Полная версия
Благородный восьмеричный путь Будды
Сангхаракшита (Деннис Лингвуд)
Благородный восьмеричный путь Будды
Введение
«Превосходно, Бханте! Превосходно! Словно восстало то, что было разрушено, словно открылось то, что было сокрыто, словно указали заблудшим путь или внесли в темноту светильник, чтобы имеющие глаза могли видеть».
Изначально эти слова были адресованы Будде, примерно за пять столетий до рождества Иисуса, но они столь же точно передают мои собственные чувства, когда я, примерно через две с половиной тысячи лет, впервые встретился с сущностью изложенного в этой книге учения. Сначала я прочитал отредактированные записи собранных здесь лекций в журнале «Митрата». Я ожидал в лучшем случае немного расширить свои знания, но вовсе не рассчитывал, что меня это заинтересует. Как и большинство буддистов, я знал, что учение о восьмеричном пути считается главным учением Будды, и полагал, что должен приложить усилия, чтобы узнать о нем побольше. Но все, что я слышал раньше, не наполняло меня энтузиазмом. Сухой перечень – правильное то, правильное сё – казался скучным, устарелым, банальным, совсем не похожим на то, что способно открыть новые горизонты. Честно говоря, все это наводило тоску.
Но в этих лекциях было все что угодно, кроме тоски, и причина ясно отражена в заглавии книги: «Vision and Transformation». Когда я читал эти лекции, мне стало ясно, что мое представление о цели буддизма, как, очевидно, и у многих других западных буддистов, очень одностороннее. Мне стало ясно, что видения – знания, понимания, даже прозрения, даже всех тех ясных переживаний, к которым я был так привязан, – ничего этого недостаточно. Ничто из этого не является целью пути Будды. Это только начало.
Сангхаракшита говорил мне, что эти первоначальные проблески света – всего лишь приглашения, всего лишь призывы к более глубокому и трудному процессу преображения. Он говорил мне о том, о чем я уже втайне знал: что мертвый груз привычек, условностей и инстинктов означает, что центр тяжести моего существа нельзя сместить никаким прозрением. Здесь требуется нечто вроде землетрясения. Чтобы сдвинуть этот груз, мне придется работать не только над своей головой, но и над сердцем, и не только над сердцем, но и над животом, и не только над самим собой, но и над целым миром. Чтобы сделать это, мне придется захотеть этого преображения так сильно, как я ничего никогда не хотел, – сильнее, чем я хотел денег, успеха, женщин. Выражаясь более изысканно и абстрактно, мне придется привлечь свои эмоции.
В другой раз я, наверное, предпочел бы проигнорировать столь нерадостное послание и просто поискал бы для себя более подходящего учителя. Но я совсем не разочаровался, а пришел в восторг. Как будто мне показали очень прочную и очевидную кирпичную стену, которая преграждала мне путь и сквозь которую я пытался пройти, словно ее не было. Увидев ее, такую большую и явную, я с трудом верил, что она так долго укрывалась от моего внимания. Конечно же, нужно было ее обойти. Правда, теперь путь казался гораздо более долгим и трудным. Но, по крайней мере, впереди был путь.
То, о чем я написал, – мой личный отклик на лекции, приведенные в этой книге, но, будь он чисто личным, он не имел бы особого интереса и значения. Но я убежден, что проблемы, с которыми я столкнулся, – общие. Я убежден – и я видел и слышал много доказательств в поддержку моего убеждения, – что из-за некоторых распространенных непониманий природы человеческих существ и духовного роста есть много других людей, которые тоже пытаются пройти сквозь ту же невидимую кирпичную стену.
Непонимания, заставляющие нас пытаться проходить сквозь эту стену, возникают из-за того, что мы почти полностью отождествляем себя с поверхностными, сознательными уровнями ума и не придаем значения своим глубинам. Мы переоцениваем силу своего рассудка и интеллекта и забываем, что наши истинные побуждения происходят из гораздо более глубоких источников: из эмоций, чувств, инстинктов, мифов. Из-за такого поверхностного взгляда на себя мы не только не осознаём истинных сил, которые нами движут, но даже не осознаём, что мы этого не осознаём.
Применительно к духовной жизни такая позиция ведет к некоторым предсказуемым последствиям. Самое очевидное – это то, что мы думаем, будто достаточно знать и понимать. Мы думаем: когда наш сознательный взгляд на вещи меняется, меняемся и мы сами. Мы думаем, что видение важнее всего, и забываем про необходимость преображения. Затем, по мере того как наше видение расширяется, мы чувствуем все более глубокую неудовлетворенность, потому что другие перемены, которые мы ожидали увидеть в своей жизни, не наступают. Кажется, что шаблоны наших ежедневных эмоций, чувств и поступков увязли в той же самой старой унылой колее. И хотя, выражаясь словами Оскара Уайльда, мы, конечно, смотрим на звезды, наше место по-прежнему в сточной канаве.
Это противоречие между нашими сознательными взглядами и глубинными желаниями означает, что мы продвинулись не далеко. На сознательном уровне мы можем думать, что целиком посвятили себя духовному росту, но наши оставшиеся незатронутыми глубины, похоже, по-прежнему хотят денег, признания, безопасности, секса, пищи, семейных связей и т. д. – у каждого человека этот список будет несколько отличным. Может быть, поэтому мы стараемся обмануть себя, превращая свою духовную жизнь в маленькое приятное хобби, а медитацию – в бегство, и стараясь попутно не замечать того, что наша жизнь и господствующие в ней страсти едва ли в чем-то отличаются от жизни и страстей соседей-материалистов. Или мы стремимся подавить свои истинные побуждения, пытаясь одним усилием воли подняться до идеала, а потом удивляемся, почему чувствуем глубокую раздвоенность и неудовлетворенность. Или можем бросаться из одной крайности в другую, чередуя периоды волевых усилий с полосами непобежденного гедонизма.
Учения, с которыми Сангхаракшита знакомит нас в этой книге, предлагают выход из тупика. Они показывают, что буддийский путь – это процесс органичного роста, который не только стимулирует духовное видение ради него самого, но и ускоряет преображения всех прочих аспектов нашего существа, высоких и низких, сознательных и бессознательных. Благодаря этому процессу даже самые мрачные наши глубины становятся доступны преображающему свету нашего видения, а потому могут, скорее, способствовать нашим стремлениям к росту, нежели мешать им. Цель буддийского пути дана не как простое прозрение, в каком бы смысле мы ни понимали это слово, а как рост всего нашего существа. Наше существо сравнивается с молодым деревцем, а наше духовное видение – с питающим это деревце дождем, который приводит к распусканию первых листьев, а затем и цветов. Наверное, дождь падает на всех, но только немногие обладают энергией и смелостью целиком отдаться росту, который он вызывает.
В своих лекциях Сангхаракшита вскрывает в учении о Благородном Восьмеричном Пути такую глубину смысла, которую, наверное, мало кто ожидал в нем найти. В процессе изложения он затрагивает огромное количество теоретических представлений. Большинство из них – весьма традиционные буддийские представления, поданные в весьма традиционной буддийской манере: как ряд перечней или перечень внутри перечня. Среди них не только Восьмеричный Путь, но и Четыре Благородные Истины, и Три Признака Обусловленного Бытия, и Четыре Шуньяты, и Четыре Возвышенные Обители (или восемь), Пять Шил и Пять Дхарм, Четыре Старания, Пять Помех, Четыре Дхьяны и многие другие. Кому-то это может показаться не особенно привлекательным.
Многовековая привычка буддистов составлять перечни приходится по вкусу далеко не каждому, и можно извинить читателей, ожидающих, что эти перечни превратят Дхарму во что-то серое и мертвое. Но у Сангхаракшиты происходит обратное. Перечни оживают, и то, что сперва казалось довольно безвкусной коллекцией фамильных реликвий, теперь очищено от пыли, засияло и засверкало и оказалось к свету как раз под тем углом, чтобы предстать в полном блеске и показать полное соответствие духовным устремлениям людей конца двадцатого столетия.
Наряду с изобилием традиционных буддийских представлений, на этих страницах содержатся также идеи и представления, которые могут показаться непривычными для буддистов, не практикующих в традиции «Триратны». Некоторые из них, в том числе перегруппировка традиционных оснований внимательности в четыре совсем других уровня осознанности, – это просто перегруппировка или упрощение традиционного материала. Другие же, например принцип высшей эволюции, изображающий развитие сознания как основной смысл процесса эволюции, в большей степени принадлежат Сангхаракшите.
Буддисты, не практикующие в традиции «Триратны», зачастую с подозрением относятся к некоторым интерпретациям Дхармы, предлагаемым Сангхаракшитой. Они имеют на это право; да и сам Сангхаракшита всячески старается подчеркнуть, что оригинальность не является достоинством буддийского учителя. Тем не менее, было бы прискорбно, если бы подобные подозрения затмили то значение, которое учения Сангхаракшиты могло иметь для всех буддистов и, особенно, буддистов Запада. Некоторые из его интерпретаций Дхармы радикальны, но они радикальны исключительно в лучшем смысле этого слово. Ведь слово «радикальный» происходит от латинского слова «корень» и означает исходящий от корня, истока, основы. И действительно, учения Сангхаракшиты исходят из самых корней буддизма, и стараются выразить свое главное послание в виде, который соответствует нынешним обстоятельствам. Иногда его идеи выглядят радикальными, потому что фактически они более глубоко традиционны и исходят из более древних источников, чем некоторые учения сохранившихся до нашего времени школ азиатского буддийских.
Среди самых радикальных учений Сангхаракшиты – те, которые посвящены труду и способам зарабатывать на жизнь. Приходившие к Сангхаракшите новички, слыша его критику на эту тему, особенно в более ранние годы существования Триратны, часто бывали поражены, его энергичным ниспроверженем повсеместно принятой протестантской трудовой этики (Протестантская трудовая этика – религиозно обоснованная доктрина о добродетельности труда, необходимости работать добросовестно и усердно). Здесь же, в лекции о правильном способе зарабатывать на жизнь, Сангхаракшиту можно заподозрить в том – Боже упаси! – что он советует большинству своих слушателей работать как можно меньше.
Но чтобы правильно понять этот совет, его нужно немного разъяснить. Сангхаракшита прочитал данный цикл лекций в 1968 году, вскоре после основания Буддийской Общины «Триратна», еще до посвящения первых членов Буддийского Ордена «Триратна». В последующие десятилетия Триратна выросла в мировое движение, и участники этого движения вложили много энергии в создание и развитие буддийских предприятий, в которых практикуют правильный способ зарабатывать на жизнь (Team-based Right Livelihood businesses). Они дают буддистам нравственно приемлемую возможность не только зарабатывать на жизнь, сотрудничая с близкими по духу людьми, но при благоприятных обстоятельствах превратить бесцельную и нудную работу в духовную практику.
Надо сказать, история этих буддийских предприятий не отличается единообразием. Бывали и успехи, и неудачи, финансовые и прочие. Но, что самое важное, этот эксперимент по правильному способу добывать средства на жизнь дал возможность извлекать уроки как из успехов, так и из неудач. Несомненно, если бы Сангхаракшита писал о труде и способах зарабатывать на жизнь сегодня, он привел бы обширные ссылки на этот богатый опыт. Также несомненно, что он по-другому расставил бы акценты, чем в 1968 году, когда для большинства буддистов работа означала бессмысленный труд, которым приходилось заниматься, чтобы оплачивать счета.
Сегодня в Триратне для буддистов есть еще больше возможностей, даже для тех из них, которым не посчастливилось стать сестрами милосердия, врачами, учителями, художниками и т. д., чтобы превратить свою работу в нечто приближающееся к тому, что Сангхаракшита в этой книге назвал призванием. Работа становится призванием, когда она напрямую связана с тем, что для человека является самым важным в жизни. У тех, для кого самым важным в жизни является буддизм, занятость на буддийских предприятиях, способствующая преобразованию общества, может стать истинным призванием. Опыт последних десятилетий показал, что она также может стать мощным орудием личного роста (Материалы о буддийских предприятиях Триратны, практикующих правильный способ зарабатывать на жизнь, можно найти, например, в книге Субхути (Subhuti), Sangharakshita – «A New Voice in the Buddhist Tradition», Windhorse 1994, chapter 9).
Совместная работа, которая рассматривается как духовная практика, стала одной из отличительных особенностей Триратны. В другом месте Сангхаракшита назвал работу «тантрийским гуру». Тантрийский гуру – это учитель, которые видит насквозь все твои самообманы и отражает твое истинное лицо. Он показывает ошибки, какие тебе надо преодолеть, и сложные задачи, которых мы стараемся избежать. Он показывает, где искать свою полную силу, мужество и энергию. Работа – это тантрийский учитель, потому что она тоже зеркалом, которое показывает наше истинное лицо, вскрывая не только наши слабости, но и неожиданные глубинны нашей силы. Только познав все трудности работы с другими людьми, мы видим, насколько далеко или мало мы продвинулись вперед. Только бросив вызов своим страхам и слабостям на безжалостной арене материального мира, мы начинаем по-настоящему избавляться от них. Только расширив свою энергию, мы осознаем, насколько мы по-настоящему сильны.
Мы не ставили здесь своей целью обстоятельное обсуждение правильного способа зарабатывать на жизнь и деятельности Триратны, но все же было необходимо сказать несколько слов для ознакомления читателя с нынешним мнением Сангхаракшиты по этому поводу, обогащенным более чем двадцатилетним практическим опытом, накопленным после прочтения этих лекций. Этот опыт не обесценил того, что говорит Сангхаракшитой о правильном способе зарабатывать на жизнь в этой книге, но, конечно же, дополнил.
Так много произошло с тех пор, как впервые прозвучали эти лекции, – в самой Триратне, в буддийских кругах, в обществе и во всем мире, поэтому нет ничего удивительного в том, что приходится отмечать те места, где изменившиеся обстоятельства могли изменить подход и сместить акценты. Удивительно то, что пришлось сказать так мало. Однако вследствие характерного свойства учения Сангхаракшиты – исходить из основ – эти лекции не могут скоро устареют. Лично я благодарен за то, что встретился с ними и имел возможность их прочитать и изучить, как в виде аудиозаписей, так и в отредактированном виде в журнале «Митрата». Я также благодарен за возможность сделать их доступными более широкому кругу читателей, не практикующих в традиции «Триратны», заново отредактировав их и подготовив для публикации в виде книги. Надеюсь, что и другие сочтут их столь же полезными, как и я.
Крис Паулинг, Октябрь 1990.
Природа бытия
Совершенное видение: природа бытияКак бы мало мы ни знали о буддизме, нам, как минимум, известно, что это некий духовный путь или духовная стезя. Буддизм – это путь, или стезя, ведущие к постижению высшей истины или к объединению с истинной реальностью, – к состоянию, которое мы называем Просветлением, Нирваной или обретением исконно присущего нам состояния будды. Путь этот описывают по-разному, и, пожалуй, самое известное из его описаний – так называемый Благородный Восьмеричный Путь.
Благородный Восьмеричный Путь – четвертая из Четырех Благородных Истин. О них говорится уже в первой проповеди Будды, проповеди о повороте колеса Дхармы, которую он произнес вскоре после того, как обрел полное Просветление в Оленьем заповеднике близ Сарнатха. Главным содержанием этой проповеди, в которой Будда передал человечеству свое великое духовное открытие, были Четыре Благородные Истины: истина о страдании, истина о причине страдания, истина о прекращении страдания и истина о пути, ведущем к прекращению страдания. Последняя истина есть не что иное, как Благородный Восьмеричный Путь.
Если проследить историю буддизма, то во всех странах, куда распространилось учение Будды: в Индии, Тибете, Бирме, Таиланде, Японии, или Шри-Ланке, в каждой школе, в каждой традиции мы будем снова и снова находить упоминание о Четырех Благородных Истин и, в особенности, о Благородном Восьмеричном Пути. Поэтому, если мы не знакомы с этими истинами – прежде всего, с истиной о пути – и не усвоили их до известной степени, то мы очень мало знаем о буддизме.
Выражение «Благородный Восьмеричный Путь» – это перевод санскритского термина арья-аштангика-марга (пали арийя-аттхангика-магга). Слово арья, которое мы переводим как «благородный», имело в древней Индии, скорее, этнический смысл: так называли завоевателей, которые из Средней Азии через северо-западные перевалы вторглись на индийскую территорию и подчинили себе коренное население. В ходе столетий слово арья и произошедшее от него прилагательное «арийский» постепенно приобрели этический и духовный смысл. В буддизме это слово означает все то, что прямо или косвенно относится к познанию абсолютной реальности. Словом арья может быть названо все, что имеет отношение к духовности (духовный путь, духовная цель и прочие аспекты духовной жизни). Таким образом, арья – это не только «благородный», но и «святой». Поэтому некоторые переводчики говорят не только о Четырех Благородных Истинах и Благородном Восьмеричном Пути, но и о Четырех Святых Истинах и Святом Восьмеричном Пути. В связи с этим Лама Говинда однажды рассказал мне забавную историю. В самом начале зарождения буддизма в Германии там существовали две группы: одна из них отстаивала значение «благородный», в то время как другая утверждала, что слово арья значит «святой». Причем сторонники «святой» группы и «благородной» постоянно враждовали друг с другом. Эта история наглядно показывает, из-за чего люди способны ссориться, а кроме того, подчеркивает, что нельзя придавать слишком большое значение словам. Хотя известная разница между «благородным» и «святым», быть может, и существует, но в целом спор разгорелся вокруг сравнительно маловажного вопроса.
Санскритское слово ашта означает просто «восемь», а анга – «член», «часть» или даже «росток». Так, в некоторых современных северо-индийских наречиях есть слово панчангапранама: поклон «пятью членами», то есть поклон, в котором участвуют две руки, две ноги и голова. В санскрите и пали голова называется уттаманга или «высший член». И хотя мы представляем себе Благородный Восьмеричный Путь как восемь следующих друг за другом стадий или шагов, указанное употребление слова анга все же предполагает, что шаги эти следуют, скорее, одновременно, нежели последовательно. Путь восьмеричен в том смысле, что он восьмичленен или восьмичастен, а не потому, что состоит из восьми шагов. Maрга же означает просто «путь».
Совершенное видениеПервый «шаг» – это самьяг-дришти (пали самма-диттхи). Обычно это выражение переводят как правильное понимание, но такое толкование нельзя считать удовлетворительным. В данном случае, как и при передаче многих других буддийских слов и выражений, можно понять истинное значение слов, лишь углубившись в язык оригинала. Что в действительности значит самьяг-дришти? Слово самьяк (или самьяг), служащее приставкой ко всем восьми ангам, или членам пути, означает «надлежащий», «полный», «исчерпывающий», «целостный», «законченный», «совершенный». И, уж конечно, оно не значит «правильный» в противовес «ошибочному». Когда говорят о «правильном понимании», создается впечатление о неком «правильном» понимании, противоположном ошибочному пониманию, о правильном действии, противоположном ошибочному действию и т. д. Это создает довольно узкое, чисто моралистическое представление о пути. Однако самьяк означает гораздо больше, чем просто «правильный». Как я уже сказал, это «полный», «целостный», «совершенный». И наилучший перевод – это, пожалуй, «совершенный».
Дришти происходит от корня со значением «видеть» и означает «взгляд», «зрение», «видение». Это не просто «понимание» и уж, конечно, не понимание в сугубо теоретическом, интеллектуальном или абстрактном смысле. Это нечто прямое, непосредственное, интуитивное. Если мы не долго думая переведем первый член пути как «правильное понимание», то в наше исследование – и в практику – буддизма с самого начала вкрадется едва уловимое заблуждение. Ведь самьяг-дришти – это, скорее, «целостный взгляд», или «совершенное видение». Переведя его таким образом, мы гораздо ближе подходим к подлинному значению слова, к внутреннему ощущению, заключенному в данном выражении. Сравните оба перевода, попытайтесь прочувствовать внутреннее, духовное качество обоих, и вы обнаружите, что «совершенное видение» весьма отличается от «правильного понимания». «Правильное понимание» – это нечто заурядное, обыденное, интеллектуальное. Но стоит произнести «совершенное видение», как перед нами словно открывается новый мир, возникает новое измерение. Поэтому впредь давайте использовать термин совершенное видение – условно говоря, видение природы бытия, и того, как все есть на самом деле.
Путь видения и путь преображенияСогласно традиции индийского буддизма, Благородный Восьмеричный Путь вполне естественно делится на две большие части. Первая известна как путь видения (даршана-марга), вторая – как путь преображения (бхавана-марга). Таким образом, Благородный Восьмеричный Путь состоит из двух малых путей, то есть из двух последовательных стадий. Путь видения соответствует лишь первой анге, или первому «шагу», – совершенному видению. Путь же преображения соответствует семи остальным «шагам»: совершенным эмоциям, совершенной речи, совершенному действию, совершенному способу зарабатывать на жизнь, совершенному усилию, совершенной осознанности и совершенному самадхи. Смысл такого деления состоит в том, что совершенное видение знаменует этап первого духовного прозрения и переживания, тогда как остальная часть Восьмеричного Пути представляет собой всестороннее преображение всего человека, со всеми взлетами и падениями, в соответствии с этим первым прозрением и переживанием. Путь преображения – это полное и коренное преображение эмоциональной жизни человека, его речи, общения с другими людьми, способа зарабатывать на жизнь и т. д. При этом бывает, что человек пересмотрит способ зарабатывать себе на жизнь (т. е. пятый член пути) раньше, чем речь (третий член пути), но в конце концов ему предстоит, так или иначе, подвергнуть изменениям, преобразить все свое существо, сознательное и бессознательное, со всеми его взлетами и падениями.
У разных людей это первое духовное переживание – совершенное видение или путь видения – может возникать по-разному. Здесь нет какой-то общей модели. То великое разнообразие, которое характерно для людей, проявляется в духовной жизни в целом и в том, как они вступают на духовный путь.
Для одних путь видения начинается как следствие личной трагедии, утраты или несчастья. Вся жизнь человека разрушена и разбита, как будто гигантское землетрясение похоронило все, что было дорого и любимо. И на этих развалинах и обломках человек начинает задаваться вопросами о смысле и цели бытия, начинает глубже всматриваться в жизнь и размышлять о ней.
У других совершенное видение может наступить как следствие спонтанного мистического переживания. Мне не нравится слово «мистический», потому что для многих мистика ассоциируется с чем-то потусторонним и шарлатанским,. но более подходящего слова у нас нет. Описания нескольких таких мистических переживаний можно найти в книге Ричарда Бакка «Опыты космического сознания», которая вышла в 1901 году, но до сих пор не утратила ценности. Читая ее, поражаешься, сколько людей испытали подобные переживания – редкий миг экстаза или прозрения, или всепоглощую любовь, которые совершенно неожиданно захватывали их, уносили и поднимали в новое измерение, коренным образом изменяя взгляд на жизнь! К мистическим переживаниям можно отнести и наше переживание природы, когда нас потрясает великолепный закат или когда, попадая за город, мы испытываем великий всеобъемлющий покой, тишину и безмятежность.
Иногда путь видения открывает прекрасная картина или музыка, которые переносят нас в иное измерение бытия. Иногда он может стать плодом глубокого продолжительного размышления. Есть те, кто стремятся приблизиться к истине и постичь ее с помощью разума, пытаются измерить глубины бытия рассудком и логикой. Таков путь мыслителей, философов и мудрецов. Некоторые действительно «продумывают» свой путь вплоть до высшей реальности – до пути видения.
У других людей это может произойти совсем по-иному – в результате практики медитации. Совершенное видение может наступить и в том случае, если человек систематически успокаивает ум, – при этом сознание остается ясным, хотя мысли больше не возникают.
