Полная версия
Правила Константинопольского синода 1276 года
Таким образом, согласно правилам собора 1273 г., любое требование денег, помимо оплаты работы клириков по установленной таксе, в том числе во время церковных соборов или за предоставление церковных должностей, сурово осуждалось и приравнивалось к взяточничеству. Запрет взимать вознаграждение за поддержку кандидата на вступление в клир, как и некоторые требования к претендентам на священство, обосновывались ссылками на несколько церковных правил. Большая часть, иногда с неточными номерами, названа в самом тексте: Ап. 29[25], 6 Всел. 22, 4 Всел. 2 и 6, послание патриарха Константинопольского Тарасия к папе Римскому Адриану, а также правило 7 архиепископа Александрийского Феофила. Симония продолжала оставаться распространенным явлением и в более позднее время, судя по сборнику Власфимия, сформированному в XIV в. и включившему многочисленные выдержки из церковных правил и сочинений отцов церкви, в которых осуждалось приобретение должностей за «мзду» как светскими, так и церковными лицами [Клибанов, 1960, с. 30–33; Алексеев, 2012а].
Помимо прямого запрета взимать мзду за поставление в священный сан, статья имеет ряд иных указаний. Два дополнительных запрета отсылают к текстам, появившимся на Руси в XIII в., но не упоминаемым напрямую в данной статье. Первый касается запрета переводить епископов с кафедры на кафедру или священников из епархии в епархию: «ни изъ иного въ инъ градъ поставити, аще от своего прѣдѣла будеть, преже дажь не обѣщаеть» [РИБ, т. 6, стб. 90]. Решение восходит к синодальному постановлению 1220-х годов, ставшему известным на Руси вместе с новым переводом Кормчей книги, – переработке «Томоса единения», цитировавшейся уже в предисловии к постановлениям собора [Корогодина, 2019]. Второй запрет касался поставления в священнический сан рабов: это правило было наиболее ясно сформулировано в синодальном постановлении патриарха Константинопольского Германа II, адресованном митрополиту Кириллу I в 1228 г. [Корогодина, 2022; Korogodina, 2023]. Это постановление, полученное на Руси почти за 50 лет до собора 1273 г., так и не было включено в Кормчую книгу. Как видим, участники собора привлекали материалы, которые к тому времени не входили в устойчивый состав каких-либо книг, резюмируя более ранние постановления и включая их в деяния собора.
Кроме того, первая статья подробно регламентирует процесс испытания кандидата в священство, компенсируя отсутствие подобных текстов в современных собору славянских богослужебных книгах. Можно полагать, что в предшествующее время процесс выборов кандидата определялся устной традицией или греческими рукописями. Собор 1273 г. впервые в древнерусской традиции фиксирует, какими должны быть требования к кандидату; кто должен выступать в качестве поручителей, как происходят испытания. Одним из источников при формировании перечня требований к кандидату в священство стал «Томос единения», который неоднократно привлекался при подготовке постановлений собора. Фрагмент «Томоса единения», перечисляющий требования к претенденту на епископство («быти непорочну, трезву, чисту плотью, постьнику рекше трезвьнику, въздьржаливу, не винопиицѣ, не пакостьнику, не сварливу») был пересказан в правилах собора («дѣвство съблюдъши <…> не кощюньници, не хыщници, ни пьяници, ни ротници, ни сварливи») [Корогодина, 2019, с. 322; РИБ, т. 6, стб. 90]. Кроме того, у кандидатов в священство необходимо выяснить, «аще грамоту добрѣ свѣдять» [РИБ, т. 6, стб. 90]. Прообразом этого требования являлось обобщенное рассуждение в «Томосе единения» о необходимости священнику быть «учителну не словесы точью». Более столетия эти краткие указания оставались единственными в своем роде в Киевской митрополии: новые руководства для испытания будущих клириков, включая проверку грамотности, появились только в XV в. [Неселовский, 1906, с. 191].
Помимо прочего, в деяния собора вставлен вопросник о грехах, обращенный к претенденту на священный сан, с указанием на поручительство духовного отца [РИБ, т. 6, стб. 90–91]. Это самое раннее свидетельство существования исповедных вопросников: в составе чина исповеди подобные перечни вопросов появляются лишь в XIV в. [Корогодина, 2006а, с. 49–54]. В постановлениях собора зафиксировано наиболее раннее описание процедуры испытания будущего клирика, согласно которой поручителями выступают до семи свидетелей и духовник, а испытуемого подробно расспрашивают о плотских грехах, девстве его жены до брака, венчании и целом ряде поступков, несовместимых со священством. К ним относятся лжесвидетельство, убийство, ростовщичество, жестокое обращение с челядью, волшебство и отказ платить дань. Последний пункт («дани бѣгая») характерен исключительно для второй половины XIII в.; в более поздних текстах он не встречается. Иные упоминания о подобных испытаниях появляются только в грамоте митрополита Фотия Тверскому епископу Илие (1422) [РИБ, т. 6, стб. 424; Корогодина, 2021а], а в конце XV в., вероятно, на основе постановлений собора 1273 г. в Новгороде при архиепископе Геннадии был подготовлен особый чин «Свидетельства в дьяконство и поповство». В этот период к грехам, несовместимым со священством, помимо плотских, были отнесены разбой, убийство, воровство, принесение клятвы [РИБ, т. 6, стб. 909–912].
Кроме того, статья регламентировала правила поставления клириков, в том числе возраст претендентов (не менее 30 лет для священника и 25 лет для дьякона). Именно такой возраст для хиротонии и хиротесии был определен в правилах Неокес. 11 и 6 Всел. 14 и 15[26], но разыскать эти постановления в Кормчей книге было непросто. Лишь в XV в. возраст поставляемого и проверка знания им церковных книг были зафиксированы в восточнославянских текстах, подробно описывающих хиротонию [Ваврик, 1963; Корогодина, 2021а]. Постановление собора 1273 г. перечисляло все требования к претенденту на священнический сан и цитировало церковные правила, на которых эти требования были основаны.
Уже первые исследователи древнерусского канонического права обратили внимание на то, что в младшем списке Власфимии, датируемом 1504 г.[27], правила собора 1273 г. осуждаются за назначение платы за рукоположение, тогда как в старшем списке Власфимии рубежа XIV–XV в.[28] они вообще не упоминаются [Православный собеседник…, 1867, с. 242]. Это дало основание А. С. Павлову, а затем и Я. Н. Щапову предположить, что пропуск предисловия и 1-й статьи правил в Мясниковской и Чудовской редакциях Кормчей книги объясняется стремлением исключить двусмысленный текст, одновременно осуждающий и оправдывающий взимание платы за рукоположение [РИБ, т. 6, стб. 83–84; Щапов, 1978, с. 181]. Однако указание Я. Н. Щапова на Чудовскую редакцию Кормчей в этом контексте является недоразумением: здесь текст правил собора 1273 г. сохранил начало в полном объеме. Что касается Мясниковской редакции Кормчей, созданной не позднее начала XV в., то редкая статья в ней не подверглась сокращению. Желанием исключить постановление о плате за хиротонию невозможно объяснить, почему в Мясниковской редакции Кормчей также было опущено предисловие к соборным правилам, посвященное совсем иным вопросам. Таким образом, выводы исследователей о том, что первая статья правил Владимирского собора могла рассматриваться как двусмысленная, не имеют под собой оснований.
2 статья. Помазание маслом и миром во время крещения. Главное внимание в данной статье уделено смешению таинства миропомазания с елеопомазанием: как сообщает собор, священники по незнанию смешивали миро и елей (освященное масло) и помазывали крещаемого по всему телу [РИБ, т. 6, стб. 93–95]. Запрещая соединять два вещества, собор указывал, что миром следует мазать только «чувства» (чело, глаза, уши, ноздри, уста). Древнейший славянский чин крещения, имевший хождение до XIII в. и сохранившийся фрагментарно в единственном списке, не дает ясного разграничения елея и мира: указания изображать крест маслом и миром на всех «юдѣх» крещаемого следуют друг за другом без каких-либо пояснений [Афанасьева, 2019б, с. 125][29]. При этом ни один текст не свидетельствует о соединении мира и масла во время крещения. Это позволяет предположить, что упрек, адресованный участниками собора неразумным священникам: «смѣшающе мюро божествьное съ масломь» означает не соединение веществ, а неразличение их, приравнивание одно другому [СлРЯ XI–XVII вв., вып. 25, с. 188].
Более четко граница между елеем, вливаемым в воду для крещения, и миром, которым совершается помазание после крещения, проводится в южнославянском переводе чина, появившемся не позднее XIII в. [Афанасьева, 2019б, с. 125–128]. Можно полагать, что постановление собора 1273 г. связано с переходом от древнейшего славянского чина к иному чину крещения, перевод которого стал известен на Руси во второй половине XIII в. и который подчеркивал различия между использованием елея и мира. Постановления собора содержат пространные цитаты из сербского чина крещения[30], дополненные ссылками на правило Лаод. 47 и на «Огласительные слова» Кирилла Иерусалимского. Согласно наблюдениям Т. И. Афанасьевой, в русской традиции вплоть до XVII в. сосуществовали разновременные редакции чина крещения [Там же, c. 134].
Как и в других статьях, в конце постановления выносится несколько решений, связанных с основным вопросом лишь общей тематикой. Дважды подчеркивается необходимость причащения после крещения; очевидно, этот вопрос участникам собора представлялся наиболее важным. Если крещение совершалось в церкви и было приурочено к литургии, то причастить крещаемого было несложно. Однако крещение могло быть совершено и вне церкви: на дому, если крестили больного младенца, или даже «в чисте месте», если речь шла о крещении взрослых миссионерами. В таких случаях причастить можно было только запасными дарами, что требовало предварительной подготовки и продуманности действий. Как мы увидим далее, перенесение запасных даров являлось одним из вопросов, не получивших однозначного ответа в книгах.
Наконец, в этой же статье подчеркивается запрет крестить через обливание, что в XIII в. ассоциировалось с «латинством». Важно, что запрет вводится словами «боле да не обливають никогоже» [РИБ, т. 6, стб. 94]; это означает, что до 1273 г. крещение через обливание продолжало иногда практиковаться в православных церквах. О практике обливания в славянских землях свидетельствует болгарский Зайковский Требник (НБКМ 960) начала XIV в., в котором погружение сознательно заменено на обливание [Hološnjaj, 1995; Цибранска-Костова, Мирчева, 2012, с. 140–142]. Как будет показано далее, этот вопрос снова стал актуальным во времена нашествия Орды и был задан на заседании синода в Константинополе в 1276 г.
3 статья. Праздничные бои. От церковных таинств участники собора перешли к вопросам, связанным с местными обычаями [РИБ, т. 6, стб. 95–96], в том числе с приурочиванием народных празднеств, имевших языческую основу, к датам церковного календаря. В постановлениях собора описаны традиционные представления («позоры»), которые сопровождались свистом и криками, переходили в смертные бои на копьях («дрьколѣемь») и заканчивались ограблением убитых. Текст приписывает «треклятым елинам» обычай устраивать подобные кровавые празднества. В Византии действительно сохранялись многие традиционные торжества и гуляния, берущие начало в античных временах и приуроченные к христианским праздникам. В XII–XIII вв. при дворе византийских императоров проводились рыцарские турниры, сопровождавшиеся торжественным церемониалом и не имевшие ничего общего с площадными боями [Jones, Maguire, 2002]. Кроме того, к концу XIII столетия, времени императора Андроника III, относятся сообщения о боях на копьях и палках во время народных празднеств [Поляковская, 1991, с. 578].
Собор 1273 г. опережает по времени правление Андроника III; можно полагать, что русские архиереи опирались на расхожие рассказы о греческих празднествах. Однако в основе детального описания праздничных боев, без сомнения, лежат русские, а не греческие обычаи. Побоища были одним из способов решения острых политических вопросов, в том числе в Новгороде, где усобицы порой перерастали в битвы между «концами»[31], заканчивавшиеся увечьями и гибелью людей. Увечья, наносимые во время драк, в том числе на палках, являлись уголовным преступлением, наказание за которое оговаривалось в «Правде Русской» – основном древнерусском княжеском своде законов, хорошо известном участникам собора 1273 г., поскольку этот свод был включен в Кормчую книгу [Правда Русская…, 1940, с. 124–125]. Однако внимание участников собора было сосредоточено не на драках и увечьях как уголовном преступлении, а на обрядовых боях, сопровождавших традиционные праздники, например, свадьбы, которые, как известно из «Устава князя Ярослава о церковных судах», сопровождались смертными боями [Щапов, 1976, с. 113, ст. 29]. Соответствующая статья вошла в Кормчую книгу и несомненно была известна участникам собора 1273 г.
Осуждая «бесовские обычаи треклятых елин», собор с особой суровостью отнесся к тому, что ритуальные бои приурочены к церковным праздникам, и пригрозил участникам боев отлучением, в том числе запретом приносить поминальные дары в церковь и отказом в церковном погребении. Осуждению подверглись также священники, совершающие церковные таинства и обряды над участниками боев.
4 статья. Дьяконская проскомидия. Предшествующая статья о языческих празднествах прерывала последовательность вопросов, касавшихся богослужения. Следующая статья относилась к литургическому значению и функциям дьяконов, затрагивая вопрос о совершении ими проскомидии. Древняя практика проскомисания дьяконами, сохранявшаяся в византийской церкви до XII–XIII вв., постепенно была вытеснена постановлениями, предписывающими совершать проскомидию только священникам, ярким свидетельством чего являются вопросоответы митрополита Критского Илии [Бернацкий, Желтов, 2005, с. 27–29]. В Киевской митрополии до XIII в. был принят греческий обычай совершения проскомидии дьяконами, в соответствии со Студийским уставом [Муретов, 1894, с. 499–500], в то время как, согласно Иерусалимскому уставу, проскомидия совершается священником. Правила собора 1273 г. являются наиболее ранним примером постепенного отказа от дьяконской проскомидии в Русской церкви. На важность вопроса и тщательную подготовку участников указывают ссылки на правила церковных соборов: Лаод. 55 и 1 Всел. 18 (в тексте ошибочно номер 23) [РИБ, т. 6, стб. 96–97]. Сопоставление правил показывает, что постановление собора 1273 г. опирается на компилятивную Русскую редакцию Кормчей, которая в тексте I Вселенского собора соединила правила Древнеславянской редакции Кормчей с толкованиями Сербской редакции [Срезневский, 1897, с. 91].
Решения собора 1273 г. об отказе от дьяконской проскомидии не смогли быстро изменить сложившуюся традицию, и тот же вопрос был поднят спустя несколько лет во время пребывания епископа Сарайского Феогноста в Константинополе, поэтому более подробно он будет рассмотрен ниже.
Именно в этой статье появляется указание на Новгород как на место, в котором совершаются проступки, осуждаемые собором. Следующие две статьи открываются словами: «увѣдѣхомъ въ тѣхъ же странахъ…», что также воспринимается как указание на Новгород. Это привело М. В. Печникова к заключению, что собор противостоял Новгородскому архиепископу Далмату [Печников, 2009]. Не отрицая полностью такой возможности, необходимо подчеркнуть, что других свидетельств конфликта между митрополитом и Новгородским архиепископом нет; в целом же вопросы, рассматриваемые на соборе, связаны с церковной жизнью всей митрополии, не только новгородских или псковских земель. Основной проблемой, которая явилась причиной соборных заседаний, было отсутствие указаний в письменных текстах по многим вопросам, ставшим насущными к 1270-м годам, и отсутствие преемственности в большинстве епархий. На фоне разоренных монгольским нашествием земель новгородский регион был наиболее благополучным. Возможно, обилие вопросов, связанных с новгородскими обычаями, объяснялось отчасти тем, что в Новгороде сохранилось наиболее образованное духовенство, способное увидеть корни проблем, связанных с особенностями богослужения и меняющейся практикой, в то время как архиереи и клирики более южных регионов были не готовы ставить богословские и богослужебные вопросы.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
В Ипатьевской летописи известие находится под 6745 (1237) г.
2
В Симеоновской и Лаврентьевской летописи по Академическому списку: «Епископа же ублюде Бог, отъѣха прочь в тои год, егда рать оступила град» [ПСРЛ, т. 18, с. 55; т. 1, с. 515].
3
Ап. 14; Анк. 18; Антиох. 13 и 22 [Бенешевич, 1906, с. 64, 235, 258–259, 263].
4
Ап. 1 [Там же, с. 62].
5
Ю. А. Артамонов относит разделение Ростовской и Владимирской епархий к 1213 г. [Артамонов, 2021].
6
6773 (1265) г. – венчание Василия Ярославича в Костроме [ПСРЛ, т. 18, с. 72]; 6777 (1269) г. – пострижение в схиму Дмитрия Ярославича [Там же, с. 73]; 6779 (1271) г. – погребение в Спасо-Песоцком княгинином монастыре в Ростове Марии Михайловны, жены Василька Константиновича [Там же, с. 74]; 6781 (1273) г. – пострижение и погребение жены Глеба Васильковича в Ростове [Там же]; 6784 (1276) г. – погребение Василия Ярославича в Костроме [Там же, с. 75]; 6785 (1277) г. – погребение Бориса Васильковича в Ростове [Там же]; 6786 (1278) г. – венчание Михаила Глебовича в Ярославле [Там же, с. 76]; 6786 (1278) г. – погребение Глеба Васильковича в Ростове [Там же].
7
6758 (1250) г. – приезд в суздальскую землю и венчание Андрея Ярославича во Владимире вместе с епископом Ростовским Кириллом [ПСРЛ, т. 1, с. 472]; 6759 (1251) г. – приезд в Новгород и хиротония архиепископа Далмата вместе с епископом Ростовским Кириллом [Там же]; 6760 (1252) г. – встреча Александра Ярославича во Владимире [Там же, с. 473]; 6763 (1255) г. – погребение Константина Ярославича во Владимире [Там же, с. 474]; 6769 (1261) г. – пребывание в Ростове вместе с епископом Кириллом, хиротония епископа Сарайского Митрофана [Там же, с. 476; т. 20, с. 164]; 6770 (1262) г. – хиротония епископа Ростовского Игнатия [Там же, т. 1, с. 477; т. 20, с. 164]; 6771 (1263) г. – погребение во Владимире Александра Ярославича [Там же, с. 165; т. 23, с. 85–86]; 6777 (1269) г. – хиротония епископа Переяславля Русского и Сарая Феогноста [Там же, т. 18, с. 73; т. 20, с. 166]; 6778 (1270) г. – посылка грамоты из Владимира в Новгород [Там ж??.?20,?.?167;?.?23,?.?88]. е, т. 20, с. 167; т. 23, с. 88].
8
После собора 1273 г. митрополит уехал в Киев, где рукоположил епископа Новгородского Климента в 6784 (1276) г. [НIЛ, с. 323; ПСРЛ, т. 18, с. 75; т. 43, с. 100 (6782 г.)]; в том же году приехал во Владимир и хиротонисал епископа Владимирского Феодора в 6784 (1276) г. [ПСРЛ, т. 18, с. 75], после чего вернулся в Киев. В 6788 (1280) г. митрополит снова приехал в Ростов и Владимир и в декабре 6788 (1280) г., после проведения церковного собора, умер в Переяславле Залесском [Там же, с. 77; т. 20, с. 169; т. 43, с. 101 (6789 г.); НIЛ, с. 324 (6789 г.)].
9
Константинопольская патриархия, как и двор византийского императора, пребывала в Никее со взятия Константинополя крестоносцами в 1204 г. до освобождения города в 1261 г.
10
Тверская епархия внесена в перечни епископий Киевской митрополии, составленные в Константинопольской патриархии около 1347 г. [Цукерман, 2014, с. 150–151]; следовательно, к этому времени она уже получила официальный статус в Константинополе [Darrouzès, 1981, р. 403 (Notitia 17: 147)].
11
РГБ, ф. 304.I (Троице-Сергиевой Лавры), № 15, л. 63 об. – 64 об. [Тихомиров, 1961б, с. 128–130].
12
Предположительно, это сочинение являлось постановлением синода, пребывавшего в Никее, было издано в 1220-е гохранилось фрагментарно в болгарском переводе. Отрывки из него включены в «Томос единения» (постановление о четвертом браке императора Льва VI) и в толкование к правилу Карф. 75.
13
Сохранилось послание епископа Иакова пробсту, наместнику и совету г. Риги с упоминанием его поездки к митрополиту [Кузьмин, 2012, с. 231–234]. Изд.: [Хорошкевич, 2015, с. 60–61, № 3].
14
Иконом как монастырская должность упоминается в житии Феодосия Печерского, «Сказании о черноризческом чине» Кирилла Туровского, Ипатьевской летописи (1169 г.), писцовой записи на Юрьевском Евангелии 1119 г. и в житии Авраамия Смоленского. Иметь в монастыре иконома предписано Студийским уставом [СлРЯ XI–XVII в.в., вып. 6, с. 221; Срезневский, Материалы, т. 1, ч. 2, с. 1087–1088; ПСРЛ, т. 2, с. 535; Корогодина, 2021в, с. 377–379].
15
Соответствующие тексты были в Древнеславянской редакции Кормчей, бытовавшей на Руси с XI в.; в Сербской редакции Кормчей книги, присланной митрополиту Кириллу в 1262 г.; и в составленной в последней четверти XIII в. при нем же новой Кормчей книге: ГИМ, Син. 132, л. 131б – г, 239а – в [Бенешевич, 1906, т. 1, с. 124, 217–218; Петровиħ, Штављанин-Ђорђевиħ, 2005, т. 1, с. 301–302, 483].
16
«Правило Кюрила митрополита Руськаго, съшьдъшихся епископъ: Далмата Ноугородьского, Игнатья Ростовьского, Феогноста Переяславьского, Симеона Полотьскаго» [РИБ, т. 6, стб. 83].
17
Каждый из участников собора известен по независимым летописным известиям; это дает основания полагать, что иных архиереев, не приехавших на собор и ни разу не упомянутых в летописях, не существовало. Во Владимиро-Волынской епархии на западе Киевской митрополии к 1273 г. прервалась череда епископов (см. след. сноску). Основание Холмской епископии, упоминаемой в Ипатьевском списке, А. П. Толочко относит ко времени не ранее 1289 г. или даже к 1303 г. [Толочко, 2005; 2017; Jusupović, 2019, S. 59–61].
18
В Ипатьевском списке под 6731 (1223) г. приведен перечень Владимиро-Волынских епископов, указывающий их последовательность, но не позволяющий реконструировать время, когда они занимали престол: Асаф, Василий, Микифор Станко, Кузма [ПСРЛ, т. 2, с. 739–740]. Предлагаемая Н. И. Теодоровичем периодизация правления Владимиро-Волынских епископов условна вплоть до 6795 (1287) г., под которым в Ипатьевском списке упоминается епископ Марк, а в Хлебниковском к тому же времени относится Евсегний. А. Юсупович и Д. Домбровский предположительно отнесли правление этих епископов ко времени до 1269 г., опираясь на время княжения Романовичей. К более раннему периоду – дотносил четверых епископов П. П. Толочко, который полагал, что перечень епископов и иные статьи, связанные с деятельностью архиереев во Владимире Волынском и Холме, были вставлены в Галицкую летопись перед приходом Бурундая на Волынь. Таким образом, между 1260–1287 гг. Владимиро-Волынская кафедра пустовала [Теодорович, 1893, с. 35–37; ПСРЛ, т. 2, с. 899; Толочко, 2005, с. 47–53; Dąbrowski et al., 2017, S. 548, 554; Jusupović, 2019, S. 59–61].
19
В Лаврентьевской летописи листы утрачены.
20
«На поставление епископа Серапиона Володимирскаго» [РИБ, т. 6, стб. 83].
21
Наиболее полный обзор исследований, посвященных митрополичьим наместникам, и с???????????????????? ведений о наместниках в XIV–XVI в.в. см.: [Давиденко, 2012].
22
Неясно, почему в правиле 4 Всел. 17 греческое слово осталось не переведенным. Аналогичное выражение ὁ ἔξαρχος τῆς διοικήσεως передано как «начяльникъ строения» всего парой листов выше в правиле 4 Всел. 9 [Бенешевич, 1906, с. 117]. Текст правила 4 Всел. 17, включая упоминание экзарха, вошел в Кормчую книгу, составлявшуюся при митрополите Кирилле: ѥаръхъстроѥни. См.: ГИМ, Син. 132, л. 127а: 5–6.
23
Дата собора: 1273, а не 1274 г., была обоснована Я. Н. Щаповым; место его проведения – М. В. Печниковым [Щапов, 1978, с. 181–183; Печников, 2009].
24
ГИМ, Син. 132, л. 539–546 об.
25
