Последняя дочь пустыни

Анастасия Муратова

Последняя дочь пустыни

Аннотация

Все изменилось, когда в свободный и бескрайний Акн-Бахар явились жадные чужаки. Возжелав стать хозяевами изобильных земель, чужаки начали войну, долгую и изматывающую. Первые народы, гордые и своенравные, отказались приклоняться перед новым правителем, до последнего защищая свой дом. Немало было среди пустынных людей и тех, кто смел утверждать, что новая власть никогда не станет истинной. Только тот, кто владеет древней магией, может называть это место своим домом, и только перед ним склонятся добровольно другие. И даже жестокие гонения не сломили несогласных. Чудом нескольким храбрым женщинам, таившим в себе великую силу, удалось скрыться среди безмолвных дюн и сохранить остатки древней магии.

Но годы шли, и когда сопротивление стихло, узурпаторы объявили себя властителями золотых песков и плодородных долин. Построив свои белые города, установив свои законы, они запретили вспоминать о прошлом. Но примирение так никогда и не наступило. Пропасть между двумя мирами Акн-Бахар'а только росла, различия укоренялись. А пустыня, оплакивая своих падших детей, в наказание иссушила свои источники, превратив некогда зеленые просторы, так желанные захватчиками, в смертельную ловушку для любого, кто попробует её преодолеть. И стала ждать, когда появится та, кто сможет все исправить.

Нора вынуждена притворятся обычной, странствующей от оазиса к оазису, знахаркой. Никогда не имея крова и считая песчаные барханы своим домом, она выросла скрываясь от безжалостных людей правителя, почти позабыв, кем является на самом деле.

Но по воли судьбы, совершив глупую ошибку и оказавшись в плену, она лично встретиться с холодным правителем и с его напыщенным самовлюбленным братом и по совместительству главным военачальником Империи. Первый считает ее грязной дикаркой, второй – забавной зверушкой, а Нора презирает их обоих.

Но им придется найти общий язык и преодолеть давнюю вражду. Ведь жителей Акн-Бахар'а охватывает странный недуг, пока скрытые в пустоши монстры пытаются выбраться на поверхность. А Норе начинает казаться, что все они с этим связаны.

Глава 1. Просьба о помощи.

Мерный шаг арапейки* усыплял. Твердые ноги с четко отбитыми сухожилиями уверено ступали по плывущим барханам. Норовистая белая кобыла Норы выделялась своей грацией и выносливостью. А ещё самостоятельностью. Хозяйка всегда могла на неё положиться и немного вздремнуть, пока та сама строит путь. Но сейчас расслабляться было нельзя, и Нора просто была благодарна за возможность устроиться на короткой, но сильной спине подруги. Укрытая белым покрывалом, она могла оставаться почти невидимой. Даже если бы Оли заметили, её приняли бы за потерявшую ездока лошадь.

Им оставалось всего пару часов пути. Обе были измотаны жарой и жаждой, но обязательства толкали их вперед. Огибая развалины Ксар-Тисавир'а*, они двигались вдоль вади – пересохшего когда-то устья реки. Высокие каменные стены были видны за километры. Наверно, он когда-то даже утопал в зелени, благодаря протекающей рядом бурной реке. Многолюдный, шумный, громоздкий, он был важной частью торгового пути. Сейчас же он стал скелетом из прошлого. Очень далекого прошлого. И последней точкой перед пунктом назначения Норы.

Глаза слипались от усталости, но нервозность Оли не давала девушке расслабиться. По запыленной шкуре то и дело пробегала дрожь. Да, она тоже заметила постовых, стоило им миновать старый форт. Они были предупреждены и спокойно пропустили ездока и лошадь дальше. Но Оли, как и сама Нора, предпочитала передвигаться без молчаливых наблюдателей.

Пустыня была опасна, и подруги привыкли доверять только друг другу. По мере того как девушка и её кобыла продвигались дальше от развалин, стало появляться все больше колючих кустарников и мелкой живности, а безмолвные взгляды перестали жечь спину. Только перещелкивания пустынных лисиц теперь сопровождало их уже больше получаса. Эти маленькие хитрюги несут своей хозяйке весть о гостях, лишая их преимущества внезапности.

Что ж, справедливо и разумно. Если бы жители Тахуреш'а не были мнительны, то их бы постигла участь многих других. Слишком они разрослись и обжились, снявшись с места лишь раз, чтобы выказать уважение на похоронах родственницы Норы. Но благодаря своим навыкам, этот древний клан до сих пор давал отпор и захватчикам, и самой пустыне.

Хотела бы Нора так же чётко знать свое место в мире. Иметь соратников и единомышленников. Тут Оли фыркнула, ведя ушами, словно почувствовала упадническое настроение ездока.

– Знаю, знаю. У меня есть ты, а у тебя я. Нам с тобой друг друга достаточно.

Спустя ещё четверть часа девушка заметила первые цветные переливы в отражении нагретого песка. Если бы Оли не повела носом, жадно вдыхая насыщенный запахами воздух, в пору было принять это за очередной мираж. Столь яркими были краски впереди. Но Нора знала, что племени удалось сохранить небольшую запруду некогда глубокой и полноводной реки Аль-Шиер, вдоль которой Нора держала путь уже несколько часов. Вокруг нее-то и вырос сначала крошечный пункт торговли, когда старый город Тахуреш сровняли с землёй, а потом и башди* обжили это место, сохранив за собой древнее название местности.

Издалека поселение можно было принять за ещё одни развалины. Настоящих зданий почти не было. Но стоило подойти ближе, стали слышны звуки жизни. Ржание лошадей, смех. Удары колотушки по дереву. Громкая речь. Нора выдохнула с облегчением. Опасности пустыни были позади, и наконец-то можно сесть в вертикальном положении и больше не скрываться.

Стоило ей миновать первый ряд лачуг, как девушку на белой кобыле обступили галдящие дети. Тепло улыбаясь под платком, надежно закрывающим почти все лицо, Нора спешилась, ловко приземлившись. Привязав Оли у одной из лавок, она оставила довольно пофыркивающую кобылу на попечение оглаживающей ее малышни. Странница не спешила открывать себя, просто наслаждаясь суматохой. Тахуреш был одним из крупнейших поселений башди к Югу от столицы, до которой было еще три дня пути, если очень поспешить.

Пыльная улочка, выступавшая в роли главной площади, была заполнена людьми до отвала. Центральная линия была заставлена повозками, сельскохозяйственными палатками, лотками с товарами, скотом и развалившимися верблюдами. Несмотря на жгучее солнце, люди трудились, прерываясь, чтобы стереть с загорелых лиц пот и налипший песок. В отрезках проулков располагалось множество ветхих жилищ из шкур и кожи, рядом с которыми сушилось мясо и отдыхали матери, следя за маленькими детьми. Многие соседние разрушенные поселения перекочевали сюда, спасаясь. И, несмотря на голод, лишения и потери, продолжали строить свой простой быт.

Кивнув в знак приветствия ближайшим торговцам, зазывающим покупателей, Нора прошла вглубь поселения. Туда, где взрывался красками маленький оазис, и в тени тонких деревьев располагался сияющий царственный шатер. Туда-то Нора и направлялась. И вышедшая ей на встречу высушенная ветром, сгорбленная фигура в чёрном платке и тунике поверх широких штанов это подтверждала.

Из под ткани показались покрытые блеклыми рисунками морщинистые руки. Зазвенев бусинами и амулетами, вождь скинула с лица полотно, уставившись на Нору выцветшими за долгие годы, но все такими же цепкими глазами. Протянув к девушке руки, словно ждала её, как старую подругу, женщина шагнула ближе:

– Света твоей душе, странница. Пусть богиня благословит дни твои и ночи. Мы ждали тебя с надеждой в наших сердцах.

Трудно было сказать, сколько ей было лет, но Абита была вождём уже несколько поколений и до сих пор управляла поселением твёрдой рукой. Хотя Нора все же больше знала ее как хитрую шаманку и давнюю подругу семьи.

Приняв у подбежавшего мальчишки чашу с водой, девушка осушила ее в пару глотков. Благодарно кивнув Шаманке, Нора не спешила с ответным приветствием.

– К чему эти бессмысленные прелюдии, Абита. Ты же знаешь, последней настоящей Эрихаг была моя бабка. Я просто переняла её знания, но не веру, – усмехнувшись над недовольным лицом Абиты, она откинула белую ткань с бедра, чтобы достать суму, в которой держала самое важное, и показательно похлопала по истертой коже, – Ты написала, у вас беда. Давай приступим к делу, а традиции и оплату оставим на конец.

Получив кивок, девушка направилась в шатер, не удержавшись от ещё одного смешка, когда ветер доёс в спину ворчание старой женщины.

– Дерзкая девчонка. Вся в бабку.

Глава 2. Дурные вести.

Нора Эрихаг

После короткой беседы стало понятно, что в послании, которое я получила и отправилась сюда, не было ни капли преувеличения. Хорошо, что я была недалеко. Дела в поселении были по настоящему плохи. С десяток человек слегли с лихорадкой. Жар, истощение, испражнения желудка.

Как я и просила без предисловий, меня отвели к импровизированной палате для больных, и все закрутилось. Посыпались жалобы, просьбы о помощи, объяснения деталей от помощниц Абиты. Выслушав их, я склонилась над тяжело дышащей женщиной. Больная попросила воды, и мне пришлось поддержать чашу, поскольку руки несчастной дрожали. Вода лилась мимо опухших губ. Но больше всего поражал запах, который исходил от тела. Я не первый раз столкнулась с выделениями тела при лихорадке, но этот запах точно отличался от привычного. Будто организм был отравлен. Все выглядело так, словно их искусали скорпионы, но, осмотрев больных, я не нашла ни одного следа от укуса.

Осмотрев шатер, я мысленно просчитывала дальнейшие шаги. С жаром и тошнотой справиться легко, но причину болезни так быстро определить не получится. Я с досадой перешла к другому больному. Положив руку на горящий лоб, кивнула. Та же картина.

Я никогда не могла похвастаться глубокими познаниями в лекарстве. Но во время приветствия с Абитой я все же слукавила. Но только такие, как старая Абита, знают, почему. Род Эрихаг – единственный, кто когда-то подчинил и сохранил в себе связь с древними силами бескрайних песков пустыни.

Но и шаманка не была откровенна сама с собой. Я лишь бледное отражение своих предков, последняя и самая слабая Эрихаг. И в какой-то мере это было мне на руку. С рождения я училась тщательно скрывать правду о себе и позволяла другим считать себя лишь амбициозной хошди*, которая переняла умения у своей бабки, по-настоящему талантливой врачевательницы.

Но сейчас мои скромные познания мне не помогут. Я не могу заставлять больных ждать, пока наиграюсь в травницу. Придётся рискнуть теми крохами магии, что я смогла развить. Убедившись, что утомлённые помощницы шаманки разбрелись сразу, как я взяла заботу о пациентах на себя, бросила коротко и по-деловому:

– Дарий! Принеси из седельной сумы сверток пряностей и инструментов. Узнаешь по запаху, – усмехнулась, когда мальчишка испуганно округлил глаза, – Оли находится у лавок. Если дашь ей кротус, она не будет вредничать. Она просто обожает эти фрукты.

Мальчишка внимал словам с нервным ожиданием и, покивав, сорвался на бег. Абита готовила его в преемники, и только взглянув в ясные сосредоточенные глаза ребёнка, можно было понять, что шаманка не ошиблась. Дождавшись, когда юноша покинет шатер, я распахнула полы верхней накидки и отцепила арибалл. Узкогорлый глиняный сосуд до краёв был наполнен эфирным маслом, припасенным на особый случай. Стоило откупорить подвесную бутылочку, как аромат пряных трав заполнил палату. Этого, конечно, недостаточно, чтобы убить всю заразу в воздухе, но хотя бы те, кто зайдёт, с меньшей вероятностью унесут вредоносный смрад на себе.

Плоская чаша для масла нашлась рядом. Зачерпнув немного воды из котла неподалеку, плеснула туда эфир из узкого горлышка. Пробежавшись тонкими пальцами по переплетению бус, колец и подвесок на шее, спрятанных в складках одежды, отработанным движением отделила от общей кучи холодное лезвие и кусочек кремния. Наспех, обернувшись и оглядев шатер, уронила несколько высеченных искр в чашу с маслом. Послышался треск, и масло занялось неярким голубым огоньком.

Выдохнув через сомкнутые губы, я прислушивалась к голосам снаружи, надеясь, что Оли задержит мальчика. Лошадь терпеть не могла кислые фрукты, а чтобы найти спелый кротус в это время года, Дарию придётся приложить немало усилий.

Опустив кончик лезвия в пламя, тихонько запела. Жаль, я не знала нужных слов, только помнила, как голос пожилой родственницы наполнял пространство, когда я девчонкой пробиралась в шатер, чтобы понаблюдать, как бабка обращается к своей магии. Но на удивление, даже монотонная мелодия помогала мне поймать ту слабую нить силы, что во мне осталась. Положив ладонь на неукрытый коврами кусок земли, зарылась пальцами в прохладный песок, сразу почувствовав, как тонкая нить стала плотнее, подпитываясь от самой пустыни.

Достав разогретое лезвие, я подняла покрытую мелкими песчинками руку и, зажмурившись, провела острием вдоль ладони. Стараясь не прерывать пение, расправила напряжённые до этого плечи. Несколько густых капель скатились в чашу, вызвав шипение. Мысленно, сильнее ухватившись за окрепшую нить магии, я, зажмурившись, представила, как делаю взмах образным кинжалом, отсекая часть пульсирующей светом нити.

Задохнувшись от прожигающей боли, зарычала, сжав зубы и стараясь не отнимать руки от чаши. Кровь в ране зажглась белым светом и, как раскалённое золото, с новой силой потекла с ладони в самодельную лампаду. Все еще борясь за каждый вздох, осторожно накрыла чашу колпаком, чтобы задушить пламя.

– Все готово. Осталось только…

– Госпожа, я все принёс! – Дарий разорвал тишину, откинув полог и впустив свет и шум в резко показавшимся слишком душным шатер. Заметив, как я воровато дернулась, от рождения слишком любопытный юноша, нарушая все приличия, приблизился, не получив разрешения. Заглянув через плечо, он настороженно оглядывал меня, вдыхая терпкий аромат, исходящий из чаши.

По загоревшимся глазам рассудила, что мальчику хватило ума понять, что он прервал что-то важное. Но я уже взяла себя в руки и, расправив плечи, требовательно потянулась к связке, недовольно цокнув. Протянутая рука чуть подрагивала, а ладонь пересекал молочного цвета шрам. Наткнувшись на твёрдый холодный взгляд, мальчик испуганно передал мне вещи, стараясь больше не поднимать глаз и поскорее отойти подальше к стене. Все же ему еще многому нужно научиться…

– Благодарю тебя. Надеюсь, Оли не доставила хлопот, – голос даже мне самой казался хриплым и уставшим, но, не забыв улыбнуться, я надеялась сгладить ситуацию.

Всё ещё смущенный своей наглостью, Дарий лишь покачал головой, вероятно, вспомнив, как лошадь чуть не откусила ему нос через ткань лицевого покрывала, оставляющего открытыми только глаза. Нахальная скотина согласилась бы только на самый спелый фрукт, заодно выудив несколько фиников из заднего кармана ребенка.

Потеряв к ученику Абиты интерес, поскорее распахнула связку. Нужно придумать, как дать больным готовое снадобье. Оглядев по большей мере бесполезный набор около шаманской чепухи, которую таскала с собой, чтобы прикрыться знаниями в знахарском деле, я наткнулась на шкуру каменистой жабы. Почему бы и нет? Слизь каменистой жабы помогает от жара и укусов большинства ядовитых тварей, а травяной эфир справится со всем остальным, какая причина бы не была. Обмакнув кусочек в горячем эфире, силой положила его на язык женщины, удерживая её, когда больная даже сквозь сон запротестовала против горького вкуса.

Собрав разложенные вещи и спрятав арибалл обратно в полы одеяния, села ждать. Уже сейчас, спустя пару минут, моя магия в теле больной начала работать, и женщина задышала ровнее. Можно переходить в другим пациентам.

Заканчивая спасительный обход, продолжала поглядывать вокруг. Где-то я уже видела нечто подобное. Но где? Вроде обычная лихорадка, но что-то не складывалось. Укрыв остатки эфира, повернулась к мальчику.

– Отведи меня к Абите.

Спустя пару минут Дарий отодвинул перед нами полог шатра, в котором, склонившись над глиняным черепком с водой, Абита водила руками, прикрыв веки. В дальнем углу, свернувшись колечком на цветном ковре, мирно посапывала старая лисица, верная спутница Абиты. На звук вторжения песчаная охотница лишь сонно разлепила один глаз и, зевнув седой пастью, отвернулась к темному углу.

Стоило мне зайти внутрь, а Дарию остаться снаружи, как шаманка тоже распахнула глаза, выпрямившись и приняв более естественную позу. Я чуть не закатила глаза. Показушница! К чему все эти представления? Но не успел ее помощник занавесить полог с другой стороны, а я раскрыть рта, как женщина подскочила, словно молодая кобылица:

– ТЫ В СВОЁМ УМЕ, ГЛУПАЯ ДЕВЧЕНКА?!

– Абита, если хочешь мне что-то сказать, добавь в голос хотя бы крупицу уважения. Я не одна из твоих любезных помощниц, – привыкшая к взрывному характеру шаманки, я лишь удивлённо подняла брови, поставив сосуд с эфиром на сундук.

– А лучше бы ты ею была, заносчивая гусыня, – Абита закипала все больше.

– Ты что-то увидела в своём корыте? – мотнув головой в сторону дымящейся жидкости, прошла вглубь шатра.

–Я видела, как ты обращаешься со своей магией! Как ты смеешь!? Ты, словно неотесанный варвар, рвешь свою магию на куски. Только подумать, как мясник ножом отрезала! Твои предки отдали свои жизни, чтобы сохранить род Эрихаг! А ты.. Ты…

– Это все?

Абита затихла, но все ее существо было так возмущено, что дай ей повод, бросится на меня с кулаками.

– Если ты закончила, – холодно проговорила, – Я бы предпочла иметь кого-то из моих родных в живых, чем пресловутую магию, из-за которой любой человек в одиннадцати городах, узнай он наверняка, притащил бы мою голову и'мару на блюдечке.

Выжидающе взглянула на Абиту. Старая женщина все ещё негодующе вздыхала, но мои слова возымели должный эффект.

– Я буду рада когда-нибудь поучится у тебя, Аби. Если ты, конечно, возьмешь себе такую бездарную ученицу, – я шагнула ближе, миролюбиво протягивая ладонь для рукопожатия.

Шаманка, все ещё недовольно щурясь, коротко кивнула, но осталась стоять:

– Ты можешь всегда на меня рассчитывать, Эрихаг. И вообще, тебе давно пора взять себе первого мужа.* Это помогло бы … А! Все бестолку… – закатив глаза и вернувшись к своей чаще, женщина устало села обратно, протянув мне оплату, которую я сразу припрятала в складках тканей, пропустив часть про мужей мимо ушей, – Так у тебя получилось?

– Да, все больные будут здоровы к исходу следующего дня. Только кое-что не даёт мне покоя… Скажи, как давно был первый заболевший? Я бы хотела с ним поговорить.

Женщина на мгновение задумалась. Взгляд её затуманился. Она уже было открыла рот, чтобы ответить, но вздрогнула, услышав за стеной шатра взволнованные окрик. Переглянувшись, мы бросились к проходу, чтобы узнать, что происходит. Путь нам преградил Дарий.

– Дурные вести, госпожа, – мальчик был встревожен, но старался держаться собранно. – Гонец уже ждет.

Кивнув, Абита отодвинула его в сторону и вышла на встречу к худощавому мужчине, поившему длинноногого верблюда. Через плечо у него висела перевязь с крепленными к ней посланиями. Каждый кармашек был отведен под отдельный пункт назначения, чтобы ничего не напутать.

Достав из кошеля серебряную монету, коими рассчитывались только народы пустыни*, Абита благодарно передала ее Гонцу, поприветствовав его и пожелав благословения.

– Вождь, – поклонившись в благодарность, гонец ловко спрятал плату в повязанный мешочек,– Я прямо из Кариф'а. Прошу, если у вас будет сообщение, поторопитесь. Я должен оповестить другие ближайшие поселения.

– Нет-нет. Давай скорее сюда.

Раскрутив тонкую трубочку плотной бумаги, женщина подошла ко мне.

"Аби, в дне пути заметили отряд и'мара.* Они движутся к нам. Таффиль в карауле. Надеюсь, все обойдется".

– Пишет моя сестра … Но… – Абита медлила, будто не понимала, в чем дело.

Забрав у нее послание, перечитала еще раз.

– Что? Неужели опять … ?

Ненасытные монстры! Почему они никак не оставят нас в покое?! Неужели им мало их богатств, неограниченной воды и роскоши, благодатных земель? Недостаточно они забрали наших жизней? Стерли с поверхности песков поселений … Что им нужно в Кариф'е? Как были захватчиками, так ими и остались.

Я заскрипела зубами. А Аби перевела на меня все еще затуманенный взгляд. Да что с ней такое? Неужели так сильно испугалась за сына? Раньше она никогда не показывала, что переживает за него.

– Если не спать ночь и гнать Оли, буду там к рассвету, – отпустив Гонца, я притянула женщину для короткого объятия и, незаметно ее встряхнув, сказала чуть громче, чем нужно, – Абита, не волнуйся. Я отправляюсь в Кариф. С Таффилем все будет хорошо. Лекарство оставила в доме.

Не дождавшись внятного ответа, поспешила к кобыле. Шаманку тем временем обступили встревоженные поселенцы. И только отвязав Оли и пустив ее галопом по утоптанной дороге в сторону бескрайнего золотого горизонта, краем уха услышала окрик:

– Стой! Глупая девица! Не смей собой рисковать!!!

Но ответить я не могла. Мы с Оли уже неслись на полном ходу.

Глава 3. Наблюдатель.

Нора Эрихаг

Ночь выдалась непривычно тяжелая. Все же обычно мы с Оли успеваем найти безопасное место для сна где-нибудь на скалистом валуне, нагревшимся на солнце за день и отдающим тепло почти до рассвета. Или вовсе находим приют на ночь в поселении, где благодарные жители всегда нам рады. Но, отправившись в Кариф ранним вечером, у нас был только один шанс добраться вовремя – продолжать путь даже после заката. Останавливаясь лишь, чтобы перекусить, и сразу снова седлая кобылу, я гнала от себя чувство вины, зная, что выматываю Оли, итак не успевшую достаточно отдохнуть. В десятый раз прося у нее прощение, я сложила припасы в суму, потуже затягивая потрепанный шнурок и уворачиваясь от прицельно летевших в мою сторону порций песка и пыли из-под копыт.

– Прекрати немедленно! Таффилю может понадобиться наша помощь. Ты помнишь Таффиля? Это он сшил для тебя это чудесное мягкое седло, бесчувственная животина.

Кобыла изогнулась, хлопнув губами рядом с моей головой.

– Оли, ну прости! Я знаю, ты устала. Просто… меня что-то беспокоит. Не знаю....И почему я вообще пытаюсь оправдаться? Тебя моя болтовня всегда не слишком впечатляет, да?

Разозлившись сама на себя, я достала простенький черный балахон и свободные штаны из такой же ткани, почти без вышивки, и закрыла лицо синим платком. Хоть эта одежда и делала из меня мальчика-подростка, она больше походила на одежду местных. А мне как раз нужно не выделяться и найти Таффиля.

Парень был на год старше меня. Недавно ему исполнилось двадцать два. Из-за близкой дружбы Аббиты и моей бабушки мы часто проводили много времени вместе, когда были детьми. Я тайком таскала из запасов бабки лечебные мази, чтобы спрятать синяки и ссадины, которые неизменно появлялись на мальчишке, а Таффиль учил меня драться. Я, всегда легко находившая язык с лошадьми, помогала седлать его нового жеребца, а он делал для нас с Оли поделки из кожи. Пожалуй, он единственный, кого я сама могу назвать другом. Однажды на свой двенадцатый год рождения я даже важно заявила, что возьму его первым мужем, чем вынудила мальчишку прятаться от меня несколько лун. Обидевшись, я тогда рассказала всем детям, что друг боится высоты. Понятия не имею, откуда я это взяла, и какая вообще разница, боится ли кто-то высоты, когда живешь в пустыне, но другие мальчишки восприняли это всерьез. Таффилю пришлось просить у меня прощения. И еще столько же лун обещать мне, что как только мне исполнится двадцать лет, он станет моим мужем, лишь бы я взяла свои слова назад. Что я и сделала, расхвалив его перед всем поселением. Да так усердно, что он не успевал отбиваться от девчонок постарше, ходивших за ним хвостом, пока я не поколотила одну, самую крупную, конечно, сама получив по полной. Но Таффиль был так горд моими навыками, что все было неважно. Со временем наши отношения менялись, становясь то холоднее, то доверительнее, но мы больше никогда не вспоминали о наших детских договоренностях. Но иногда, я все же возвращалась к этой мысли …

Подрастая, я продолжила дело своей бабки, все чаще находясь в разъездах, а Таффиль … начал проводить много времени в дозорах и часто покидать поселение, ничего не говоря. И хоть я никогда не слышала, чтобы Аббита открыто осуждала занятия сына, но, думаю, и она догадывалась, что Таффиль не просто так каждый раз приносит с собой из походов что-нибудь ценное. По крайней мере, их связь тоже ослабла. Особенно, когда сын переехал в другую деревню.

И хотя первые народы никогда не брали чужого, порицая воров. На новом месте никто не стал мешать ему и его вылазкам. Ведь детям нужны были снадобья на случай острой болезни, мужчинам – оружие для охоты и защиты… бедность уже давно пыталась отравить нас, делая другими и подтачивая веру в лучшее.