Полная версия
– Это не настоящая девушка. Это искусственное творение, которое создали с какими-то явно криминальными целями.
– Плевать. Мы возьмём над ней шефство и перевоспитаем, если что, – сказала Ириска, и я понял, что с ней бесполезно спорить. А в следующее мгновение стало поздно.
Орк нажал какую-то кнопку на пульте, и верхняя часть саркофага отъехала в сторону, обнажив девушку по пояс. Саботажник широко ухмыльнулся.
– Краса.
Естественно все тут же забыли о здравом смысле, кроме меня, разумеется.
Зубная боль, раздавленный жук, гвоздь в руке.
Ирис накинула на грудь девушки косынку, которая висела у неё на плечах. Подозреваю, что специально нацепила на подобный случай. Но и так ясно, что с грудью у спящей красавицы всё в порядке. Как и всем остальным.
Перед нами лежала самая обворожительная девчонка из тех, что я видел. Прелестное лицо, в меру детское, чтобы оставаться милым, и в меру взрослое, чтобы вызвать интерес. В целом, примерно нашего возраста. Тёмные шелковистые волосы. Мы, открыв рот, смотрели на неё, включая орка. И даже Ирис порозовела, чего раньше за ней не водилось. Программист девушки был гением.
Степень моего падения иллюстрирует тот факт, что до этого момента я ни разу в жизни не использовал слова «обворожительный» и «прелестный». Даже не знаю, откуда их знаю.
Девушка, отключённая от саркофага, начала жмуриться во сне.
– Просыпается, – сказал Чума.
Язва поставила сумку на стол и начала доставать женскую одежду. Джинсы, кофточку. Предусмотрительная. Никому даже в голову не пришло.
– Выйдите, – строго сказала Язва.
– Чего это? – возмутился за всех нас Чума.
– Здесь восемнадцать плюс. Маленькие вы ещё.
Архаичные у неё понятия. Будто из древнего двадцатого. В нашем городе шестнадцать плюс, и мы уже вполне зрелые, но не для Ирис.
Тиф насмешливо хмыкнул, Чума подражая ему, презрительно фыркнул, а я укоризненно посмотрел на подругу.
– А чего тебе можно? – резонно спросил как никогда логичный Чума.
– Я девушка.
– Знаем мы таких девушек. Оставим вас наедине, а потом восемнадцать плюс, только уже в другой категории.
– Что вы болтаете, – гневно нахмурилась и снова порозовела Ириска.
– Я можа, – подпрыгнул орк.
– Ты вообще молчи, – сказали хором.
– Ладно, пошли, парни, – сказал я. – Ты тоже, чудище зелёное.
Орк уныло поплёлся за нами.
– И не подглядывать!
– Даже не думали, – неубедительно сказал Чума. Его лицо окрасилось под цвет рыжих волос.
– Надо компы искать, – сказал я. – Займёмся делом.
– Точно, – собрался Тиф. – Пока обыщем здесь всё.
Мы разбрелись по коридорам. Но ничего особо интересного не обнаружили. В основном подсобные помещения.
Я равнодушно копался в кабинетах. Дразнящий холодок приключений держал в тонусе. Но меня не интересует техника. Это скучно.
Программирование можно учить только после получения соответствующего Статуса. Это знание запрещено вместе с частными компьютерами. Тиф даже близко не должен подходить к технике. Он сам, по каким-то древним книгам, которые купил на чёрном рынке, научился программировать. Когда получит Статус техника, сделает хорошую карьеру. А пока ломает электронику и неплохо зарабатывает. Хотя рискует получить не Статус, а Срок.
Та же порнуха официально не запрещена. Но телевизоры делает только один завод, который принадлежит городу и может генерировать только лёгкую эротику. Вроде бы никто ничего не запрещает, но если всё производство принадлежит одному владельцу, в прямых запретах нет особой необходимости.
А для меня нет занятия более скучного, чем смотреть, как Тиф страдает, печатая на экране маленького планшета какие-то буквы и цифры. Очень-очень долго.
– Нашёл!
Мы выскочили в центральную комнату. Тиф радостно прижимал к груди большой планшет с крышкой.
– Это чего? – поинтересовался Чума.
– Это того, – улыбался Тиф. – Ноутбук. Я думал, они вымерли как мамонты. У нас ведь только стационары, даже в лабораториях. А тут такой артефакт. Хотя новенький. Интересно, кто его смастерил? Нет клейма. Какой-то местный самодел.
В холл вышли девушки. Мы с любопытством уставились на теперь уже бодрствующую красавицу. Синие блузка и джинсы обтягивают стройную фигуру. Тёмные шелковистые волосы рассыпаны на плечах. Выразительные синие глаза яркие как сапфир. Она улыбалась.
– Познакомьтесь. Это прекрасная незнакомка.
Язва улыбалась так, словно сама её сделала.
– Здравствуйте, – мелодично сказала девушка. – Приятно познакомиться. Но я не знаю, как меня зовут. Извините за мою бестактность.
– Вот Тиф, он не заразный, но бывает жуткой занозой.
– Тиф – это болезнь, – начала цитировать безымянная девчонка. Её действительно нагрузили информацией. Похоже, просто подключили к электронной энциклопедии.
– Спасибо, милая, – Язва погладила её по руке. – Нам не нужна медицинская справка. Это Чума, мой приятель, полностью соответствует прозвищу.
– В средние века ошибочно думали, что чуму переносят…
– Не надо, – сказала блондинка. – Мы знаем. Просто не надо давать информацию, которую никто не просит. Делись сведениями, только если кто-то задаст вопрос.
– Понятно. Извините.
Она снова обворожительно улыбнулась.
– А я хочу послушать, – вклинился Чума. Но Язва не обратила на него внимания.
– Это Рэ Сен. Он, ну просто Рэс. В общем, сама увидишь.
Девушка посмотрела мне в глаза, и согласен с Чумой. Я тоже готов слушать её ближайшие сто лет.
Кто-то дёрнул меня за брючину, но я не обратил внимания. Я был занят очень важным делом. Широко и глупо улыбался. И не хотел отвлекаться на всякие мелочи. Или на всякую зелёную мелочь.
– Эй, – орк подпрыгнул на уровне моего лица. – Эй.
– Чего?
– Тама, – махнул в сторону выхода. – Кто-то хожа сюд.
Мысли завертелись в голове со скоростью белки в колесе.
– Прячемся туда.
Я показал на тёмный коридор, почти заваленный обломками стен и потолка. Лишь небольшой узкий проход чернеет в обломках.
– Я не пролезу, – заныл Чума.
– Тогда прощай. Бери всё на себя. Мы будем тебя навещать, – я похлопал его по плечу.
– Где навещать? – он слегка завис.
– Либо на общественных работах, либо на кладбище. Смотря, кто сюда войдёт.
Чума как-то мигом просочился в узкую дыру. За ним девчонка, Язва, Тиф. Я шёл последним.
Девушка двигалась очень грациозно. Я почему-то ожидал какой-то неловкости. Но она скользнула в трещину с лёгкостью и точностью опытной танцовщицы.
Мы пролезли чуть дальше, пока не достигли небольшой пустоты в обломках. Нос забила мелкая пыль. А перед этим другой запах, о происхождении которого даже думать не хочется.
Я подглядывал за входом. По идее, меня не видно, но всё равно похолодел, когда в помещение вошли три человека в чёрных костюмах. Они выглядели по-разному. Один вполне мог сойти за жителя Солнцеграда, русоволосый, с твёрдыми, жёсткими чертами лица. Другой смуглый и круглоголовый. Третий тоже смуглый, но с худым хищным лицом. Но во всех лицах было нечто общее. Какое-то одинаковое выражение. Даже без костюмов понятно, что это не случайная компания, а команда.
Они быстрым шагом прошли в коридор, где стоял полупрозрачный саркофаг. Но почти сразу вернулись.
– Гдэ дэфка, Дамир? – спросил человек с жёстким лицом.
– Нэ снаю, пан Волкофф, – сказал круглоголовый. – Пыла там. Я праферял дня тры тэму.
– Дэмоны синие! – выругался пан. – Шах буды зол. Дурны хлопы. Гды ахрана?
– Наферна, там, – подчинённый кивнул в сторону завалов, где мы прятались. Мою руку стиснула чья-то женская ладонь.
– Патом дастанэм. Щас искать дэфка. Каштаму па карыдору.
Хорошо, что понимаю, о чём говорят. Плохо то, что это диалект головорезов из Карамосы.
Глава 7
В груди застряло что-то горячее и опустилось в желудок. Плохо дело.
Карамоса. Крупный город на тысячу километров севернее. Родина отчаянных наёмников. Ими управляет искусственный интеллект по имени Тимурхан. Горожане поклоняются ему как богу. Суровый город. В передаче по телеку рассказывали, что там есть площадь для жертвоприношений, красная от пролитой крови. Но никто сам не видел. Они не пускают журналистов и просто любопытных. Только партнёров по своим делишкам.
Мосов не нанимают, чтобы перевести старушку через дорогу. А значит, мы вляпались по самое прикройся.
Я попытался вспомнить курс этнографии. Вроде бы шах у них – глава наёмной дружины. Пан – командир подразделения. Хлоп – рядовой. Значит, это команда наёмников.
Мужчины перекинулись несколькими фразами и разошлись по тоннелям. Вначале решили проверить нетронутые при взрыве коридоры. Нетрудно догадаться, что если не найдут девушку там, придут сюда.
– Уходим, – прошептал я.
Мы аккуратно выбрались из дыры. Даже Чума, обычно шумный и неуклюжий, вдруг ощутил в себе задатки танцора, которому ничего не мешает. А уж странная девчонка двигалась изящно и бесшумно как ниндзя.
С облегчением выбрались на поверхность. Осталось дойти до лодки. Лица охладил прохладный вечерний ветер.
– Фы кто такие?
Мы вздрогнули. Из-за деревьев вышел один из мосов. Молодой парень в чёрном костюме, как остальные. Он выкинул во тьму сигарету, которую держал в руке и полез за пазуху. С одного раза угадаю, что там пистолет. Никому не пришло в голову, что наёмники могут оставить внешнюю охрану.
– А ну, стой!
Мои друзья дружно подняли руки, но не я. Как раз время, чтобы использовать свой Дар.
– Опусти пистолет, – спокойно сказал я. Во мне не было страха, но не по причине моей нереальной крутизны, а потому что знал, он не может причинить мне вреда.
Наёмник послушно опустил оружие.
– Хорошо. Теперь вернись на пост. Ты нас не видел. Можно спокойно покурить.
– Я же вас не видел, – на чистом стандартном задумчиво сказал парень, – значит можно спокойно покурить.
Он улыбнулся, будто сбросив груз проблем, и бодро ушёл обратно под деревья.
Вся команда болячек так и стояла с поднятыми руками. Кроме безымянной девчонки. Она с любопытством смотрела на нас.
– Вы тоже можете опустить руки, – сказал я. Они послушно опустили. – Пошли отсюда.
Мы углубились в чащу деревьев и полуразрушенных домов.
– Стоп, – сказала Язва. – А теперь рассказывай.
Сердце ёкнуло. Обидеть друзей боялся больше, чем огорчить наёмников.
– Это чё щас было? – голос у Тифа дрогнул.
– Ты ментал, – догадалась Язва.
– Да, – сухо сказал я. Глупо отрицать.
– Круть! – сказал Чума. – И какого уровня?
– Пятого.
– Нифига себе! высшего. А ты нас гипнотизировал? Признавайся.
– Иногда, бывало.
Язва побледнела даже в жёлтом свете фонарей.
– Спокойно. Не выдумай. Ничего не было.
– Знаю, что не было, я бы уж как-нибудь заметила. Но кто знает, что мог придумать твой извращённый мозг.
– Ничего он не извращённый, – тихо возмутился я.
– Ещё какой. Я тебя знаю.
– Чего же не знала, что я ментал!
Она запнулась, но прошипела.
– Я этого тебе никогда не забуду.
– Ещё как забудешь, прямо сейчас. Как уже забывала раньше.
– Ах, ты! – прошипела Язва.
– Друзья мои, забудьте, что видели охранника и то, что я ментал.
– Он даже не ментал, – сонно сказала Ириска.
– Это точно. Обычный человек. Даже удивительно, – задумчиво сказал Тиф. – Чувствую в нём что-то странное, но не пойму что. Совершенно обычный человек.
В этом проблема моего Дара. Никто не дружит с менталами. Мы самые одинокие люди в мире. Если друзья узнают, кто я на самом деле, у меня больше не будет друзей, а будет несколько врагов. Они начнут изводить себя вопросами, насколько я был честен с ними. Что мог приказать, о чём не помнят. И всё, прощай дружба. Раньше были случаи, когда люди специально носили подавители, которые блокируют чужое воздействие. Но разве это дружба, когда вынужден носить обруч на руке. Это всё равно недоверие. А без доверия нет дружбы.
Через два года, когда подам на Статус, у меня больше не будет настоящих друзей. Никогда в жизни. Я хочу продлить общение насколько возможно.
Команда «Болячки» пришла в себя.
– Что случилось? – спросила Язва.
– Он приказал, чтобы вы забыли, что он ментал, – тут же сдала меня напечатанная девушка. А на неё почему не подействовало?
– Что!
На меня уставились три пары глаз, с различной степенью офигевания.
– Ты ментал?
Я вздохнул. Опять двадцать пять.
– Ты почему всё помнишь? – спросил я, не обращая внимания на шокированных друзей.
– Ты сказал, друзья мои. А ты мне не друг, я тебя впервые вижу, – честно призналась девушка.
– Моя лажа. Вы сейчас забудете, что я ментал. Все.
Мы благополучно добрались до лодки.
Глава 8
Единственный кто заметил мой Дар это мама. Я в детстве считал нормальным, что другие дети легко отдают свои игрушки по первой просьбе и вообще делают то, что говорю. На взрослых в то время моих сил не хватало. Но, даже учитывая возраст, взрослые часто шли мне навстречу.
Мама в то время была молодой стройной женщиной с гривой светлых волос. Но я не помню её лица. Могу посмотреть фотографии, но сам не помню. Её нынешний образ перебивает всё.
Она обратила внимание, что у меня слишком много игрушек. Я ей простодушно рассказал, что просто прошу их у других детей, и они мне их тут же охотно отдают. Я был уверен, что мир – прекрасное место, где все стараются тебе угодить.
Как сейчас помню. Я сидел в детском кресле, мама опустилась передо мной на колени и спокойно говорила, что долг человека – поступать правильно. Иначе сам не заметишь, как превратишься в полную мразь. Она так не выразилась. Она сказала «плохой человек». А быть плохим – это противно и гадко.
– Почему?
– Потому что плохой человек – это как мокрый подгузник, как клыки собаки, как раздавленный жук, как порезанный палец, как шишка на лбу, как растаявшее мороженое, как больной зуб.
– Я понял, понял. А почему он плохой?
– Потому что он совершает плохие поступки.
– А как узнать что они плохие?
– Это просто. Если тебя ударят – это хорошо?
– Нет.
– Когда на тебя кричат. Наказывают за то, что ты не делал. Когда чувствуешь голод. Когда тебе больно. Когда тебя никто не любит.
Я заплакал и протянул к ней руки.
– Ты меня не любишь?
Она меня обняла.
– Конечно, люблю. Просто ты должен знать «хорошо и плохо», чтобы быть хорошим.
– Я понял. Плохо – это когда мамы нет дома.
Она улыбнулась.
– Что-то типа. Суть ты уловил. Чтобы оставаться человеком, нужно поступать правильно.
– Я буду поступать правильно.
И я действительно старался. Мама заставила пообещать, что я никому не расскажу о своём Даре. После чего вернула все игрушки детям.
Разумеется, одной беседой дело не ограничилось. Я периодически попадался на внушении, а пытаться управлять матерью мне даже в голову не приходило. Это всё равно, что богохульство. И мать снова усаживала меня и объясняла ситуации в соответствии с текущим возрастом. Она терпеливо воспитывала меня. Так же я поступал, когда дрессировал котёнка. Снова и снова сбрасывал его с кухонного стола, пока он не перестал на него прыгать. Но тот первый разговор врезался в память сильнее всего.
Я старался не использовать свой Дар, а если применял, то из чувства протеста и чисто детского баловства. Пару раз в целях самозащиты против школьных хулиганов. Но в целом, не злоупотреблял своей силой.
Когда начал встречаться с Ириской, обнаружилось несовпадение. Она хотела танцевать и целоваться. А я хотел чего-то более интимного. И чем больше хотелось мне, тем меньше хотелось ей. И с каждым свиданием всё труднее было сдерживаться. Иногда мне кажется, она специально отказывалась от близости, чтобы узнать границы моего терпения. Я провалил испытание.
Оказалось, я очень сильно не святой. Легко быть хорошим, когда у тебя нет выбора. И очень трудно быть хорошим, если можешь просто приказать. Однажды, возбуждённый поцелуями и привычным сопротивлением, приказал девушке снять футболку. Она тут же начала раздеваться. Я сразу пожалел об этом, приказал одеться и забыть обо всём. Она забыла, но я всё помнил.
Мать уже давно ничего не соображает, но я всё равно боялся разочаровать её. И бросил Ирис. Она не показала, но думаю, обиделась. Она уверилась в подозрениях, что я встречался с ней только, чтобы добиться секса, а не по любви или хотя бы симпатии. Это была неправда, но в чём-то правда. С тех пор мы ни разу не оставались наедине. Только в компании друзей.
Это всё лирика. У меня на Дар большие планы. Способности ментала очень ценятся во всех городах. Тем более, моего уровня. Когда стукнет восемнадцать, собираюсь предложить свои услуги городу и получить Статус. Меня зарегистрируют, и я смогу официально применять талант на благо общества. Он позволит мне разбогатеть, как я надеюсь.
И, да, я мог приказать друзьям приехать сюда или не приезжать. Но раздавленный жук – это аргумент.
К тому же, я сам не был уверен, чего хочу. И страшно, и хочется спящую девицу во взорванной лаборатории увидеть. Поэтому я пригласил друзей и аккуратно рассказал о том, что они хотели бы услышать. А потом позволил себя уговорить. Ради справедливости добавлю, что если бы коллектив решил иначе, я бы согласился сидеть ровно и звонить киберам.
– Они ведь её искали! – сказала Язва, когда мы были на середине реки.
– Все слышали, – хмуро сказал Тиф.
– Во что же мы вляпались?
– Хороший вопрос, – подытожил я за всех.
– Знаешь, – она обернулась ко мне. – Возможно, ты был не так уж и неправ. Надо было звонить киберам. Позвоним сразу, как приедем. Покаемся, и нас простят. Ничего особо криминального мы не сделали.
– Нет, – сказал я.
– Почему? – она удивлённо посмотрела на меня. Во тьме не видел выражения её лица, но мы дружим с детского сада и понять интонации могу по голосу.
– Потому что вы правы. Если мы сдадим её киберам и расскажем про наёмников, её начнут изучать. На органы конечно не порежут. Она всё же разумное существо. Но она станет лабораторной мышью. А если будет политическая необходимость, её сдадут наёмникам, даже глазом не моргнут. Она не гражданка. По сути, она фактически даже не человек. А ты знаешь, что с ней сделают заказчики?
– Не знаю. Но вряд ли что-то приятное. Точно. Мы её не отдадим.
– Правильно, – сказал Тиф. – Мы хоть и больные, но в хорошем смысле слова. Она наша.
– Угу, – исчерпывающе высказался Чума.
Язва помолчала.
– Ты прав. Но я ещё никогда в жизни так не боялась.
– Знаю. Мы все боимся. Но иногда надо делать правильные вещи.
Когда на тебя кричат. Когда наказывают за то, что не делал. Когда мамы нет дома.
– Я не мышь, – сказала девушка.
– Мы знаем, – отозвался флегматично. А я не мокрый подгузник, добавил мысленно.
Глава 9
Пока плыли, а потом ехали на машине, договорились, что девушка пока поживёт у меня. Никто не располагает необходимой жилплощадью. А у меня свободная комната для гостей.
Мать обычно торчит в гостиной или стоит в каморке для еды. Прижмётся лбом в стену и стоит часами. Когда хочет пообщаться, бродит в коридорах.
А у родителя любимый подвал. Туда давно никто не заходит, потому что там постоянно сидит и рычит мой отец. И хотя Совет дома уже семь раз принимал постановление о запрете на превращение и рычание, никто пока не осмелился сообщить об этом отцу. Говорили мне, а я забывал передать.
Строго говоря, мой отец не настоящий оборотень, а искусственный и может превращаться или не превращаться по своему желанию. А желал отец по настроению своей вольной медвежьей души, а не лунному расписанию.
Поэтому в подвале давно стоит раскладушка и столик для еды.
Тиф высадил нас у подъезда. Мне было слегка неловко. Девушка с любопытством озиралась вокруг.
– Поживёшь пока тут, а потом что-нибудь придумаем.
– Ладно.
Поднялись на последний этаж по лестнице в форме каменных глыб.
– Здесь красиво.
Да уж. После саркофага везде покажется красиво.
Отец, как я рассчитывал, опять ночевал в своей подземной берлоге. Мама вышла из кухни и смотрела на нас пустыми глазами.
– Это мама. Она болеет.
– Здравствуйте, мама, – сказала девушка и улыбнулась.
Зомби развернулась и зашаркала в гостиную. Вид у неё недовольный. Конечно, по внешности не скажешь, но шаркала она крайне недовольно. Ещё бы. Сын привёл домой девушку, а её даже не спросил. Более того, даже не предлагал знакомиться. Похоже, материнские рефлексы остаются даже после смерти мозга.
– Пошли. Вот это комната для гостей.
Девушка с любопытством осмотрела комнату в виде серой скалистой пещеры.
У нас обычно не бывает гостей, так что она почти пустая. Есть кровать, и стол, и стул. Вот шкаф для одежды. Ирис обещала завтра привезти какие-нибудь тряпки. Пошли, покажу, где ванна, душ и остальные удобства. Ты знаешь, что такое душ?
– Душ – это сантехническое приспособление для приема водных процедур, путём…
Проф действительно озаботился, чтобы девушка не была похожа на инопланетянку, а понимала мир, в котором находится.
– Достаточно, ты разберёшься. Смотри, здесь ванна в виде маленького круглого горного озера. Душ в виде водопада, падающего с горы. Вот включатели. Температуру регулируешь вот этими кранами. Занавеска с рисунком растений.
Всё же она выглядела неестественно. Несмотря на грациозность движений, она была слишком спокойная. В ней отсутствовала вся эта тысяча женских мелочей, которые привычно не замечаешь, но их отсутствие бросается в глаза. Она не поправляла причёску, не делала сотен мелких неосознанных движений. Она была слишком целесообразной. Совершала только нужные движения, говорила только нужные вещи. Эта кошачья практичность, вместе с грациозностью делала её похожей скорее на животное, чем на человека.
С другой стороны, в ней наверняка есть программа самообучения и через пару недель она ничем не будет выделяться среди других девушек. Разве что, красотой.
– Вот полотенце в виде шкуры волка. Сейчас принесу мамин халат. Потом приходи на кухню, ты, наверное, голодна.
– Я голодна.
– Купайся, а я приготовлю что-нибудь.
– Моя галодны, – влез орк, о чьём существовании я почти забыл.
Девушка ушла в душ, а я передал ей халат и пошёл на кухню. С орком разобрался просто. Кинул в тарелку кусок сырого мяса, из тех, что покупает для себя отец. Малыш ел стоя на стуле. Взял вилку в левую руку, нож в правую. Аккуратно нарезал сырое мясо тонкими кусочками и принялся культурно жевать небольшими, но острыми клыками, слизывая кровь с губ синим языком.
Я в некотором изумлении наблюдал за этой картиной. У нас здесь аристократ завёлся.
– Ты никогда не рассказывал, как произошёл взрыв.
Орк пожал плечами.
– Моя хоча ухожа. Они не пуска. Зва чел-хран. Они мя хоча бум. Дубин бум. Моя умны. Моя включа «Режим самоуничтожения закрытого объекта ф-15, рукав—3-д». Двер крыта, а я прыга вне. Они не. Они бах! Смеха, обхохоча, – тонким басом заржал орк, но увидев выражение моего лица, сделал серьёзную мордочку и добавил. – Моя жаль. Скорбь. Но, – он поднял лапу с вилкой. – Самоброна. Мею прав.
Ох, экзамены мои тяжкие. В моей квартире живёт массовый убийца. С другой стороны, ест ножом и вилкой, в отличие от всех кого я знаю, включая себя, так что можно простить мелкие недостатки. Я пытался, но не смог обнаружить в себе ни малейшего сочувствия к жестоким наёмникам и профам, которые создавали разумных существ с явно криминальными целями. А как бы я поступил в подобной ситуации? Не знаю. Не мне осуждать храброго орка.
Философски пожал плечами.
– У каждого свои недостатки. Не парься. Но больше так не делай, без моего разрешения.
– Боле не, – помотал головой малыш. – Ты хазяин. Ты дума.
– А кстати, тебя зачем создали?
– Не зна, – на меня уставились честные жёлтые глаза. Он даже похлопал глазками, чтобы уверить в своей неосведомлённости.
Ладно, пока замнём для ясности. Из этого хитропопого существа правду надо ломом отжимать. А у меня нет лома. Есть чувство, что я с ним не справлюсь в рукопашной, несмотря на всю разницу в размерах. Если зелёный чувак смог активировать режим самоуничтожения, мне вряд ли стоит с ним тягаться.
Я поставил нагревать котлеты и пюре. Какой-то салат в баночках.
– А зачем тебе хозяин?
Орк на мгновение завис и задумчиво прожевал последний кусок мяса. Слизнул кровь с мордочки.
– Моя не проша жить. Я не зна, что дела. Ты дума.
– А для чего создали девчонку?
– Права не зна, – на его мордочке было искреннее сожаление. – Други ркав.
Вот теперь ему поверил.
– Скажи мне правду, зачем тебя создали? – я мягко толкнул его своей силой.
Орк отставил стакан с киселем и фыркнул.
