Куколка. Новая жизнь

Почти у самого конца Татьяна одной ногой провалилась в яму, но успела задержаться за Ладу. Они оказались на краю свежевырытой могилы. Татьяна указала рукой туда и прыгнула первой. Лада – следом.

За время дождя там успело скопиться немного воды. Землю размыло. Они плюхнулись в самую жижу, зато приземление получилось мягким. Глубина могилы оказалась небольшой, всего метра полтора, поэтому Татьяна села на землю и потянула за собой Ладу.

– Ау, девчонки! Ну куда же вы спрятались? Играете с нами? Ох, накажу! – тонкий голос Владимира звучал омерзительно.

Лада в одном бюстгальтере дрожала от страха и холода. Дождь хлестал ее по плечам. Татьяна сидела, приставив палец ко рту, показывая, что нужно быть тихими. Чтобы хоть как-то согреть, она обняла девчонку и прижала к себе.

– Господи, они нас найдут. Что будет? Что тогда будет? – нервно шептала Лада.

– Никто нас не найдет.

Татьяна и сама не знала, что будет, точнее, что они будут делать, если их все-таки обнаружат. Она тоже боялась, но почему-то чувствовала себя старшей и ответственной за их спасение, хотя сама выглядела хрупкой недотрогой, выращенной в тепличных условиях, по сравнению с уличной оторвой Ладой.

Раздался вибрирующий звук. Лада сначала ахнула, а потом полезла в карман бридж за телефоном.

– Папа написал, – почти беззвучно произнесла она.

– У тебя есть телефон? – крикливым шепотом воскликнула Татьяна.

Снова раздался голос Владимира:

– Степ, че у тебя?

Он приближался. Обе замерли. Степа ответил издалека что-то наподобие: «Здесь никого нет».

Татьяна жестом показала Ладе выключить звук. Приказ тут же был исполнен. Экран потух. Ветер затих, будто прислушивался к ритму бьющихся девчачьих сердец в разжиженной могиле. Владимир медленно шел в их сторону. Они четко слышали хлюпающие шаги.

На несколько секунд он остановился. Это были самые долгие и самые страшные секунды в жизни Татьяны. Ей казалось, что сердце перестало биться. Тело холодело. Конечности немели. В груди образовался стянутый вакуум. В казавшейся пустой голове красным светом мигала тревожная сигнализация. Она ни к чему не призывала и ни о чем не предупреждала, просто визуализировала ощущения. Все нервы и вены превратились в эту сигнализацию, пульсирующим красным светом озарявшую пустое сознание. Татьяна вслушивалась в тишину и всматривалась в кромешное небо, казавшееся крышкой гроба, которая медленно-медленно опускалась на их могилу.

– Бля, вдруг они ментов щас вызовут, надо валить отсюда, – голос Степы стал слышен отчетливей и громче. – У этой мелкой же телефон с собой был.

– Да, блядь, они же не втупляют, где они, – отвечал Владимир с сомнением.

– Ты че, Лада же местная, – настаивал первый.

Голос его подрагивал.

– Хуйня это была с самого начала.

– Да, блядь, если б не эта сучка дрыщавая, – досадовал Владимир, – щас бы уже развлекались с мелкой.

– Да забей на нее. Пошли, пока на воле.

– Да ща.

Снова захлюпала грязь. Татьяна закрыла глаза, чтобы справиться с космической скоростью сердцебиения. Лада таращилась то на нее, то на небо. Кто-то сделал шагов пять и снова остановился. Прошло еще несколько мучительно долгих секунд, когда сердца обеих стучали где-то в пятках, а души связало морским узлом.

– Эй, вы кто такие? Че здесь делаете? – раздался старческий рев издалека.

– Погнали, – крикнул Владимир.

Снова послышались быстрые шаги, резко перешедшие в бег.

– Понавадились тут всякие по ночам лазать, – ворчал старик им вслед.

Вытянув шеи, Татьяна с Ладой застыли. Вскоре и его нерасторопные шаги утихли. Минут через пятнадцать пророкотал мотор буксирующего автомобиля. Раздался рывок. Шум двигателя с каждой секундой становился тише, пока совсем не затих. Татьяна выдохнула. Лада молча заплакала. Они все еще боялись издать хотя бы звук, но облегчение уже накрыло обеих. Сердца стучали в унисон с реактивными силами.

– Кажется, уехали, – проговорила Татьяна, спустя еще минуты две после того, как перестала слышать звуки мотора.

– Ага, – всхлипнула Лада.

– Позвони матери. Надо отсюда выбираться.

Пока девчонка, плача, разговаривала по телефону, Татьяна выкарабкивалась из могилы. Это оказалось не так легко в дождливую погоду, потому что землю внутри и вокруг могилы размыло, но выработанная долгими годами балетной школы ловкость не дала слякоти уронить Татьяну наземь. Она схватилась за небольшой куст в прыжке и, подтянув себя за него, вылезла из ямы.

– Мамин помощник едет за нами, – сказала Лада.

Татьяна протянула ей руку, помогла подняться и потащила наверх. Девчонка весила больше раза в полтора, поэтому тащить ее одной рукой, особенно ни во что не упираясь, было тяжело.

– Цепляйся ногами, – Татьяна напряглась изо всех сил.

С третьей попытки Ладе удалось зацепиться за тот же куст и наконец вылезти. Они отдышались, наслаждаясь холодными каплями небесной воды, которая хотя бы частично смывала с них могильную грязь, а потом обнялись и засмеялись.

По отправленной в мессенджере геолокации помощник быстро нашел их, но не сразу смог подобраться к забору кладбища на машине. Немного побуксовав, он заглушил мотор и вышел из автомобиля. Лада с Татьяной выбежали ему навстречу, сверкая экраном телефона.

– Павлик! – обрадовалась девчонка, кидаясь в объятия молодому человеку в отливающем синем костюме.

Его белоснежная рубашка вмиг превратилась в полотно для грязного месива из глины, песка и травы.

– Что с тобой случилось? – взволнованно спросил Павлик, оглядывая Ладу сверху вниз. – На, накинь.

Он аккуратно положил ей на плечи пиджак. Девчонка укуталась в него, как младенец в отцовский халат.

– По дороге расскажу, – ответила она, садясь на переднее сиденье.

– Здрасьте, – сказал Павлик, недоверчиво глядя на Татьяну.

Лада представила ее. Парень позволил Татьяне сесть сзади. В салоне царили идеальная чистота и порядок. Мокрые и грязные, они внесли непоправимый хаос в этот рай для перфекциониста. Татьяна специально сжалась, чтобы занимать меньше места, хотя это не имело смысла.

Она только теперь вспомнила, что все свои вещи оставила в машине тех подонков. Абсолютно все: деньги, документы, одежду. У нее ничего не осталось. После пережитого стресса потеря документов и отсутствие денег казались такой мелочью, поэтому не вызвали столько волнений, но она боялась думать, что теперь будет делать. Ей даже за проезд оплатить было нечем, даже кофе купить не на что, а как устроиться на работу без паспорта, она совсем не представляла. Татьяна была уверена – в полицию идти нельзя. Оттуда ее бы сразу привели к матери, и все эти страдания оказались бы зря. Она успокоила себя мыслью, что пока находится в тепле и безопасности, потому будет решать проблемы по мере их поступления.

Всю дорогу Лада эмоционально и выразительно рассказывала Павлику об их с Татьяной приключениях, начав с самого начала – знакомства в поезде. До места работы ее матери они доехали быстро.

Татьяна заметила это здание издалека, потому что оно светилось неоном, бегающим по фасаду снизу вверх, справа налево и обратно. Все два этажа имели панорамное остекление, бессмысленное, потому что окна полностью заклеили постерами с нарисованными танцующими людьми и рекламными афишами, завлекающими прохожих внутрь. На фронтальной стене под крышей светилась белая вывеска «DANCEHALL»1.

Глава 2. Тоже молодец (2)

Перед клубом образовалась длинная очередь блестяще одетых молодых людей обоих полов. В пятницу вечером заведение явно пользовалось популярностью. На входе стояли два шаблонных амбала в черных, наискось сшитых костюмах, с красными бабочками. Смотрелось неуместно, но забавляло.

Павлик объехал клуб и остановился напротив двустворчатой железной двери с обратной стороны здания. Сказав пассажиркам выходить, он сам остался за рулем и не глушил мотор.

– Я пока припаркуюсь, а вы идите в гримерку. У нее совещание в кабинете, но оно вот-вот должно закончиться.

Как только Татьяна захлопнула за собой дверцу, Павлик тронулся с места и уехал в темный угол небольшого двора.

Открыв трудно поддающуюся дверь, они оказались в тусклом коридоре, забитом хламом, и быстро прошли по нему. За белой дверью шел другой коридор, куда более широкий и красиво отделанный розово-голубой подсветкой.

Сбоку Татьяна увидела невысокую и широкую сцену с полукруглым выступом в середине. На ней разместилось музыкальное оборудование. Там за диджейским пультом пританцовывал парень в огромных наушниках. Саму сцену тоже обрамляла яркая подсветка.

Над ней, на высоте среднего мужского роста, танцевали девушки в специальных круглых балкончиках с перилами по пояс, напоминающие подставки под стаканы в поездах. Перила были выполнены из нержавеющей стали с витиеватым узором, ячеистым и переплетенным. Из центра каждого «стакана» торчал шест. В такую полуклетку свободно могла поместиться только одна девушка.

Танцовщицы активно двигались в такт, выпячивая на всеувидение женские прелести, потому что из одежды на них осталось лишь нижнее белье, но не стандартное эротическое, а, скорее, сценические костюмы откровенного толка. На чашах бюстгальтеров сверкали густо нашитые стразы. Трусики и чулки в сеточку соединяли подвязки с бантиками. Поверх голого торса каждая надела короткий пиджак с поролоновыми гигантскими надплечниками, какие носили в 90-е, а на ноги – эпатажные лакированные сапоги на платформе и высоченных каблуках в стиле Леди Гаги. Смотрелось нелепо и сексуально. Работало, судя по завороженным взглядам мужчин, которые даже забывали пить пиво, наблюдая за эротичными изгибами пластичных тел.

Татьяна тоже замерла на месте и не могла оторвать глаз, но не от тел, а от их движений. То дерзких, то плавных, но всегда изящных и выверенных. Танцовщицы легко улавливали ритм мелодии, который часто и быстро менялся, вмиг подстраиваясь под следующий. Больше всего Татьяне понравилась девушка справа, которая отличалась выдающимся бюстом и длинными волосами рыжего цвета. Волосы крутились и хлестали ее по лицу и телу, повторяя движения, и это было зрелищно. Танцовщица на доли секунды задержала на Татьяне взгляд, но быстро отвела его, равнодушно улыбаясь пустоте над толпой.

– Че, девочки гоу-гоу понравились? – спросила с усмешкой Лада. – Они у нас лучшие! А рыжая, Светка, самая-самая! Кстати, она тоже бывшая балерина.

Девчонка подмигнула. Татьяна посмотрела на нее вопросительно и снова уставилась на рыжую. Та переставляла ноги под нестройный темп, параллельно выворачивая туловище, руки и голову в разные стороны. Смотрелось красиво и легко, но Татьяна представляла, как ей непросто сейчас. Несмотря ни на что девушка улыбалась, безэмоционально и технично. На нее многие заглядывались, особенно представители мужского пола. Грация и сквозящая в каждом движении сексуальность завораживали.

– У нас в академии считалось самым позорным пойти после балета танцевать гоу-гоу, – с грустью и сомнением проговорила Татьяна, не отрывая глаз от танцев.

– Ха, – нарочно выдавила смешок Лада. – Ты зарплаты сначала сравни. Да танцовщица гоу-гоу за один уикенд может заработать столько, сколько балерина в театре за месяц!

– Это сколько? – удивилась Татьяна. – Без стриптиза?

– Конечно, без! Стриптиз – это стриптиз, а это гоу-гоу! – возмутилась Лада. – Ну, мать каждой платит по пять косарей за ночь. А Светка рассказывала, что обычная балерина в обычном театре получает пятнадцать штук в месяц. Сама посчитай.

– Ну, да, так и получается, – хмыкнула Татьяна, умножив в уме. – Прикольно.

– Причем на балерину надо лет десять учиться, а танцовщицей любая смазливая дура стать может. Ну, если танцевать, конечно, умеет.

Сзади к ним подбежал запыхавшийся Павлик. Он взял обеих за плечи и отвел в сторону.

– Я же сказал в гримерку! – ворчал он, оглядываясь по сторонам. – Че вы мне тут гостей распугиваете?!

Татьяна тоже осмотрелась вокруг и заметила, как некоторые из танцующих странно на них пялятся, а потом посмотрела на себя и поняла, в чем дело.

Все их лица и тела вымазались в грязи и траве. Они наверняка воняли, да и одеты были неподобающим образом. Это привлекало нежелательное внимание.

Павлик быстро увел их подальше от толпы в темный коридор, подсвеченный только светодиодными проводами, натянутыми под потолками, и украшенный картинами авангардистов. В конце они уперлись в еще одну дверь – с табличкой «Арт-директор». Павлик аккуратно постучался, а затем открыл ее, выдвинув девушек вперед.

– Как тебя угораздило? – раздался низкий женский голос. Тон был раздраженным и взволнованным, но сам голос показался Татьяне бархатным.

Матерью Лады оказалась высокая женщина с круглым бюстом и мускулистыми ногами. Привлекательность фигуры подчеркивало черное мини. Узкий вырез воротника уходил ровно в полоску между грудями, придавая острой пикантности в целом строгому образу. Лицо, как и все тело, имело острые черты, треугольные, угловатые, несоразмерные. Носик терялся на фоне больших карих глаз и пухлого, словно взбитого, рта, акцентированного алой помадой. Губы имели настолько сжатую форму, что казалось, женщина постоянно вытягивала их вперед в жалкой попытке сделать трубочку. Смотрелось вызывающе.

Татьяна не смогла определить точный возраст, потому что арт-директор выглядела молодо, но имела такую взрослую дочь. Тридцать пять – максимум, который совесть позволила ей присвоить. Ухоженность бросалась в глаза. Волосы, качественно покрашенные в каштановый, пышные, упругие, широкими волнами спадали с плеч на грудь.

– Как ты оказалась на кладбище? – встревоженно спросила женщина, обхватив дочь за плечи.

– Ща расскажу, – отмахнулась Лада, выцепилась из тонких рук и плюхнулась на зеленый диван, стоявший по правый бок от двери.

Пока на Татьяну не обращали внимания, она разглядывала помещение. Квадратный кабинет имел два трехстворчатых окна, между которыми идеально встроился офисный шкаф, заставленный папками с файлами. Оживленности придавали декоративные пальмы в громоздких глиняных горшках. Стол представлял собой массивную конструкцию в форме буквы «Т» с тонкими мини-этажерками по бокам, на которых складировались канцелярия, книги, сувениры и косметика.

Над столом возвышалось мозаичное панно с голой женщиной на песке. Тело ее обвивала толстая белая змея с жуткими красными глазами. Но лицо женщины выражало безмятежность, если не удовольствие. На боковых стенах тоже висели картины, написанные аэрозольными красками на не тканевых холстах. На них изображались космические пространства. Их хаотичность не сочеталась со строгостью остального интерьера.

С обеих сторон от входа стояли трехместные кожаные диваны, на одном из которых с удобством расположилась Лада. Татьяна, не спрашивая разрешения, решила сесть рядом.

– Давай, я тебе сначала мою спасительницу представлю, – Лада показала на Татьяну в тот самый момент, когда она садилась, тем самым заставила ее замереть и снова подняться. – Таня.

Она поклонилась от растерянности.

– Арина, мать этой безрассудной, – сказала женщина, поджав уголки пухлых губ, и скрестила руки под грудью, которая за счет этого тоже взбилась и стала выпирать сильнее.

– От чего она тебя спасла? И почему, вообще, тебя надо было спасать? Во что ты на этот раз вляпалась? – Арина быстро раздражалась. – Куда отец твой смотрел? Он тебя опять одну отправил? Где он, вообще, деньги нашел на билеты?

– Он уже три месяца работает на одной работе! – с гордостью провозгласила Лада, выпятив подбородок вперед.

– Тоже мне работник года!

Татьяна, поняв, что ей больше участвовать в беседе не придется, спокойно села на диван, переводя непричастный взгляд с Лады на Аринц и обратно. Наконец, она ощутила, как тело расслабляется. Она настолько привыкла к напряжению, что до настоящего момента не замечала этого, но, только коснувшись попой мягкого сиденья, почувствовала, как оттаивают конечности, как легче стало шевелить шеей и как грудь задышала в полную силу.

– Зачем ты вообще сбежала опять? – Арина развела руками в воздухе и уставилась на дочь. – Я же тебе обещала, что в августе ты к нему поедешь! Я бы тебя отвезла и привезла. И без всех этих приключений.

– До августа еще целый месяц! Я отца полгода не видела!

Арина гневно закатила глаза, но ничего не сказала, снова скрестив руки, только сильнее. Лада тоже насупилась и отвернулась к окну, за которым густела тьма.

– Ладно, рассказывай, – успокоилась Арина.

Лада пару секунд мешкала, хмурясь, но потом начала повествование. Вскоре она уже говорила так же эмоционально, как до этого в машине с Павликом, описывая мельчайшие подробности. Арина ее часто перебивала возмущенными вопросами, но, не получая ответы, слушала дальше.

– Вот ты дура малолетняя! – вскричала она, когда Лада закончила рассказ. – А если бы ты одна была? Сейчас бы валялась где-нибудь в канаве, не факт что живая! Да как, вообще, можно быть настолько легкомысленной?!

Арина кричала в потолок или выше, вздымая руки к небу. Дочь смотрела на нее со слезами на глазах и сутулилась в попытке сжаться до сингулярности.

– К незнакомым парням! Садиться в машину! Ночью! Ты, Татьяна, конечно, тоже молодец! – Арина резко повернулась к ней и наткнулась на испуганные глаза. – С одной стороны, конечно, хорошо, что ты с этой дурой поехала! Но сама-то как не сообразила? А вдруг бы не удалось спастись? Вы чем вообще думаете? Вагинами вместо мозга?!

– Вагиной обычно ты думаешь! – воскликнула с обидой Лада. – А я, может быть, почти влюбилась!

Арина просверлила ее разъяренными глазами, застыв в неестественной позе, и сжала кулаки, будто готовилась ударить. Татьяна снова напряглась. Лада совсем ссутулилась, скрестив под грудью руки, и отвернулась к окну, не желая видеть озлобленное лицо матери. Арина вся покраснела, но через пару минут в молчании и оцепенении успокоилась. Прошла за стол и громко села в кресло, положив руку на подлокотник.

– Ладно. Таня, спасибо, что спасла эту глупую.

Татьяна тут же подняла взгляд на директора, но та закрыла глаза, водила пальцами по лбу, разглаживала морщины, которых и так не было видно.

– Как я могу тебя отблагодарить?

– Не знаю, – растерялась Татьяна. – Мне ночевать негде.

– Я уже пригласила ее переночевать у меня, – встряла Лада. – Еще до этого…

– Ну, что ж, Павлик вас отвезет тогда.

Арина вызвала его по телефону. Через минуту парень появился в проеме. Лада быстро поднялась и направилась к нему. Татьяна за ней.

– Таня, ты подумай. Утром поговорим, – сказала им вслед Арина. – Я не люблю быть неблагодарной. Может быть, я тебе чем-то смогу помочь.

Она хмыкнула, пожав плечами, и в следующий миг уставилась в светящийся монитор, словно сразу забыла о дочери, Татьяне и помощнике.

Глава 3. В благодарность (1)

Пока они выходили из клуба, Павлик спрашивал Ладу о том, как сильно ругалась мать. Та отвечала неохотно, отмахивалась и отшучивалась. На обратном пути Татьяна еще раз посмотрела на танцовщиц гоу-гоу. Рыжей уже не было. Теперь танцевали две длинные азиатки в гипертрофированной форме корейских школьниц с более короткими юбками и прозрачными блузками. Милые лица девушек заманчиво улыбались всем. Татьяна позавидовала здоровью их кожи, но долго понаблюдать за ними не удалось. Лада потащила ее за руку к выходу.

Квартира находилась недалеко от клуба, в престижном районе в кондоминиуме премиум-класса со шлагбаумом, постом охраны и консьержем. Павлик довел их до лифта, Ладу обнял на прощание, а Татьяне крепко пожал руку и удалился на улицу. Они поднялись на десятый этаж и вошли в одну из трех железных дверей. Пространство явно обставлял профессиональный дизайнер. Во всех видимых комнатах в зеркалах и на глянцевых поверхностях играл свет. Элементы декора и мебель специально подбирали для сочетаемости, но здесь очень недоставало уюта.

– Проходи, не стесняйся, – радушно сказала Лада, закрывая за собой дверь.

Осмотрев широкую прихожую, отделанную бежевой мозаикой, Татьяна лишний раз убедилась, что такой вариант ночевки гораздо лучше, чем какой-нибудь хостел и, тем более, дождливая улица. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед. Лада скинула пиджак Павлика на велюровый пуф и прошла по длинному коридору за матовое стекло. Татьяна последовала за ней. Из коридора в разные комнаты вело несколько дверей. Остальные были глухими.

– Чур, я первая в душ! – воскликнула Лада.

В ванной приятно пахло чем-то цитрусовым. Татьяна сразу вспомнила любимый лимонный пирог, который часто готовила мама, и чуть не заплакала, вовремя зажмурившись. Приступ отчаяния прошел через несколько секунд. Она еще раз умыла лицо холодной водой и тщательно вымыла руки кремовым мылом, пахнущим миндальным молочком.

Уровень комфорта в этой квартире был несравним даже с уровнем домашнего уюта, тщательно создаваемого ее мамой. Но Татьяна остановила себя на мысли, что теперь у нее не было дома, лимонного пирога и мамы.

– Ладно, ты там посиди где-нибудь. Че найдешь в холодильнике, все можешь есть, – Лада почти выталкивала Татьяну из ванной. – Фу, я такая грязная! Мне не терпится помыться.

Последние слова она произносила уже за закрытой дверью. Татьяна улыбнулась и отправилась на кухню, которая оказалась одновременно гостиной с выделенными зонами для готовки и для отдыха. Татьяне не хотелось здесь ничего трогать, чтобы не испачкать. Но живот урчал неистово, ибо ела она в последний раз часов десять назад, поэтому первым делом заглянула в огромный холодильник, раскрыв его как шкаф обеими руками.

Раздавшиеся запахи пробудили зверский аппетит. Ей захотелось, не глядя, набрать с десяток контейнеров, в которые была разложена еда, и опустошить все до единого. Но вспомнив, что находится в гостях, Татьяна остановила себя и начала по очереди разглядывать ланч-боксы, пытаясь сквозь полупрозрачные стенки определить, что хранится в каждом. В трех первых кто-то порционно разложил одно и то же блюдо: гречку с курицей. Второй ряд контейнеров содержал овощные салаты с сыром. В третьей партии хранились разрезанные на дольки фрукты. Кажется, в этой семье делали заготовки на несколько дней вперед. Вряд ли это делала Лада, поэтому наверняка Арина. Татьяна тут же отпрянула от контейнеров, боясь их трогать, чтобы не угодить потом под шквал недовольства хозяйки.

Она покопалась на полках в поисках того, что можно было съесть без приготовления. Холодильник забили овощи, зелень, сыры, какие-то соусы и йогурты, а Татьяне хотелось чего-то сытного, возможно, жирного и, скорее всего, вредного. В этой квартире явно следили за здоровьем. Она привыкла питаться овощами и зеленью, но не после десяти часов голода и тем более не после пережитого. Потому выбрала сыр и йогурт. Лада в голубом махровом халате вошла в кухню и плюхнулась на мягкий стул.

– Че, там есть че-нибудь съедобное? – вяло спросила девчонка, вытянув шею в попытке заглянуть в холодильник.

– Мало чего, – Татьяна поставила на стол свои находки. – Вот.

– Опять мать всякой гадостью холодос забила, а мою наверняка выбросила, – проворчала Лада, встала со стула и сама отправилась исследовать содержимое холодильной камеры, погрузившись туда головой. – Яишку будешь?

– Буду, – кивнула Татьяна с чувством.

– Тогда иди пока в душ, ща приготовлю.

Татьяна послушалась. Она еще в могиле мечтала о горячей воде с мылом. Грязь запеклась в волосах и на коже, оседая пылью на пол. Татьяна аккуратно сняла одежду, чтобы как можно меньше грязи оставить вокруг, но вышло плохо. Впрочем, еще до нее здесь наследила Лада, которая не особенно беспокоилась по этому поводу.

Гелей для душа на полках был представлен целый ассортимент. Татьяна взяла цитрусовый. После душа она пахла как декоративное лимонное дерево.

Не выходя из ванной, лишь слегка приоткрыв дверь, Татьяна спросила у хозяйки, может ли та дать сменную одежду. Лада принесла ночную пижаму, которая оказалась велика, но злоупотреблять гостеприимством не хотелось. Переодевшись в свежее, Татьяна, наконец, полностью расслабилась. Руки и ноги сразу обмякли, будто тридцать три года пролежали без движения. Вернувшись на кухню, она рухнула на стул.

– Спасибо, – благодарная улыбка встречала блюдо с горячей глазуньей.

– Приятного, – кивнула Лада.

– А я в свои восемнадцать до сих пор готовить не умею, – внезапно, даже для себя, заметила Татьяна, опустив взгляд в тарелку.

– Да я тоже особо не умею. Яишку только, – девчонка откусила полкуска серого хлеба, предварительно макнув его в желток. – И мать моя не умеет. Нам экономка готовит и все по контейнерам раскладывает.

Следом в рот полетел ломтик белка. Татьяна повторяла за ней. Глазунью не любила мама, поэтому Татьяна такое никогда не ела, но всегда хотела попробовать. Сырой желток оказался вязким и вкусным, особенно с хлебом.

Прожевав, Лада продолжила.