Бесприданница

– А истинный господин – это титул у него такой? – Поковырявшись в памяти, не вспомнила подобного.

– Та нет, барон он, ровно как и ты. Это обращение к вам такое. К тебе – истинная госпожа, а к мужчине – истинный господин.

С семьей разобрались, про незнакомца узнала. Правда, лица его я так и не увидела, потому как потеряла сознание. Но сейчас это не важно. А вот хозяйство – крайне важно!

И тут радости ждать не приходилось. Деревня, в которой стоит наш дом, перешла батюшке в качестве приданого за невестой – моей мамой. То есть мамой той, что родилась и выросла в этом теле. Так вот, деревня эта едва ли насчитывает три десятка дворов. Так мало? Из скотины только козы, да не у всех, и куры. Правда, последние в каждом доме.

– А почему не заводят коров? От них и мясо, и молоко. И в уходе нетребовательные. – Я от мысли, осенившей меня, даже приподнялась на локтях.

– Так ведь нет в этих землях ни лугов, ни полей. Только лес столетний, да река, будь она неладна. Чем скотину-то кормить? Да и покупать животину не на что. Батюшка твой последние крохи соскреб, да на ярмарку за всем поехал. А на обратной дороге… – старушка опять тяжело вздохнула и выдержала паузу. – В общем, не родит эта земля ничего толком.

Ну вот с этим я готова поспорить. Я знаете ли тоже не из субтропиков родом. Но на Урале у нас и картофель, и морковь, и лук, и капуста. Все успевало вырасти и созреть. А тепла,  считай – три с половиной месяца на всё.

Мне от завода, в свое время, десять соток выделили. Дом поднимать некому, поэтому соседи помогли с сарайчиком маленьким, а остальную землю я чем только не засаживала. До следующего урожая нам с Сашенькой  хватало. И на заготовки я большая мастерица. Варенье никогда не переводилось, огурцы соленые да капуста квашеная! Все умею готовить, ничего не пропадет в хозяйстве!

Я тут же повеселела от своих воспоминаний. Это неизвестность угнетает, а когда есть хоть какой-то план – тогда думать нечего. Бери и делай! Так у нас на заводе говорили.

– А управляющий у нас есть? Мне бы книги доходные посмотреть?

Правду люди говорят. Учись – в жизни все пригодится. И романы про попаданок я сейчас вспоминаю с теплом и благодарностью к авторам. Кладезь знаний! Остается только припомнить, как именно там развивались события.

– Так какой управляющий у твоего батюшки? Сам он всем занимался. Да и заниматься -то особо нечем было. Доходов, говорю же, не приносит деревня энта. Не зря она по бумагам как Старая Пустовка проходит – пустое место и есть. – Отмахнулась от моих вопросов Герд.

Так даже проще получится, вновь обрадовалась я про себя. Бумаги, они наверняка в кабинете хранится. По праву старшей дочери вызовусь их разобрать и узнаю положение дел. Только вот умею ли я читать?

На этот вопрос няня уверенно заявила, что матушка с нами со всеми сама занималась. Счету и грамоте мы обучены. Хоть и не приветствовал этого батюшка.

– Он ведь, как говорил: женщина должна детей рожать, да мужа ублажать! А что до грамоты – то ей ни к чему. Но матушка ваша, все же учила вас, ох и крепко они ругались оттого.

Вот здесь следует маме этого тела поклон отвесить. Надеюсь, что знания у меня остались от предыдущей хозяйки?

Рассказанное няней придало немного сил и уверенности в завтрашнем дне. Я попросила принести мне поесть и стала вспоминать. Отныне все необходимое должно  храниться в моей голове. Нужно составить план действий и, главное – окончательно выздороветь.

– Няня! А сейчас на улице как? Лето или зима? – Остановила старушку своим вопросом у самой двери.

– Зимнее солнце уже летним меняется,  а это значит, что весна скоро. Дни то долгими становятся! – Улыбнулась мне в ответ она.

Зимнее солнце? Это полярная ночь, что ли? Никогда не видела своими глазами. Только слышала, будто в северных широтах в летнее время ночью так же светло, как и днем. Ну ничего. Мне, по всей видимости, предстоит лично познакомиться с этим природным явлением в будущем.

Глава 5

Весь этот день я провела в обдумывании своего положения, и разговорах с няней. Она принесла мне поесть: густую рыбную похлебку и кусок чуть зачерствевшей лепешки,  весь день поила заваренными травами, добавляя по чуть меда в напиток.

– Нашенские, собранные в нужное время, пей – в них вся сила! – Приговаривала она каждый раз, поднося к моим губам темную сладковато-терпкую жижу. А я и не спорила, пила, да на горшок бегала.

После еды, под убаюкивающий голос старушки, глаза сами собой закрылись, меня склонило в сон. Проснувшись, продолжила интересоваться новостями.

Няня рассказала, что матушка моя слегла после похорон. Смотрит в одну точку, ни с кем не разговаривает. А как получше ей становится – спрашивает, не вернулся ли с ярмарки муж.  Плохие новости, ей бы о детях думать, перенести свое внимание на них, но видно сильно она была привязана к мужу. Фрея – младшая из сестер, все с ней рядом сидит. А Гулла тенью по дому ходит.

Одним словом, дом постепенно погружается во мрак и уныние. А это самое худшее. Обратно дорогу сложно найти. Люди теряют опору, им не за что зацепиться, никто их взбодрить не может. И чем дальше – тем хуже. Надо поскорее подниматься и начинать наводить порядок! Мне, одновременно, было и страшновато, и одолевал зуд любопытства: какой она окажется, эта новая жизнь? Справлюсь ли я?

На следующее утро я почувствовала бодрость в теле. Само собой разумеется, лучше бы полежать еще денек, да окрепнуть, но на моих плечах отныне семья и хозяйство. Поэтому некогда отлеживаться. Да и не я привыкла попусту в кровати лежать. Чуть полегче становилось – вперед, за работу. Всю прежнюю жизнь надеялась только на себя!

Попросила няню помочь мне одеться. Двигалась без резких движений, с перерывами, дожидаясь, когда мушки в глазах перестанут роиться. Ничего, привыкну ко всему и обязательно справлюсь.

Туалет, одежда, волосы. Волосы – особенно долго. Этакой красоты в прежней жизни у меня не было. Герд потратила на косу чуть не половину часа, приводя в порядок и бережно расчесывая густые пряди.  И вот мы с няней осторожно спускаемся на кухню. Здесь за столом сидит Гулла, доедает серую, похожую на клейстер кашу. Рядом над своей порцией сидит Фрая.

– Доброе утро всем! – Улыбнулась с порога и села рядом со средней  сестрой.

Фрая, младшая, мрачно кивнула мне, не ответив на улыбку и снова уткнулась в тарелку.

Средняя громко и пренебрежительно фыркнула на приветствие и отодвинулась чуть не на метр от меня.

Собственно, а чего я ожидала от нее? Разрушала всю жизнь наши с ней семейные отношения, а сейчас жду тепла и понимания? Не бывает такого! На восстановление мира потребуется долгое время и ангельское терпение. Я – старшая в семье, отныне являюсь для всех примером, поэтому мне первой протягивать “руку дружбы”.

– Гулла! Давай поедим, а после вместе пойдем папины бумаги разбирать? – Голосом сделала ударение на “вместе”.

– Ты не посмеешь! Только мама может читать папины бумаги! Ты – никто! – Со злобой она прямо выплюнула в меня слова.

Ух ты! Пожалуй, она меня искренне ненавидит. М-да, терпения мне потребуется больше, чем я ожидала.

– Ты же знаешь, в каком состоянии сейчас мама? Сможет ли она этим заняться? А в бумагах, возможно, содержится что-то важное. Мы прочитаем и расскажем ей. Вдруг ее это приободрит? Сама-то как думаешь? Если не согласна – предлагай свое. – И да, я попала “в яблочко”. Сестра никак не ожидала, что я дам ей волю, а не буду настаивать на своем. Она раскрыла было рот, чтобы ответить резко, но потом до нее дошел смысл моих слов и она захлопнула рот. А вот глаза широко раскрылись в удивлении. Но я решила ее “добить”:

– Я все еще слаба после болезни, поэтому хорошо будет, если ты будешь подсказывать. Тяжело мне, вдруг что-то пропущу? А ты проверишь и поправишь меня… – В подтверждении своих слов опустила плечи и жалобно так вздохнула.

Я за всю жизнь научилась подстраиваться и под начальников-самодуров, и под мужиков-работяг. К каждому умела ключик подобрать. Здесь, что главное – не своевольничать, а кивать в ответ, соглашаясь со всем. Да поддакивать почаще. Таких все любят. А поступать можно по-своему, главное не в прямую против воли начальства. Но и здесь есть варианты… А уж с ребенком и подавно как-нибудь справлюсь.

– Ну, если я главная, то так уж и быть. Пойдем к папе в кабинет. Но обещай меня во всем слушаться! – Добавила она в конце погромче, видимо, чтобы все вокруг слышали.

– Ты главная. Я буду делать то, что ты скажешь. – Заверила ее в ответ. Она гипнотизировала меня взглядом, даже слегка прищурилась, чтобы уловить в моих словах подвох. Но совершенно напрасно. Я не собиралась лукавить или обманывать ее. Мне сейчас нужен помощник в семье, а не враг!

Тем временем передо мной кухарка поставила глубокую глиняную тарелку с такой же кашей, что у сестры. И перед няней ровно такую же. Ну что же, приступим к завтраку! На вкус я не могла идентифицировать кашу. Без соли и на воде, она скорее напоминала картон по вкусу. Но это ничего, не навсегда. Мне сейчас нужны силы для жизни. Поэтому ложку в рот, и глотаем!

Как я Сашеньке маленькому говорила? За маму, за папу… Здесь несколько иначе – за сестру, за вторую, за няню… Глядишь, а в тарелке уже половина осталась. Но я никогда в жизни не допускала объедков – послевоенный ребенок. Поэтому доела все до конца. Сверху запила травяным взваром и поблагодарила кухарку за кашу. Она лишь кивнула в ответ, ничего не ответив. Ну, пусть так. Может, так и положено. Откуда мне знать?

Гулла терпеливо дождалась, пока я закончу и спросила с нажимом:

– Пойдем? – Судя по всему, она по-прежнему не верила мне.

– Конечно! – Миролюбиво улыбнулась ей в ответ и добавила. – Может, заглянем к матушке по дороге?

– Нет! – Сестра даже ногой топнула при этом. – Я главная, и я решаю! Идем сразу в кабинет!

Детский максимализм он такой. Туннельный взгляд на цель, без обдумывания и оглядки. Пусть так. Я все равно придумаю, как Гуллу направить по тому пути, что мне выгоден. Следует лишь получше изучить ее характер.

– Спорить не буду. – Тут же миролюбиво улыбнулась и направилась вслед за сестрой. Няня соскочила, чтобы последовать за нами, но я остановила ее жестом руки. Не нужно, чтобы она заступалась за меня и тем самым раздражала лишний раз сестру.

Глава 6

Гулла не оглядываясь привела меня на третий этаж. Здесь из небольшого холла направо и налево расходились не слишком длинные коридоры. Сестра повернула направо и толкнула первую дверь. В лицо ударил холод и запах затхлости. А еще темнота. Как мы здесь будем что-то читать?

– Я ничего не вижу. И холодно мне.  – Жалобно произнесла.

– Так камин разжечь надо. Забыла, что ли? – Уверенно заявила Гулла в ответ.

– Я действительно совершенно не помню ничего до болезни и похорон. – Воспользовалась моментом и сообщила сестре новость. Пусть сразу привыкает к моему новому состоянию.

– Как это?! – Лица в  полутьме различить сложно, но судя по удивлению в голосе, она порядком изумилась.

– Очнулась – вижу старуху рядом. А кто она – не знаю. Даже своего имени не помнила. Представляешь, как я испугалась?! Это уже потом няня все рассказала, да я и сама кое-что вспоминать стала.  – Постаралась придать голосу дрожи: – Вы все для меня враз стали чужими, незнакомыми. Бр-р-р!

– А сейчас-то вспомнила нас? – Совершенно по-человечески, – с нотками сострадания отозвалась сестра.

– Мало совсем… – с горечью ответила я. –  Знаю только то, что няня рассказала. – Даже чуть всхлипнула, чтобы прибавить жалости к своей персоне.  – Может, ты мне поможешь вспомнить? Расскажешь, чего не помню? – Попросила в конце.

– Ну давай, расскажу. – Охотно откликнулась Гулла. – У нас осталась матушка и мы втроем. Ты – старшая, но это только по возрасту, я – средняя, а  Фрайка – она самая младшая.

Кажется, она забыла про темноту и холод, обрадовавшись представившейся возможности почувствовать себя главной. А я уже порядком замерзла, поэтому закашлялась ей в ответ.

– Ой, камин-то мы не растопили! – Спохватилась она и принялась чем-то шуршать и стучать у стены. – Готово. Пойдем за головней.

Сестра лихо выскочила из кабинета и направилась вниз, ну и я, понятное дело – за ней. В кухне она, не спрашивая разрешения, подхватила металлические щипцы и выудила ими из очага, горящую головешку.

– Дай горшок побольше. – Кивнула она на пол, где стояли пузатые глиняные черепки. Я проследила за ее взглядом, примерялась к головне и поднесла тяжелючий горшок.Сестра кинула в него головню и распорядилась нести наверх.

Я кряхтела, но медлить не стала. Надо успеть дотащить ношу, пока горшок не нагрелся. Потом хуже будет. Поэтому прижала его покрепче и, осторожно ступая, вернулась в кабинет. Сестра шла впереди с щипцами в руке.

– Здесь ставь. – Распорядилась она вверху. Я послушно выполнила ее приказ. Мне – несложно, а она проникается своей значимостью и все больше мне доверяет. Я ведь действительно не обманываю. Она раздает указания – я подчиняюсь. Глядишь, так и подружимся.

Щипцами сестра ловко подхватила головню и сунула куда-то влево. А затем шумно начала раздувать. Практически сразу я увидела, как загораются дрова, сложенные конусом в камине. И тут же от них потянуло теплом, переходящим в жар.

– Сейчас разойдутся и согреемся. – Прокомментировала она. – Тащи стулья, пока здесь посидим. – Новое указание не заставило себя ждать. Интересно. Она всегда такая? Или активно пользуется моментом?

Пока мы сидели у камина и ждали когда согреется кабинет, сестра вернулась к рассказам. Из них выходило, что отец наш покойный был самым красивым, самым умным, самым добрым и заботливым. Все свободное время проводил с нами – детьми. Катал на плечах, гулял по лесу, учил травам и как отыскать дорогу домой, если заплутаешь.

А вот матушка, та всегда была сама по себе. Сидела целыми днями у окна, да вышивала. Сама нас не звала, а когда мы приходили, отвечала невпопад. Зато учила читать и писать, и спрашивала строго! А потом снова как будто забывала про всех.

Странное семейство. По отношению к отцу я могу принять слова сестры. Он умер, и память подсовывает самые приятные и смешные моменты, связанные с ним. Где-то читала, что психотерапевты объясняют такое состояние тем, что будто бы мозг защищает человека от обрушившегося на него горя. Оттого на похоронах, слегка “приняв на грудь” зачастую начинают веселиться да песни петь. А поддав еще немного и до драк доводят веселье.

А что же мать? Почему она отгородилась от всех? Или так видится подростку? Отец тащил на своих плечах дом, много времени уделял детям, опять-таки гулял с нами. А мать этого не делала. Может, в этом кроется отгадка? За разговорами время пролетело незаметно, и воздух в кабинете прогрелся. Правда  предметы тут же подернулись водяной пленкой, но по опыту, и она скоро испарится.

– Давай уже разбирать бумаги. – Сестре, по всей видимости, надоело мне рассказывать подробности нашей жизни. И это тоже объяснимо. Детям сложно заниматься одним и тем же долгое время. Им требуется смена занятий.

– Давай! – Охотно согласилась я. – С чего начнем? – Если уж вызвалась главной – пусть держит “лицо” до конца.

И в этом тоже часть моей хитроумной стратегии. Пусть на себе почувствует груз ответственности за свои слова и поступки. А как вы хотели? Любишь кататься – люби и саночки возить!

– Я буду читать бумаги на столе, а ты те, что в сундуках. – Авторитетно заявила сестра. Я тут же кивнула ей в ответ и оглядела кабинет.

Деревянные стены, почерневшие от времени, каменный пол, покрытый местами прохудившимися домоткаными ковриками. Три узких окна на противоположной от камина стене. Сейчас они надежно заколочены или закрыты чем-то. В потемках не разобрать.

Возле окон массивный стол, почему-то слегка покосившийся. Или так видно с места, где сижу? Возле стола стул с высокой прямой спинкой. Ровно такой же, на каком я сижу.

Справа и слева от стола разномастные сундуки, со стен смотрят чучела животных. Олень, кабан, волк и медвежья морда. Вот и вся обстановка кабинета родителя. Не богато, прямо скажем…

Глава 7

Документы оказались в левом от стола сундуке, хотя свернутые в разномастные рулончики ветхие бумаги сложно было таковыми назвать. Так вот, бумаги были свалены в сундуке по принципу мусорного ведра. Какие-то скомканы в комок, другие стоят поперек. Никакого порядка! Я так не люблю и не приемлю! У меня – кладовщика с огромным стажем за плечами, каждый болтик находился на своем месте и терпеливо дожидался своей очереди.

Но света для разбора завалов катастрофически не хватало. А вываливать бумаги на пол – нехорошо.

– Гулла! Помоги, пожалуйста, перетащить сундук к камину? – Для начала я попробовала это сделать сама, да куда там! Мне едва удалось его сдвинуть с места.

– Возьми головню и посвети! – Хотела было отмахнуться от меня сестренка. Она увлеклась разглядыванием каких-то камешков на столе родителя. Или предметов, их напоминающих. В потемках – не разобрать.

– Ага, а как отвалится от нее горящий кусок! Да прямиком в бумаги? Весь дом сгорит?

Привела серьезные аргументы, и они возымели успех. С явной неохотой Гулла все же оторвалась от увлекательного занятия, и совместными усилиями мы, пыхтя волоком, дотащили сундук до камина. Здесь и освещения вполне достаточно, и потеплее будет. А мне, не до конца окрепшей после болезни, следует беречь пошатнувшееся здоровье.

Итак! Передались ли мне наряду с речью и другие навыки этого тела? Например, чтение? А вот сейчас и проверим! Подхватила ветхий лист, что лежал ближе ко мне, и осторожно развернула. Что я могу сказать! Как обычно – две новости! Хорошая заключается в том, что я умею читать. А плохая – это собственно шрифт и почерк, которым оформлен документ. Готический шрифт, скорее напоминал изящный узор на потрескавшейся бумаге. Буквы до боли напоминали друг друга, и чтобы прочитать слово, требовалось просматривать его буквально по буквам. Медленно и внимательно. Кровь из глаз!

– Чего ты там ищешь? Идем лучше играть! Смотри, что я у папочки нашла!

Моя “командирша” показывала какие-то фигурки непонятных животных. Ну началось! Больше часа, по моим ощущениям потеряли, прогревая кабинет. А только взялись за работу – нате вам! Нашлись игрушки!

– Гулла! У нас есть дела поважнее. Поиграть мы сможем вечером. – Вполне миролюбиво произнесла в ответ.

– Вот! Ты опять! Сама сказала, что я главная, а меня не слушаешь! Все по-своему делаешь! Всегда ты так! Всегда… – Сестра обрушилась на меня с криками и упреками, а затем разревелась, и  подхватив игрушки, выбежала вон из кабинета.

Что это было? Договаривались же разбирать бумаги! Мне было понятно ее желание играть, ведь это всяко лучше, чем разбирать по буквам сложный текст. Но почему она не думает о последствиях? О других членах семьи? О ситуации, в которой мы оказались? И сама же себе ответила: – Да потому, что ее учили играм, а не работе! Она просто не понимает смысла слов “ответственность”, “необходимость” и прочих важных вещей.

Я могла бы ей объяснить, но не сейчас, когда она в слезах и обиде убежала. Для этого нужно выбрать подходящий момент.

Я окинула взглядом сундук. Сколько дней я буду знакомиться с его содержимым? Посмотрела на стол, заваленный ворохом таких же свитков. И задумалась. Что именно я хочу в этих бумагах отыскать? Расписку об огромном состоянии, которое вернут при предъявлении ее? Так этаких бумаг  априори не может здесь быть. А указы о присвоении титулов, или продажи земель, наряду с письмами от кого либо, меня в данный момент интересуют меньше всего.

Все шло не по плану! Не как в книгах пишут! С сестрой перемирие оказалось призрачным, а возможно, и того хуже. Видимо, опять рассчитывать придется только на себя.

Закинула обратно документ, в котором успела прочесть первую фразу: “Дорогой братец…”. Убрала свиток обратно и прикрыла крышку сундука. Поленья в камине быстро прогорали. Разбила их помельче щипцами, да раскидала по разным углам. По всему выходит, что на сегодня работа закончена.

Сама же спустилась на кухню, не забыв прихватить глиняный горшок, в котором мы притащили головню для растопки камина.

– Ягодка моя! Что стряслось-то меж вами? – При моем появлении няня кинулась мне навстречу, отобрала горшок и так и стояла, заглядывая в глаза.

– А почему между нами должно что-то произойти? – Мне просто хотелось узнать версию, что озвучила всем сестрица.

– Да как же? Гулла забежала вся в слезах, тебя ругает, на чем свет, рассказала, что ты ее опять обманула. Так что стряслось-то?

И вот тут я задумалась. Рассказать – вроде как мусор из избы выносить. С другой стороны, няня тоже является частью нашей семью. С рождения нами, детьми, занимается. Воспринимает нас почти как родных. А кстати, где ее ребенок? Хотя с этим потом разберусь.

– Нам нужно разбирать бумаги в кабинете родителя, а Гулла играть придумала. Я предложила с этим повременить, и вот… – развела руками, дескать, так получилось.

Няня тяжело вздохнула. Поставила, наконец горшок на пол у стены, и присела на лавку.

– А где сейчас Гулла?

– К хозяйке убежала. Жалится будет… – Со вздохом ответила она.

– Проводи меня туда.

Няня недоверчиво на меня посмотрела, мгновение подумала, да и поднялась со своего места.

– Ты ягодка, помягше с ней, дите она еще. – Приговаривала Герд, пока вела меня на второй этаж. Там мы миновали дверь моих покоев, крошечный холл и устремились по короткому коридору до самого конца.

– Помягше… – Распахивая передо мной двери, шепотом напомнила няня.

Помещение, в котором я оказалась, раза в два больше моего. Стены и потолок из почерневшего от времени дерева. Пол – каменные плиты. Напротив входа – стена с окнами, правда, свет проникает только через одно, рядом с которым стоит небольшой столик, и пара стульев. Ближе ко входу большой камин, сейчас в нем жарко пылают дрова. Вдоль стен на полу стоят разномастные старые сундуки, а в углу огромная кровать, на которой расположились три фигурки.

Женщина отрешенно смотрит в окно. Под руку ей подлезла моя младшая сестренка и что-то говорит ей, но мать никак не реагирует. С другой стороны от нее, уткнувшись лицом в подушку рыдает в голос Гулла.

Я поздоровалась со всеми, едва перешагнула порог, Гулла подняла на меня заплаканное лицо, которое тут же исказилось гримасой ненависти.

Глава 8

– Уходи! – Гулла кричала сквозь всхлипы. – Мама, прогони ее. Прогони! – Не дождавшись результата от меня, она обратилась к матери, но та совершенно никак не отреагировала. Все также отрешенно смотрела в окно.

Начинать разговор в такой ситуации? Сестра меня просто не услышит. И неизвестно во что выльется ее истерика? Поэтому я молча развернулась и вышла. А за порогом, прижимая руки к груди, меня ожидала няня.

– Скандалит? – Тревожно спросила она.

– Да. – На выдохе ответила, опустив плечи.

– Затихнет. Ей время нужно. И ты бы пока не показывалась ей на глаза… Оно так лучше будет. – Посоветовала няня.

Да я и сама понимала, что так оно к лучшему. Но не сидеть же сиднем?

– Дай мне теплую одежду, пойду на улицу.

– Да куда тебе, ягодка моя, только-только хворь-то отступила. Не пущу! – Решительно заявила няня.

– Тогда пойдем со мной! Недолго совсем побудем – жалобно попросила я. – Заодно и покажешь, где тут, что расположено. Я ведь по-прежнему ничего не помню.

Няня немного подумала, но видимо, догадалась, что я не намерена отступать. Потому что кивнула и направилась в мою комнату. Там из сундука достала старую накидку  с капюшоном, больше похожую на плащ-палатку и подбитую слегка облезшим мехом. Натянула на меня и завязала кожаными шнурками на шее. Тяжесть упала на плечи, но стало заметно теплее.

Сама же няня уже на выходе подхватила что-то вроде широкой суконной шали или пледа, что грудой лежали у лавки возле входа и толкнула дверь. В лицо ударили яркий свет и свежий, морозный воздух. Я поплотнее укуталась в теплую накидку и шагнула следом за няней.

Постояла, чуть прикрыв веки, дожидаясь, пока глаза привыкнут к яркому свету. Нет, солнце пряталось за свинцовыми тучами, нависшими очень низко. Да настолько, что макушки высоченных деревьев терялись в тумане. Но в сравнении с домашним сумраком… одним словом, надо дать глазам привыкнуть.

Няня тем временем довольно лихо спустилась по каменным, покрытыми панцирем льда ступеням, и показывая рукой влево, объясняла: