Как приручить дракона – 3

Смеркалось. В заброшенных строениях теплилась жизнь: на одном из балконов гоблины жарили дохлятину на костре из автомобильных покрышек, снага коллективно рисовали на стенах афедроны и гениталии при помощи баллончиков с краской кислотных цветов. Пара откровенных бомжей с самым безмятежным видом восседали на парапете крыши и курили одну сигарету на двоих.

Завидев меня, один из них длинной затяжкой докурил, прицелился – и щелбаном довольно метко направил окурок в мою сторону. Чуть не попал. Засранец!

– ДАВАЙ УБЬЕМ ЕГО? – лениво спросил дракон.

Я огляделся: убивать бомжа мне не хотелось, но и безнаказанным такое злодейство оставлять было нельзя. Вдруг мой взгляд наткнулся на пластиковую бутылку с какой-то жижей внутри. Жижи было немного – вряд ли больше четверти объема. Может, какой-то лимонад или вроде того… Я подхватил ее с земли, примерился, подбросил в руке, а потом р-р-р-аз – швырнул свой снаряд с такой силой, что воздух загудел!

Бутылка, вращаясь, подобно лопастям вертолета, вмиг долетела до высоты четвертого этажа и с завидной точностью тюкнула хулиганистого дауншифтера донышком в висок. ТЫК! Голова бомжа дернулась и столкнулась с головой товарища по заседанию с гулким звуком. ДАЦ!

– Яа-а-а-ать! – оба обитателя развалин с матерщиной свалились с поребрика на крышу и, похоже, теперь безуспешно пытались встать.

– Страйк! – сказал я.

– ХОРОШО БЫТЬ ДРАКОНОМ? – спросил дракон. – ХВАТИТ УЖЕ ЕРЕПЕНИТЬСЯ, ПРИЗНАЙ ОЧЕВИДНОЕ.

– Иди в жопу! – огрызнулся я.

Я понимал, что потихоньку сдаюсь. Если называть вещи своими именами – без регенерации, скорости реакций, координации движений, нечеловеческой силы и ловкости и бронированной чешуи я уже не мыслил планируемые мной авантюры. Ну да, статус нулевки тоже был очень кстати во время походов в Хтонь и для работы с артефактами и гримуарами, которую подкидывал Сыскной приказ. Но, даже имея память и навыки боевого ветерана местного Поискового батальона и мои ухватки из бокса и айки-крав-мага – я бы не был так уверен в себе. И вряд ли перся бы сейчас в этот дерьмовый «Рассвет».

Хотя кого я обманываю? Дело было в детях, какие тут могут быть сомнения? Перся бы.

– НУ-НУ, – сказал дракон.

* * *

Для того, чтобы пройти в неприметную дверь с тыльной стороны спорткомплекса, нужно было сунуть монету в пятьдесят денег хмурому дядьке с кривым, явно ломаным-переломанным носом. Пятьдесят – это много. Это можно джинсы купить или два раза в ресторан сходить в одиночестве. И такая сумма – просто за вход!

Дядька потер полой брезентовой куртки монету, даже куснул ее, а потом глянул на меня и проговорил:

– Я тебя раньше тут не видел, – тембр голоса у него был какой-то неприятный.

– А я раньше и не приходил, – пожал плечами я.

– А теперь – че? – он глядел исподлобья.

– Теперь деньга есть, хочу больше, – мне осталось только пожать плечами снова.

– Хошь наводку? Пятерку мне накинь – и тогда стопудовую тему скажу, – он потер большим пальцем указательный, жестом подтверждая свой намек на денежные вливания с моей стороны. – Если не сработает – больше не придешь, если сработает – в следующий раз двадцатку за наводку попрошу.

Я думал недолго: нужна была любая информация. Поэтому металлический кругляшок с цифрой 5 перекочевал в его ладонь.

– На Кузю не ставь, второго пацана в третьем раунде зарядят – и он Кузю сделает.

Я молча кивнул и прошел сквозь приоткрытую дверь внутрь. Дерьмовые дела творились в спорткомплексе «Рассвет»… Ничего, ничего, я им тут устрою закат! За дверью располагалась бетонная лестница, путь наверх освещали вполне приличные люминесцентные лампы на лестничных пролетах, стены были выкрашены снизу – масляной краской темно-зеленого цвета, сверху – побелены. Идиотское дизайнерское решение.

По лестнице я дошел до единственной двери, обитой красным дерматином, взялся за ручку – и потянул на себя. В нос шибануло запахом спортзала – здоровым потом, адреналином, кожзаменителем, немного – пылью, немного – краской и еще чем-то, неуловимым и знакомым каждому, кто занимался в секции какого угодно вида спорта.

Это был балкон – эдакий помост по периметру зала, шириной метра в два, почти не освещенный. Тут и там, облокотившись на перила, стояли мужчины: драконье зрение позволяло говорить о том, что по большей части это были взрослые, состоявшиеся и состоятельные люди, ну, и кое-кто из гномов тоже. Их лица нельзя было различить снизу: яркие светильники направляли свои лучи на боксерский ринг ровно посередине зала. Играла какая-то забойная музыка – басы ударных и гитарные рифы перемежались восточными мотивами. Но не слишком громко, чтобы не мешать мужчинам на балконе разговаривать.

Я пошел по кругу, приближаясь к небольшой табличке под потолком, на которой зеленым светом горела надпись «KASSA», а под ней стоял самый обычный письменный стол с тусклой настольной лампой. За столом сидел усатый мужчина в спортивном костюме, похожий на отставного военного. И я дядечку этого прекрасно знал, и это было отвратительно.

Его звали Вячеслав Нахимович Стельмах, и портрет сего именитого спортивного наставника висел на городской доске почета. Он руководил секцией по греко-римской борьбе, работал в ДЮСШ № 1, в центре Вышемира, на Земской. Оттуда вышло немало знаменитых спортсменов – победителей губернских, великокняжеских и общероссийских соревнований.

– Таблица с боями здесь, ставки принимаю я, анонимность гарантируется, назовите имя, под каким я вас запишу, и кодовое слово, – сказал номинант, лауреат, почетный и заслуженный негодяй всея Вышемира.

Я разглядывал таблицу и едва сдерживал ругательства: Кузевич! Однако! Какого беса Кузевича-то сюда понесло? Он же вроде из приличной семьи, одет-обут-накормлен, дом – полная чаша… Как там сказал мужик на входе – «На Кузю не ставить?» Я мигом пробежал глазами по списку и никакого другого Кузи тут не обнаружил. Дерьмо. Даже не дерьмо – а дерьмище!

– На Кузевича, – сказал я. – Пятьдесят.

Нахимович блеснул на меня глазами из-под очков в золоченой оправе.

– Я вас раньше не видел никогда? – спросил он. – Голос кажется знакомым.

– Рекламные ролики озвучивал, – выдал я. – Их в электробусах крутили. А здесь я впервые.

– На Кузю, значит? – уточнил Стельмах. – Перспективный парень. Сегодня против него какой-то доходяга из Нахаловки, абсолютно проходной хлопец, неизвестный. А Кузя – хороший ударник, два боя уже выиграл.

Два боя! Он тут третий раз, получается? То-то ссадина у него появилась в конце четверти на подбородке! Но не прицепишься – секция по многоборью, он же чемпион, кроме шуток! Так за каким бесом ему…

– Так что, повышать будете? – поинтересовался тренер-букмекер.

– Лучше потом еще на какой-нибудь бой поставлю, – буркнул я. – Запишите имя – Робинзон Пузо. И кодовое слово – Пятница.

– Пузо? Хо-хо! Нет, определенно, мы раньше встречались… И лицо у вас знакомое. Вы волосы длинные не носили раньше? – он все всматривался в мою бритую рожу.

– Нет, родился лысым! – мне пришлось огрызнуться и уйти, пока Нахимович меня на самом деле не узнал.

Я обошел балкон и пристроился у перил на как можно большем расстоянии от зрителей. Пока шел – прислушивался, присматривался. Начаться все должно было минут через семь, так что у меня было немного времени. Вглядываясь во тьму за пределами пятна света на ринге, я с внутренней гадливостью увидел в глубине спортзала сначала Сивуху – тренера по классическому боксу из той же ДЮСШ № 1, потом – Кацуру, он держал частный тренажерный и бойцовский зал, преподавал модный в последние годы сиамский бокс. И Лазарева, физрука из третьей школы. Вот уроды, а?

Нет, на первый взгляд все выглядело вроде как и не очень паскудно: у них тут был как бы настоящий, мужской чемпионат по боям без правил. Ну, относительно без правил: в пах бить запрещалось, кусаться и тыкать пальцами в глаза – аналогично, добивать сдающегося соперника – тоже. За каждый бой пацанам платили по двадцать денег независимо от результата. За победу – доплачивали еще столько же.

Мало? Я вспоминал себя в десятом классе: мне довелось как-то перетаскать три поддона кирпичей за похожую сумму. В юности мало кто знает цену своему труду и деньгам. А тут – легкий заработок. Подумаешь – три раунда по две минуты! Зато два вечера в ринге – и можно купить джинсы! А если победишь – то мечта о новом мобильнике-раскладушке (почти как в сервитуте!) станет гораздо ближе! Что тут такого? Ну да, очень на грани, но ребята – все старше четырнадцати, спортсмены, участвовали в соревнованиях, много раз испытывали себя в спаррингах и чаще всего – на улице, в стычках со сверстниками… Это не наши земные травоядные две тысячи двадцатые. Это – земщина! В общем, к подобным мероприятиям кто угодно мог относиться двояко. Только не я.

Для меня такие гладиаторские бои малолетних пацанов на потеху упитанным дядькам были чем-то омерзительным, сродни проституции. Ставки! Они ставили деньги на детей, вот в чем был принципиальный момент!

А еще – Холод слил мне две темы: кое-кого тут иногда пичкали эликсирами прямо во время перерывов между раундами, из бутылочки с водой. А еще у них тут дежурил целитель, который так же между раундами мог подойти и одним прикосновением подлечить внутренние повреждения одному или, наоборот, чуть-чуть навредить другому. И в большинстве своем ребята тут были из таких семей, где никто особенно не спрашивает, с какого перепуга ты вернулся домой с загипсованной рукой, или почему у тебя под глазами иссиня-желтые круги, как у енота, или как так вышло, что ты три дня не встаешь с постели и тошнишь дальше, чем видишь… Кузевич вряд ли был единственным исключением, но – одним из немногих, точно.

– Приветствую вас, уважаемые дамы и господа! Не будем долго затягивать, мы все знаем, зачем собрались зде-е-е-сь! Нам нужен бой, да? – раздался голос с ринга, и я попытался сфокусировать взгляд на происходящем внизу.

После полумрака балкона терпеть сияние софитов поначалу было проблематично.

– Да-а-а! – закричали с балкона.

– О, да! Пер-р-р-рвый бой нашего вечера! В синем углу ринга – хорошо известный нам всем, энергичный, храбрый, опытный боец – Е-э-э-э-рёма! – выкрикнул Кацура, подражая голосам из телевизора. – В красном углу ринга – подающий надежды новичок, который уже успел выиграть губернский земский турнир по сиамскому боксу – Па-а-аште-е-е-т!

Этих ребят я не знал, и они друг друга – тоже. Пока Кацура увещевал их показать хороший бой и говорил все, что полагается говорить в таких случаях, я всматривался в закулисье. Мне нужна была чертова бутылка и чертов целитель – и тогда я буду уверен, что имею полное право замордовать мерзавцев самым страшным образом.

– Бо-о-ой! – заорал Кацура, поигрывая бицепсами под обтягивающей водолазкой.

Он собирался выполнять еще и роль рефери. Вообще-то этот Кацура выглядел неплохо – симпатичный подкачанный живчик, ростом под метр восемьдесят, с легкой небритостью. Наверное, девчонки по нему сохнут, и он об этом прекрасно знает. Тоже – негодяй, в общем.

Я вцепился в балконные перила и вдруг понял, что верхняя балясина – эдакий дрын метров двух длиной, нормально так подается, ходит в гнездах. Нужно было только усилие, чтобы вырвать его из пазов! И такое новое знание мне очень понравилось.

* * *

Они просто месили друг друга, эти два пацана. Один – обычный белорусский хлопец с соломенной шевелюрой, а второй – зеленокожий снага. Знаете, какими свирепыми могут быть подростки, вошедшие в раж? Это просто чудовищно. А еще более чудовищными были дядьки, которые, раззявив рты, орали и подбадривали бойцов, науськивали их, давали дерьмовые советы, которые в общем гаме никто не слышал.

Я едва сдерживался, чтобы не спрыгнуть вниз и пинками не разогнать малолеток по углам, но – терпел.

Ударил гонг, взмыленный Кацура развел поединщиков по углам, и вдруг… Я его увидел. Обычный худощавый дядечка в рубашке в полосочку подошел к углу белобрысого парня и взял его за плечо. Вокруг пацана суетился тренер – тот самый Сивуха. Он поливал ему на голову воду, вытирал салфетками лицо, так что запыхавшийся пацан сразу не обратил внимания на прикосновение, а спустя секунду – уже расправил плечи, в его глазах появилось осмысленное выражение…

В следующем раунде он избил орчонка смертным боем. Его джебы были просто убийственными, от мощной серии зеленокожего снагу впечатало в канаты, отпружинило, он нарвался на крепкий, классический маваши в корпус – и рухнул на пол. Все это выглядело так, будто хлопец поймал второе дыхание – он и сам так наверняка думал. Так и будет всем рассказывать!

Снага вынесли с ринга и положили на деревянной лавке в углу. К нему подошла какая-то толстая тетка с короткой стрижкой, пощупала пульс, похлопала по щекам и сказала:

– Это ж орк. Жить будет.

Орк? Мальчишка! Я увидел все, что хотел. Дядечка в рубашечке был целителем, бутылочки на «заряженные» менял физрук Лазарев, он доставал их из матового черного кофра, который стоял на груде матов в углу зала. Ждать больше было нечего.

– Ита-а-ак, следующий бой! В синем углу ринга – уличный боец из Нахаловки, дерзкий парень, который не побоялся бросить вызов одному из самых перспективных бойцов нашей лиги – Африка-а-а!

Под аплодисменты и вопли дядек на балконе я вырвал балясину из ограждения, прошел за их спинами к кассе и постучал длинной деревяшкой по столу Нахимыча. Он поднял глаза от своей бухгалтерии и с невероятным удивлением проговорил, глядя в мое стремительно покрывающееся растительностью лицо.

– Серафимыч? Какого хрена?

И тут же получил концом дрына в зубы. Жалеть его я не собирался. Впрочем – как и всех остальных. Есть кое-какие вещи за гранью, о которых среди нормальных взрослых людей и говорить не принято, но тут, в этом дерьмовом «Рассвете» нормальных взрослых, похоже, не водилось. Они не читали в детстве правильных книжек, им папы не объясняли, что такое хорошо, а что такое – плохо.

Есть ведь понятие абсолютного зла, а? Типа – патологоанатом приторговывает донорскими органами. Анестезиолог под наркозом насилует пациентов. Фармацевт вместо жизненно важных лекарств продает в ампулах физраствор. Учительница становится сутенершей для своих учениц. Тренер выставляет своих воспитанников на подпольные бои, зарабатывает на этом, а пацаны получают травмы на всю оставшуюся жизнь. Мерзость в последней инстанции.

С такими подонками разговор должен быть короткий. Дрыном – в харю. И ногой стол опрокинуть, чтобы придавило гада и не ушел от правосудия…

Внизу, похоже, ничего не поняли. Там продолжался бой, и парнишке – противнику Кузевича – уже дали попить заряженной водички. И он пер вперед как ненормальный, не обращая внимания на крепкие лоу-кики десятиклассника. У обоих были разбиты лица, оба дышали надсадно, но этот Африка – он, похоже, поймал режим берсерка и теперь готов был вывернуть соперника наизнанку. Да что там соперника – врага! Для него действо на ринге перестало быть поединком, а стало битвой не на жизнь, а на смерть… И с этим нужно было заканчивать, так что я мигом перемахнул через балконные перила и с балясиной в руке приземлился аккурат за спиной Кацуры. Ботинки так и грохнули по покрытию!

– Э-э-э-э!!! – возмущенно заорала публика. – Шо за фигня? Хто в ринге? Уберите его!

Кацура обернулся на звук удара подошв о доски и ошалело глянул на меня.

– Какого…

– Н-на! – я врезал ему дрыном прямо в грудак, наотмашь, и маститый сиамский боксер отлетел на метра полтора, не меньше, сшибив при этом раздухарившегося Африку.

– Серафимыч? – удивился Кузевич.

– Неуд, Ваня, – сказал я. – Кол по поведению. Мигом с ринга, тут сейчас совсем дерьмо начнется!

– Я прикрою, а? – от такой его реакции мне даже стыдно стало.

Я ему вроде планы поломал, спалил на горячем и вообще – в бой вмешался, он стоит тут, носом шмыгает из которого кровища течет, однако что говорит? «Прикрою!» Мужик, настоящий мужик!

– У «Моремана» встретимся, вали отсюда! – рявкнул я, и крутанул балясину над головой так, что загудел воздух.

На ринг лезли Сивуха с Лазаревым и еще два каких-то типа самого опасного вида.

– Пепеляев, ты охерел? – орал Сивуха. – Ты че, попутал что-то?

– Это ты попутал. Вы все попутали! – я мигом присел и удар длинной деревяшки пришелся по голени одного из незнакомых мужиков.

Палкой по голени – это тошно.

– Дерьмовые ланисты! – я затылком почувствовал движение – и ткнул дрыном назад, и Лазарев тонко завопил, поймав конец моего шеста междудушьем.

Наверху, на балконе, орали от восторга. Кажется, кто-то даже снимал на телефон… Гости из сервитута? Из секундной неуместной задумчивости меня выдернул громкий хруст: Сивуха прыгнул на дрын и сломал его. И получил по башке обломком, который остался у меня в руке. Метровой деревяшкой прилетает в общем-то не слабее, чем двухметровой.

– Ау, ять! Пепеляев, ты охерел! Ты уже труп, понял? – он все еще не врубился в ситуацию.

– Йа-а-а? – я даже не знал – злиться мне или удивляться. Их уверенность в собственной правоте и безнаказанности меня просто поражала. – Н-на!

Я дал ему по голове второй раз. Может быть – зря. Крепко получилось, не помер бы… Сивуха рухнул на ринг рядом с остальными, и я остался с Лазаревым один на один. И он смог меня удивить – кинулся мне в ноги и опрокинул меня на спину, и принялся дубасить! У меня аж дыхание перехватило, и искры из глаз посыпались, вот тебе и физрук! Дракон молчал – ничем не помогал мне, кроме того, что у меня уже и так было. Честно – я растерялся на пару секунд и как-то упустил момент, когда толстые пальцы Лазарева вцепились мне в шею и начали душить. Я сначала рефлекторно пытался оттолкнуть его правой рукой, упершись ему в грудь, а потом наконец вспомнил чертово айки и, ухватив его за грудки, потянул на себя.

Такого физрук точно не ожидал и подался вниз и вперед, и его мясистый нос оказался как раз напротив моего лица.

– О, ДА-А-А! – сказал дракон и вцепился в него зубами.

– Уй-юй-юй! – заорал Лазарев. – Ай-яй-яй!

Я выплюнул что-то изо рта, пинком сшиб его с себя, вскочил и огляделся.

Совершенно спокойно, перешагивая через травмированного Сивуху и обходя Кацуру, который тер себе отбитые ребра, ко мне двигался тот самый дядечка в рубашке в полосочку. Маг-целитель!

– Достаточно поиграл в героя? – спросил он, приближаясь вплотную. – Ты кто – местный Робин Гуд?

– Не-а, – откликнулся я. – Я – Робинзон Пузо.

– Хохмач? – он вдруг схватил меня за руку и его ладонь засветилась синим, как эти фосфоресцирующие браслетики у спелеологов в американских фильмах. – Лежать, падаль.

А потом удивленно уставился на меня, и ухватил за вторую руку.

– Лежать, я сказал! – его голос уже звучал не так уверено.

– Не работает? – участливо спросил я, а потом врезал ему коленом по яйцам, ладонями – по ушам, а когда он упал – добавил пинка в солнечное сплетение.

И потянулся за телефоном.

– Иван Иванович? Это Пепеляев беспокоит. У меня тут магическое преступление в земщине, да. На меня целитель напал… Откуда я знаю! В рубашке, в полосочку. Ухватил меня за руки и у него ладони засветились. Понятия не имею! Не может говорить, не слышит, у него из ухов кровь течет… Что? Из ушей? И из ушей тоже течет, да. Тут вообще нелегальные подпольные бои и букмекерская контора. Несовершеннолетние в качестве гладиаторов, а? Конечно, во всем признаются! Как миленькие!

Я размахнулся и врезал палкой Кацуре поперек рожи, потому что он тоже попытался достать телефон – свой, понятное дело. Кацура рухнул на доски ринга.

– Признаются, говорю! Спорткомплекс «Рассвет», это на военном городке… Да, позвоню Криштопову, пока вы не прибудете…

– ТЕБЕ КОНЕЦ, ПЕПЕЛЯЕВ! – заорал кто-то с балкона.

– Улица Мира, дом три! – выкрикнул в ответ я и продемонстрировал средний палец. – Второй подъезд, четвертый этаж! Заходи в любое время, скотина! Или спустись прямо сейчас сюда, если ты мужчина!

Конечно, никто не спустился. Хорошо орать из темноты, да? Особенно хорошо – если в подпитии. Потом главное реально в драку не ввязываться, и можно всему городу триста раз рассказывать, как «я бы его одной левой, вертуху бы ему прописал, урыл бы его…»

Я сильно побил их всех – двух охранников, Лазарева, Сивуху, Кацуру и Стельмаха, а потом сложил кучей на ринге. Черта с два они могли теперь самостоятельно «Рассвет» покинуть, не при таких-то ушибах нижних конечностей. За Стельмахом для этого пришлось сходить наверх и выгрести его из-под стола. А мага-целителя я связал его же одеждой – брюками и ремнем, в рот – полотенце запихал, а на личико – рубашку замотал, черт знает зачем. Чтобы заклинания произнести не мог, наверное. И вышел на улицу Криштопова встречать. Никакого привратника, который слил мне информацию про бой Кузевича, там уже не было. Зато был сам Кузевич. Все разбежались – и бойцы, и зрители, а он – остался.

– Ничего себе вы даете, Георгий Серафимович, – проговорил он.

– Ваня, – вздохнул я. – Скажи честно – за каким бесом тебя сюда принесло?

– Ну-у-у… – он потупился. – Ну, деньги нужны были.

– А? Так вроде у тебя родители не бедствуют? – удивился я.

– На такое просить стыдно, – он шмыгнул разбитым носом.

– На барбершоп какой-нибудь? На пиво? На татуху? – стал выдвигать предположения я.

– Не-е-е… Только не смейтесь и никому не говорите, ладно?

– Слово даю, буду нем, как могила, – мне было жутко интересно.

– У Легенькой день рождения пятого декабря, а она коньки хотела, у нас каток зимой заливают около собора, а я…

– Да ладно! – дурацкая улыбка расплылась на моем лице. – Коньки? Легенькой? Кузе-е-евич, ну, ты гусар, конечно! Молодцом! Нет, правда – красавчик! Но неужели нельзя было по-другому денег заработать? Ну говно же идея, гнилая наскозь, а? Неужели сам не понимаешь?

– А как? – он беспомощно развел руками. – Ко мне Кацура этот подошел после соревнований в сентябре, рассказал, мол, есть вариант двадцатку сшибить за десять минут. Ну, я и подумал – это же если раз в неделю выступать – то можно нормально насобирать, мне осталось-то всего боя три, а если хотя бы разок победить – то два! Откуда бы я еще взял…

– Ага… Значит, сотня денег примерно? Ты как насчет гайки покрутить? – спросил я, наблюдая, как приближается к спорткомплексу целая вереница красно-синих огней.

Стражи порядка ехали хватать и не пущщать, точно.

– Нормально, – пожал плечами Кузевич. – Папе в гараже помогал.

– А к оркам как – без предубеждения?

– Смотря что за орки, – Иван смотрел на меня с удивлением. – Разные они бывают… А что, есть вариант подзаработать?

– Ну, не могу же я оставить тебя без настоящего мужского поступка, потому что разогнал эту дерьмовую контору? А Легенькую – без коньков, верно? Она девчонка что надо, куда ей без коньков-то? Пристрою тебя к Вождю на автосерсвис, м?

– Ого! – сказал Кузевич.

– Ага. Дуй домой, балбес, – хлопнул я его по плечу. – Завтра позвоню тебе…

– А откуда…

– Гос-с-споди, в конце журнала посмотрю!

Парень в последний раз шмыгнул носом и скрылся в ночной тьме.

Милицейские машины тормозили вокруг «Рассвета», запоздало перегораживая подходы и подъезды.

* * *

Глава 3. Эффективный альтруизм

Я не знаю, как Криштопов на пару с Риковичем меня не убили. Сначала милиционер, а потом сыскарь хватали меня за грудки и орали мне в лицо вещи совершенно справедливые и очень злые, а потом успокаивались и начинали рассуждать. Дескать, гражданский арест в случае такого свирепого преступления, как применение магии в земщине, да еще и в отношении заведомо несовершеннолетнего – вполне себе обоснован. А с доказательствами, мол, никаких проблем – возмущения в эфире криминалисты из Сыскного зафиксировали, эманации типичны для применения целительских способностей, носитель таковых способностей – вот он, группа лиц, с которой, соответственно, по предварительному сговору все это и совершили – вот она, так что кто молодец? Пепеляев молодец. Хотя и сволочь.

– На сей раз не отвертишься, – хмуро проговорил Рикович. – Грамоту тебе дадим и в прессе пропечатаем. Всё, ты теперь местный супергерой. Поздравляю.

Ага, дружелюбный сосед – человек-дракон. Если не откусит вам верхнюю часть тела, именуемую головой, то поможет донести тяжелые сумки до дверей квартиры.

– Подпиши здесь и здесь, – сказал Криштопов, протягивая мне планшетник с зажатыми в держателе бумагами. – Но вообще – тебе повезло, что ты все-таки какой-никакой сотрудник Сыскного приказа. Хоть и консультант – а пройти мимо совершаемого преступления права не имеешь. Но в следующий раз…

– М? – вздернул бровь я. – Что – в следующий раз? Думаешь, я не знаю, кто у Кацуры папа?

Папа у Кацуры занимал должность начальника отдела по борьбе с экономическими преступлениями. И ничего Криштопов бы ему не сделал. Поэтому я додавил:

– Это вы – люди при должностях, с чувством ответственности. А мне нечего терять, кроме своих оков. Что они сделают – уволят меня из школы? Не смешите. Ну, может, удавить попробуют. Ну, пусть пробуют. Кстати, что с дядечкой в полосочку-то будет?