я провожу рукой по татуировке. – Потому что ты связан со мной, а я слишком эгоистична, чтобы оттолкнуть тебя.

Это то же самое? Клеймо, которое поставил на мне Дитер, и татуировка, которую я создала для Отто?

Отто обхватывает мое лицо ладонями, и я не могу смотреть ни на что, кроме него.

– Я решил быть здесь, – говорит он. – Ты уже хорошо меня знаешь. Ты и правда думаешь, что я стал бы делать что-то, если бы не хотел этого? Ты не единственный эгоист. Я здесь, потому что так хочу. Потому что выбрал тебя. И да, мне может быть больно – скорее всего, так и будет. Но я пойду на это, зная, что поступаю так ради нашей миссии. Ради…

– Будь проклята твоя честь, Отто. – Я пытаюсь отстраниться от него, но он держит мое лицо в ладонях, и это мешает мне разозлиться на него. – Ты отмечен мной. Завтра мы будем связаны. Ты говоришь, будто знаешь, что делаешь, но что, если однажды ты захочешь уйти? Что, если все это разрушит тебя?

Я вздрагиваю, из груди вырывается всхлип, и Отто хмурится:

– Разрушит меня? Каким образом?

– Что, если твой бог отвергнет тебя из-за этого?

«Что подумает о тебе твой капитан, который повел себя как шлюха? Увидев тебя такой изуродованной».

– Что, если твой бог отвергнет тебя, – выпаливаю я, – и однажды не смогут тебя спасти? Мы не можем делать вид, будто в прошлом боги не предавали своих избранников. Как нам быть, если богини приведут нас к краху, а твой бог отвернется от тебя? Что ты станешь делать, когда… – я задыхаюсь, но Отто все еще держит в ладонях мое лицо, смахивая большими пальцами мои слезы, – когда поймешь, что последовал за мной по дороге, которая ведет к отчаянию? Ты говоришь, будто знаешь, что делаешь. Но не думаю, что ты все понимаешь, не по-настоящему. Не…

Настала его очередь заставить меня замолчать поцелуем.

Это не нежный поцелуй. Не пронизанный трепетом, не сочащийся любовью, которую Отто выражает в прикосновениях. Сейчас он целует меня так, словно борется за господство. Я же целую его так, словно боюсь, что это в последний раз.

Отто целует меня больно и злобно, и его агрессия поражает меня, я отшатываюсь и, поскользнувшись на траве, падаю. Отто поднимает меня, вынуждая обнять ногами за бедра, разворачивает нас обоих, так что теперь я оказываюсь прижата спиной к дереву. Я снова замечаю, как мало ткани в моем наряде, мои ноги обнажены там, где соприкасаются с талией Отто, а плечи и руки трутся о дерево сквозь тонкую материю.

– Фридерика Кирх. – Он произносит мое имя так, будто отчитывает, и его слова волной пробегают по моему позвоночнику, заставив замереть между твердостью его тела и шероховатым стволом дерева. – Если какой-то бог, любой бог покинет нас, оставит барахтаться в бездне или проходить через испытания в одиночку, тогда я буду там, с тобой. Потому что это то, что я выбрал, это то, что символизирует для меня связующая церемония: все силы мира могут отвернуться от нас, но я не оставлю тебя.

Нежный поцелуй. Обещание.

Я всхлипываю, чувствуя, как стихает мой бешеный пульс.

– Я не оставлю тебя, – повторяет Отто, и теперь он дает мне клятву, касаясь легкими, как перышко, обещаниями моей щеки. – Я принадлежу тебе больше, чем какому-то богу или делу.

– И я принадлежу тебе, – выдавливаю я. Мое горло сжалось, кровь горит. Отто что-то бурчит в знак согласия. Я вновь прижимаюсь к нему, и он шипит.

– Скажи это вслух, – требую я.

– Ты моя, – быстро произносит он, будто эти слова уже были готовы сорваться с его губ, и прижимается ко мне сильнее, пока не остается ни воздуха, ни пространства, ничего, кроме него.

– А сейчас, Liebste, – говорит он, и искра в его глазах вспыхивает вновь, разгораясь с новой силой, как костер, который воспламеняет меня. – Я позабочусь о тебе.

Это не вопрос.

Я могла бы снова соперничать с ним. Могла бы взять контроль над ситуацией и давать, вместо того чтобы принимать, но с ним принимать – значит отдавать, и на каком-то первобытном, разрушительном уровне мне нужно, чтобы он это сделал, чтобы взял все под контроль.

Я киваю. Не могу говорить. Больше не могу. У меня нет ни слов, ни слез. Я опустошена своим признанием и паникой и думаю, что для этого и предназначались ритуалы очищения: развеять мрак, чтобы осталось место только для света.

Отто отстраняет меня от дерева и опускает на землю, на мягкий лесной настил.

Его нежность исчезла. Он будто бы раскрылся, но если моя открытость – это изнеможенное подчинение, он делает это неистово и начинает двигаться, чередуя поцелуи и укусы, пока я не пылаю.

Отто возвращает меня в тело. Под его пальцами во мне остается только вибрация. Под его языком – только мурашки. Под его губами – только кожа.

Он откидывает мои юбки, раздвигает мне бедра, и в этом нет никакого почтения, есть лишь его рот, голодный и требовательный. Моя голова запрокидывается, прижимаясь к подлеску, позвоночник отрывается от земли, пальцы цепляются за растения, за грязь, пока воздух не наполняется запахом новой жизни и зелени.

И вот он здесь, со мной, неистово вжимается в меня, и я знаю, что этим вечером мы оба ощущаем, что что-то изменилось. Это не сонная преданность, не предусмотрительная медлительность, не преклонение перед телом – это быстрота и отчаяние и то, что нужно моей многогранной, разбитой натуре.

Я принадлежу ему, а он – мне, и наши губы, нежные, влажные и припухшие, находят друг друга.

Костер должен был очистить нас, и если это и правда то, что делает огонь, то ночи, проведенные с Отто, должны были превратить меня в хрусталь.

Мое сознание наполняется силой. Маленький луг, который мы нашли, теперь полон растений и трав – чертополоха и крапивы, – которым незачем расти ранней весной, а я чувствую, как остатки дикой магии разливаются по моим венам.

Я позабочусь об этом позже. Если захочу. Пусть это останется напоминанием, пусть будет частичкой волшебства, доказательством.

С чем бы нам ни пришлось столкнуться, – в какой бы крестовый поход Хольда ни втянула нас, придется ли противостоять Совету или менять мир, – единственное, что я знаю наверняка, это то, что в конце концов, когда останемся только мы с Отто, я сделаю все, что в моих силах, чтобы он выжил.

7

Отто

Спать на лугу под звездами должно быть неудобно. Но, видит Бог, нам приходилось спать в условиях и куда более жестких, когда мы бежали из Трира. Здесь же спокойно, и цветы, которые выросли вокруг благодаря магии Фрици, окружают нас нежными ароматами и лепестками.

Я просыпаюсь, когда близится рассвет, над горами поднимается солнце, яркое, огненно-красное. Я не двигаюсь. Фрици дремлет в моих объятиях и в моей тунике, но скоро она начинает шевелиться и с наслаждением потягивается.

– Не помню, когда в последний раз так хорошо спала, – произносит она, не открывая глаз. Утыкается носом мне в грудь. Я обнимаю ее крепче, и она шепчет: – Мое.

– Твое? – озадаченно переспрашиваю я.

– Это местечко. Вот тут. Местечко у тебя на груди. Оно было создано, чтобы я могла класть на него голову. Оно мое.

– Твое, – подтверждаю, целуя ее в макушку. – Доброе утро, моя hexe[9].

Вдалеке я слышу звук горна, низкий и мелодичный, но настойчивый.

– Нам пора идти, – говорю я, не двигаясь с места.

– Они все равно не смогут провести связующую церемонию без нас.

Лошадиные копыта – медленно и размеренно – начинают стучать где-то рядом с нами, и у нас с Фрици остается лишь несколько минут, чтобы успеть привести себя в порядок, прежде чем Скоксе выйдет из Черного Леса. Лошадь вдыхает аромат травы. На ее спине без седла устроилась Лизель, ее кудряшки идеально уложены, а плащ развевается за спиной.

– Вот вы где, – ворчит Лизель. – Пошли. Все ждут.

– Все ждут? – переспрашивает Фрици. – Едва рассвело.

– Да, а я уже час как проснулась. Рохус сказал, что нам нельзя заниматься ничем до тех пор, пока не закончится церемония, а Хильда сказала, что испечет мне печенье, и у меня закончился пергамент, так что придется ждать неделю, пока мне выдадут новый, а делать больше нечего, и пора идти.

Я молча обещаю себе никогда не заводить детей.

Лизель сдвигается вперед, и я, опираясь на пень, сажусь верхом, прежде чем протянуть руку и поднять Фрици. Ехать неудобно, но Скоксе – боевая лошадь, обученная возить снаряжение и доспехи гораздо тяжелее, чем я и две девочки.

К тому времени, как мы добираемся до деревни, наступает утро, и среди жителей царит оживленная суета. Мы прощаемся, чтобы освежиться, и Фрици сменяет прозрачный наряд на платье, расшитое мыслимыми и немыслимыми растениями, украшенное так, что почти невозможно разглядеть ткань из зеленой шерсти. Я обнаруживаю, что Бригитта принесла мне недельный запас одежды, похожей на ту, что я надевал вчера вечером, и ее материал, по-видимому, тоже прошит заклинаниями. Я выбираю темные штаны и синюю, почти черную, тунику.

Фрици встречает меня у подножия дерева, приведя с собой Корнелию.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я, когда Корнелия ведет нас по тропинке вглубь леса.

– К месту рядом с Начальным Древом, – отвечает жрица, быстро шагая. – Это особенное событие, так что… мы хотели сделать все как следует.

Начальное Древо. Моя рука тянется к груди, нащупывая новую татуировку. Нужно спросить у Бригитты, какую силу способен дать мне символ Древа, как я могу использовать магию, не истощая энергию Фрици. Мне предстоит пройти два вида тренировок, чтобы стать достойным воином для ведьмы. Я должен тренировать тело, но мне также нужно изучать нашу магическую связь.

Пусть Дитер больше не доставляет хлопот, но нам по-прежнему приходится сталкиваться с врагами и угрозами. Вчерашнее празднование в Баден-Бадене, единство между разными группами людей, которые когда-то были заклятыми противниками, – это стоит того, чтобы бороться. Я уверен, что согласие может быть в конце концов достигнуто повсюду.

Да и как я могу не верить, что мы можем изменить мир, если Фрици рядом со мной?

Корнелия замедляет шаг, когда мы идем по узкой тропинке, огибающей ковен. В Черном Лесу много деревьев, но я еще не видел то самое. Я знаю, что оно расположено к юго-востоку от центра ковена, стоит на возвышенности и, судя по рассказам, рядом с озером. Мне также известно, что немногие из ковена посещают Древо. Туда ходят главный жрец и жрицы, Бригитта как капитан стражи сопровождает их. Думаю, остальные видят Начальное Древо только во время каких-то особых событий, а не прогуливаются к нему каждый день.

Мои догадки подтверждаются по мере того, как деревня оживает и волнение охватывает всех, кто присоединяется к нам на тропинке.

Однажды я спросил, почему люди не посещают Древо. Бригитта попыталась объяснить – так же, как Черный Лес помогал защищать Источник, отпугивая простых людей, заставив нас с Фрици и Лизель проходить испытания, устроенные богинями, чтобы получить право пройти дальше, Начальное Древо защищено и позволяет людям приближаться к нему только тогда, когда это необходимо.

«Мы, конечно, охраняем его, – добавила Бригитта. Она махнула рукой в сторону стражников, которые используют как заклинания, так и простое патрулирование окрестностей. – Но Древо священно. Оно является связующим звеном между магией и обыденными вещами, между смертными и богинями. Так что оно и само защищает себя».

Я чувствую волнение среди людей, когда мы приближаемся. Некоторые прибыли еще раньше, чем Корнелия повела к Древу нас с Фрици. Общее настроение заразительно – я ощущаю, как начинаю вибрировать от предвкушения. Но в моем животе скручивается клубок страха.

Церемония, связывающая меня с Фрици, состоит в том, чтобы выпить очень мощное зелье, которое может убить меня и разрушить ее магию, если Фрици приготовила его неправильно. Однако на памяти живущих еще никто не был связан подобными чарами, тем более не были связаны избранный богиней чемпион и воин, так что, думаю, у Начального Древа сегодня устраивают немного более пышную церемонию, чем полагается.

Фрици, которая не отставала от Корнелии, немного замедляется, пока не оказывается рядом со мной. Она вкладывает свою руку в мою, и я сжимаю ее пальцы.

Толпа позади нас растет. Лизель то и дело проталкивается вперед, кажется, она знает по имени каждую ведьму в ковене. Я пользуюсь моментом, чтобы оценить дом, который обрел, потому что мой дом – это не комната, которую я делю с Фрици на деревьях, а все это. Это Хартунг, который просыпается раньше всех в Источнике, чтобы испечь хлеб. Это Альберта, которая наточила мой клинок, когда увидела, как я мучаюсь с точильным камнем. Это Манеголд, который учит детей заклинаниям и грамоте, и это Фольквинна, которая латает их исцарапанные коленки. В Бернкастеле у меня был только дым от костра, который поглотил мою мать. Я никогда не чувствовал общности с теми, кто наблюдал, как она сгорает. А в Трире меня окружали враги. Там были сироты, которым я помогал и которые помогали мне. С болью в сердце я шепчу молитву, надеясь, что с ними все в порядке. Трир, хотя там у меня и было несколько друзей, на которых я мог положиться, являлся моей миссией.

А Источник стал домом.

Наши шаги замедляются, когда мы выходим на поляну. Хильда стоит рядом с Бригиттой, обе радостно улыбаются. Члены Совета – Рохус и Филомена – сидят за столом, который установлен на мелководье кристально чистого пруда.

А за ними…

У меня округляются глаза. Начальное Древо – ибо чем еще может быть это массивное, раскидистое дерево? – растет в центре пруда. И это не одно дерево.

Их три.

Корни извиваются, переплетаясь, как виноградные лозы, узловатые сучки выглядывают из-под поверхности спокойной воды. Корни представляют запутанный клубок, как и ветви, сплетенные плотно, почти как корзина. Но даже с такого расстояния я вижу, что это три отдельных ствола. Я останавливаюсь, в потрясении глядя, как переплетаются три дерева, как стволы соединяются вместе, образуя одно целое.

Сейчас ранняя весна, но на одном из деревьев уже появились новые побеги, свежие бледно-зеленые листочки, которые пока не распустились. Создавая контраст, ветви этого дерева переплетаются с другим, листья которого красные и желтые, а не зеленые. Ветви третьего дерева голые и тонкие.

Фрици тянет меня за руку, и только тогда я осознаю, что все это время стоял, нелепо уставившись на массивное дерево. Я слышал о древних верованиях в Иггдрасиль[10] от норвежца, которого встретил во время путешествий, и об axis mundi[11], невидимой грани между мирами, о которой мне рассказал астроном. Однако вид этого дерева заставляет меня задуматься, есть ли в легендах зерно истины, сокрыта ли в них реальная история, которая мне не известна?

Я не осознаю, что еще меня окружает, пока не делаю шаг в пруд – тот, из которого растет древо, – и не останавливаюсь у стола, где нас ждут Рохус и Филомена. Вода доходит нам до лодыжек, она прохладная, не очень холодная. Корнелия присоединяется к остальным, по одну сторону от нее оказываются жриц со жрицей, а я с Фрици – по другую.

Между нами стоит бутыль.

Шум толпы стихает. Нас окутывает тишина.

Корнелия заговаривает первой, ее подхватывают остальные. Вокруг так тихо, что даже ветер не шелестит листьями и ни одна птица не щебечет. Кажется, в этот момент весь мир слышит, что говорит Корнелия.

Но только не я. Ее слова звучат, словно в отдалении. Мне следовало бы прислушаться, но…

Я смотрю в широко раскрытые глаза Фрици, в которых отражается едва сдерживаемая паника. Слышу биение ее сердца, которое кажется громче, чем все остальное. Чувствую, как легонько дрожат ее пальцы.

Я провожу большим пальцем по ее костяшкам, и она поднимает на меня глаза.

«Я тебя люблю». – Мои слова беззвучны, губы едва произносят их, но я знаю, что Фрици слышит правду.

И вот она. Тень улыбки, которая появляется, когда взгляд Фрици останавливается на мне, и ее мысли сосредотачиваются на нас.

Ни на чем другом.

Корнелия повышает голос, объявляя громче и отчетливее:

– А теперь, чтобы соединить ваши судьбы, вы оба выпьете зелье, которое свяжет ваши души и силы. – Она поднимает бутыль, чтобы все могли увидеть, а затем предлагает ее нам.

Фрици тянется первой. Я наблюдаю, как напрягаются мышцы на ее горле, когда она выпивает половину зелья несколькими большими глотками. Ее глаза темнеют, а тело замирает.

«Что-то не так?»

Я бросаю взгляд на Корнелию, меня внезапно охватывает паника, но жрица только кивает, давая понять, что я пью следующим. Я беру бутылку из рук Фрици и осушаю ее.

Темно.

Холодно.

Жестокая ярость захлестывает меня – что-то хочет, чтобы я повернул голову и посмотрел. На что? Мышцы шеи дергаются. В глазах темнеет. Меня дергают, поворачивают, тянут, чтобы я посмотрел…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Охотники на ведьм (нем.).

2

Черт, проклятье (нем.).

3

Черт побери (нем.).

4

Литания – форма молитвы нараспев, состоящая из повторяющихся мотивов.

5

Киртл – облегающее платье со шнуровкой и юбкой, которая расширяется от бедра.

6

Пепельная среда – день начала Великого поста в католической церкви.

7

Любимая (нем.).

8

Охотник (нем.).

9

Ведьма (нем.).

10

Иггдрасиль – в скандинавской мифологии огромное дерево, находящееся в центре вселенной.

11

Axis mundi – ось мира (лат.).