Страничные рассказы. Издание второе, дополненное

На празднование приехала мать хозяина дома, тётя моей жены, которая в своё время проводила любимую племянницу в Сибирь, снабдив валенками. Ей восемьдесят лет, но она не устаёт путешествовать, к чему вынуждает обширная география проживания детей и внуков – от Еревана до Москвы в высоту глобуса и от Сибири через Европу до Канады в ширину.

По прибытии в город нам сейчас же захотелось пройтись по нему, чтобы расшевелить нашу тоску по молодости при виде мест, где мы жили, работали, где развлекались и влюблялись. Мы с трудом разыскали дома, в которых работали и где жили – всё было снесено или перестроено. Но вот он – небольшой кирпичный клуб, в котором проводились праздничные вечера нашей геологической экспедиции, и где моя будущая жена радовала сотрудников и горожан своим пением. А вот мост, вблизи которого в долине реки было стрельбище, где она заняла первое место по стрельбе из винтовки в городских соревнованиях. А вот он – железнодорожный клуб, в который мы с другом ходили на танцы, и у стен которого местная шпана разбиралась с нами из-за своих красавиц…

Не буду описывать дела застолья, связанного с проводом старого года и встречей нового. Скажу только, что всё соответствовало обилию и прихотям восточной кухни. Поздравить нас с новым годом, когда он только что наступил, пришли родители жены хозяина дома, жившие неподалёку. По национальности они – немцы, потомки тех, которые приехали жить в Поволжье по приглашению Екатерина II, как они сами об этом сказали с оттенком гордости в голосе.

Разговоры, разговоры… С ними здесь дочь и сын. Ещё одна дочь с мужем уехала в Германию. Они тоже переселились было туда, но оставались там только два года.

– Как можно жить на чужбине? Наша родина здесь. В России жили наши отцы, деды и прадеды.

Такое заявление удивительно, учитывая, что эта родина сослала их матерей с детьми в Сибирь, а отцов отправила в трудотряд, где они вскоре умерли от голода. Я поделился схожей судьбой моих родителей. Мы посетовали на жестокость людей, удивляясь не столько сочинителям приказов, сколько исполнителям оных.

Разговор об успехах в этой жизни нашего молодого поколения примирил нас с действительностью, и мы довольно весело закончили празднество за отменными восточными блюдами и напитками.

Возвратившись домой, мы с женой только успели привести себя в порядок и немного отдохнуть за чаем, как раздался телефонный звонок. Нас поздравлял с новым годом мой друг, с которым я провёл два года бурной холостяцкой жизни как раз в том городе, который только что посетил, впервые с тех пор, как оставил его! Мы вместе c ним покинули город К и разъехались в разные стороны на тысячи километров. И, можно сказать, раздружились, поскольку не переписывались и не звонили друг другу уже лет двадцать. Воистину чудеса – его потянуло позвонить мне вчера именно тогда, когда я вспоминал о нём на месте отчаянных похождений далёких лет нашей бездумной молодости!

Вертолётчик

На полпути из бани к дому (а день был субботний) меня остановила женщина и попросила обратить внимание на человека, лежащего на ближайшем перекрёстке.

– То ли пьян, а, может, с сердцем что-то, – добавила она.

Человек лежал на снегу под деревом рядом с ледяной пешеходной дорожкой. Лежал спокойно, как будто спал. Я потормошил его за плечо, и он открыл глаза.

– Вы что здесь собираетесь спать? Вставайте.

Очнувшийся не стал протестовать и помог мне поставить себя на ноги. Он твёрдо мог стоять на ногах, то есть ноги у него не подкашивались, но у него напрочь был отключён орган чувств, воспринимающий изменение положения тела в пространстве и обеспечивающий сохранение равновесия. Я принялся тут же внимательно следить за его вертикальностью и вовремя подправлять её. Это было тем более важно, что мужчина оказался почти на голову выше меня и, наверное, в полутора тяжелее, и мне было бы трудно привести его к вертикали, отклонись он от неё значительно. Он не был грузным, он был, как говорят, крепко сшит: его спортивная фигура, казалось, была налита мышцами, как у спецназовца. Кроме этого меня поразила его одежда – вся с иголочки: интересно сшитые тёплая куртка и кожаная тёплая шапка с козырьком. Ботинки тоже были не простые, как и ручная сумочка.

– Тебе нужно идти домой. Где ты живёшь?

Я стал говорить ему «ты», пьяные это воспринимают как дружеское обращение.

– Здесь, недалеко.

– Пошли, я провожу. Почему ты свалился?

– Был у друга. Мой друг афганец. Вертолётчик. Как и я. Но я не был в Афганистане. Отмечали… защитника отечества.

Он говорил очень невнятно.

Мы двигались минут пять, когда он остановился.

– Нет сил. Нужно отдохнуть.

Мы немного постояли и снова пошли.

Ему часто нужно было отдыхать. В очередной раз он присел на низкое каменное ограждение палисадника и уже не хотел или не мог встать.

Я повторил вопрос о месте его жительства. Он опять ответил «Здесь, недалеко», но после моих настойчивых вопросов назвал адрес. Ходу было ещё минут на двадцать.

– У тебя, наверное, есть мобильник, – сказал я.

Так и оказалось.

– Позвони домой, пусть за тобой придут.

У вертолётчика была крупная ладонь с мощными длинными пальцами. Такая же, как у моего отца, подумал я. Вспомнив отца, я отметил, что мой спутник сильно напоминал его также статной фигурой и мужественным лицом. Между тем мужчина пальцем на всю ширину телефона неловко тыкал по панельки. Видя, что с набором номера у моего подопечного ничего не выходит, я попросил его предоставить такую возможность мне. Но он твёрдо, как мог, ответил «Нет», очевидно, не доверяя незнакомцу.

– Тогда я вынужден оставить тебя, – пригрозил я.

– Да, оставь. Спасибо. Здесь уже недалеко, – обезоружил он меня.

– Но ты же не дойдёшь один!

– Отдохну немного и пойду.

Я решил чашу сочувствия допить до дна. Мы медленно заковыляли дальше.

– А ты надёжный… ты благородный! – произносил мужчина несколько раз в дальнейшем пути.

Несмотря на сильное опьянение, мой вертолётчик очень хорошо ориентировался в пространстве улиц, переулков и дворов, прокладывая путь к своему дому по кратчайшему пути (при этой мысли я опять вспомнил своего отца).

Наконец мы подошли к его подъезду.

Входная металлическая дверь была заперта. Она открывалась ключом, которого у нас не было. Попытки позвонить по мобильному телефону опять закончились неудачей, пройдя по всему прежнему сценарию. Нам оставалось ждать, когда кто-нибудь из жильцов откроет дверь. Мужчина пристроил себя на заборчике из железных труб и, с трудом удерживая сидячее равновесие, поглядывал на окна своей квартиры, которые светились, кажется, на четвёртом этаже.

Прошло минут пять, когда к нашему подъезду подошла группа молоденьких парней и девушек.

Мы поднялись. Звонки в квартиру долго не давали нужного результата. Наконец дверь открылась. Полноватая распаренная женщина, обвитая широким махровым полотенцем, проговорив «Ох, а я была в ванне!», крепко взяла под руку моего вертолётчика и повела в комнату. Он, видно, сказал ей что-то про меня, потому что женщина вдруг обернулась. Я не стал ждать благодарности и покинул их дом.

Юля

Произошло всё совершенно случайно.

Во дворе дома, куда я переехал недавно, был небольшой магазин. Однажды я стоял в очереди за женщиной, которая уже рассчиталась, но ещё складывала покупки в сумку. Та, о которой собираюсь повествовать, стояла по другую сторону прилавка. она перевела взгляд на меня, и мы несколько секунд смотрели в глаза друг другу. Наконец, она произнесла:

– Вы будете что-нибудь заказывать?

– А что – уже можно?

– Ну, я же смотрю на вас!

– Но ваш взгляд не вопрошающий, он полон грусти, – возразил я. При этих моих словах её напарница, стоявшая рядом, усмехнулась и, склонившись к её уху, что-то нашептала. Та как будто немного смутилась. Я стал называть покупки. По задумчивому и отрешённому виду было видно, что молодую женщину гнетёт какое-то переживание. Наверное, напарница сказала, что я угадал её тревогу.

В другой день она негромко беседовала через прилавок с мужчиной неопределённых лет. Я стал неподалёку, рассматривая полки. Я заметил, что она взглянула на меня. И вдруг в её голосе послышались переливы, которые возникают, когда человек радостно волнуется. Я мельком взглянул на её собеседника. Он стоял молча с усталым и безразличным выражением лица. Но вот он отошёл. Она перевела взгляд на меня и быстро изменила своё одухотворённое лицо, стараясь убрать с него все следы волнения. Мне нужен был пакет молока. Я назвал процент жирности. Она пошла вдоль прилавка, но не могла найти то, что нужно. Её напарница переспросила у меня процент жирности, взяла нужный пакет прямо перед носом у Юли (я слышал, таким именем её называли) и сунула ей в руки.

После этого, когда я имел дело с её напарницей, та всегда охотно со мной здоровалась и как-то загадочно улыбалась при этом. Иногда мы перебрасывались несколькими словами.

Однажды, зайдя в магазин, я увидел Юлю приводящей в порядок витрины и спросил, не дизайнером ли здесь она.

– Нет, просто у нас такая работа, мы должны заботиться, чтобы на витринах всё было расставлено красиво. Вот я этим и занималась, – и она указала на витрины перед собой.

– Я видел, Вы приводили в порядок и винные полки. Кстати, у вас есть каберне? Моё любимое вино – каберне. Мне нужно полусладкое.

Она стала на табуретку, чтобы достать бутылку, и оказалась передо мной во весь рост. Стройна и соразмерна, промелькнуло у меня в голове.

– Здесь только сухое, – сказала она.

– Давайте сухое, сухое вино, говорят, здоровее.

В канун Пасхи подошёл к магазину рано. Нашёл двери запертыми. Не сделал и двух шагов прочь, как Юля (изнутри) открыла двери.

– Я подошёл после восьми, но вот дверь была закрыта, – проворчал я.

– Часы, бывает, идут неправильно, – ответила она, намекая то ли мои, то ли свои часы. В магазин вместе со мной зашли и другие. Сделав покупки, я вышел. Часа чрез два я снова пришёл за покупками.

– Вы опять пришли! – заметила она.

– Дома пекут, вот и гоняют туда-сюда. А вы завтра работаете? – спросил я и услышал через её лёгкий смех:

– Нет!

А задал я такой вопрос, потому что завтра зашёл бы сказать ей: Христос воскрес! что в общем-то должно сопровождаться поцелуями.

– Но ведь вы работаете несколько дней подряд!

– Да. Мы три дня работаем, три дня отдыхаем. Сегодня мой третий день!

– Значит, я редко посещаю магазин, что не заметил этого!

– Нет-нет, вы заходили!

– Да?

– Да-а, да-а! – пропела она, как будто выражая желание видеть меня чаще. Но я знал, что последние два дня проходил мимо.

Через несколько дней, в обеденный перерыв, она сидела с подругой на оградке из труб, что позади магазина под деревьями. Я шёл из-за её спины. Поравнявшись, увидел вытянутые для отдыха ноги, перекинутые друг на друга у маленьких ступней, освобождённых от светлых босоножек. В руках держала сигарету. Слегка сбавив шаг, я бросил: Хорошо отдыхаете! Она быстро взглянула на меня и что-то промолвила грудным расслабленным голосом, что-то вроде Ну, да! но невнятно. Как будто мурлыкнула кошка, когда её погладишь.

Утром, направляясь на работу, зашёл купить кофе. Перед ней стояла молодая женщина. Когда я подошёл, Юля тут же обернулась ко мне лицом, и мы кивнули друг другу. Я, замедлив шаг, остановился неподалёку от них, но она сказала своей подруге, указывая на меня газами:

– Вот у меня первый покупатель, ты подожди немного!

– Я первый покупатель сегодня? Мне будет за это приз?

– Да! Вечером!

– Хорошо, я буду вечером!

Когда я брал кофе и расплачивался, Юля и её подруга как-то без видимых причин пересмеивались.

Захожу вечером часов в шесть. Увидев меня, бывшего ещё у входа, говорит:

– А-а! Вы уже пришли!

– Вы мне приз обещали.

– Приз – это мороженое, вон там!

– Мороженое? И больше ничего?

– Нет…

В отпуске я был в отъезде. Когда вернулся, некоторое время Юли не видно было. И – вот она! Выглядит свежей, цветущей. Смотрит приветливо.

– Что будете покупать?

– Мне нужен кофе. Дайте вон тот, наверху – и называю марку. Она идёт в отдалённый угол магазина за табуреткой. Ставит напротив меня, поднимается и, когда тянется за кофе, халат обнажает сверкающие белизной подколенки.

– Что ещё?

– Плитку горького шоколада.

– Вам пористый?

– Нет!

Приносит шоколад с орехами.

– Я хотел без орех, мне нужен шоколад для кофе. Ну, да ладно, сойдёт и этот.

Однако, она приносит плитку пористого без орех.

– Кофе хорошо с пористым, возьмёте?

– Давайте. Нет, тот не убирайте, я беру обе плитки.

Стою, укладываю покупки в целлофановый кулёк, вытащив его из сумочки-портмоне.

– Всё вошло бы в вашу кожаную сумочку, – говорит вдруг она.

– И это? – Я указываю на банку кофе. – Нет, не войдёт. И мне не хочется растягивать мою любимую сумочку.

– Но в сумочке было бы лучше, чем в целлофане! – не унималась она.

Собираю покупки в целлофан и вспоминаю слова, кажется, Цветаевой: Нет более жалкого зрелища, чем мужчина с целлофановым пакетом в руках. Неужели у моей знакомой такой аристократический вкус?

Покупателей нет. Она стоит у прилавка, смотрит на меня. Её лицо очень близко. Оно располагает к разговору.

– Давно Вас не видел. Были в отпуске? – говорю я.

– Да.

– Где же проводят отпуск работники магазина?

– Сначала на сессии в Томске, потом на Алтае.

– На Алтае? Я тоже был там недавно. Но Вы, наверное, в Горном Алтае?

– Да.

– Я был на Катуни.

– Я тоже на Катуни! она ведь и в Горном Алтае!

– Замечательно! Значит, эта река нас как бы соединяла…

Она стоит передо мной, краснеет в губах и сияет лицом, к которому не пристал загар.

И тут подошли покупатели. Я медленно пошёл к выходу. Мог бы и ещё задержаться, подумалось позже. Потому что через короткое время мой магазин закрыли и затем – снесли. Юлю я больше не видел.

Чудесное мгновение

Поездом Новосибирск-Красноярск ехал я в Кузбасс, на родину, чтобы, как всегда, провести там первомайские дни.

Когда я прошёл в свой отсек плацкартного вагона, он был ещё пуст. Я снял куртку и сел у окна. До отхода поезда оставалось минут десять. Вскоре стали появляться пассажиры. Вот подошла совсем молоденькая светловолосая девушка и, не сказав слов приветствия, даже не взглянув на меня, уселась на мою