Князь и митрополит. Первый кризис Русской церкви (1049-1058)

Ответ на вопрос о причине задержки создания митрополии Росии может дать, однако, новый анализ источников по данной проблеме. Иаков Мних в «Памяти и похвале князю Русскому Владимиру» упоминает митрополита и епископов, хотя и лишь в контексте рассказа о благотворительности князя: «И три трапезы поставляше: первую митрополиту съ епископы, и съ черноризцѣ, и съ попы; вторую нищимъ и убогымъ; третью собѣ, и бояромъ своимъ, и всѣмъ мужемъ своимъ»48. О митрополите при Владимире из древнерусских текстов говорит также НIЛмл под 6497 (989/90) годом (текст старшего ее извода в этой части, напомним, не сохранился): «Крестися Володимиръ и вся земля Руская; и поставиша в Киевѣ митрополита»49. Хотя многие сведения НIЛмл, отсутствующие в ПВЛ, восходят к НС 1090-х годов, однако проверить происхождение данного известия невозможно. С одной стороны, оно может быть и «патриотической» новгородской вставкой (с анахроничным архиепископом, см. раздел V, гл. 3), подобно следующей за ним истории крещения Новгорода, которая явно скопирована с киевской50; кроме того, как мы увидим ниже, еще в 995 или 996 году, согласно ПВЛ, никакого митрополита в Киеве не было. С другой стороны, А. А. Гиппиус возводит оригинал этой статьи к «Своду 1060-х годов»51, где появились и другие известия о ранней истории местной епископии52. В таком случае данная статья носит сводный характер, помещая набор сюжетов из эпохи христианизации Новгорода под годом, следующим за годом крещения Киева.

Титмар Мерзебургский (Хроника 8, 32) упоминает о первоиерархе в Киеве при описании событий 14 августа 1018 года: «В соборе Святой Софии, который в предыдущем году по несчастному случаю сгорел, прибывших с почестями, с мощами святых и прочим всевозможным благолепием встретил архиепископ этого города»53. Общепризнано, что хорошо знакомым Западу термином «архиепископ» Титмар обозначает здесь специфический византийский титул митрополита (что встречается, впрочем, и в русских летописях54), который, следовательно, точно присутствовал в Киеве в 1018 году. В добавлениях XII–XIII веков к византийскому трактату «О перемещениях» 1120-х годов упоминается митрополит Росии в царствование Василия II (976–1025): «В царствование Василия Багрянородного Феофилакт Севастийский был переведен в Росию»55. Поскольку в 997 году Севастийскую кафедру занимал Феодор56, то Феофилакт мог быть переведен на Русь как до этой даты, так и после57. Предложенное же А. Поппэ его отождествление с анонимным Севастийским иерархом-халкидонитом, погибшим, согласно Асохику, во время посольства в Болгарию в 986 году58, несостоятельно, как и попытка датировать создание митрополии временем до 997/98 года на основе Notitiae episcopatuum59. В них Росия впервые упоминается в Notitia 11 1080-х годов, после Серр и Помпейополя (стали митрополиями не позднее 997 года) и перед Аланией и Эносом (стал митрополией до 1032 года)60. Наконец, Яхъя Антиохийский (Летопись 4) указывает, что после заключения договора о браке между Владимиром и Анной Багрянородной, «послал к нему царь Василий после этого митрополитов и епископов, и они окрестили царя и всех, кого охватывала его власть, и отправил [Василий] к нему сестру свою»61. Впрочем, последнее уточнение следует воспринимать с некоторой осторожностью: по Яхъе, Владимира крестил прибывший на Русь митрополит, причем еще до приезда Анны, что вступает в противоречие с древнерусской традицией крещения Владимира до его возвращения в Киев из Корсуни.

Существуют также «негативные» свидетельства древнейших источников о наличии первоиерарха в Киеве после крещения Владимира (не считая «молчания» Бруно Кверфуртского62). Иаков Мних в рассказе о крещении Владимира (как и Руси) и его церковном строительстве, включая завершение киевской Десятинной церкви в 995 году63, не упоминает каких-либо клириков64. «Повесть временных лет» под 6496 (988/89) годом приписывает крещение Владимира епископу Корсуни-Херсона и «попам цесарициным», а в Киев князь возвращается с «попами корсуньскими» и, вероятно, «цесарициными»65. Под 6499 (991/92; в Радзивиловской летописи – 6497) и 6504 (996/97) годами в разделенном надвое древнем сказании о христианской жизни Владимира ПВЛ упоминает при освящении Десятинной церкви в 996 году только о назначенных туда «попах корсуньских», а сам храм и десятина для него поручаются Анастасу Корсунянину, причем летописец вкладывает в уста князя слова архиерейской молитвы «Господи Боже, призри…»66.

Итак, ни Иаков Мних, ни ПВЛ не упоминают ни о каком иерархе ни в контексте крещения Владимира и Руси в 987–988 годах, ни в описании закладки и освящения Десятинной церкви в 991–995 (или 996) годах67. В принципе, задержки с созданием собственной архиерейской кафедры, подчиненной напрямую папе или патриарху, имели место и в некоторых других европейских странах, христианизированных в том же X веке, что и Русь68. Впрочем, это случалось преимущественно в латинской Европе, а причины каждой такой задержки индивидуальны. В Скандинавии она была вызвана как медленным ходом христианизации и периодическим возвратом к язычеству, так и нежеланием старой миссийной архиепископии Гамбурга-Бремена (а затем – и Лунда, контролировавшего с 1104 года Швецию и Норвегию) уступать свои права. При втором крещении Венгрии причиной задержки было нежелание правителя Гезы полностью отказываться от язычества, в отличие от его преемника Иштвана (997–1038). В Польше правитель Мешко крестился 14 апреля 966 года, а Познаньская епископия была создана уже 25 декабря 968 года, но она подчинялась Магдебургу, и польская архиепископия (в Гнезно) появилась только в 1000 году в связи с заключением союза Болеславом I и Оттоном III. Наконец, в Чехии такая задержка была связана с ранним (в 895 году) подчинением местной Церкви немецкой архиепископии в Регенсбурге, которую пример Великой Моравии заставлял опасаться усиления славянской кафедры.

Напротив, в византийском мире второй половины IX–X веков локальные архиепископские и даже митрополичьи кафедры возникали, как правило, сразу после крещения местного правителя. Так, Болгарская архиепископия была учреждена Константинополем в 970 году, то есть через четыре года после окончательного утверждения христианства в Болгарии (в 866 году), да и то эта задержка была вызвана переговорами с Римом. За случившимся в Константинополе первым крещением венгерских правителей: вначале Булчу (Булосуда), а затем Дьюлы (Гилы) – сразу последовало создание «епископии Туркии» (возможно, во главе с архиепископом). В Алании приезд первого архиепископа Петра в 914 году был близок по времени обращению местного правителя, а рехристианизация Алании в 950-х – начале 960-х годов соседствует с первым упоминанием ее митрополита в 965 году. На этом фоне почти десятилетняя (как минимум) задержка с созданием кафедры в Киеве выглядит необычной.

На наш взгляд, в поисках причин такой задержки следует обратиться к конкретной церковной ситуации на Руси конца 980-х – 990-х годов. Во-первых, многочисленные упоминания митрополита при Владимире и, более того, связка «митрополит – епископы» (причем у независимых друг от друга Иакова Мниха и Яхъи Антиохийского) ясно указывает на то, что епархия Росии изначально задумывалась как полноценная (а не титулярная) митрополия с подчиненными ей епископиями (так называемыми суффраганами)69. Такой эксперимент был новаторским для Византии: в Венгрию был отправлен один епископ (возможно, архиепископ), в Аланию вначале – один архиепископ, а затем – титулярный (без суффраганов) митрополит. Соответственно, для создания полноценной митрополии требовался митрополит и как минимум двое епископов (даже если они приехали чуть позднее): для каноничного рукоположения нового епископа (а это прерогатива митрополии, а не патриархии) необходимо трое архиереев70. В пользу этого говорит и вероятная древность создания Новгородской и Белгородской епископий. Сам же подбор архиерейских кандидатур, готовых поехать в далекую Русь, был, очевидно, процессом не быстрым: показательно, что митрополитом Росии оказался иерарх весьма удаленной от Киева Севастии. С другой стороны, исключительность перемещения митрополита с кафедры на кафедру говорит о насущной для империи необходимости назначить предстоятеля церкви в новокрещеной Руси, а ведь при Василии II такой перевод, согласно вышеупомянутому трактату, предпринимался для занятия лишь важнейших, патриарших кафедр: Антиохийской и Александрийской.

Во-вторых, для своей публичной деятельности архиерей, занимавший постоянную кафедру (а не перемещавшийся с места на место епископ-миссионер), должен был иметь определенные условия и в первую очередь обладать соответствующим его статусу кафедральным храмом. Не любая церковь для этого подходила, что ясно подчеркивает указание Константинопольского патриарха Луки Хрисоверга (1156–1169): «Архиереи не творят священнодействий в неинтронизированных храмах, потому что унижается архиерейское достоинство, раз там нет трона, на котором епископ по-апостольски водружается, а также того другого, что составляет освященность и благолепие храма»71. Следовательно, любой иерарх и тем паче митрополит, в том числе Росии, не мог священнодействовать без храма с горним местом и другими архиерейскими приспособлениями (типа синтрона и омфалия). Даже в случае быстрого создания местной кафедры она возникает все равно через некоторое время после крещения: в Польше между крещением Мешко и учреждением Познаньской епископии прошло почти три года; в Болгарии между крещением Бориса и учреждением латинской архиепископии – три года, а греческой – шесть лет; в Венгрию епископ из Константинополя был назначен лишь после крещения второго правителя, а в Алании патриаршая миссия, крестившая алан, фиксируется более чем за два года до приезда архиепископа.

Между тем первый соборный храм Киева – Десятинная церковь72 – был закончен только в 995 или 996 году, что, вероятно, и вызвало задержку с приездом митрополита на Русь. Как уже неоднократно указывалось73, из-за длительного отсутствия в Константинополе императора Василия II, занятого военными походами, в византийской столице по несколько лет не поставляли нового патриарха, который только и мог рукополагать митрополитов и автокефальных архиепископов: такие периоды вдовства столичной кафедры известны между смертью Николая II Хрисоверга 16 декабря 992 года и поставлением Сисиния II 12 апреля 996 года и между его смертью 24 августа 998 года и поставлением Сергия II Студита в июле 1001 года. Получается, что Николай Хрисоверг умер вскоре после закладки Десятинной церкви в 991 году, а новый патриарх Сисиний был поставлен только весной 996 года, когда киевский собор был уже освящен74. Это обстоятельство также не дает сильно развести по времени учреждение митрополии Росии и приезд ее митрополита в Киев: если бы он был назначен уже давно и не приезжал из-за отсутствия кафедрального собора, то должен был бы возглавить в 996 году его освящение. Конечно, уже поставленный митрополит формально мог быть переведен на Русь и без патриарха, по решению σύνοδος ἐνδημοῦσα (собора присутствующих в Константинополе архиереев), однако совершенно невероятно, чтобы столь важное политическое решение принималось без участия императора, который, как мы видели, в эти годы отсутствовал в столице.

Но почему нельзя было быстро построить для митрополита деревянный собор, ведь уже на раннем этапе русского церковного зодчества такие храмы известны, причем как раз в древнейших епископских центрах: две церкви в Белгороде, упоминаемая в НIЛмл первая Св. София Новгородская и, вероятно, сгоревшая в 1017 году Св. София Киевская75? Однако строительство любого храма может вестись лишь под руководством специалистов (коих на Руси к 988 году не было): показательно, что в Белгороде пол деревянной церкви был выложен керамическими плитками, традицию изготовления которых принесли с собой византийские строители Десятинной церкви. Да и сама идея возводить большие деревянные церкви выглядит более революционной, чем приглашение византийских мастеров каменного строительства. Таким образом, построить митрополичий собор мгновенно было невозможно, и даже если первые соборы Белгорода и Новгорода были деревянными, они следовали за каменным киевским.

Итак, задержка с созданием Киевской митрополии произошла по трем причинам: время для поиска кандидатур на посты митрополита и, возможно, двух епископов, необходимость возведения полноценных соборов для этих иерархов и отсутствие патриарха в 993 – начале 996 года. Приезд митрополита на Русь произошел не ранее 996 года, но вряд ли и значительно позже, вероятнее всего, между маем 996 года и концом 998 года (когда началось следующее вдовство константинопольской кафедры). Показательно, что Помпейополь, упомянутый прямо перед Росией в Notitia episcopatuum 11, впервые фиксируется как митрополия именно в 997 году (см. выше). Поскольку же митрополит Феодор известен на севастийской кафедре как раз весной – летом 997 года, то вполне возможно, что именно перед этим, в 996 году, Феофилакт и был переведен на Русь. Таким образом, к моменту вокняжения Ярослава в Киеве несомненно существовала митрополия Константинопольского патриарха, в которой по крайней мере один первоиерарх (Феофилакт) был прислан из Византии.

Епископии

Не менее запутана ситуация со временем возникновения и числом русских епископий до 1051 года. Как мы видели выше, епископы при Владимире упоминаются в древнейших источниках вместе с митрополитом. К этому можно добавить два рассказа о совещаниях Владимира с епископами, упоминаемых в ПВЛ (под 6504 (996/97) годом76) и в «Слове о законе и благодати» Илариона77. Но ни в одном источнике эти епископы не конкретизированы, кроме новгородского архиерея в вышеупомянутой статье НIЛмл, имеющей, однако, в лучшем случае, сводный характер.

Понять, в каком порядке возникали русские епископии, нам помогает список епархий Константинопольской церкви 1170-х годов – так называемая Notitia episcopatuum 13. Назаренко78 проницательно подметил, что русские епископии разбиты здесь на три последовательные группы, дающие топоним в титуле иерарха, соответственно, в gen. pl. (αʹ ὁ Πελογράδων, βʹ ὁ Νευογράδων, γʹ ὁ Τζερνιγόβων, δʹ ὁ Πολοτζίκων), gen. sing. (εʹ ὁ τοῦ Βλαδιμοίρου, ϛʹ ὁ Περισθλάβου, ζʹ ὁ τοῦ Σούσδαλι, ηʹ ὁ Τουρόβου) и nom. sing. (θʹ τὸ Κάνεβε, ιʹ τὸ Σμολίσκον, ιαʹ ἡ Γάλιτσα). Этот порядок сохраняется и при перечислении нескольких русских епископов в летописи до тех же 1170-х годов79. Поскольку порядок епархий в нотициях, как правило, следует хронологии их создания, то в первой группе находятся, очевидно, самые древние епископии: Белгород (епископ впервые засвидетельствован в 1089 году80), Новгород (в 1036 году, см. раздел V, гл. 3), Чернигов (в 1072 году81) и Полоцк (в 1105 году 82).

Действительно, епископ Белгородский занимал первое место на освящениях храмов в 1088–1089 годах, в которых участвовало несколько иерархов83. Кафедра в Белгороде могла возникнуть только после основания города Владимиром в 991/92 году (согласно ПВЛ84), впрочем, весьма скоро, так как в XI–XII веках местный иерарх играл важнейшую роль викария Киевского митрополита и великокняжеского епископа. Иерарх важнейшего политического центра Руси – Новгорода – появился точно до 1036 года, а возможно и в 990-х годах85. Что касается Чернигова, то как столица княжества он упоминается впервые лишь в 1024 году, когда там сел Мстислав Владимирович. Поэтому учреждение епископии в Чернигове связано скорее с установлением «дуумвирата» Ярослава и Мстислава в 1026 году, а также, по всей видимости, сопряжено со строительством Спасо-Преображенского собора, начавшимся незадолго до 1036 года (см. раздел I, гл. 2). Соответственно, и учреждение следующей по порядку епископии – в Полоцке, участвовавшем в междоусобице Владимировичей и сохранившем свою независимость, должно быть связано с окончанием этой войны в 1026 году86.

Возведение Спасо-Преображенского собора доказывает, что к 1036 году епископия в Чернигове существовала. Кроме того, ниже (раздел V, гл. 3) мы увидим, что в этом году был поставлен новый Новгородский епископ Лука Жидята – первый известный нам архиерей из славян на Руси. Поскольку для его поставления требовалось как минимум три архиерея (см. выше), то к этому моменту на Руси должно было существовать не менее четырех кафедр (так как Новгородская была вакантна). Следовательно, помимо иерархов Киева и Белгорода в рукоположении Луки мог принимать участие только епископ Черниговский или Полоцкий.

Таким образом, при Владимире, наряду с Киевской митрополией, могли возникнуть две епископии: в Белгороде и в Новгороде (обе с деревянными соборами, см. выше), причем, вероятно, еще в 990-х годах. Учреждение же епископий в Чернигове и, возможно, в Полоцке относится, по всей вероятности, ко времени после установления мира в 1026 году. Получается, что Ярослав долгое время не основывал епархий на своей территории: две (Белгород и Новгород) были созданы еще при его отце, а две возникли, по всей видимости, в княжествах его независимых родичей: Мстислава (Чернигов) и Брячислава (Полоцк). Вся же Русская церковь представляла собой структуру с весьма слабо развитой иерархией: митрополитом Киевским и епископом соседнего Белгорода на юге и епископом далекого Новгорода на севере, к которым позднее – вероятно, после 1026 года – добавились епископы Чернигова на юге и Полоцка на западе. Новых епископов должны были рукополагать не меньше трех иерархов (см. экскурс 1), так что архиереев должно было быть не менее трех (а позже – пяти). Это ставило под угрозу устойчивость Русской церкви и побуждало к созданию новых кафедр (как после 1026 года).

К следующим епископиям, входящим во вторую группу Notitia 13, мы вернемся ниже, при разборе реформ Ярослава и Илариона (раздел III, гл. 3).

Клир

Не менее темной оказывается ситуация с рядовым клиром ранней Русской церкви. Какое-то время важную роль в Киеве играли священники из Корсуни, привезенные Владимиром, и из Константинополя, прибывшие с Анной. Значение вторых, очевидно, сошло на нет после ее смерти в 1012 году. Влияние же первых прослеживается до 1018 года, когда упоминается Анастас Десятинный, то есть Анастас Корсунянин87, которому Десятинная церковь была вверена еще в 995 или 996 году. Однако его переход на сторону Святополка и Болеслава и отъезд с последним в Польшу совпадают с началом молчания в источниках о корсунских клириках в Киеве.

Неясна ситуация и с этническим составом клира. ПВЛ подчеркивает усилия как Владимира, так и Ярослава по обучению крещеных русских, включая детей, грамоте и книжности88. Впрочем, в первом случае это может быть топос рассказа о крещении народа89. Во втором же случае такое известие включено в сводную статью 6545 (1037/38) года о культурной деятельности Ярослава (см. выше), и приводимые в ней факты (переписывание книг, повеление учить людей) могут относиться и к концу правления князя. Действительно, если прежде попадание славянских рукописей на Русь связывалось с разгромом Первого Болгарского царства в 1018 году, то в последнее время появились доказательства того, что древнейшие русские богослужебные книги отражают также литургическую традицию византийской Охридской архиепископии 1020–1030-х годов, которая попала на Русь ближе к середине XI века90 (ср. раздел III, гл. 3).

Дав краткий обзор структуры Русской церкви на 1051 год, перейдем к уникальной по масштабам деятельности Ярослава, способствовавшей созданию новых храмов и культов.

2. Церковное строительство Ярослава

Хронология храмозданной деятельности Ярослава Владимировича тесно связана с политическими событиями его правления91. В начавшейся после смерти Владимира в 1015 году войне между его сыновьями киевским князем вначале стал Святополк, которому приписывали убийство своих братьев Бориса, Глеба и Святослава. В 1017 году Киев занимает Ярослав, в результате чего там сгорели храмы: Титмар Мерзебургский упоминает в связи с этим собор (monasterium) Св. Софии, скорее всего деревянный. В следующем году Святополк вернулся в Киев с помощью своего родственника – польского короля Болеслава Храброго, но в 1019 году город окончательно занял Ярослав. Однако ему не удается сразу приступить к монументальному строительству, так как из Тьмутаракани-Таматархи пришел к Киеву с войском его младший брат Мстислав. Победив Ярослава, он не был тем не менее принят жителями города и сел в Чернигове, а Ярослав не решался появиться в Киеве: междоусобная война шла до 1026 года, пока братья не примирились и не поделили Русь, проложив границу по Днепру. Лишь после этого каждый из братьев мог начать в своей столице реализацию собственной программы монументального зодчества.

Постройки Мстислава

Впрочем, еще в 1022 году, после победы над адыгским племенем касогов, Мстислав закладывает в Тьмутаракани-Таматархе церковь Богородицы. Она, вероятно, идентична храму, раскопанному на Таманском городище: это был вписанный крест простого извода на четырех мраморных колоннах, с нартексом. Стремясь связать постройку Мстислава с зодчеством его отца Владимира, исследователи отмечали сходство техники закладки фундаментов в Тьмутаракани и Десятинной церкви, однако на самом деле они различны. Более того, наличие в цокольной части тьмутараканской церкви трех поперечных компартиментов – по всей видимости, для устройства погребений (действительно, в храме позднее был похоронен князь Ростислав) – указывает на работу крымских (херсонских?) мастеров92.

Мстислав, который принял после победы над Ярославом в 1024 году титул «великого архонта Росии» и сел в Чернигове, ставшем епископским центром (см. раздел I, гл. 1), закладывает там Спасо-Преображенский собор93. Точная дата его основания неизвестна, но в ПВЛ под 1036 годом сообщается, что Мстислав был погребен в Святом Спасе, который успел построить на такую высоту, до которой стоящий на коне человек может достать рукой: эта граница видна на уровне верха глухих арок первого яруса фасада, на высоте около четырех метров. Собор задумывался как «купольная базилика» – архитектурный тип храма, почти исчезнувший к этому времени в Византии: тройные арки между столпами опираются здесь на такие же мраморные колонны с ионическими капителями, какие были и в тьмутараканской церкви. Строили собор, несомненно, византийские мастера, с которыми Мстислав был знаком еще по своему княжению на берегах Черного моря: их участие проявилось в оформлении вим аналогично ячейкам боковых нефов (ср. собор в абхазской Мокве), а не за счет сужения их ширины; в несовпадении структуры здания и фасадной декорации первого яруса, состоящей из глухих арок (что типично для средневизантийского Востока); в чередовании рядов камня и кирпича (как в Пицундском соборе). Примечательно, что в соборе изначально задумывались предназначенные для князя хоры-«полати», куда вела лестница внутри круглой башни у южной стены нартекса. Со смертью Мстислава в 1036 году деятельность мастеров из Причерноморья на Руси прервалась (кроме плинфотворителей, см. ниже).

Св. София Киевская

В Полоцке примеры каменного зодчества до последней трети XI века неизвестны (см. раздел I, гл. 1), так что после смерти Мстислава в 1036 году Ярослав оказался единственным строителем монументальных храмов на Руси. Первой его постройкой стал каменный собор Св. Софии94 – очевидно, наследник той, вероятно, деревянной церкви, которая сгорела в 1017 году.

В одних летописях говорится, что он был заложен в 1037 году, однако в других содержится верная информация о том, что в этом году собор был уже освящен: в 1033/34 и 1038/39 годах на его штукатурку наносились надписи-граффити. Таким образом, собор был заложен князем не позднее рубежа 1020–1030-х годов, то есть вскоре после окончания войны с Мстиславом в 1026 году. Ярослав соперничал, с одной стороны, с Мстиславом, также претендуя на титул «великого архонта Росии»95, а с другой – со своим отцом Владимиром, сделав кафедральным собором митрополии Св. Софию и создав в Киеве новый «город Ярослава», где и были воздвигнуты все его постройки. Увы, от дворцовых зданий и стен «города Ярослава» ничего не сохранилось, кроме Золотых ворот (см. ниже).

Это соперничество чувствуется даже в самой форме храма: не находящий прямых аналогий в средневизантийской архитектуре план Св. Софии Киевской (кроме реконструируемого первого этапа Св. Феодосии (Гюль Джами) в Константинополе XII века) очень легко объяснить, если сравнить с последней предложенной реконструкцией Десятинной церкви Владимира – в виде храма «с трехсторонним обходом»96. К ядру храма такого типа были добавлены дополнительные ячейки по всему его периметру (кроме востока), а от подкупольного квадрата в стороны отодвинуты тройные арки (опирающиеся здесь не на недоступные в Киеве мраморные колонны, а на восьмигранные и пучковые столбики). Конструкция Св. Софии также восходит к Десятинной церкви: ее основа – крестчатые столпы и связанные с ними выделенные подпружные арки, имеющие в Киеве, вероятно, причерноморское происхождение. Простой извод вписанного креста, отсутствие карниза под сводами рукавов, некаркасная конструкция здания, замена крестовых сводов на купольные вводят Св. Софию в круг храмов византийских провинций. Уточнить родину части ее строителей позволяет декорация фасадов: разделение камней кое-где вертикальными плинфами в технике cloisonné, украшение кладки «под квадры», псевдомеандр и выкладные кресты характерны для «элладской школы» средневизантийской архитектуры.