Дело поручика Тенгинского полка

–Точно так. Вечером шестнадцатого июля пришёл ко мне на квартиру и объявил, что у подножья Машука произошла дуэль между отставным майором Мартыновым и поручиком Тенгинского полка, Лермонтовым, на которой последний был убит.

–Вас можно попросить подробнее рассказать? – настаивал дядюшка.

Полковник кивнул.

–Часов в семь дежурный офицер доложил, что явился корнет Глебов весь мокрый, в грязи. Просит принять его. А я как раз собирался ужинать. Стол уже накрыт. Но что делать, пригласил. Глебов ввалился, действительно, весь промокший, в грязных сапогах. Ошарашил меня, сказав, что пришёл прямо с дуэли. Лермонтов убит. Представляете, каково было мне, коменданту мирного, курортного городка, услышать такое? Признаюсь, слегка растерялся. Наорал на него, мол, Мальчишки! Вы что натворили? Приказал плац-майору Утилову всех участников дуэли арестовать. Потом сам допросил Глебова. Протокол срочно по эстафете отправил начальнику штаба Кавказской линии. Вот, такие дела.

Михаил Глебов очень обрадовался, увидев меня.

– Серж, ты ли это!

– Как рана? – спросил я, указывая на подвязанную руку.

– Ничего. Ломит немного.

Слегка насторожился, когда я представил ему дядюшку.

–Хорошо себя чувствуете? – справился дядюшка с холодной казённой заботой.

– Как я могу себя чувствовать, когда у меня на руках умер мой товарищ? – вздохнул Глебов.

– В каких отношениях вы были с убитым?

– Я Мишеля знал хорошо. Мы встречались часто в Петербурге и в Москве.

– Учились вместе?

– В московском благородном пансионе. Правда он старше меня на три класса. А когда я поступил в гвардейскую школу, он уже выпустился. Близко сошлись только в экспедиции Галафеева.

– Вы тоже сражались при Валерике?

– Да. Я за тот бой получил орден Святой Анны с бантом. Но, увы, там же был награждён пулей. Рукой до сих пор владею плохо. А с Мартыновым вышло так, что он лечился в Железноводске. Приехал в конце июня в Пятигорск, а квартиры приличные все уже заняты. Я и уступил ему часть своей.

–При вас Мартынов вызвал Лермонтова на дуэль?

–При мне. Мы вышли вечером от Верзилиных. Я впереди с Мишелем. За нами все остальные. Вдруг Мартынов прибавил шаг и схватил за руку Лермонтова, заставив его остановиться. Вид у него был какой-то ненормальный. «Долго ли ты будешь издеваться надо мной? Должен предупредить тебя, всякому терпению приходит конец. Не прекратишь, я заставлю тебя замолчать».

– То есть, Мартынов угрожал?

– Он был взбешён.

– Что ему ответил Лермонтов?

– Лермонтов попробовал перевести всё в шутку: «Не уж-то ты обиделся? Что за взор?» «Да, обиделся!» – твердо ответил Мартынов. «И что ж, потребуешь у меня удовлетворения?» «Если придётся, буду требовать, ибо ты переходишь все границы приличия…» Но тут Мишелю надоело слушать, и он перебил его: «Меня изумляет твоя выходка и твой тон… Чего ты добиваешься? Напугать меня вызовом? Но ты прекрасно знаешь, что я не боюсь поединков. Хочешь дуэли, – я не откажусь! Будем драться». «Честь имею!» – церемонно кивнул Мартынов и стремительно зашагал прочь.

– Вы пытались их примирить?

– Конечно! Михаил, тот готов был извиниться и всё забыть, но в Мартынова словно бес вселился. На все наши уговоры отвечал, что не пойдёт на примирение. Считает себе глубоко оскорблённым, и не сможет взять вызов назад, тем более что Лермонтов сам ему предложил сделать этот вызов.

–Ага, – неопределённо произнёс дядюшка. – Весьма забавно. О чем вы говорили с Лермонтовым, когда ехали к месту поединка?

– О всякой ерунде, – пожал плечами Глебов. – Барышень обсуждали. Мишель мне рассказывал, что задумал писать роман о Кавказе: как Ермолова усмирял горцев, о смерти Грибоедова и Персидской войне…

– То есть, у него не было и в мыслях убить Мартынова?

– Он, вообще, рассчитывал на примирение. Когда приехали на место, Лермонтов первым предложил Мартынову всё забыть и вновь стать друзьями.

– Что же Николай Соломонович?

– Не соглашался ни на каких условиях. Он, будто спятил. Никогда его таким не помню.

–Так, значит, вы были секундантом у Лермонтова?

–Так и есть.

–А князь Васильчиков у Мартынова?

–Не совсем. Он, как бы, помогал мне. Лермонтов и Мартынов – оба выбрали меня в секунданты… Так получилось…

– Как-то странно: вы снимали комнаты в одном доме с майором Мартыновым, а секундантом вызвались к Лермонтову. В то же время, князь Васильчиков жил в соседнем доме с убитым, но, как бы, секундантом был у Мартынова. Почему?

– Даже не знаю. Как-то всё так вышло.

– Да! Ну и в переделку вы попали, корнет, – недовольно покачал головой дядюшка. – Неужели вы не понимаете, как ловко вас подставили? Ни Васильчиков, ни Трубецкой, ни Столыпин не получат серьёзного наказания. За всё ответите вы.

– Судьба, – обречённо произнёс Глебов. – Готов стерпеть все её капризы.

– Что ж, удачи в тяготах с судьбой, – дядюшка направился к выходу.

Я сердечно попрощался с товарищем и вышел следом.

– Дядюшка! Ради бога! Я вас редко о чём прошу….

– Тихо, Серёженька, тихо! – Дядюшка приставил указательный палец к губам. – Рано ещё плакать. Постараюсь. Замолвлю словечко. Мне самому жалко этого мальчишку.

Встретив у выхода из комендатуры полковника Ильяшенкова, дядюшка сказал ему:

– Мне показалось, что в камере корнета Глебова сыро, а у него тяжёлое ранение. Соизвольте, пожалуйста, перевести его в более подходящее помещение. Незачем раненого офицера держать в казематах. Он же не убийца.

– Будет исполнено, – ответил полковник.

– А мы к князю Васильчикову. Где он содержится? В том флигеле? Хорошо вы его устроили.

***

– С Васильчиковым разговаривать будет сложнее, всё же – князь, к тому же, неплохой юрист. Отцу его знаешь, за что император княжеский титул дал?

– Наверное, за честное служение отечеству, – предположил я.

– Ну – это само собой. Заслуг у Илариона Васильевича выше головы. Но самая главная заслуга: он во время Декабрьского бунта, в самый его опасный момент настоял, чтобы царь воспользовался артиллерией. Не подтянули бы орудия, да не пальнули бы картечью по повстанцам, неизвестно, как всё бы обернулось. Так-то. А сын каков? Окончил юридический курс в университете с отличием. Какие перспективы открывались! Вошёл в состав комиссии барона Ганна. Комиссия эта пыталась установить на Кавказе мир и согласие. Нынче, как бы ему в Сибири не оказаться. Впрочем, этот выкрутится.