Лилии полевые. Адриан и Наталия. Первые христиане

Елена Кибирева

Лилии полевые. Адриан и Наталия. Первые христиане

ПРЕДИСЛОВИЕ

Дорогие читатели!

Редакция «Звонница» представляет вам седьмой сборник серии книг для семейного чтения «Лилии полевые. Адриан и Наталия…» Мы рады новой встрече с вами и предлагаем погрузиться в чтение рассказов и повестей об исповедниках и христианских мучениках, живших в первые века христианства после пришествия в мир Господа нашего Иисуса Христа.

Обратим к вам, дорогие читатели, слова протоиерея Димитрия Алексича, в переводе с сербского, написавшего церковно-историческую повесть о святых мучениках раннего христианства «Адриан и Наталия» (изд. 1897 г.):

«Представить жизнь и подвиги святых христианских мучеников – дело далеко не бесполезное и не лишнее, в виду тех многих и многих десятков и сотен тысяч христиан, которым это описание может сослужить хорошую службу в деле спасения их душ. Благодаря истории, они могут извлечь из этого достоверного описания много поучительного и назидательного…» («Адриан и Наталия», Д. Алексич, стр. 90 настоящ. изд.).

Все рассказы и повести седьмого сборника «Лилии полевые…» объединены одним призывом: «Быть свидетелями Божиими, как свидетельствовали о Нем исповедники первых веков христианства».

«На Господа наша надежда, – пели первомученики, когда их вели на расправу диким зверям, – и что может сделать нам вся злоба людей! Христос наш Избавитель, и Он не оставит нас! За Него мы рады принять смерть, и Он украсит нас венцом мученичества! О, сколько радости умереть за Того, Кто столько страдал за весь мир! Да будет благословенно имя Его!» («Сестры Фабиолы», К. И. Семенов, стр. 450 настоящ. изд.).

Нам, жителям ХХI века, как и первым христианам, принявшим учение Христово, предуготован путь исповедничества, сражения за веру Крестом даже до крови.

Церковное предание хранит примеры жизни последователей Христа из первых апостольских времен, как свидетельства верности христианских мучеников Распятому Господу, и герои этих рассказов живут на страницах нашего нового сборника.

«Свидетельство о Боге – всегда опасность и риск, – пишет протоиерей Александр Шаргунов. – Быть свидетелем никогда не бывало легким. Чем неистовей ярится отступнический мир, тем ярче свидетельство, потому что Бог дает силу для свидетельства…» (https://t./me/Nikola_v_pyzhah/195).

Господь, действительно, дает нам силу веры – как через примеры первых мучеников христианства, так и через подвиги исповедников и новомучеников Российских, прошедших тяжкие испытания в годы богоборчества. Исповедники черпали эту силу из поколения в поколение от своих пастырей и святителей церкви, связь с которыми не прерывалась со времен Крещения Руси. Даром Духа Святой Троицы они черпали эту силу от непрерывно возносимой в алтарях Божиих молитвы к Небесному Царю, от заступничества за народ Божий православных монархов, от церковных преданий, хранимых Церковью.

Примером такого исповедничества служит жизнь зауральского митрофорного протоиерея Григория Александровича Пономарева (1914-1997 гг.), репрессированного в сталинское время и отбывавшего наказание в лагерях и угольных шахтах Колымы. Осужденный, как враг народа, отец Григорий только через шестнадцать лет вернулся из лагерей Крайнего Севера на Большую Землю, чтобы всею своею жизнью «свидетельствовать о Боге»…

Далеко за пределами Курганской области прославил Господь имя отца Григория Пономарева – исповедника веры. В народе батюшку еще при земной его жизни почитали как чудотворца и молитвенника. Его ежедневным, неотступным правилом было – ранний подъем в четыре часа утра, молитвенное стояние с чтением нескольких акафистов и канонов, исполнение намеченного плана по переписыванию десятков страниц духовных текстов, сугубые молитвы по прошениям и запискам, Божественная литургия в храме; далее – требы, поучительные беседы с паствой, хлопоты по храму, хозяйственные заботы… Спать в доме батюшки ложились далеко заполночь.

Духовные книги в годы репрессий священства в прошлом веке были запрещены богопротивными властями. Но отец Григорий, выезжая на учебные сессии в Духовную Академию Санкт-Петербурга, привозил из северной столицы в Курган тяжелые чемоданы с библиотечными книгами; он перепечатывал под копирку и переписывал вручную сотни и тысячи страниц свято-отеческих рассказов, повестей, притч, древнехристианских легенд и наставлений, сшивая их в самодельные книжицы. Эти тетрадки он дарил своим чадам, давая духовную пищу каждому по его потребе. Большинство рассказов из архива отца Григория уже опубликованы в сборниках книг «Лилии полевые…».

Во всем помощницей и спутницей отцу Григорию была кроткая и смиренная матушка Нина Сергеевна, урожденная Увицкая. И отец Григорий, и матушка Нина воспитывались в семьях потомственных священников и с юности стали свидетелями жертвенного служения Богу своих родителей, новомучеников и исповедников Российских – преподобномученика Ардалиона (Пономарева) и священномученика Сергия Увицкого, прославленных в сонме Уральских святых.

О подвиге отца Григория, более 40 лет прослужившего в храмах Свердловской и Курганской областей, и о его земном служении Церкви Христовой и Богу написана книга по воспоминаниям его дочери Ольги Григорьевны «Во Имя Твое…», а также издан двухтомник «Исповедник веры протоиерей Григорий Александрович Пономарев (1914-1997 гг.). Жизнь. Поучения. Труды» (Ольга Пономарева, Елена Кибирева. Звонница. Курган, 2006 г.).

Отец Григорий и матушка Нина Сергеевна (в девичестве Увицкая) прожили вместе 61 год и почили во Господе в один день 25 октября 1997 года, явив своей смертью пример истинно христианской кончины. Они похоронены в один день и в одной могиле во дворе Свято-Духовского храма, где служил батюшка, в пос. Смолино г. Кургана Курганской и Белозерской епархии. Он жил среди нас, свидетельствуя о Христе Распятом терпеливым несением своих скорбей и самой своей смертью.

«Свидетельство о Христе – нашу жизнь во Христе – нельзя откладывать на завтра, – пишет отец Александр Шаргунов. – Оно должно начаться с сегодняшнего дня… Как и нам стать свидетелями не одними только словами, а всею жизнью нашей, верностью Господу даже до крови? Ибо только такое свидетельство может быть услышано омертвевшим от безверия миром» (https://t./me/Nikola_v_pyzhah/195, «Сражение за веру»).

Сегодня в России строят храмы и освящают православные алтари. Но разве не беснуется отступнический мир в своем безумии в новое время? Разве не те же тираны из античного мира восстают против христианства, разрушая Церкви Божии, растлевая души не окрепших? Разве не уничтожаются ими города и земли древних христиан?

Поистине, мы живем во времена первохристиан.

«Я боюсь, – говорит героиня одного из рассказов этого сборника, первомученица, — не слишком ли долго продолжается мир, не слишком ли ослабели наши сердца? Не нужна ли борьба, чтобы их снова укрепить? Вихрь… может в один день, если его сюда направит дыхание Господне, разразиться над нашими головами, и тогда, без сомнения, ты, как и я, будем одинаково призваны на арену. Наступит великий день исповедания…» («Сестры Фабиолы», К. И. Семенов).

Исповедницу, не поклонившуюся жреческим богам, под крики безжалостных римлян, растерзали дикие звери на арене Колизея. Она стала свидетелем Бога, исполнив призвание «наполнить мир присутствием Христовым».

«За веру надо сражаться!» Готовы ли мы?

«Ты не знаешь, как велика сила Господа, – отвечала мученица своим тиранам, – и какую крепость Он может дать тому, кто следует Его Кресту и учению».

Нам есть чему учиться у первых христиан.

Обезумевшие от ненависти римские патриции требовали в сенате: «Смерть христианам! Христиан ко львам!»

«Где же преступления, – говорил в защиту христиан Квинт Септимий Тертуллиан, – за которые вы нас желаете преследовать? Правда, мы не признаем ваших богов, не посещаем ваших храмов, не приносим жертв. Но это потому, что мы познали лживость учения о ваших богах. Мы отвращаемся от всех тех пороков, которые совершаются у вас во имя религии и которые я не в состоянии назвать, так как при одной мысли о них краска покрывает мое лицо. Мы не принимаем участия в ваших зрелищах, потому что безысходным последствием их бывает потеря стыдливости и добродетели. Мы избегаем ваших театров, потому что они служат школой всяких пороков. И в то время, как вы отправляетесь на эти зрелища, подвергая явной опасности честь ваших дочерей и жен, мы остаемся дома, предаваясь молитве, чтобы Господь помог нам стать чище и возвышеннее. За что же вы желаете подвергнуть нас позорному преследованию?.. “Христиан ко львам”!? Но каким бы преследованиям вы нас ни подвергли, мы не изменим своему учению, которое проповедует высочайшую Истину» (там же).

Это подлинные слова христианского писателя-теолога Тертуллиана, извлеченные из его трудов.

И сегодня наши пастыри вопрошают нас: «Что вы, христиане, стоите и жалуетесь на мир и не несете миру слова жизни? Что вы ищете защиты от мира, в то время как ваше призвание – наполнить его присутствием Христовым? Восходя к Отцу Небесному, Христос завершил свой путь мучительной смертью. И точно так же первые ученики. И как показали наши новые мученики и исповедники…» (прот. А. Шаргунов. https://t./me/Nikola_v_pyzhah/195).

Рассказы и повести из ранних веков христианства, которые ты прочитаешь в этом сборнике, дорогой читатель, приведут тебя во времена безумных римских тиранов, которые, удерживая власть, употребят все свои силы на то, чтобы усидеть на троне. Они все сломят и свергнут на своем пути к славе и могуществу. Они все принесут в жертву идолу… Они прибегнут к помощи абсолютного зла и сами станут абсолютными злодеями.

Они будут гнать христианство, и уже гонят нас!

Мы должны обрести силу, чтобы не быть малодушными и не обратиться в бегство перед возможными испытаниями, преред сражениями.

Завтра мы придем в храмы Божии и соборно пропоем «Царю Небесный…», призывая Духа Святого как силу свыше, без которой мы не сможем стоять в вере.

«Без этой силы свидетельство невозможно, – учат нас духовные отцы. – С силой, которую дает Дух Святой, все будет иначе. Ибо это Он свидетельствует в нас, Он делает нас мужественными и непоколебимыми среди наших сражений. Вопрос всегда только в одном: каким покаянием, какой верностью Господу среди новых испытаний можем мы стать достойными принятия этого дара» (Протоиерей Александр Шаргунов, https://t./me/Nikola_v_pyzhah/195, «Сражение за веру»).

Аминь.

Елена Кибирева,

автор-составитель, член Союза Писателей России

8 июня 2025 года.

День Святой Троицы. Пятидесятница

Рисунок Ольги Бухтояровой

Укротитель императорских львов

Рассказ из времен раннего христианства

Префект1 Бассус2 стоял возле императора и с жестокой улыбкой смотрел на рабов, вытаскивавших тела убитых и посыпавших свежими опилками красные пятна, пестрившие на арене. Начиналась самая интересная часть программы. До сих пор разнообразные развлечения этого дня были довольно обыкновенны: борьба, поединок двенадцати пар гладиаторов из двух знаменитых гладиаторских школ; охота Актеона3, изображаемая в лицах, причем роль Актеона играл красивый грек, обвиняемый в отравлении хозяина. Все это только разожгло страсти громадной ревущей толпы, наполнявшей все мало-мальски сносные местечки огромного театра.

Теперь наступила очередь христиан.

Уже неделю праздновалось рождение императора, соблаговолившего устроить торжество для всей Византии4. Лицинию5 было не по себе. Он поссорился с императором Константином, управлявшим западной частью государства, в то время как он сам управлял восточною. Он готовился начать гражданскую войну и собирал войско со всевозможной поспешностью, но ясно чувствовал, что народ не на его стороне. Неделя зрелищ была последней попыткой привлечь сочувствие черни. Лициний сбросил с себя наружное христианство и всенародно обратился к старым богам. При усердной помощи своей правой руки Бассуса, префекта Византии, император приказал схватить нескольких христиан и собирался предать их смерти, и не толпами, как это водилось обыкновенно, но поодиночке, чтобы лишить их взаимной поддержки.

Страдания несчастных должны были довести чернь до высшей точки возбуждения.

Бассус деятельно помогал Лицинию, но император не подозревал об истинной причине такого рвения своего помощника. Дело же было простое, весьма обычное для тех дней. Себялюбивый римлянин увидел христианскую девушку; ее редкая красота привлекла его, и он замыслил погубить ее чистоту. И чем более девушка отталкивала Бассуса, тем сильней росло в нем желание обладать ее прелестью, и когда она решительно объявила префекту, что он ей до того отвратителен, что она скорее готова умереть, чем покориться ему, страсть того обратилась в ненависть, и он заточил ее в тюрьму. И первой жертвой, выведенной ко львам, должна была быть она.

Арзасий, молодой персиянин, укротитель львов, вернулся из подземельных пещер, в которых жили дикие звери, и сам наблюдал за загороженным входом в конце арены, готовый по данному знаку поднять решетку, отделяющую диких, голодных животных от их жертв.

Лициний дал знак, вестники протрубили, большие железные ворота на противоположном конце арены распахнулись, и Кандида6, христианка, в длинном белом одеянии спокойно вышла на арену цирка.

Глаза всего сборища устремились на нее. Бассус нагнулся вперед и со злой улыбкой бросил к ее ногам венок из алых роз. Но Кандида ничего не замечала. Ее губы тихо шевелились в молитве, а прекрасные глаза упорно смотрели на клочок голубого неба, видневшийся промеж натянутого парусинового навеса.

Руки ее были крепко сложены на груди.

Бассус обернулся к Лицинию.

– Как эти христиане любят рисоваться! – насмешливо заметил он. – Дай знак, государь, впускать зверей, пусть их появление нарушит ее благочестивое настроение.

– Я не знал, что ты интересуешься ею, Бассус, – произнес император, взглянув на любимца.

Префект зло рассмеялся.

– Если не невеста римлянина, то невеста диких зверей, вот и все, – отвечал он.

Лициний улыбнулся на замечание царедворца и махнул рукой. Арзасий низко поклонился и, подбежав к концу площадки, поднял решетку клетки, и в ту же минуту два темногривых льва выскочили на арену с ужасным ревом, ударяя себя хвостом по бокам, и налитыми кровью глазами посмотрели на скамьи, усеянные народом.

Они шли, огибая арену, и вдруг один из них присел и прыгнул по направлению мальчика, бросившего в него камень, но стена была слишком высока, и животное с грозным рычанием упало обратно.

– Смирно, Юпитер! Смирно, Юнона! – закричал от решетки, которую собирался опустить, укротитель, обернувшись на крик мальчика.

– Ну! Начинайте же борьбу, – произнес Арзасий и разом остановился при взгляде на девушку, предназначенную на растерзание зверям.

Христианка опустилась на колени на самой середине арены и в порыве совершенно понятного страха скрыла лицо в складках своего платья. Раньше юный перс бесстрашно смотрел на борьбу своих львов с людьми, но нынче, в первый раз со времени своей трехлетней службы, ему приходилось видеть беззащитную девушку, обреченную на ужасную гибель. За последнее время преследования христиан утихли, а в далекой Персии, будучи мальчиком, он мало слышал о ненависти, питаемой римлянами к христианам, и еще менее понимал.

Львы послушались его слов, быстро обернулись и, увидев девушку, оба огромных зверя припали к земле и начали тихонько подкрадываться к ней. Словно кошки, подбирающиеся к какой-нибудь ничего не подозревающей птичке, они все ближе и ближе подползали к ней. Толпа смотрела, притаив дыхание, и на недолгое время водворилась тишина, нарушаемая лишь вздохом и подавленным рыданием. И вдруг среди молчания прозвучал детский крик… Прозвучал звонко и пронзительно:

– Кандида! Кандида! Посмотри, они идут!

Это был тоненький голос родной сестры страдалицы, голос единственного ей родного существа, оставшегося на свете: родители Кандиды умерли, и она взрастила оставшуюся сестренку скорее как мать, чем сестра.

Восклицание пробудило Кандиду. Нет, любящий ребенок не должен видеть ее смерть, ее тело, жестоко растерзанное львами. И в минуту, когда животные готовились прыгнуть, она поднялась на ноги и, собрав все силы, самым повелительным голосом крикнула:

– Есфирь, иди домой! Сейчас же ступай домой!

Она произнесла слова громко, отчетливо, чтобы ребенок, сидевший на самой верхней скамейке, мог ее услышать. Она говорила повелительно, желая скрыть невольную дрожь в голосе.

Но слова Кандиды имели неожиданное, странное действие. Львы, приученные слушаться голоса Арзасия, отлично поняли приказание: «Ступай домой». Они повернулись и пошли к своему логовищу.

Вздох облегчения и удивления пролетел над толпой, посреди которой было несколько христиан.

Как один человек, поднялись они на ноги и сделали хорошо известное движение большим пальцем, и театр наполнился криками:

– Чудо! Чудо! Пощадить, пощадить ее. Львы отказываются! Лициний, услышь нас!

И пока все ожидали ответа, Бассус бросился вперед, потеряв окончательно всякое самообладание.

«Она не вырвется, – думал он, – если это только будет зависеть от меня». И он начал горячо убеждать Лициния, чтобы тот приказал стрелкам поранить львов небольшими стрелами, дабы те бросились на жертву.

Лициний колебался. Бассус же, схватив горящий душистый факел, стоявший близ царского трона, бросил его на арену. По счастью, факел упал в двух шагах от напуганных шумом львов, продолжавших отступать.

Упавший факел брызнул целым дождем огненных брызг прямо в глаза одному из животных, и оно отскочило назад с гневным ворчанием. Между тем несколько камней, брошенных вольноотпущенными приспешниками Бассуса, жаждавшими выслужиться, разозлили львов. Они обернулись к беззащитной девушке, готовые обрушить свою злобу на первый попавшийся предмет.

Шум собрания возрастал. И в ту минуту, когда все махали руками и стучали ногами, Арзасий выскочил на арену и бросился бегом к Кандиде. На бегу он окликал львов по их именам и, добежав, наградил Юпитера ударом ноги, а Юнона, узнав господина, со злобным рычанием отскочила, при его приближении, в сторону.

Бассус, стоя наверху царского места, дико размахивал руками и что-то говорил, но за ревом толпы никто его не слышал. Когда же Арзасий криком и ударами загнал диких зверей в логовище, неся на руках Кандиду, префект погрозил кулаком укротителю львов, завернулся в тогу и исчез по особой лестнице, ведущей от царского места на арену.

«Вот таким образом, – говорит старый историк, – Арзасий, не будучи еще христианином, выказал свое расположение к ним».

Перс отвел Кандиду в дом одного из своих друзей и послал за маленькой Есфирью, чей голос, по воле милосердного Бога, спас сестру.

Поутру Арзасий был несколько удивлен ранним посещением своего приятеля, одного из дворцовых рабов. Он принес неожиданное и удивительное известие: Лициний, по возвращении домой, узнал, что император Константин, его соперник, идет на него, объявляя открыто себя защитником христианства.

В припадке бешенства, император охотно выслушал Бассуса, советовавшего ему захватить Арзасия за его самопроизвольное освобождение императорской узницы, и назло Константину немедленно захватить христиан – всех, кто попадется под руку, – и предать их смерти.

Конечно, Кандида должна быть схвачена первой.

– Отдай ее мне, государь, – говорил Бассус. – Я так буду обращаться с ней, что она не раз позавидует, что не умерла на арене!

Раб, подслушавший весь разговор, пришел еще до зари предупредить друга.

Арзасий был сообразительный и деятельный молодой человек, и раньше, чем раб вернулся во дворец, Арзасий уже был там, где Кандида провела ночь, и в нескольких словах уговорил молодую девушку бежать с ним, отклонив самым решительным образом все ее возражения и сомнения. Час спустя, Есфирь сидела уже на осле, ведомом персом, между тем как Кандида, переодетая негритянкой, шла возле, неся корзину с фруктами, словно на продажу.

Через два дня они переправились через море и были вне всякой опасности, в Никомидии7.

Легко себе можно представить, каково было бешенство Бассуса, когда он узнал, что обе жертвы ускользнули от него. Конечно, он не преминул бы разыскать их во что бы то ни стало и погнаться за ними, но он был вынужден заняться нуждами страны, не терпевшими отлагательства: Константин действовал быстро и уже шел на Византию. Со всевозможной скоростью префекту приходилось собирать войска и идти против врага.

Битва завязалась под Адрианополем8. Константин оказался победителем, оттеснив Лициния в Византию, оттуда в Халкидонию9, разбил его вновь под Хрисополисом10, где Бассус был тяжело ранен, и положил конец войне, разрешив побежденному императору удалиться в Фессалонику11. Бассус же, по странной случайности, удалился с остатком состояния, истощенного войной, в Никодимию.

Константин стал императором и навсегда положил конец римским преследованиям.

***

В течение войны, длившейся месяцы, Арзасий стал учеником Кандиды и христианином; получив место городского стража, он попросил Кандиду выйти за него замуж. Но та пыталась отказаться: ей не хотелось связывать его в то время, когда он начинает новую жизнь, хотя она и полюбила его как человека, который спас ее от смерти и позора. Кандида стала работать, чтобы прокормить сестру и себя. Время быстро проходило.

Мир был заключен, и велика была радость по всему свету, когда христиане узнали о своем освобождении.

Прошел год с тех пор, как Кандида стояла лицом к лицу со смертью. И вот однажды, в чудный весенний вечер, она возвращалась домой почти с пустой корзиной плодов и цветов, а рядом бежала ее сестренка. Ужасы прошлого были почти забыты, и она шла, спокойная и счастливая, по многолюдной площади, направляясь к кварталу, где она жила. Арзасий обещал покатать их по реке, когда взойдет луна, и они должны были поторопиться с ужином, чтобы не задерживать его.

Вдруг, свернув с площади на боковую улицу, Есфирь схватила сестру за руку.

– Посмотри! – с легким страхом шепнула она. – Кто это там?

Кандида взглянула в указанном направлении. По ту сторону дороги стоял мужчина, пристально смотревший на нее. Сразу она не узнала его. В поношенной и потертой тоге, с жесткой бородой на некогда чисто выбритом лице, раскрасневшись от вина, беспечно стоял Бассус. Удивление и ненависть мелькнули на его лице. Кандида же с легким вскриком схватила руку Есфири и, притянув ее к себе поплотнее, поспешно сказала:

– Идем, милочка, не смотри на него! Поспешим скорее домой!

Приближаясь к дому и заметив, что преследователь не отстает от нее, Кандида бросилась бежать. Вбежав в дом, она захлопнула на засов тяжелую дверь.

Что теперь она будет делать? Как убежит она, когда старинный враг нашел ее и стоит тут у дверей? Как известить Арзасия? Заглянув в маленькое дверное окошечко, она увидела префекта, смотревшего на окно со злой, довольной улыбкой на лице. К ее ужасу, перейдя дорогу, он сел под тенью портика12. Неужели он станет сторожить, когда она выйдет?

Но все же надо предупредить жениха.

Кандида вошла в комнату, поставила корзину на пол, вынула пергамент и принялась писать.

«Горячо любимому Арзасию, – писала она. – Бассус префект здесь и нашел меня. Он пошел следом за мной и теперь сторожит у моих дверей. Не приходи сегодня, чтобы он не нашел тебя. Каким образом мы можем бежать?» Покончив с письмом, она обратилась к Есфири, ничего не подозревавшей о грозившей им опасности и спокойно приготовлявшей незатейливый ужин.

– Есфирь, – сказала Кандида, пытаясь говорить спокойно, – сегодня вечером мы поиграем в новую игру. Беги вот с этой запиской к Арзасию. Но ты не пойдешь через дверь. Я буду там тебя сторожить, и ты должна попытаться пройти не замеченной мною. Можешь ли ты перебраться через стену, что позади дома?

Есфирь кивнула, с интересом слушая сестру.

– Ну и отлично. Там ты и проберешься. Теперь ступай и запомни: если я тебя увижу, тогда все пропало. Сделай все, как скажет тебе Арзасий.

Поцеловав дитя, восхищенное новой игрою, в которую входило лазанье через стену, Кандида закрыла лицо руками; ребенок скользнул прочь из дому и бесшумно исчез, как проворный мышонок.