Загадка виллы Дроков

– Сэр, вы не могли бы ехать помедленнее?

Алекс посмотрел на Грету в зеркало. Вот она, маленькая змея. Сразу начала отдавать приказания, замаскированные под невинные просьбы.

– Конечно, мисс, извините, – почтительно ответил он, на миллиметр отпустив педаль газа.

Графский автомобиль давно надо бы сдать в музей, но его большой и мощный двигатель хорошо реагирует на беспечное вождение Алекса. Уже несколько лет он один водит эту машину и знает её как свои пять пальцев. Как знает наизусть и просёлочную дорогу, которая тянется через старый лес от Литтл Мосс до виллы Дроков.

– Так хорошо? – спросил Алекс, даже не думая выслушать ответ.

Да, эта девчонка доставит ему немало хлопот. И не только ему. Граф и графиня тоже не хотели, чтобы она путалась у них под ногами. Он сам слышал, как старый Салливан ворчал, когда жена сообщила ему о приезде внучки. Они, конечно, поначалу поиграют в любящих бабушку и дедушку, но потом будут вести себя так, словно у них на вилле и нет никакого ребёнка. Алекс мог голову дать на отсечение, что так и будет. Старики такие странные. Как, впрочем, и все Салливаны.

Алекс прикидывал, сколько новых обязанностей у него появится с прибытием гостьи. Полный бардак. А главное – так не вовремя…

– Вы к нам на все каникулы? – осторожно спросил он.

Грета кивнула и уточнила:

– На время отпуска моих родителей. Знаете, куда они поехали? Спорим, что вы ни за что не догадаетесь.

Алекс улыбнулся ей в зеркало. «Малышка мила, как могильщик».

– И куда же?

– В круиз. На две недели. Хотят посмотреть на мумии.

Алекс снова взглянул на девочку в зеркало. Он не мог понять, шутит она или нет. От этих Салливанов всего можно ожидать.

– Понятно, – ответил он наугад.

Грета соскользнула с заднего сиденья и просунула голову между двумя передними:

– Вы ведь не шофёр, да?

«Она ещё и любопытный могильщик».

– Я садовник. Но когда нужно, работаю водителем.

– Я поняла это по рукам. У вас земля под ногтями. У настоящего шофёра таких ногтей не бывает. И он носит белые перчатки.

«Любопытный и наглый могильщик. Чего и следовало ожидать».

– Раз вы садовник, вам приходится много копать, верно? – не отставала Грета.

– Да уж. Копать, поливать и всё такое прочее. Сами понимаете, что руки у меня не могут быть как у барона.

Тем более что барон с утра до вечера бездельничает, – мысленно добавил Алекс.

– А вот скажите, – Грета почти полностью пролезла между передними сиденьями, – вот под деревьями или под кустами… вы никогда не находили мертвеца?

– Мертвеца? – переспросил Алекс, часто моргая.

– Ну да, труп. Такое ведь может случиться?

– Тьфу-тьфу-тьфу, надеюсь, что нет.

– На вилле никогда-никогда не было мертвецов? – разочарованно спросила Грета.

– Насколько я знаю, нет.

Хотя оба старика давно одной ногой в могиле.

– Вы уверены? – на всякий случай уточнила Грета.

– Да… да, точно. Зато у нас есть привидения, – похвастался Алекс, чтобы подразнить девочку.

– Привидения? Вы шутите?!

– Вовсе нет. В Англии без привидений никуда.

– А как они выглядят? У них на голове простыня?

– Нет, с простынями – это шотландские. Это у них простыни, цепи и всё такое. Наши гораздо приличнее. Они похожи на людей, только голубоватого цвета. Хотите совет? Держитесь подальше от старого леса. Он просто кишит привидениями. Но иногда они и в дом забредают. Поэтому мы всегда плотно закрываем окна!

Грета уже открыла рот, чтобы задать ещё с дюжину вопросов, но садовник резко повернул руль, и машину повело в сторону как пьяную.

Девочка успела разглядеть в темноте человека на велосипеде. Он быстро крутил педали и в свете луны излучал голубоватое сияние.

– Смотрите! – закричала она. – Там привидение!

Садовник прыснул от смеха.

– Это доктор Уинстон, мисс. Он, наверное, ездил на виллу проведать вашу бабушку.

– Она при смерти?

– Ну что вы, нет! У неё был нервный криз.

«Нервный криз». Грета понятия не имела, что это такое, и пообещала себе провести расследование.

– Видите огни внизу? – спросил Алекс, кивнув в темноту. – Мы почти приехали.

Девочка вытянула шею и увидела три желтоватые светящиеся точки, плывущие вдали, как блуждающие огни. Грета никогда не была на вилле Дроков. «Это слишком далеко», – говорила мама, которая не любила ездить к бабушке с дедушкой. Поэтому для Греты старый граф и графиня тоже были окутаны тайной. Она видела их всего раза два в жизни.

– Маленький какой, – заметила девочка. – Дом в смысле.

– Вот уже и дом ей не тот, – пробурчал Алекс.

– Что, простите?

Садовник закашлялся:

– Говорю, будете чувствовать себя здесь как дома.

Грета промолчала.

Подпрыгивая на булыжниках, автомобиль проехал по старому каменному мосту, миновал нуждающиеся в покраске величественные ворота из кованого железа и двинулся по дорожке из белого гравия, которая, расширяясь, огибала всё здание.

Это был не дом. Это был самый настоящий замок с десятком комнат и квадратной башней прямо по центру. Издалека он казался маленьким, потому что в нём светилось всего три окна. Три из двадцати.

Алекс обогнул густой самшит, занявший весь двор, остановился перед главным входом и без всяких церемоний несколько раз надавил на клаксон.

– Приехали, – объявил он, прежде чем выйти из машины и открыть дверцу Грете.

На несколько мгновений девочка потеряла дар речи. Она с удивлением смотрела на замок, на розы, окружающие его гирляндой, на огромный газон, где можно было проводить чемпионаты по крикету, устроив ещё и трибуны для зрителей. Но дольше всего она смотрела на башню, парившую над замком в окружении венца из звёзд. Всё было древним, зловещим и прекрасным.

Дверь открылась, и на пороге появилась горничная с подсвечником в руке. На ней был белый нагрудный фартук, а на волосах – белый кружевной ободок. Поймав взгляд садовника, она слегка дёрнула плечами.

– Господин Маккеннон, – кивнув, поздоровалась горничная и посмотрела на Грету. – А вы, должно быть, мисс Грета. Пожалуйста, мисс, проходите. Граф и графиня ждут вас.

Это была неправда. Бедняжка Трисси устала напоминать старым Салливанам о приезде их единственной внучки. Граф весь день провёл в размышлениях в своём кабинете, а графиня заперлась в оранжерее и, похоже, вообще не собиралась из него выходить. Поэтому Трисси, не дожидаясь распоряжений, сама приготовила комнату для гостей. Хотя, откровенно говоря, готовить там было нечего.

Трисси Смит было двадцать восемь лет, и десять из них она провела на службе у Салливанов. Когда её взяли на работу, она была не единственной горничной в доме, но год за годом по той или иной причине граф и графиня сокращали персонал, пока не уволили всех, кроме Трисси. Недавно они решились нанять садовника, да и то лишь потому, что однажды утром графиня открыла окно, и ей в лицо уткнулась ветка кипариса.

Трисси не задавала лишних вопросов. Она просто выполняла свою работу (всё больше и больше работы) и как могла помогала графу и графине. Хорошо ещё, что они не замечали, что горничная не всегда вытирала пыль в комнатах и забывала смахивать паутину. Им было достаточно видеть, что она занята. А Трисси ещё как была занята.

– Она приехала? – раздался голос из виллы. – Она уже здесь?

– Да, мадам! – ответила Трисси, приглашая Грету войти. – Она только что приехала!

Тем временем Алекс достал из багажника чемодан девочки и передал его горничной, что-то шепнув ей на ухо. Трисси ответила, раздражённо кивнув. Оба были очень напряжены. Между ними явно что-то происходило.

Грета пыталась расшифровать их жесты и мимику, но её отвлёк всё тот же голос:

– Грета! – Лёгкими шагами призрака к двери приближалась пожилая дама с длинной шеей и грустным лицом. На ней было строгое платье овсяного цвета с яркой кроваво-рубиновой брошью на воротнике – такой большой, что она напомнила Грете жетон для собаки. – О, моя дорогая! – воскликнула дама и наклонилась, чтобы поцеловать девочку, но так и не поцеловала. – Мы так рады тебя видеть!

Грета поняла, что это неправда. На лице дамы не было и тени радости. Зато было много глубоких, будто ножом прорезанных морщин.

– Тебе понравилось ехать на поезде?

– Нет, мне было ужасно скучно.

– О! – воскликнула графиня, явно не ожидая такой искренности. – Какая досада! Твоя мать могла бы дать тебе книг в дорогу. Ты ведь умеешь читать? Ты всегда была не по возрасту развитой.

– Вообще-то мне уже почти девять лет.

За спиной Греты послышался смех садовника, замаскированный под приступ сильного кашля.

– Понятно, – не очень уверенно сказала графиня. – Ну ничего, ты быстро научишься, вот увидишь. Читать вообще несложно. Главное – запомнить алфавит. Не так ли, Арчибальд?

Перед Гретой вырос чопорный старик с самыми густыми бакенбардами, какие она только видела. Он держал в руках пачку бумаг и, казалось, был полностью поглощён своими мыслями.

– Ради бога, Тилли, что это за шум? – проворчал старик. – Уже девять вечера!

– Но дорогой… Грета приехала… – сказала графиня, подталкивая к нему девочку. – Ты только посмотри, как она выросла! Она ещё не умеет читать, но это дело поправимое.

С высоты своего почти двухметрового роста граф Салливан уставился на Грету маленькими, нервно бегающими глазками:

– Это чья-то дочь?

Графиня залилась натужным смехом и прошептала Грете:

– Не обращай внимания, дедушка всегда так шутит!

Грете показалось, что дедушка вовсе не шутил. И к тому же не было ничего удивительного в том, что он её не узнал. Она бы его тоже не узнала. Они не виделись больше шести лет. Или семи?

Не переставая улыбаться, графиня испепеляла мужа красноречивым взглядом:

– У неё глаза точь-в-точь как у Ричи, правда? Тот же самый оттенок синего.

И тут граф вдруг вспомнил, что у него есть сын, что сын женат, и у него есть дочь. Видимо, эта самая девочка (строго говоря, его внучка) и стоит сейчас перед ним.

– О, – сказал он. – С приездом.

Грета вздохнула с облегчением, поняв, что дедушка не собирается её обнимать. Мало того что его бакенбарды, скорее всего, очень колючие, от него ещё сильно пахнет такими же египетскими сигаретами, которые курит папа, а Грета от них чихает.

– В гости, значит, к нам, – наконец сообразил граф. – Мы… очень рады.

– Очень рады, – поддакнула графиня и кивнула, сжав губы так, будто старалась удержать чайную ложку.

– Что ж, уже поздно, – добавил дедушка. Он сурово смотрел на внучку, словно это она виновата, что время идёт так быстро. – Трисси… то есть мисс Смит проводит тебя в твою комнату. Завтра за завтраком я объясню тебе правила, установленные у нас на вилле. А теперь, с вашего позволения, я пойду спать.

Графиня кашлянула.

– Да, пожалуй, нам всем пора спать. Спокойной ночи, дорогая. Надеюсь, тебе понравится твоя комната, – сказала она Грете и повернулась к Трисси: – Ты какую для неё приготовила?

– Комнату для гостей, мэм. Вы мне ничего не сказали, и я…

– О! Ну, она, конечно, немного… простовата. Трисси, прошу тебя, у этой девочки должно быть всё, что ей нужно. До завтра, дорогая. Спокойной ночи и сладких снов.

Графиня быстро исчезла вслед за графом, и Трисси, сразу же повеселев, легко подхватила огромный чемодан Греты.

Проходя вслед за горничной по залам и коридорам, девочка успевала разглядеть старинную мебель, диваны с шерстяной обивкой, потёртые кожаные кресла, огромные картины с изображением забытых сражений, гобелены, сотканные с трудолюбивым терпением. Всё, что выхватывал из темноты подсвечник Трисси, стремительно летевшей всё дальше и дальше вглубь виллы. Поднимаясь по широкой монументальной лестнице, Грета заметила, что ковёр на ступенях сильно изношен, и попыталась представить, сколько по нему протопало ног, сколько графов и графинь поднялись и спустились по лестнице за все эти месяцы, годы, столетия, сколько служанок и дворецких пробежало вверх и вниз, неся в руках подносы с тостами и маслом.

– Простите, мисс, – вывел её из задумчивости голос Трисси. – Мне сообщили о вашем приезде только сегодня утром, поэтому готовить для вас комнату мне пришлось в спешке. Она немного необычная, но, надеюсь, вам в ней будет удобно.

– Она в башне? – с надеждой спросила Грета.

– Э-э-э, да, – замявшись, подтвердила Трисси. – Комната для гостей – одна из самых старинных в доме. Она простовата, но в ней, как говорится, что-то есть.

И это была сущая правда. Комната, в которую вошла Грета, была похожа на камеру пыток. Каменные стены, потолок, с которого непонятно зачем свисали цепи, и массивная жёсткая кровать, всем своим видом напоминающая кресло судьи испанской инквизиции. Покрывало на кровати было цвета могильного камня.

– Я представляла её немного по-другому, – призналась Грета.

– Эту комнату устроили по желанию Абелярды Салливан, – объяснила Трисси, – двоюродной бабушки покойного Десмонда Салливана. Она чувствовала в себе призвание стать монахиней. Но прежде чем принять обет, велела воссоздать у себя в доме монашескую келью, чтобы попробовать пожить такой жизнью, потренироваться, так сказать. Потом она, правда, передумала, стала воздушной гимнасткой и сбежала с укротителем слонов.

– Вот это да! – пробормотала Грета, вытаращив глаза. – Откуда вы всё это знаете?

Трисси скромно потупилась:

– Ну а как вы хотите… За долгие годы, проведённые здесь, я узнала историю всех ваших предков. – Хоть и предпочла бы оставаться в неведении, – добавила про себя горничная, а вслух спросила с почтением: – Могу я вам что-нибудь предложить? Ромашковый чай? Горячий шоколад?

– А где мне умыться? – спросила Грета, не обнаружив нигде раковины.

– Ой! Правда, – спохватилась Трисси. – Я сейчас принесу кувшин, таз с водой и полотенце. А если вам понадобится туалет, он в конце коридора справа.

– И я, пожалуй, выпью горячего шоколада.

Горничная улыбнулась:

– Сейчас всё будет. Если вы за это время переоденетесь, я отправлю вашу одежду в чистку.

– Сейчас?

– Ну нет конечно! – хихикнула Трисси. – Завтра.

Горничная тут же исчезла, и Грета осталась наедине со своими мыслями. Ей нравилась эта комната, в ней было что-то чарующее, и она совсем не похожа на её детскую, заваленную удобными вещами и игрушками. Зато напомнила ей о старом полуразвалившемся замке, куда Грета как-то ездила, когда ей было шесть лет. В тот день она ещё покаталась на пятнистом пони, съела кусок ромового торта, приготовленного для взрослых, и надела свои первые туфли на шнуровке. Это был самый счастливый день в её жизни; а прожила она уже немало.

Грета прошлась по комнате, а потом стала смотреть в окно, блуждая глазами по пейзажу, который будет окружать её в ближайшие дни.

Всё было необычно. И очень тихо.

Окно выходило на задний двор виллы. Большой, залитый лунным светом газон походил на шкуру спящего зверя, а вокруг него, насколько хватало глаз, теснились чёрные деревья леса, словно солдаты, готовые перейти границу и вторгнуться на вражескую территорию. Их мрачные кроны были кое-где усеяны блестевшими в темноте «глазами».

Грета поняла, что, наверное, там и живут привидения. Десятки, сотни привидений, все голубоватого цвета и со скучающим видом жующие ромовые торты и потягивающие из призрачных чашек призрачный горячий шоколад. Может, они зайдут к ней в гости ночью. На всякий случай Грета приоткрыла окно.

– Приходите. Я буду вас ждать! – сказала она в образовавшуюся щель.

И тут позади неё раздался пронзительный крик и грохот: Трисси уронила поднос с шоколадом. Коричневая дымящаяся жидкость растекалась по полу как кровавое пятно.

– Простите! – воскликнула горничная, торопливо собирая осколки и вытирая шоколад уголком фартука. – Поднос выскользнул у меня из рук…

Грета смотрела на разбитую фарфоровую посуду с нездоровым интересом. А что, если… Ну конечно, так и было!

Девочка медленно, как робот, подошла к горничной и положила руку ей на плечо.

– Это не случайно, Трисси, – сказала она. – Это знак. Сегодня ночью сюда кто-то придёт, я уверена. Будьте осторожны.

Трисси растерянно посмотрела на Грету и, закончив убирать, пробормотала, поднимаясь с пола:

– Я… я п-принесу вам другую чашку…

– Нет-нет, не нужно, – ответила Грета, раздеваясь и натягивая ночную рубашку. – Уже поздно, да и привидение скоро придёт.

Не зная, что на это сказать, горничная улыбнулась, выключила свет и вышла из комнаты. Закрыв за собой дверь, она ещё долго стояла, прислонившись спиной к створкам. Если бы её кто-нибудь увидел, обязательно бы спросил: «Вам плохо?» Но её никто не видел.

Трисси прижала ладонь к груди, чтобы успокоить сердцебиение, поправила фартук и быстро спустилась на первый этаж.

5

Тайное послание

Всё готово. Сделай всё как мы договорились и жди меня сегодня ночью в условленном месте. Ничего не бойся, всё будет хорошо. У нас нет выбора, понимаешь? Я могу рассчитывать только на тебя. Я знаю, ты не предашь меня.

Он расправил записку и перечитал её в десятый раз, буква за буквой, чтобы не ошибиться. Он часто ошибался, когда читал слова целиком. Они были длинными и трудными, он иногда терял одно слово и смотрел, как оно плывёт по бумаге, а потом опускается на самое дно, в пучину, из которой его уже не выловить. Ни чегоне бойся.

Он откусил кусок размякшей от сырости галеты. От неё пахло ночью и рыбой, и ему стало спокойнее. Ночью было хорошо, потому что ночь всё скрывала.

Язнаю

тыне

преда

шьменя.

6

В темноте

Одиннадцать пятьдесят восемь, одиннадцать пятьдесят девять.

Уже скоро. Полночь.

Притаившись за занавеской, тень подглядывала уже не меньше получаса. Время шло, пальцы нетерпеливо барабанили по подоконнику.

Не надо было тут стоять. Это не предусматривалось планом. Мало того – это неразумно. Но ожидание было невыносимым.

Снаружи ветер играл на ветках как на скрипке, хищные птицы выкрикивали свои охотничьи кличи, лунный свет стекал на мягкие тени сада. Ночь была тихой, почти сказочной. Какая ирония.

На вилле было холодно. Сырость пронимала до костей. Надо потуже затянуть пояс халата. И плотно прикрыть рукой нос и рот, чтобы не чихнуть.

Пять минут первого.

Проклятье.

Сверху раздался какой-то шум. По ковру в коридоре застучали быстрые шаги – и остановились. Открылась дверь. Послышался звук стекающей воды. Это в туалете.

Тень выдохнула и только теперь поняла, как долго она стояла у окна не дыша.

Когда же, чёрт возьми?! Тогда уж лучше вернуться… Минуточку.

Какое-то движение вдалеке, среди деревьев. Чей-то силуэт медленно и осторожно двигался по периметру газона. Подходил всё ближе и ближе. На четвереньках.

На четвереньках?

А, вот, вот!

Тень задёрнула занавеску и отскочила от неё как от огня. Значит, пора.

Она побежала в условленное место, сделала то, что должна была сделать, и быстро вернулась наверх.

И началось.

– Арчибальд, ты слышал? – Матильда Салливан повернула голову, и шиньон, отстегнувшись, упал на подушку. – Арчи?

Тишина. Граф спал, утонув в матрасе огромной двуспальной кровати и повернувшись к жене спиной.

– Арчи, проснись! Как ты можешь спать?! – Графиня потрясла мужа за плечо и заметила, что поверх пижамы на нём надет халат. – Арчибальд!

– М-м-м? – промычал наконец граф. – Что?

– В доме кто-то есть, – громким шёпотом выпалила Матильда.

Граф сел на кровати. У него слегка кружилась голова, а кости ныли от ревматизма. Проклятая сырость.

– Который час? – спросил он, слепо оглядываясь в тёмной комнате.

– Ради бога, Арчи, ты проснёшься наконец?!

– Да я не сплю, не сплю, – не очень уверенно ответил граф. – Что происходит?

– Внизу… Я слышала какой-то шум. Кажется.

– Так слышала или нет?

Матильда помедлила, прежде чем ответить:

– Я спала…

– Я тоже, – буркнул граф.

Он потёр пальцами лоб и нащупал рукой тумбочку. Продолжая ворчать, выдвинул верхний ящик и, покопавшись в нём, вытащил коробок спичек. Крепко сжав двумя пальцами горящую тонкую палочку и взглянув на по-кошачьи блестевшие в темноте глаза жены, граф на мгновение задумался. В лице Матильды было что-то не так, но он не мог понять что.

Он зажёг керосиновую лампу, пустившую струйку чёрного маслянистого дыма, и поставил её на скамью рядом с кроватью:

– Не волнуйся, это, наверное, животн… – Граф осёкся, услышав скрежещущий звук, будто кто-то тащил по мостовой глиняный горшок. Так это не в доме?

– О боже! – воскликнула графиня и прижала руку ко рту.

С гибкостью своих семидесяти с лишним лет граф Арчибальд Салливан свесил с постели длинные ноги и сунул ступни в вязаные тапочки. Он посидел неподвижно всего одно мгновение – и сразу почувствовал, как по голым лодыжкам побежал холодный ветерок.

Первым делом граф подошёл к одному из окон спальни. Внутренние ставни закрывались неплотно, между ними всегда оставалась щель шириной с палец, через которую можно было выглянуть наружу.

Спальня располагалась на втором этаже и выходила окнами на южную сторону виллы Дроков. Позиция была довольно выгодная: граф мог видеть подъездную дорожку, часть газона и мерцающий чуть поодаль стеклянный потолок оранжереи. Ворота, кажется, были закрыты, но они находились слишком далеко, и граф не был до конца в этом уверен. Машины не было. Наверное, Маккеннон уехал на ней домой после работы. Он часто так делал.

– Ну что там? – спросила графиня, вцепившись в одеяло.

– Ничего не вижу, – ответил граф. – Вроде всё спокойно. – Он снова выглянул в окно. Поблизости не было ни машин, ни людей. Ночь казалась тихой.

Граф взял пуф графини, стоящий перед туалетным столиком, подтащил его к платяному шкафу и в темноте на ощупь взобрался на него нетвёрдыми ногами.

– Осторожно!

Не обращая внимания на жену, он стащил вниз кожаную коробку и, поставив её на кровать, дрожащими пальцами вынул из неё серый, засаленный и тяжёлый на вид свёрток. Когда он осторожно развернул его, в его руках блеснул чёрный револьвер.

– Боже правый! Что ты надумал?! – встревожилась графиня.

– Когда я уйду, запри дверь и не выходи, пока я тебя не позову. Поняла?

Графиня растерянно кивнула:

– Дорогой, не делай глупостей…

– Я делаю то, что должен делать, – перебил её граф и, взяв керосиновую лампу, вышел из комнаты.

Коридор был наводнён тенями. Прислушиваясь, Арчибальд Салливан наставил пистолет перед собой и вздрогнул от щёлкнувшего позади него замка: Тилли выполнила его приказание.

Шаг за шагом, прислушиваясь и глядя вперёд горящими в темноте глазами, граф прежде всего пошёл проверить самую дорогую его сердцу комнату: кабинет.

Убедившись, что дверь плотно закрыта, а его секреты в безопасности, он направился к центральной лестнице и начал осторожно спускаться по ступенькам, шаркая по ковру вязаными тапочками. Пройдя один этаж, граф остановился: с верхнего пролёта был хорошо виден большой атриум дома. В самом центре лежал огромный персидский ковёр, который его прапрабабка Ленора купила во время поездки в Македонию. У входной двери стояли два доспеха с длинными алебардами. Когда-то эти доспехи надевали рыцари, защищавшие виллу, но те времена давно прошли, и теперь враги, которых нужно остерегаться, были не чужеземными наёмниками. А вместо воинственных и жестоких людей в доспехах на страже виллы был только тяжёлый револьвер в руках человека, который сомневался, что умеет им пользоваться.

Графу почудилось какое-то движение: внизу в темноте шевелились тени – бесформенные, как развевающийся на ветру флаг.

– Кто там?! – крикнул граф сдавленным голосом. – Стой, стрелять буду!

Флаг куда-то исчез, и граф решил, что ему и вправду всё привиделось.

Изматывающе медленно он спустился наконец на первый этаж и вдруг услышал протяжный жалобный вой из оружейного зала.

Граф подошёл к двери и, подождав несколько секунд, открыл её.

На него обрушился яростный поток ощущений.

Поворачивающийся в замке ключ. Струя воздуха. Блики на оружии, залитом лунным светом. Тревожно трепещущие занавески. Большое разбитое окно.

Ветер. Вот откуда этот жалобный вой!

И посреди всего этого – маленькая фигурка в голубоватом свете.

Дрожащей рукой граф направил на неё одновременно лампу и пистолет. Свет выхватил из темноты лицо Греты Салливан, с растерянной улыбкой стоящей босиком на полу в самом центре оружейной комнаты.

7

Привидения, лягушачьи глаза и пекинесы

Больше всего на свете инспектор Уильям Шекспир ненавидел десять вещей:

1) усы

2) убийц

3) пекинесов

4) водить машину

5) удары в печень