На вырост

Алим Алхастов

На вырост

Глава 1

1.

Я неверно рассчитал свои силы. Казалось, вот черта, до которой дотянуться – и выиграл. Проще простого.

Кругом много людей; следующие ребята в очереди; в сторонке болтались прогадавшие свою попытку неудачники. В свете их я засияю ярче, надо просто прыгнуть.

Тощий длинный парень, с прямой спиной и уверенной холодной физиономией вкушал свою славу. Немного поодаль от остальных, они засматривались на него. Только что пробил рекорд. Прыгнул как зверь и ровно простоял на ногах. Даже не испачкался в песке.

Соревнование в лагере, прыжки в длину. В своем отряде я уже выудил какую-то славу. Побил одного придурка, показал на что способен. Сто отжиманий без особых усилий, буднично и просто. Пресс и армрестлинг. Обо мне говорили, я стоял почти что в центре, но как всегда этаким черным жеребцом. Мне было 12.

…Прыгнул как зверь, ровно простоял на ногах. Спокойно отошел в сторону под сыпавшиеся со всех сторон возгласы восхищения. От взрослых.

Меня приятно жгло, раздражало. Они поздравляют его, по сути такого же неудачника. Секундная ошибка от всезнающих взрослых. Наших судей. В чьих глазах надо быть лучшим.

Пара мгновений и буду под таким же прожектором славы. Оплеванный мой соперник затеряется на фоне, случайно упавший на него взгляд одного из парней в майке обидит его. А парню в майке напомнит: они теперь в одной лодке.

Надо просто прыгнуть. Следующим я. Они смотрят на меня, дураки, оценивают. Заранее нагадали мой проигрыш. Не обращают на меня внимания, ставят ни во что. Идиоты. Тем более сокрушительный триумф меня ждет. Надо просто прыгнуть…

Я упал, чуть-чуть недотянув до рекордной полосы. Испачкался. «Следующий!» Меня проводили взглядами – еще одну незадавшуюся попытку жизни сделать что-то сносное. А я был так уверен. И вдруг открыл глаза, обнаружился в этом мире – немного не там, чуток не где надо.

Я полез оправдываться. Выдумал какую-то остановку, секундное сомнение, вызванное каким-то жестком, каким-то звуком извне. Я мог прыгнуть, уверял я пацанов с отряда. С достоинством, так, между делом. Я был истинным победителем, но замешкался.

Всегда верил сам в свой бред. Нужно было объяснить, как так выходит, что я хуже этих людей. Не могло такого быть… Именно я водил этим странным, неуклюже длинным телом. Сидел на пульте управления. Моя исключительность сама собой разумеющаяся, только обстоятельства не давали ей высвободиться.

Соревнования кончились, мы вернулись в свой корпус, разбрелись по комнатам. В гости стали захаживать пацаны с соседней группы, начинался какой-то треп. Как король я возвышался со своего второго этажа кровати. С самоуверенным и самодовольным выражением лица, в котором сквозила насмешка к липовому царьку, «Лжедмитрию», как в книжках по истории.

До меня долетали фразы, что-то говорил и сам. Нужна поза, во всем постоянно нужна была поза и особенно в этом лагере. Как никогда раньше здесь. Закрыли в огромной клетке тысячу мальчиков в самый их сок, когда ощущение какой-то неведомой силы ударят в голову, заставляя творить невозможные вещи. Позже они остынут, время и общество обстирают их грязные и дерзкие души, давая новое чувство настоящего взросления. Пока же они живы и способны на подвиги. Или на смерть.

У меня была кличка, «Шурик». Несколько даже оскорбительная, но только по началу. Дал ее старший по комнате – Руслан, а я примеривался: взять или не взять? Дать ему по морде или же отступить? К тому же точно не знал: откуда берет корни это странное слово и есть ли здесь какая-то ловушка… или так только кажется? Хотелось верить во второе.

Очень скоро кличка стала обретать гордый и достойный характер. Я отвоевывал себе имя. Прикидывался крутым и сильным, как только мог. Слава разбрелась по соседним группам, дошла до самого корня отряда, а потом осторожно перешла на другой, 8-ой отряд. Наш был 7-ым. В корпусе умещались две цифры, и наша «15» понтово расхаживала только по собственному коридору, упиваясь славой друг перед другом. И лишь немногие смельчаки делали вылазки на соседские мирки.

Но делали. В их числе не было меня. Я предпочитал отсиживаться и действовать по ситуации, чем самому лезть на рожон. Так я и получил первую ачивку: ночью первого дня, в разгар разгоревшейся ссоры между моим другом Имраном и каким-то пухлым идиотом, одно какое-то оскорбление полетело по моему адресу. Прямо на второй этаж, откуда я безучастно наблюдал.

Я медленно спустился по лестнице, медленно подошел, тихо и уверенно переспросил: «что ты сказал?» Не дожидаясь полного ответа влепил кулаком прямо в морду, он упал и заплакал. Я залез за тело, утащив руку, рассчитывая на болевой. Он в истерике лупился и часто-часто повторял оскорбления. Получил еще удар.

Я спросил, довольно ли с него. Он согласился.

Я получил извинение, медленно поднялся на свое место и лег. Я был на вершине триумфа. Всем было понятно: этот парень не промах, совсем не промах. С ним лучше не иметь дела. Или иметь, но дружбу.

7 или 8 человек на одну группу. Один мой друг, точнее одноклассник: хитрый доходяга, способный на любую подлянку. Этот парень мог отдать вас на разгрызание волкам, если ему вдруг стукала в голову такая шалость.

Все уже уснули, а я еще наслаждался своей победой. Тихо и скромно. Самая сильная машина на свете не должна догадываться о своей силе, сила должна стать ее естеством. Я это знал.

За стенкой слышались голоса пацанов с соседней группы, мы еще не успели с ними познакомиться. Я вслушивался в их разговор. Очень скоро нужно будет выступить и против них. Они тоже были опасны.

Мне хотелось, чтобы и они знали мое первое дело. Чтобы весь мир наблюдал, как я уделал того поросенка. Мелкого ростом, но на целых 17 килограммов тяжелее. Одним ударом его…

Вдруг кто-то начал стучать прямо у меня над головой и говорить что-то вызывающее. Я спокойно и деланно отвечал, показывал, с кем имеют дело. Голоса отступили. Ничья.

На следующее утро они зашли в гости. Тоже человек 8 – они все были из одного села, одной школы. Но классы разные. Был парень с 9-ого – это была настоящая, ходячая гора из той присказки про Магомеда. Но перевернутой. Она идет к Магомеду, чтобы его уничтожить, стереть в пыль и порошок.

В родном селе Ваху знали все, он спокойно ложил всю школу, старшаков в том числе. Занимался спортом, что видно невооруженным взглядом. В свои 14 казался 30 летним бодибилдером. С таким опасно иметь дело, но я попробовал.

Я выжидал момент и подставлялся, отвоевывал себе территорию как собака. Я не то, чтобы прямо борзил, совсем нет. Это был неплохой парень, я просто показывал, что никого не боюсь. Он и не пытался спорить.

Началась борьба на руках. Пацаны слетали один за другим, Ваха уделывал всех. У меня в комнате были крупные ребята, были и спортсмены, но он их не чувствовал. Наконец, он одолел и Руслана, на год старше себя.

Я подскочил к Руслану и запросил себе поединок. Руслана, кажется, я одолел, либо путаю. Я всегда был силен в армреслинге, никогда не проигрывал сверстникам. А старшакам?

Я поочередно уложил всех, но запнулся на Вахе. И все таки, он похвалил мою сильную руку. Я опять заработал очки.

Потом все закружилось, как-то вдруг я оказался на кровати, приподняв майку и обнажив пресс. Я поспорил, что выдержу его удар своей стальной защитой, он не сможет ее пробить. Был волнительный момент, но я как будто в ус не дул. Достал свой дешевенький фонарик и включил игру «Змейка». Его удар обрушился на меня сверху вниз, кровать и комната затрещала. Все завороженно наблюдали… Я правда ничего не почувствовал. Кроме абсолютного превосходства над всем этим миром.

Я загадывал на будущее. Ты не имеешь права на ошибку, ведь останешься с ней на всю жизнь. И я находился под постоянным и пристальным вниманием самого себя из тьмы надвигающегося времени. Еще один взрослый, перед которым не хочется робеть, но робеешь.

2.

В столовой встречался с этим огромным потоком детей. Отчаянно протискивался между телами. Каждая грозило опасностью. Были даже девушки. Ваха рассказывал о моих подвигах, хвалил, а я сидел будто речь не обо мне. Его кулак дошел до моей селезенки, убеждал он, а я и не вздрогнул. А после удара, отрываясь от игры на телефоне, спросил с искренним удивлением: «ты уже закончил?»

Я не любил хвастаться, это должны были делать за меня. Настоящий герой не носит наград, не пытается убедить в своей исключительности. Куда приятнее восхищенный гул на фоне, как дребезжание комара, пока ты скромно и смело идешь вперед. И ничего тебя не волнует.

Локация лагеря потихоньку прогружалась. Была столовая, было главное здание. Беговая дорожка, опоясывающее половину территории. Парк-лес, в котором возможно затеряться; спорт-площадка, футбольное поле, баскетбольное поле, зона, где можно имитироваться в скалолаза. Я это попробовал. Смело.

Также 8 или 10 корпусов, в каждом по два отряда, в каждом отряде по 3 группы. Выяснилось еще, что на корпус приходится двое вожатых. Нашими были 25-30 летние мужики, веселые, открытые, строгие. Они врубались в юношескую игру, в них тоже дотлевал какой-то огонек. Но презрение в мою сторону все таки ощущалось, они не считались со мной. Еще двое взрослых не купились на обман.

Я был для них клоуном – очередная маска, которую примеривал, чтобы бороться с окружающим. Неудобно носить, применялась в самые робкие ситуации, где нужно выглядеть тотально не тем, кем являешься. Вместо пугливого, скомканного в плечики мальчугана выступить умелым шутником, смеяться с себя и сразу над остальным миром. Поставить знак равенства, сведя все к одному тупику.

Взрослые именно не любили эту мою роль, но как правило для них она и предназначалась. Все это не делалось осознанно, совершенно напротив. Я боялся открыть глаза и только щупал реальность. Где я и что я – я не понимал. Я обманывал самого себя, чтобы не признаться в том, что я ничто.

Я, я, я… Дело было в том, что из глаз смотрело именно мое сознание. И только. Это автоматом давало чувство исключительности. Все другие под этим ракурсом выходили смешные и неумелые, и мне одному была уготована судьба великая и благородная. Я отчаянно мечтал о том, как после смерти будут говорить обо мне с трепетом, с благоговением. Я сделаю нечто этакое, чтобы мир утер свой нос.

И у меня получалось кое-что. Трудно было только приноровиться в новой обстановке и с новыми людьми. Я был в седьмом классе, и перед тем как поехать в лагерь как раз перешел из старой сельской школы в новую, городскую. Город Грозный. Здесь было, кажется, безопаснее, но непривычно. В старой обжитой сельской обстановке чувствовал себя как рыба в воде. По-настоящему я никого не боялся, только робел: вдруг поймут, что я не свой, исходя из неправильно сыгранного поведения. Вдруг поймут, что я не хочу подчиняться их глупым правилам, хоть и подчиняюсь.

В старой школе я был так называемым авторитетом. И переход в новую обнулял мой статус, нужно было начинать все по новой. Но трудно войти в уже начавшуюся игру. Здесь уже все установилось, все улеглось, тем более среда не такая конкурентная: за пустяками драться не лезли.

«Жаль, что нет, думал я, жаль, что нет».

Тем более, я оступился в самом начале. В первый день занятий зашел в пустой холл, уроки уже начались. Подошел к охранникам и попросил указать, где здесь находится директорская. Огромная горилла в черной форме презрительно окинула меня взглядом:

Какая директорская? Ты кто вообще, Дональд Трамп что ли? – ржёт. – Давай-давай, иди отсюда…

Дональдом Трампом же я был из-за красного галстука, красиво красовавшегося у меня на груди еще с сельской школы. Там никто не обращал внимания, в смысле предосудительного. Здесь же, по-видимому, все по-иному.

Опять другие правила, думал я, поднимаясь по надземному переходу и стягивая с себя галстук. Засовывая в карман. Я был сильно обижен, оплеван. В такие моменты я представлял, как вырасту и, став наконец самым сильным, буду бить каждую тварь, которая когда-либо заикнулась против меня. Каждую тварь. Их будут вести по-очереди, а потом оттаскивать с разбитыми черепами. Они будут молить о пощаде. Каждая тварь будет поругана. Когда буду их бить, в их глазах, вместе с ужасом, вчитаюсь в восхищение.

Я вернулся домой и рассказал все сестре. Галстук бросил в ящик и больше никогда не напяливал. Хватит с меня. Домашние убеждали, что не стоит обращать внимание «на этих людей», но я стоял на своем. Нужно втиснуться в новый мир. Нужно играть по правилам.

Сестра пошла со мной. И я опять чувствовал неловкость: как же это так, думал я. Привести разобраться старшую сестру – что может быть нелепее? Я прикидывал что будет и заранее готовился перегрызть глотку этим тварям.

…Они смущенно извинились, как-то там оправдались и я вместе с сестрой зашагал вглубь по коридору. Меня ввели в новый класс и, строго и четко сказав «Ассаламу Алейкум», я сел за парту в середине кабинета. У всех на виду.

3.

Впереди оставалось еще две недели. После полдника решил прогуляться по территории, пока не понял, что меня ищут вожатые. Собирались на беговую дорожку, сказали будем тренироваться. Никто не был настроен, и недовольство высказывалось через шутку.

Но побежали.

В конце дорожки всей толпой втащились в чужой отряд, номер 3. Толпа стала и завязала неспешный диалог, основанный главным образом на несогласии более участвовать в этой тупости. Разговор шел мирно.

Вдруг один парень, обращаясь ко мне, сказал:

Ты Шурик? А правда, что вожатая наша твоя сестра?

Парни 3-его отряда удовлетворенно хрюкнули. Это была неправда, не знаю откуда эта наглая и мерзкая рожа вообще вылезла, откуда узнала мое прозвище. Здесь какая-то подлянка.

Знаешь, он сказал, что ты баба, – вмешался в диалог еще один. – В тебе нет ничего мужского, так он сказал.

Мои парни с интересом наблюдали, но не встревали. Следили за моей реакцией.

Это правда?

Правда ли? А что если да?

Нужно было врезать и тому, и другому, а я почему-то пошел разговаривать. Но я придавил, перешел на угрозы и даже сделал наступательное движение.

…Нас оттащили в разные стороны, наглая гнида насмешливо посмеивалась вместе со своими шакалами. Я хотел их растерзать и не мог.

Вернувшись в комнату, я поднялся на кровать и заложил руки за голову. Даже в стычке вожатые были не за меня, я это понимал. Эти люди вялыми своими мозгами все же догадывались, что я не такой как они.

Я перевернулся на бок. Был спокоен. Дышал через нос. Вот бы они пришли сюда за мной, я бы всех их…

Я не такой как они. Ясное солнце смотрит в окно, смотрю на упавший и переминувший через тумбочку свет. Они понимали, что-то во мне не так. Но что? Я сам не понимал. Но мне стоило огромных сил мимикрировать. И как же мне хотелось с кем-то поговорить об этом…

В комнату влетел Имран с парнем из соседней группы. Огрызался, выкрикивал ругательства, но отступал и вконец оказался на кровати. Вошел еще один. Вошедшего звали Азиз, другого Ислам. Ислам залез на Имрана и отвалил ему пару пощечин.

Что случилось?

А тебе что за дело? – Ответил мне Азиз. Это был мелкий и красивый мальчик лет 10.

Вы вошли в мою комнату. Вы должны ответить, что тут забыли.

Угомони своего друга. – Сказал как-то примирительно Ислам, вставая со все еще дергавшегося Имрана.

А Азиз напротив:

Мы Ваху вызовем.

Да зови, плевать.

Имран перекинул свое тело на второй этаж.

Крутым себя возомнил.

Отстань, малолетка. – Сказал я, вяло махнув рукой.

Он вспылил.

Давай драться! – кричал Азиз. – Давай!

«Ну, давай».

Я прыгнул с кровати, несерьезно встал в стойку. Заулыбался.

Они пытались зайти сзади, я не давал, успешно маневрировал туда-сюда.

Эй, Имран, помоги! – Я наносил липовые удары пальцами, блокируя их.

Отвалите! Все отвалите! – Имран почему-то плакал.

Все остановились.

Ну ладно, – ответил я. – Эй, может хватит?

Мои соперники согласились. Хватит.

Всем понравилось так подурачиться. Спарринг не всерьез, в конце мы искренне веселились. Они объяснили, что случилось. Никто не просил Имрана искать приключений, он их сам находил. Ну и пусть его. Мы сочли, что лучше дружить, чем воевать.

Вышли в коридор и устроились на диванчике напротив телевизора. Согнали оттуда ребятню с 8 отряда. В нескончаемом потоке проносились вереницы детей и подростков, загораживали экран, но мы смотрели с удовольствием, они не мешали. Какой-то ужастик, и одновременно рассказывали друг-другу всякие истории.

Оказывается, Азиз брал первенство в республике по кикбоксингу. Вырос в Европе. Ислам был его лучшим другом. Прошлым годом они устроили дебош в компьютерном клубе, когда…

Тут зашли парни с моей группы и позвали поиграть в карты. Я распрощался с новыми братками и побрел в комнату. Играя в карты, Саид, спортсмен и битбоксер, обожатель неведомой музыки под названием «рэп», внимательно посмотрел на мои руки выше локтя и сказал:

Ну и банки! А я думал ты дрыщ!

4.

Пока непредусмотрительный Имран с грохотом скатывался вниз, я уверенно подымался. Все выше и выше.

Одноклассника я не жалел. Я, в общем, быстро разгадал его гнилую сущность. Он вовсе не годился для гонца, поведывающем вперед меня о моих подвигах….

Народ начал разбредаться. После очередной партии я вышел в ванную, где четверо парней упражнялись в кидании плевка. Умывшись, я вышел в коридор. Было шумно.

В центре образовавшегося кружка я заметил Имрана. Кто-то лез ко мне с рукопожатием:

Привет, Шурик.

Я растолкал толпу. Имран лежал под чьим-то пухлым телом.

Визжа и как всегда крича ругательства, наконец отцепился. Я разнял.

Девятилетка из 8 отряда поборола его и он побежал в комнату, наверное, прямиком в кровать. Я вышел. Впереди горела лампами столовая, около топтались люди. Девушки, мальчики. От столовой паутиной дорога вела к корпусам, за корпусами начинались неизведанные локации. В зеленом, в растительности, со своими историями и приключениями.

Я стоял на крыльце. Вечер. Приятно быть в футболке и не холодать. Мимо кое-кто проходил, здоровался. Я строил серьезную мину.

Смелости этому парню, Имрану, было не занимать, но это даже мешало ему. Подумать только, проиграл какому-то малышу. Стыд. А пойди поговори с ним, он и на тебя накинется. И дело не было, что я за него заступался, его влекло лишь необузданное желание обтереть ноги обо все, что движется.

Но я лишь делал вид, что выше его. Еще в селе водились за мной дела много хуже. Однажды возвращался домой с уроков и на углу своей улицы накинулся на толпу бешеных отморозков. Им в голову ударило что-то. Они просто идиоты.

Я держал за шею одного, сзади получал пинков в три ноги. Огрызался, обещался прикончить их. В ответ видел только серьезные, злые рожи.

Я уворачивался, махал ногами туда и сюда. Толпе трудно драться, каждый надеется на другого. Я специально прицеливался на кого-то и грозил: «иди сюда!»

И вдруг ощутил отчетливый, сильный хлопок по шее. Посмотрел – взрослый. В очках. За ним машина, дверь открыта. Из нее глядит мальчик.

Тебе не стыдно с маленькими драться?!

А… а то что они сами? Сами ко мне полезли? А то что их даже не сосчитать, черт, сколько их? Он уехал. Пристыдил меня, сел, уехал. Что за дурень, почему он дерется с детьми. Пусть попробует с теми, кто его же возраста. Но не посмеет же. А так, стоит дылда, избивает целую толпу.

Я был старше только на год. Просто ростом вымахал далеко вперед сверстников, вот и все.

На крыльцо вышли Азиз с Исламом. Мы пошли к столовой, сели там на стулья перед фонтаном. Около фонтана крутились какие-то девушки, плескались водой друг в друга и смеялись. Я заприметил одну. Высокая, худощавая, с темными волосами. С красивой, серьезной улыбкой.

Я смотрел на нее, отрывался, смотрел. Не мог войти в диалог, переспрашивал, смотрел им в лицо и в голове представлял увиденную перед тем картину. Уже оценивал ее. Так, так. Фонтан. У нее есть подруги. Мне нравятся высокие и серьезные, но может она прикидывается? Смогу ли я на ней жениться?

Вдруг они подошли.

Моя подруга хочет твой номер.

Мой? – Спрашиваю с удивлением.

Это была она. Да, мой.

5.

Ночью на кровати я вспоминал ту историю с младшаками. Я сошел с ума на них. Во мне созрел страх, чудовищный, постыднейший.

Хотя я сказал, что никого не боялся… Не знаю.

Я скрывался от них. Издалека наблюдал, изучал, разбирал привычки. Выходил на улицу и прикидывал: сейчас их там не будет – путь в магазин открыт.

В другой раз была возможность их встретить и я обходил соседними улицами. Отсиживался на перекрестках, ждал: пройдут ли? Медленно подходил ближе, прячась за всякие предметы.

Предметы… Ну, тракторы, машины, горки песка. Перебежками пробирался. Слушал их визгливый хор. Часто они дрались. То друг с другом, то с кем-то. Мне стыдно за себя. Почему я прячусь? Почему они засели у меня в мозгу?

Меня страшили их слова, я слышал. Я различал голоса, знал имена, характеры. Я мог просто встать и пройти как мне нужно, мимо них. Вместо этого отходил на сотни метров, прятался в темноте. Казалось, они ищут меня. Если найдут, то что будет?

Если кто узнает, что так прячусь, что будет? Я купаюсь в грязи. Я закапываю себя. Людям мерзко смотреть мне в лицо. Я судорожно оборачиваюсь в школе и ищу эту мелюзгу. Какой же я авторитет, что за глупость вообще…

А эта девушка? Я дал номер ее подруге. Она уже смотрела свысока. Ее подруга дурнушка. Я даю такой номер. Чего я стою?

За стенкой опять звуки. Я спускаюсь, открываю дверь, осторожно… Вожатые, обычно сидящие перед теликом, отсутствуют. Я заскакиваю в соседнюю дверь.

Ассаламу алейкум.

«Ваалейкум ассалам!» – десятки рук. Я пожимаю. Среди них те пацаны из 3-его отряда. «Что здесь забыли?» – думаю.

Я сажусь в углу к своим друзьям. Азиз и Ислам рубятся в карты, со второго этажа свисает голова Вахи. Я включаюсь в следующий раунд, предлагаю и Вахе.

Он предпочитает наблюдать, параллельно болтая о чем-то с остальными. Все в комнате, кроме нас троих, активно что-то обсуждают. Иногда Ваха перекидывается и с нами парочкой фраз. Настоящий вождь, никого не упускает.

Ту тварь, которая шутила про сестру, зовут Висхан. Его друга Хамзат. Я не смотрю в их сторону, чтобы не знать, смотрят ли на меня.

Наверное смотрят. Я скидываю козырного туза.

Шурик, ты что делаешь? – Ваха улыбается. Сверху видно все наши карты.

Речь идет о каких-то девушках. Я пытаюсь вслушаться. Кто-то куда-то залез… В корпус? Окно, фонтан…

Ходи!

А? Я, что ли?

Непонятно. Мелькают имена: Милана, Иман, еще кто-то на А… Как будто что-то непристойное…. Вот бы не про тех девушек, вот бы не про тех.

Окно открыто. Я думаю, что эти уроды зашли так. Скоро станут стучать вожатые, заставят вырубить свет и отходить ко сну. А эти тут. Ведь по корпусам бегать не разрешается, тем более ночью. Да и по комнатам…

Парни составляют для себя резюме, которым щеголяют остаток жизни. Набор нескольких историй, немного подравленных где нужно – высветить себя. Они искренне врубаются в судьбу, по-настоящему чувствуют, любят, злятся, дерутся – но всегда прикидывая: как я буду это рассказывать?

Через отворенное окно вдруг отчетливо доносится какой-то крик. Я смотрю и вижу: из окна соседнего корпуса кто-то спихивает патлатого хлюпика. Смеются. У них тоже своя история. За корпусом, там, в темной дали неуверенно вьется дымок. Он подымается над миром, пытаясь не рассеяться. С высоты его мы все одно.

Мое резюме имеет пятна. Я действую по настроению. Вчера бы встал и навалял бы этим парням: Хамзату, Висхану. Тем более, мне всегда жалко за слабых – помог бы и хлюпику. Сейчас он бежит босиком вдоль корпуса. Его догоняют и ударом под зад отправляют на землю. Наши тоже смеются. Он сама неуверенность, скованность в этой ночи. Он не знает даже – нужно ли плакать. И поэтому неуклюже поглядывает в нашу сторону.

Чмо! Урод!! – Кричим. Мне становится невыносимо, я чувствую опасность и встаю. Хочу уйти в свою комнату, но вдруг слышаться шаги и голоса вожатых. Сейчас накроют.

Я кидаюсь за кровать, кто-то вырубает свет.

Так, встаем! – Свет опять зажигается. – Не притворяйтесь, я знаю вы не спите. Вы чего здесь разорались, а? Вы время видели? Еще раз кто-нибудь тут пискнет, я вас…

Что? – Спрашивает Ваха.

Я говорю, если еще раз здесь шуметь будете, я выведу и на угол поставлю. Еще и отжимания заставлю делать.

Кто-то заявил, что не будет вставать в угол. Перед собой, у противоположного угла точно также за кроватью я заметил Висхана. Он делал какие-то жесты руками – кажется, предназначавшиеся мне.

…мы с вами не в игры играем! Не будете уважать нас, мы…