Через тернии к плодам. Преобразуй свою жизнь с помощью психологии и единения с Богом, чтобы обрести cпокойствие, любовь и радость

Поведенческая школа психологии

Поведенческая школа психологии фокусируется на влиянии на поведение с помощью различных стимулов, включая положительное и отрицательное подкрепление. Она предоставляет ценные инструменты для понимания обусловленности, культивирования здоровых привычек, достижения целей воспитания и социальных изменений. Однако, как говорилось в главе 1, эти же инструменты могут стать опасными при неправильном использовании, позволяя манипулировать людьми, чтобы вызвать желаемое поведение, иногда в ущерб психологическому благополучию. Такой подход подчеркивает податливость человеческого поведения, поскольку людей можно заставить любить или бояться практически чего угодно.

Джон Уотсон, выдающийся поведенческий психолог, знаменито проиллюстрировал эту концепцию, заявив:

«Дайте мне дюжину здоровых младенцев, хорошо сформированных, и мой собственный мир, в котором я буду их воспитывать, и я гарантированно возьму любого из них наугад и обучу его любому типу специалиста, который я выберу – врачу, юристу, художнику, торговцу и, да, даже нищему и вору, независимо от его талантов, наклонностей, способностей, призвания и расы его предков».

Утверждение Уотсона подчеркивает глубокое влияние факторов окружающей среды и подкрепления в формировании поведения человека.

С христианской точки зрения, поведенческий подход обращает внимание на моральные последствия обусловленности. Качество окружения, учителей и ролевых моделей глубоко влияет на поведение и характер человека. Нравственное окружение способствует нравственному поведению, в то время как порочное окружение закрепляет нежелательные поступки. Эта концепция находит отклик в Библии, где говорится, что когда-то все мысли человека были постоянно злыми (Бытие 6:5), вероятно, под влиянием развращенного общества. Аналогичным образом, Притчи предупреждают, что даже хороший, благородный и умный человек может столкнуться с духовным падением под влиянием нечестивого товарища (Притчи 7:24—27).

Хотя поведенческий подход отлично помогает людям достигать конкретных целей, он часто воздерживается от того, чтобы поставить под сомнение моральность или обоснованность этих целей. Христианство устраняет этот пробел, помогая людям определить подлинность своих стремлений. Иисус подчеркивает важность стремления к совершенству и умножению своих талантов (Матфея 13:8; Матфея 25:14—30), предостерегая от бездействия и застоя, вызванного страхом. Однако христианство также подчеркивает, что не следует стремиться к целям под знаменем христианства, если у них нет благих намерений: «Не всякий, говорящий Мне: „Господи, Господи“, войдет в Царство Небесное, но только тот, кто исполняет волю Отца Моего Небесного» (Матфея 7:21). Истинная доброта, согласно христианским принципам, должна проистекать из свободной воли, а не из принуждения: «Но я не хотел ничего делать без твоего согласия, чтобы всякое твое одолжение не казалось вынужденным, а было добровольным» (Филемон 14).

Это различие подчеркивает важность уважения свободы воли, что служит основополагающим аргументом против тоталитаризма или любой формы принуждения. Поведенческий подход предоставляет инструменты для формирования поведения, но именно через моральную и рефлексивную линзу – такую, как предлагает христианское учение, – эти инструменты могут быть использованы ответственно и этично.

Школа психологии развития

Школа психологии развития исследует этапы жизни на протяжении всего жизненного пути и изучает психологические процессы, которые формируют характер. Например, она утверждает, что в течение первых 18 месяцев жизни у индивидов формируется основополагающее чувство либо доверия, либо недоверия к миру.

Эта школа дает ценные знания о том, почему некоторые люди могут сталкиваться с трудностями в переживании любви или культивировании мудрости. Однако ее фокус в значительной степени описательный, она стремится понять и описать процессы развития, а не предложить прямые психотерапевтические вмешательства. При решении проблем развития он часто опирается на техники и инструменты из других психологических подходов.

Экзистенциальная школа

Экзистенциальная школа психологии фокусируется на таких глубоких темах, как смысл жизни и смерть. Один из самых известных ее представителей, Виктор Франкл, опирался на свой ужасающий опыт пребывания в нацистском концлагере, чтобы продемонстрировать, что внутренняя жизненная сила и психическое здоровье могут сохраняться независимо от внешних обстоятельств. Франкл утверждал, что, столкнувшись с экзистенциальным вакуумом и открыв для себя смысл жизни, человек может выдержать даже самые суровые испытания в стремлении к этой цели. Трогательное изображение этой стойкости можно найти в фильме «Жизнь прекрасна» с Роберто Бениньи в главной роли.

Философия Франкла тесно перекликается с христианскими принципами и жизнью Христа, который сохранял непоколебимую целостность перед лицом унижений и несправедливости. Это подчеркивает, как сильное чувство цели может выйти за пределы личных страданий и вдохновить других.

Идеи Франкла доказали свою эффективность в борьбе с тревогой и депрессией, повлияв на многие современные психологические подходы. Однако критики могут рассматривать его методы как ненаучные, учитывая, что они связаны с духовными концепциями, которые не поддаются эмпирическому подтверждению. Экзистенциалисты утверждают, что и наука, и религия служат путями к достижению психологического комфорта и избавлению от тревоги, будь то ссылки на научные исследования или опора на религиозные тексты.

Гештальт

Гештальт-психология включает в себя набор инструментов, взятых из различных школ мысли, и все они направлены на развитие психологической зрелости. Зрелая личность характеризуется ответственностью, проактивностью и психологической независимостью от внешних влияний.

Ключевым принципом гештальт-теории является парадокс психологических изменений: чем больше человек стремится стать тем, кем он не является, тем меньше вероятность того, что он этого достигнет, потому что он остается оторванным от своего истинного «я». Например, попытка преодолеть низкую самооценку, заставляя себя развивать высокую самооценку, часто приводит к большей сосредоточенности на своей кажущейся неадекватности, что углубляет чувство низкой самооценки. Эта концепция перекликается с более ранней идеей о том, что чем больше мы боремся за исправление психического состояния, тем сильнее оно укореняется.

Термин «гештальт» означает целостность – сущность, которая больше, чем сумма ее частей. Интегрированное существо, свободное от психологических конфликтов, остается аутентичным в любых ситуациях. Гештальт-теория предлагает целостный взгляд на психологическое функционирование, напоминающий состояние «дзен» в восточных духовных практиках. В этих традициях считается, что когда мы начинаем расчленять и анализировать существование на отдельные концепции, мы теряем свой «дзен» или просветленную природу.

В этом смысле цель гештальта совпадает с христианским стремлением к святости, выраженным в библейском указании: «Будьте святы, потому что Я свят» (1 Петра 1:15—16).

Позитивная психология

Позитивная психология фокусируется на том, чтобы помочь людям использовать свои сильные стороны и достичь самоактуализации. Центральное место в этом подходе занимает «Я-концепция», которая затрагивает темы самооценки, искаженного самовосприятия и диссонанса между реальным и идеальным образом себя. Карл Роджерс подчеркивал, что на психологическое благополучие указывает конгруэнтность между Я-образом и идеальным Я. Он также ввел термин «безусловное позитивное отношение», который означает принятие и поддержку личности без навязывания каких-либо условий.

Концепция безусловного позитивного отношения побуждает терапевтов направлять клиентов к безусловному принятию себя, принимая как свои достоинства, так и недостатки. Это создает основу для решения менее благоприятных аспектов себя в более здоровой и открытой манере, свободной от ненависти к себе или отрицания. Таким образом, это согласуется с христианским учением о принятии и безусловной любви: «Но Бог демонстрирует Свою собственную любовь к нам в этом: Пока мы были еще грешниками, Христос умер за нас» (Римлянам 5:8).

Кроме того, терапия привлекательна тем, что в ее основе лежит принцип братской любви. В христианстве способность любить и безоговорочно принимать других людей соответствует знанию Бога, который по своей сути определяется любовью (1 Иоанна 4:8). И наоборот, считается, что те, кому не хватает способности любить, не знают Бога. Поэтому распространение любви, за которое ратуют позитивные психологи, параллельно предлагает людям опыт, сродни божественному.

Однако по сравнению с христианством гуманистический подход безусловного позитивного отношения несет в себе значительные риски. В частности, он может привести к оправданию поведения, которое по своей сути вредно. Например, поощрение клиентов к созданию и продвижению своего собственного взгляда на реальность, подобно изобретению собственного свода правил дорожного движения, может быть хаотичным и пагубным. В христианстве мы стремимся к истине как к конечной цели, что может противоречить тому, что клиент считает правильным для себя. Требуется мудрость, чтобы добиваться истины без ущерба для любви.

Рассмотрим клиента с множеством проблем с психическим здоровьем, включая расстройство пищевого поведения. Эта клиентка может захотеть отстоять право на потребление нездоровой пищи, которая делает ее счастливой. Признавая, что расстройство пищевого поведения – это стратегия преодоления стресса, я бы объяснила, что такое поведение приводит к обратным результатам, к проблемам с физическим здоровьем, негативному самовосприятию и социальной отчужденности. Вместе мы бы поработали над ограничением определенных моделей поведения, предлагая при этом любящую поддержку. Хотя обращение к психологическим защитам клиентов может быть нелегким, оно необходимо для их роста.

Риск заключается в том, что мы отдаем предпочтение любви к людям перед любовью к Богу, а это может привести к потере четкого ориентира в том, что действительно полезно для человека. Мы должны стремиться принимать, но не оправдывать действия или мысли, которые противоречат христианской морали. По моему опыту, создание атмосферы любви и принятия способствует укреплению доверия, что является ключом к эффективному психологическому вмешательству. Однако с христианской точки зрения мы должны помнить, что ни один терапевт не может спасти клиента от психического расстройства. Роль терапевта заключается в том, чтобы указать на Спасителя, соединяя страдающего с конечным источником истины и исцеления.

Системные семейные расстановки

Системные семейные расстановки – это терапевтический метод, который практикуется в некоторых странах, но в других он законодательно запрещен. В этой форме терапии собирается группа людей, и клиент делится личной проблемой или вызовом. Каждому участнику назначается «роль», которую он должен воплотить, основываясь на людях или динамике в истории клиента.

Концепция этой терапии заключается в том, что человек может подключиться к интуитивному полю знаний, которое якобы содержит информацию о любом человеке или ситуации. Однако существование такого «поля» не было научно подтверждено и остается за рамками современных исследований. Во время сессии участникам предлагается отдаться своему интуитивному пониманию истины, разыгрывая роли значимых людей в жизни клиента, основываясь на своих интуитивных импульсах. Например, если клиентка хочет решить такую проблему, как алкоголизм партнера, она может попросить группу разыграть себя, своего партнера, своих родителей, родителей партнера или даже умерших людей. Считается, что такое воплощение поможет клиенту получить озарение, понять свои обстоятельства и в конечном итоге достичь психологического комфорта или катализировать изменения.

Библия учит, что «нет ничего тайного, что не стало бы явным» (Лк. 8:17), что подразумевает, что истина и прозрачность в конечном итоге обнажаются. Однако с христианской точки зрения, «системные расстановки» остаются спорной и потенциально опасной практикой. Например, Библия однозначно запрещает вызывать духов умерших. В 1 Петра 5:8—10 нас предупреждают об опасности злых духов и их попытках повлиять на наши мысли и сердца. Есть риск быть обманутым, думая, что ты обращаешься к истине из духовной сферы, когда на самом деле такая практика открывает двери для вредных духовных влияний.

Второзаконие 18:10—11 также предостерегает от таких практик, как консультации с духами, гадание или поиск понимания у мертвых: «Да не будет среди вас никого, кто… советуется с призраками или знакомыми духами, или с тем, кто расспрашивает мертвых». Этот четкий запрет указывает на то, что к такому виду терапии следует подходить с крайней осторожностью, особенно с христианской точки зрения, так как это может привести к духовной опасности и обману.

Гипнотерапия

Потенциал и опасность гипноза заключается в его способности предоставлять прямой доступ к глубочайшим паттернам убеждений и функционирования человека, которые находятся в наших бессознательных резервуарах. Укрепляя доверие, гипнотерапевт может провести пациента через его обычные защитные механизмы, такие как отрицание, рационализация, разочарование и тревога, позволяя ему вступить в контакт со своим внутренним миром. Этот процесс имеет сходство с молитвой или медитацией, где целью является связь с Богом, опираясь на веру как на мост для этого общения.

В этой аналогии гипнотерапевт выступает в роли посредника, помогая клиенту ориентироваться в его подсознании и способствуя исцелению с помощью различных техник. Как отмечал известный гипнотерапевт Милтон Эриксон, бессознательный ум реагирует на возможности, метафоры, символы и противоречия, позволяя терапевту направлять клиента к трансформации.

Самогипноз тоже можно практиковать, вызывая глубокое расслабление и используя управляемые сценарии для решения конкретных проблем. Иногда мы можем даже непроизвольно входить в гипнотический транс при глубоком расслаблении, например, в таких местах, как церкви или похороны. В такие моменты мы становимся более уязвимыми для эмоциональных посланий, которые обходят наши обычные защитные механизмы. Например, женщина, у которой в юном возрасте развился сильный страх перед раком, может проследить корень этой фобии в комментарии, подслушанном на похоронах: «В молодости можно легко заболеть раком». Хотя это замечание может показаться безобидным, оно глубоко отпечаталось в ее подсознании, так как она восприняла его в состоянии транса, вызывая непропорциональную тревогу, несмотря на отсутствие рациональных доказательств.

В этих уязвимых состояниях наша восприимчивость к внушению возрастает, так как наши типичные механизмы самозащиты менее активны. Этот повышенный автоматизм также может сделать нас более восприимчивыми к психологическому воздействию, как преднамеренному, так и непреднамеренному. Исследования психологических травм показывают, что для возникновения травмы, как правило, необходимы три фактора: переживание должно быть изолированным, неожиданным и драматичным.

Например, рассмотрим женщину, у которой после драматического разрыва с бойфрендом на следующий год начинает развиваться весенняя аллергия. Разрыв – неожиданный и драматичный – был связан в её психике с приходом весны, что вызвало психосоматическую реакцию. Хотя она не могла сознательно вспомнить связь между расставанием и аллергией, подсознательная связь вызвала физическую реакцию. Хотя этот пример не является универсально применимым ко всем случаям аллергии или психологической травмы, он служит иллюстрацией того, как эмоциональные события могут быть бессознательно связаны с физическими симптомами.

Это также подчеркивает потенциальную опасность подсознательного влияния, например, через телевидение или другие средства массовой информации. Когда мы находимся в расслабленном или автоматическом состоянии, информация может поглощаться без сознательной цензуры, формируя наши страхи, укрепляя стереотипы и влияя на наше мировоззрение.

Как было показано, гипноз может оказывать глубокое воздействие либо при активном взаимодействии с гипнотерапевтом, либо при пассивном воздействии сублиминальных сообщений. На мой взгляд, последний вариант – когда влияние оказывается непредвиденным – гораздо опаснее первого.

Выбор в пользу гипноза подразумевает передачу терапевту некоторой доли самоконтроля, основанного на доверии. Однако это не отличается от доверия к медицинским специалистам, проводящим операцию на человеке под наркозом. Гипноз может быть мощным инструментом, когда его использует сострадательный и компетентный терапевт, понимающий контекст клиента. При правильном применении он может быть эффективен в решении таких проблем, как иррациональные фобии или зависимость.

С христианской точки зрения к гипнотерапии, как и к любой другой терапевтической практике, следует подходить с осторожностью. Когда она проводится в соответствии с христианскими ценностями и во славу Божью, она может стать полезным инструментом для психологического исцеления, как призывает 1-е Коринфянам 10:31: «… все делайте во славу Божию».

Другие терапии, которые также направлены на доступ к подсознанию, такие как символдрама, арт-терапия и танцевальная терапия, разделяют сходные принципы с гипнотерапией. Хотя подробный анализ этих терапий выходит за рамки данного обсуждения, стоит отметить, что они тоже работают на основе предпосылки обращения к подсознанию для содействия исцелению.

Терапия принятия и ответственности (ACT)

Терапия принятия и ответственности (ACT – Acceptance & Commitment Therapy) широко используется в Австралии, и на то есть веские причины. Это комплексный, научно обоснованный подход, который направлен на конкретные психологические процессы, такие как когнитивное смешение, когнитивное избегание и принятие. АСТ поощряет клиентов к ценностно-ориентированному, ответственному поведению и делает акцент на психологической гибкости.

Однако, на мой взгляд, ACT можно сравнить с прекрасным замком, построенным на зыбком песке. Философский фундамент ACT лежит в функциональном контекстуализме, уходящем корнями в контекстуальную науку о поведении, которая утверждает, что на индивидов сильно влияет их окружение. Хотя эта идея эффективна в объяснении и предсказании поведения, она может тонко подвести к представлению о том, что мораль субъективна – возможно, даже не существует. Это постмодернистская концепция, основными ценностями которой являются психологическая гибкость и практичность, предполагающая, что истина локальна и прагматична.

Хотя влияние окружающей среды – это обоснованная и полезная концепция, я считаю, что такой подход несет в себе несколько глубоко взрывоопасных скрытых рисков:

Риск 1: Адаптация к ожиданиям окружающей среды.

ACT может непреднамеренно заставлять людей формировать свою личность в соответствии с ожиданиями окружения. Хотя адаптивность полезна во многих контекстах, в других она может быть губительной. На протяжении всей истории многочисленные примеры человеческого конформизма и подчинения деспотичным режимам, таким как нацистская Германия или коммунистические государства, иллюстрируют опасность некритичного подстраивания под окружающую среду. Например, в культуре, возглавляемой таким тираном, как Гитлер, где совесть игнорируется, может быть действительно практичным перенять темные черты характера. Однако токсичность такой среды часто может быть скрыта от сознания, так как психологически безопаснее плыть по течению – как многие и делали в нацистской Германии. В таких условиях на тех, кто сопротивляется статус-кво, могут навесить ярлык душевнобольных, бунтарей или даже принудить к вредному поведению во имя сострадания. В отличие от них, экзистенциальный подход Виктора Франкла, который ищет истину и смысл, а не практичность, предлагает более здоровую перспективу. Выросши в СССР, я хорошо знакома с тем, как приоритет практичности и подчинения в деспотичных режимах может разрушить как индивидуальное, так и общественное благополучие.

Риск 2: Последствия отказа от моральных принципов.

Если совесть общества деградирует в пользу прагматичных, психопатических объяснений пагубного поведения, что произойдет с нашей культурой? Как уже говорилось в главе 1, наши поступки формируются под влиянием более крупных общественных систем, таких как культура. Если общество ценит нетрадиционный образ жизни по практическим соображениям, таким как безопасность работы, индивиды могут оправдывать такой выбор. Хотя это может показаться психологически адаптируемым, оно отдаляется от стремления к истине, усугубляя страдания и требуя постоянных усилий для поддержания принятия. Это приводит к нескончаемому циклу компромиссов, в конечном итоге создавая неустойчивый фундамент, который рушится при столкновении с истиной.

Риск 3: Неоспоримые культурные предположения в терапии.

АСТ-терапевты иногда могут воздерживаться от критического анализа подлинности ценностей клиента или рассмотрения вопроса о том, являются ли они культурно навязанными. Учитывая, что терапевты находятся под влиянием тех же культурных ценностей, что и их клиенты, они могут непреднамеренно включить эти предположения в свою терапевтическую практику. При этом АСТ-терапевты могут стать скорее инструментами идеологии, чем чистой терапии, так как их методы могут формироваться под влиянием местного контекста, а не универсальных истин.

Риск 4: Узкое мировоззрение.

Акцент ACT на когнитивной гибкости на практике может быть ограничен контекстуальными предположениями, пренебрегая существованием объективной истины или моральной ясности. Более гибкий подход, на мой взгляд, признавал бы как существование конечной истины, так и свободу выбора в конкретных условиях. В христианстве мы признаем существование объективной моральной истины, но в то же время признаем разнообразие перспектив и способов достижения истины в контексте жизни.

Поэтому понятие когнитивной гибкости ACT, которое исключает конечную истину, может оказаться менее гибким, чем кажется.

Недавний случай иллюстрирует, как скрытые психологические травмы могут влиять на самоощущение человека. Один из клиентов обратился с вопросом, касающимся своей сексуальной идентичности. В ходе терапии стало ясно, что за его запросом скрывается глубокая эмоциональная рана, связанная с предательством в браке. Это вызвало внутренний конфликт, затронувший его самооценку и образ мужественности. Психика клиента, пытаясь справиться с болью и восстановить утраченное чувство силы, начала идеализировать образы, в которых он видел поддержку и силу – что и выразилось в виде влечения. При дальнейшем исследовании выяснилось, что за этим стояло стремление к восстановлению личной целостности, а не вопрос ориентации как таковой.

Другой подход, который, к сожалению, часто применим психологами сегодня – основанный на немедленном подтверждении истинности чувств и предположении о неизменности таких влечений – мог бы привести к поспешным выводам. Это, в свою очередь, может не учитывать глубинные причины внутреннего конфликта и привести к решениям, не отражающим подлинные потребности личности.

В общем, субъективная правда часто может служить защитным механизмом для сохранения самооценки. Контекстуальные истины преходящи; они ограничены временем и перспективой и не способны выйти за эти границы. Действовать, исходя из предпосылки контекстуальной истины, – все равно что жить при правительстве без Конституции, не способном обеспечить стабильность во времени. Такой подход увековечивает разделение, борьбу за власть и в конечном итоге подрывает сплоченность общества.