ГОЛОС ЕВЫ. Первый грех

Я повернула кран в душевой, не раздеваясь сразу – просто смотрела, как по стенке стекал поток воды. Пар начал окутывать пространство, и казалось, будто время замирает. Я тянула момент. Возможно, надеялась, что тело само скажет: хватит. Остановись.

Одежда мягко соскользнула на пол, и я шагнула под струи. Вода обняла меня, горячая, терпеливая. Она всегда знала, как заставить замолчать.

Я оперлась лбом о холодную плитку. Тело дрожало – не от холода, от внутреннего грохота, который я носила в себе уже слишком долго.

И вдруг – вспышка.

Лицо. Мужчина. Но я его не знаю. Чёрные ресницы, родинка у скулы, и взгляд, от которого внутри всё замерло. Он ничего не говорил. Но я чувствовала это по-настоящему. Чувство, тёплое, как лето в разгаре – любовь. Момент, в котором нет ни прошлого, ни будущего. Только он.

И тут же – боль. В висках застучало. Дыхание сбилось, как будто меня толкнули в грудь изнутри. Пальцы онемели. Сердце начало биться в бешеном ритме – так сильно, что казалось, оно сейчас прорвёт рёбра. В глазах – тьма, как занавес после финального акта.

Я потеряла равновесие. Скользнула по мокрой плитке. Всё исчезло. Всё оборвалось.

Я очнулась в тишине. Тело лежало на холодном кафеле, вода всё ещё текла. Сквозь запотевшую стеклянную дверь я видела, как капли медленно, почти грациозно, стекали вниз. Они были прекрасны – идеально прозрачные, как слёзы, не знающие причины.

Пальцы шевельнулись. Ладони дрожали. Я не сразу поняла, где нахожусь. Мир казался расплывчатым. Вкус металла во рту. И странное чувство – нет страха, нет – стыда. Как будто я позволила себе слабость, за которую нет прощения.

Первая мысль: «Проверь лицо».

Я с трудом приподнялась, нащупала край раковины, подползла. Встала на колени, вытирая запотевшее зеркало дрожащей рукой.

Смотрела на отражение.

Никаких шрамов. Никаких ран. Только легкое покраснение на щеке и глаза – слишком блестящие, как будто внутри них горит что-то, что вот-вот вырвется наружу.

«Мне нельзя быть не идеальной», – шептала я, будто молитву.

Эта мысль всплыла сама.

Автоматическая, чужая.

Как приказ, прошитый под кожей.

И в тот момент я поняла,

что даже бессознательная часть меня

боится быть разоблачённой.

Но лицо мужчины не исчезало. Оно пульсировало внутри, как память, к которой я не давала доступа. И это чувство… Оно было сильнее всех моих лекарств.

Я села на край ванны, всё ещё чувствуя, как сердце будто отбивает тревожный сигнал в груди. Вода в душе уже не лилась, но звук её падения всё ещё звенел в голове.

Я потянулась к полотенцу – медленно, по инерции. Движения казались чужими, будто управляла не я, а кто-то изнутри. Завернулась, встала и пошла в спальню.

Комната встретила меня полумраком.

Я включила ночник. Тёплый свет разлился по углам. Привычный порядок – всё стояло на местах: кресло, книги, флакон духов. Всё идеально, как и должно быть.

Кроме меня.

Я села перед зеркалом.

Руки дрожали, но я знала, что должна проверить. Кожа, волосы, глаза – всё должно быть в норме. Мне нельзя быть растрёпанной. Нельзя быть слабой. Я аккуратно расчёсывала волосы, придавая себе форму. Как будто этим я могла удержать контроль.

И вдруг – снова оно.

Ощущение. Как на секунду сердце замерло…

Тень его улыбки. Ресницы. Его дыхание.

И – тепло.

Не от горячей воды.

Не от лампы.

А изнутри. Как будто кто-то обнял меня – и я почувствовала себя настоящей.

Я замерла, держа расчёску в руке.

Это был не страх.

Это была тоска. Глубокая, безымянная. Не по кому-то конкретному, а по себе. Той, которая помнила. Которая знала, что значит любить. Не «всё правильно», не «по графику». А до дрожи. До бессилия.

Я встала и пошла к шкафу. Слишком быстро, будто это было не решением, а импульсом. Открыла нижнюю полку. Потом ещё одну. Проверила за ящиком. Ничего.

Я не знала, чего именно ищу.

Но тело будто знало.

На секунду я присела, закрыв глаза. Пальцы упёрлись в ковёр. И вдруг – снова: картинка. Его рука в моей. Он что-то говорит мне – я не слышу, но чувствую, что это важно.

Я резко открыла глаза. Слезы подступили к горлу, но я проглотила их.

– Хватит, – прошептала. – Хватит об этом думать. Это бред.

***

Утром я проснулась от тишины. Холодной. Протяжной. Такой, в которой нет даже звука дыхания другого человека.

Ричарда не было.

Пустая подушка рядом хранила только слабый вчерашний отпечаток – как будто он и не лежал здесь вовсе.

Экран телефона загорелся от лёгкого касания.

«Прости. Пришлось остаться в офисе. Завал.»

Я посмотрела на это сообщение, как на белую стену.

Ни раздражения, ни тревоги. Только мысль – отстранённая, как чужая:

Пусть бы у него кто-то был.

Я бы даже почувствовала облегчение.

Пусть бы он влюбился. Потерял голову. Сбежал в ночь. Лишь бы мне не приходилось быть для него тем, чем я больше быть не могу – удобной, красивой, правильной.

Я встала. Пошла на кухню, чтобы взять стакан воды с лимоном. Дальше прошла в ванную. Свет включился с лёгким щелчком. Зеркало отразило лицо.

Я замерла.

На скуле – тень. Маленький синяк, неяркий, но заметный.

Форма почти круглая.

Смутное напоминание о падении в душе.

Я прикоснулась к нему – кожа отозвалась глухой болью.

– Прекрасно, – выдохнула я. – Просто идеально.

Я открыла ящик, достала тональный крем.

Движения были точными, почти профессиональными.

Пальцы скользили по коже, выравнивая цвет. Линия за линией, как будто я рисовала новую версию себя.

Но пятно не уходило. Оно будто дышало под слоем маскировки.

Как внутренняя ошибка, ставшая видимой.

– Блять… – прошептала я сквозь зубы, и голос дрогнул.

Внутри всё взбухло, как от жара.

Гнев, стыд, беспомощность – перемешались.

Это был не просто синяк. Это было доказательство. Того, что я – не безупречна. Что контроль дал сбой. Что внутри всё давно треснуло.

– Сука… – сказала громче. Не кому-то. Пространству. Себе.

Руки дрожали. Я снова провела кистью по коже, сжимая челюсть.

– Исчезни. Исчезни же, чёрт тебя побери.

Пятно будто насмехалось.

И я не выдержала.

Резко повернулась, схватила стакан с водой и лимоном.

И – с резким выдохом – со всей силы швырнула в стену.

Стекло взорвалось в звонком, хрустальном крике.

Осколки осыпались, вода растеклась.

Жёлтая долька лимона отпрыгнула и остановилась у плинтуса – как нелепое, невинное напоминание о бытовом утре.

Я стояла, застыв, с колотящимся сердцем.

В горле стоял ком. Грудь поднималась рывками.

И вдруг – укол стыда.

Я выругалась. Грубо. Громко.

Я, воспитанная, всегда идеальная – сорвалась. Хотя никто не слышал… это почему-то делало только хуже.

Я опустила глаза, словно кто-то наблюдал.

Как будто зеркало тоже это увидело. И осудило.

Сделала глубокий вдох. Затем ещё один.

Когда дыхание стало ровнее, я пошла за тряпкой. Убирать следы.

Как всегда.

Наклонилась, убрала воду, собрала осколки.

Каждое движение – как извинение перед пространством. Перед собой. Но внутри, под маской, под кремом, под всем этим утренним театром – я больше не была прежней.

И в этом была странная сила.

Я вернулась в спальню.

Полумрак. Занавеси чуть дрожали от кондиционера.

Внутри всё снова притихло – как будто вспышки и не было.

На вешалке висели платья – ровно три.

Я всегда оставляю только те, которые не заставят сомневаться.

Сегодня – встреча с инвесторами. Это значит: безупречность. Уверенность. Чёткие линии.

Я выбрала чёрное, с прямыми плечами и узкой талией. В нём я выглядела старше. Жёстче. В нём легче молчать, когда задают вопросы, которых не хочется слышать.

Под платьем – телесное бельё, почти невидимое.

На запястье – тонкие часы, без цифр.

Укладка – гладкие волны, как у актрис 50-х.

Каждый локон – под контролем, как и всё остальное.

Я села к зеркалу.

Провела кистью по скулам – скульптурирующий контур, чтобы стереть отечность. Консилер на синяк. Вроде помогает.

Чуть позже – губы. Красные. Глубокий бархат – цвет уверенности, которую мне нужно было сыграть.

Когда лицо было готово, я посмотрела на себя. Не слишком долго – чтобы не начать задавать вопросов.

Взгляд – прямой. Спина – ровная.

«Ты можешь».

«Ты должна».

Я включила диктофон. Мой голос заполнил комнату:

– Доброе утро. Благодарю за встречу. Сегодня я представляю краткий отчёт по основным показателям нашего проекта…

Чётко. Уверенно. Сильнее, чем чувствую.

Я повторила текст трижды. От начала и до конца.

Где поставить акцент. Где – паузу. Где позволить себе лёгкую улыбку.

Последний взгляд в зеркало.

Тон поправлен. Синяк – почти исчез.

И даже если бы остался – никто бы не посмел его заметить.

Потому что я – Винтерс.

И у Винтерс всё под контролем.