Поцелуй под звездами

Ангелины уже не было. Я передвинул шезлонг в тень пальмы, достал с собой «Код Да Винчи» Дэна Брауна и открыл на месте, где в прошлый раз закладка выпала. Если вы, как и я, любите детективы, – это отличный способ потеряться на несколько часов. Мысли ускользали, душой я был не здесь. Но Лэнгдон снова оказался в центре таинственной головоломки, и я невольно следовал за ним – шаг за шагом, разгадка за разгадкой, как клубок ниток, разматываемый неторопливой рукой.

Погрузившись в сюжет, я не заметил, как день незаметно двинулся к закату. Пора было ужинать. Я собрал вещи, отбросив ленивость, и направился к квартире Серхио. Путь занимал минут пять, не больше. Я был практически один, если не считать Ангелину, которую заметил мельком. Наверное, она просто не захотела прощаться.

В квартире было прохладно – кондиционер я оставлял включённым. Я заказал еду, налил себе чашку кофе и направился в душ. У Серхио стояла душевая с эффектом тропического ливня, и я выкрутил напор на максимум. Сотни капель, обрушиваясь на тело, медленно стекали по коже, как будто смывая усталость. Со стороны это, наверное, выглядело как сцена из чувственного романа. И ощущалось… примерно так же.

Телефон звонил и звонил, но я не хотел выходить из воды. Это был мой момент. Минут пятнадцать я просто стоял, прикрыв глаза. Когда всё же выбрался и накинул махровый халат, на экране высвечивались восемь пропущенных от Каса, один – от отца, два – от мамы и ещё один от Джоно.

Я первым набрал брата.

– Привет, мелкий. Что-то случилось?

– Привет. Кто из нас ещё мелкий? Ты где? Тебя все ищут.

– Я в Доминиканкой Республике. Что случилось?

– Проблемы с кланом Де Риццо.

– Понял. Сейчас наберу отцу.

– Слава богу, с тобой всё в порядке. Ты с охраной?

– Нет. Я один. Что происходит?

– У нас проблемы с семьёй Де Риццо. Делёжка территорий. Их заинтересовали наши сделки… твои особенно. Где они были раньше, интересно.

– Возвращаться в Нью-Йорк?

– Пока нет. Я поговорю с Эмилио, Серхио подключит своих людей. Сейчас важно держаться вместе. Это серьёзно, Соло. Я предупредил Каспера и Джоно. Не выходи никуда один. Даже если выйдешь – возьми оружие.

– Хорошо, что-нибудь придумаю.

Он отключился. Вот и всё. Отпуск закончился, не успев толком начаться. Я тут же набрал Каса.

– Joder!9 – заорал он так, что я отодвинул телефон от уха. – Я должен быть с тобой! Ты один! Я здесь! Ближайший рейс только завтра.

– Пушки под кроватью и в матрасе, – быстро добавил он.

– Возьми их хотя бы.

– Хорошо, папочка.

– Не шути! Это не смешно.

– Ладно. Не буду.

Я отключился. Ненавижу оружие. Ненавижу всё, что с ним связано. Мы живём в современном мире, и диалог должен быть первым, а не пули. Но в нашем мире это не работает.

Раздался звонок в дверь. Сердце ёкнуло. Я открыл с опаской. Оказалась доставка. Забрал пакет, кивнул, оплатил.

Любопытство пересилило. Какой арсенал прячется под кроватью? Я лёг на живот, заглянул вниз – и тихо выругался:

Два АК-47, M1911, Remington 870, Glock 21… Да это не кровать – это склад. Настоящая Нарния, только вместо шуб – стволы.

Я снял Glock и положил на стол. На всякий случай. Пусть лежит. Спи, Соло, спокойно. Рядом с тобой – классика американского оружейного жанра и…идеальный ортопедический матрас. Поддерживает позвоночник, снижает тревожность и всегда поставляется с Remingtonом в комплекте. Ну разве не забота?

Отказываться от ужина с Ангелиной сейчас – плохая идея. Я дал слово. Надел серый костюм, мокасины, убрал пистолет за пояс. На улице темнело. Температура упала до «всего лишь» 33 градусов. Я усмехнулся. Вечер обещал быть жарким – во всех смыслах.

До бара – минут десять. Людей становилось больше. Туристы, местные. Я дошёл до нужного места и выбрал столик в углу, чтобы видеть всех. Ангелина опаздывала. Она забежала в бар – прическа растрёпана, как после секса, платье очень сексуальное. Но для меня это ничего не значило. У меня есть моя муза. Сейчас – просто ужин.

– Соло, дорогой, прости.

– Ничего страшного. Ты не сильно задержалась.

– Спасибо. Я потеряла счёт времени… мой муж звонил, пытался помириться.

– И как ты?

– Не хочу. Он опять угрожал. Хочет запереть меня на вилле в Италии, и чтобы я жила только для него. Устала. Никакие подарки того не стоят.

– У тебя есть дети?

– Нет. Я не могу родить, у меня врождённый дефект. Смирилась с тем, что буду одна. Он всегда на работе, я одна на вилле. Даже любовника не завести – его тут же убьют.

– А чем он занимается?

– Не знаю. Но что-то незаконное. Я не спрашиваю. Меньше знаешь – лучше спишь.

– Ты права.

– А ты? Как жизнь?

– Учусь в Большом Яблоке. Потом уеду домой.

– Прикольно. Я думала, ты старше.

– Нет. Мне столько, сколько есть.

– Интересная штука – жизнь. Так далеко заносит…

– Ты права.

Мы сидели и болтали. Ангелина всё время посматривала в окно. Видимо, не я один здесь прятался от чего-то.

Я оплатил счёт, и мы решили прогуляться по берегу океана. Алкоголь немного развеял напряжение, страх отступил. Ангелина шла рядом, опираясь на мою руку – выпила она больше, чем собиралась. Я краем глаза заметил: за нами идёт крупный мужчина. Он двигался тихо, будто тень.

Я сжал руку Ангелины и наклонился, будто целую её в щёку:

– За нами следят. Не паникуй. У меня при себе пистолет.

Она усмехнулась:

– Это не слежка, дорогой. Это защита.

– От чего?

– От тебя. Мой муж хочет с тобой поговорить.

В следующее мгновение что-то тяжёлое ударило меня по затылку. Всё поплыло. Я успел почувствовать, как меня тащат, и как хлопает багажник машины. Потом – темнота.

Очнулся я на холодном полу. Руки были стянуты кабельными стяжками, во рту кляп. Попробовал пошевелиться – бесполезно. Пистолета не было. Машина резко затормозила, крышка багажника открылась. Огромный тип без лишних слов вытащил меня и повёл в подвал. Всё было дорого: плитка, винтовая лестница, картины на стенах. Явно вилла – не мотель на окраине.

Меня бросили на пол. Удар в живот. Потом – в лицо. Пиджак разодран. Кляп выпал где-то по пути. Я рассмеялся сквозь кровь:

– Малышка, если ты любишь пожёстче, развяжи меня – и я покажу тебе кое-что интересное.

Очередной удар – в рёбра.

– Заткнись, кусок дерьма. Босс не любит, когда с ним шутят. Особенно, когда отрезает язык.

– Меня и на него хватит.

Дверь открылась. Мужчина лет сорока. Высокий, темнокожий, ухоженный. Бриллиантовая серьга, кольцо на мизинце, костюм – точно сшит на заказ. Подошёл. Похлопал по щеке.

– Ты вырос, малыш Соло. Как только мне сообщили о твоём прилёте – я сразу вылетел из Англии.

– Кто ты такой?

Всё стало на свои места. Холодно. Не от страха – от осознания.

Мир, который казался хаотичным, вдруг выстроился в узкий, острый коридор. И в конце – его глаза. Романо. Имя, которое всегда звучало где-то в тени. Теперь – впритык. Слишком близко.

Я закрыл глаза. И вспомнил.

Тот вечер. Кабинет. Тишина. Отец.

– Ты хочешь знать, кто он такой? – спросил он. – Не по слухам. По-настоящему.

Я кивнул. Он не сразу заговорил. Повернул бокал в пальцах. Сделал глоток. И выдохнул:

– Если Романо пришёл к кому-то с апельсином…, то этому кому-то было лучше сразу умереть.

Я не понял.

Отец налил себе немного коньяка, не торопясь. Говорил медленно.

– Он не ел их просто так. Он устраивал спектакль. Чистил кожуру острым ножом. Тонким, хирургическим. Каждое движение – как подготовка к чему-то… большему. Он делал это молча. Сидел напротив человека. Разрезал. Ел дольку за долькой. А потом… начинал разговор.

– Какой разговор?

– Неважно. Смысл был не в словах. А в времени. В ожидании. В страхе. Ты знал, что тебя не будут просто бить. Тебя будут ломать. Медленно. До основания. Сначала – разум. Потом – тело.

Я смотрел на отца. Он не драматизировал. Просто говорил правду, как хирург говорит диагноз.

– Когда люди находятся в его подполье, – продолжил он, —все понимали: прощаться поздно. Молиться – рано.

Я молчал.

– Мы знали таких, кто сходил с ума, ещё до первого удара. Один мальчик… Он сам выколол себе глаз. Только бы Романо не начал.

Я сглотнул. И вдруг – мысль. А если бы он не говорил об этом? А если бы просто сидел и чистил апельсин – молча, как Романо… я бы смог отличить? Эта мысль обожгла сильнее, чем всё, что я слышал до этого. Потому что я любил отца. Но впервые в жизни – испугался, хоть и на миг. И мне этого хватило.

– Ты знаешь, кто я и кто моя семья. Отпусти – и останешься жив, я пытался сохранить спокойствие, на сколько мог.

– О, малыш, ты наивен. Твой отец со своими идеями полез туда, куда не следовало. В Лондон. Мою территорию. Своим чистым бизнесом вы уничтожили мою сеть. Я не прощу этого.

Он снова хлопнул меня по щеке.

– Я не убью тебя. Ты мне нужен. Но я хочу половину вашего бизнеса. И компенсацию.

– Ты сумасшедший.

Он ударил. Кулак в лицо. Кровь пошла из носа.

– Я не спрашивал твоего мнения. Я хотел забрать твоего брата. Но с ним охрана. А ты один, дебил. Один! Без охраны, без ножа, без гранаты. Только пистолет – и то дешёвый Glock. Ты не из наших.

– Мы можем договориться.

– Я хочу бумаги. Хочу всё. Даже сестру бы твою трахнул, если бы была.

– Я ещё не правая рука. Мне не дают таких полномочий.

– Тогда позвони отцу и скажи, что он готовит документы. Пока бумаги не будут у меня – ты здесь. Понял, мальчик?

Я не ответил. Удар ногой в живот. Я упал со стулом, ударился головой. Темнота снова накрыла. Потом он ушел, видимо покурить. Я сидел, прислонившись к стене. Руки ещё гудели от стяжек. Во рту – вкус ржавчины. Романо снова вошёл в комнату медленно. Спокойно. Словно всё уже решено.

Он опустился на корточки напротив, чуть склонил голову.

– Думаешь, я просто хочу денег, Стоун? Нет. Я хочу…власти. И начну с вашей семьи. Ты даже не представляешь, сколько у меня на вас.

Он вытянул из внутреннего кармана маленькую чёрную флешку. Покрутил в пальцах.

– Компромат. На всех. На отца. На мать. На Джоно. Даже на твоего доброго старого Каспера. Вся ваша праведная империя – на этой штуке. Улыбки. Соглашения. Благотворительные фонды. Показуха. А у меня – мясо под кожей. Кровь ваших сделок.

Я сжал зубы. Пальцы невольно сжались в кулаки. Каспер. Упоминание его имени прозвучало, как удар в грудь. Он не мог… Но в то же время – я вспоминал, как Джоно недавно просил меня помочь расшифровать часть старых архивов. Тогда мне показалось это странным. Сейчас – пугающе уместным.

– Ты врёшь, – прохрипел я.

– Всё в надёжном месте, – Романо не мигал. – Даже если меня не станет – оно всплывёт. Мир узнает, кто вы. И в кого вы вырастили своих детей. Ты думаешь, ты не такой, Соло? А ты – самое слабое звено. Самое сентиментальное. Самое управляемое.

Я хотел ответить, но язык будто примерз к нёбу.

– Ты псих, – выдохнул я наконец.

Он усмехнулся и встал.

– Нет, Соломон. Я – новый порядок. А ты… ты – первая трещина в старой системе.

Романо вышел, не обернувшись. Дверь за ним закрылась глухо, как крышка гроба.

Я остался в темноте. Один. Тело болело. Голова звенела от удара. Во рту – снова тот металлический вкус. Я попытался приподняться, но мышцы не слушались. Казалось, что время застыло, как воздух в подвале. Я не знал, сколько прошло – час или сутки. Только чувствовал, как меня медленно поглощает пустота. И где-то глубоко внутри – страх. Не за себя. За тех, кого он назвал.

Флешка. Джоно. Каспер… Что, если он не врёт? Что, если всё правда?

Я потерял сознание.

Очнулся от лёгкого толчка. Один из охранников. Развязал мне руки. Поднёс воду. Я пил жадно.

– Слушай. У твоего отца много связей. И ты не должен был оказаться здесь. Я…я хочу их спасти. Спасти тебя.

– Почему ты помогаешь?

– Потому что я видел, как умирают невинные. Я устал от этого. Тебя будут искать. Сейчас есть шанс.

– Что за план?

– Пистолет у тебя за спиной, я его вернул. Машина стоит у ворот. Не зарегистрирована. Езжай на юг, десять километров. Тебя встретят.

– Как я пойму, что это не ловушка?

– Миссис Томсон. Помнишь?

Я кивнул. Он поднёс палец к губам. Это был хорошо знакомый шифр Каспера.

– Через три минуты.

Три минуты, чтобы выжить. Один шанс.

Он ушёл. Я отсчитал в голове до ста и…раздался глухой хлопок. Взрыв. Пахнуло гарью. Стены подрагивали, будто сама вилла содрогнулась от страха. Пора.

Я поднялся по узкому коридору, стиснув в руке пистолет. Сердце билось как бешеное. Дышать стало тяжело. Я слышал крики, лай собак, шум бегущих ног. Один из охранников, тот самый бугай, поджёг крыло виллы – верный план. Он выполнил обещание.

Я скользил вдоль стен, где тень от пальм скрывала мою фигуру. Весь в поту, в порванной рубашке, с лицом, залитым пылью и кровью, я пробирался к воротам. Кто-то пронёсся мимо, даже не обернулся. Пламя и паника сделали меня невидимым.

Вот она, машина. Старая, замаскированная среди кустов. Я сорвался с места и побежал, ноги не слушались, но я не останавливался. Открыв дверь, я ввалился внутрь, завёл мотор – и выстрелил вперёд. Педаль в пол. Руль дрожал. Сердце билось, как пуля в барабане револьвера.

Проехав километра три, я взглянул в зеркало заднего вида – фары. Сразу несколько. Они нагоняли меня, быстро. Машины догоняли, как стая волков раненого оленя.

Когда одна из них поравнялась со мной, окно опустилось. Романо. Его ухмылка – как нож в живот. Он помахал мне, будто мы старые друзья на прогулке.

– Малыш, нельзя убегать. За это я вырву тебе ногти…или пальчик, – сказал он, и окно медленно закрылось.

Секунда. Я вжался в руль и резко ударил по тормозам. Их машины проскочили вперёд – я резко свернул вправо, на гравийную дорогу. Покрышки завизжали, пыль поднялась облаком. В спину ударили первые выстрелы. В лобовом стекле появилась трещина.

Я давил на газ до упора. Мои руки были мокрые, руль скользил, а мозг прокручивал в голове только одно: «Не сейчас. Я ещё не закончил. Я не могу умереть сейчас».

Оставался километр до условленного места. Пули царапали корпус, одна выбила боковое зеркало. Я мчался, а позади слышался рев двигателей и треск автоматов.

И вот я увидел их.

Каспер стоял в бронежилете, с базукой на плече. Позади – Серхио с группой вооружённых ребят. Все в чёрном, лица напряжённые. При виде меня они разом рванулись вперёд. Я влетел внутрь круга. За мной – две машины преследователей.

Выстрелы прекратились. Тишина. Плотная, вязкая. Песок ещё не осел, как Романо вылез из машины.

– Детям нельзя гулять одним, ублюдки! – рявкнул он, вытаскивая пистолет. – Я вас сейчас всех порежу, как свиней на бойне!

– Поаккуратней со своим языком, мудила, – тихо сказал Кас, наводя на него базуку. – Один выстрел – и тебя соберут по кусочкам.

– Вы сделали ошибку. Это будет война, – прошипел Романо. – Вы могли договориться, а выбрали смерть.

– Твоя ошибка, – сказал Каспер. – Умел бы договариваться – не стоял бы сейчас по щиколотку в собственной моче.

Романо ухмыльнулся и направил пистолет прямо на меня.

– Кто-то из вас умрёт. Возможно, этого будет достаточно. Мне плевать. Вы дети. Вы не знаете, что такое настоящая жизнь. Что такое страх. Что значит потерять всё.

Я вышел вперёд.

– Последний шанс. Мир. Ты не лезешь к нам, мы – к тебе.

– Пошёл ты.

Раздался выстрел. Пуля прожгла моё плечо. Я отшатнулся, огонь пробежал по телу.

И тогда – выстрел от Серхио.

Романо дёрнулся и рухнул. Грудь залило кровью. Его глаза всё ещё смотрели на меня. Удивлённые. Пустые.

Я стоял, оглушённый, кровь капала на песок. Вдруг его люди подняли оружие – но Кас крикнул:

– НЕ СТОИТ! ЕСЛИ ХОТИТЕ ЖИТЬ – ОПУСТИТЕ СТВОЛЫ!

Молчание. Один за другим – автоматы легли на землю. Всё закончилось.

Я посмотрел на своё плечо. Боль гудела. Но внутри было что-то другое. Усталость. И понимание, что теперь я стал другим. Этот огонь прошёл сквозь меня. И я выжил.

Мы ехали молча. Снаружи всё было как всегда – фонари, тени от машин, гул дороги. Но внутри всё было не так.

Я чувствовал, как тяжелеет грудная клетка. Как будто с каждой минутой невидимый груз ложится на плечи – не пуля, не нож, а слово. Ответственность. За семью, за имя. За тайну, которую украли.

В детстве я думал, что стать мужчиной – это про силу. Про кулаки, про выбор машины и количество женщин. Но сегодня я понял: стать мужчиной – это про способность терпеть боль молча. Про то, как не озвучивать страх, когда он в тебе кричит.

Я смотрел вперёд. Слишком темно, чтобы видеть, но слишком ясно, чтобы не понимать. Каспер гнал быстро, но уверенно. Его руки крепко держали руль. Серхио с ребятами остались прикрывать отход и убирать тела. Всё должно было выглядеть… чисто. Как будто ничего не случилось. Как будто это не война.

Я сидел на пассажирском сиденье, зажав окровавленное плечо полотенцем. Боль притупилась, но я чувствовал, как кровь медленно сочится под ткань.

– Он попал? – спросил Кас, не глядя.

– Да. Ничего серьёзного. Мягкие ткани. – Я моргнул, пытаясь сохранять спокойствие. – Но пульсация идёт в такт сердцу. Пуля достала.

– Дурень, зачем ты встал? Без бронежилета?

– Кто-то должен был с ним говорить. Он бы стрелял в кого-то из вас. Я хотя бы знал, на что иду.

Кас усмехнулся, но его смех был горький, нервный.

– Чёрт возьми, Соло, мы не бессмертные. Это не игры. Это уже не университетские разборки. Это – настоящая мафия. Ты хоть понимаешь, как близко ты был к смерти?

– Понимаю. Но… я не мог иначе.

– Он мог тебя убить. Просто так. Из принципа. Потому что ты дышишь. Ты видел, как он смотрел на тебя?

– Как на младшего брата, которого хочет задушить.

– Ага. Как на наследника, которому он завидовал. Ты – угроза, Соло. Ты не просто мальчишка. Ты – символ их проигрыша.

– Думаешь, теперь всё закончено?

Кас затормозил, выехав на прибрежную дорогу. Остановился, выключил фары. Повернулся ко мне. Его глаза были тёмными, как никогда.

– Нет. Это только начало.

Мы молчали.

Вдалеке шумело море. Волны, такие же как утром. Только теперь в них не было покоя— только отголоски взрывов, выстрелов и запаха смерти.

– Серхио сказал, что семья Романо будет молчать. По крайней мере – временно. Он не оставил наследников, кроме тех, кто бежал. Все поймут, что случилось. Кас выдохнул. – Но они не простят. Они могут затаиться.

– Пусть. Я не собираюсь прятаться. Но и мстить не хочу.

– А придётся. Добро пожаловать в наш мир, братик, – сказал Кас и положил мне руку на плечо. – Ты стал взрослым. Официально.

Я кивнул. С болью. С усталостью. С пониманием.

– А теперь поехали. У тебя кровь всё ещё идёт, и я не хочу, чтобы ты умер у меня на заднем сидении. Твоя мамочка меня убьёт.

Я хмыкнул. Это был первый настоящий смешок за последние сутки.

– Не умру. У меня ещё дела. Мегги, помнишь?

Кас смотрел на меня секунду. А потом кивнул.

– Тогда поехали, к чёрту. Умирать тебе пока рано.

Каспер вёл машину молча. Он даже не включил музыку – только фары резали темноту, как нож. На дороге не было ни души, только редкие отблески фар на мокром асфальте. Мы ехали быстро, но без спешки. Словно знали: от прошлого не сбежать, оно всё равно сядет в багажник.

Я смотрел в боковое стекло, где отражалось лицо, которое не хотел узнавать. Чужое. Уставшее. Твоё.

Мы не разговаривали. И не потому, что нечего было сказать – наоборот. Было слишком много всего. Столько, что любое слово могло треснуть по шву и разломить всё окончательно.

Каспер сжал руль так, что побелели костяшки. В какой-то момент он бросил на меня взгляд:

– Точно хочешь улететь сегодня?

Я кивнул.

Он больше не спрашивал.

Мы свернули к частному терминалу. Сквозь заборы, тишину и холодное небо. Самолёт уже стоял, как будто знал, что нас нельзя ждать – нас нужно вывозить.

Каспер заглушил двигатель, но не вышел сразу. Посидел. Вздохнул.

– Пошли. Домой. Или куда теперь это называется.

На борту было тепло. Пледы, вода, приглушённый свет. Всё так вежливо, что становилось не по себе. Словно мир хотел, чтобы мы снова почувствовали себя нормальными.

Но это было невозможно.

Каспер устроился рядом и почти сразу отключился, подложив кулак под щеку – как в детстве. А я смотрел в экран телефона, прокручивая подборку работ на онлайн-аукционе.

Не мог уснуть.

Не хотел.

За окном всё было чернильным. Самолёт летел сквозь ночь, как будто мы пытались проскочить между слоями реальности. Я чувствовал это – какая-то новая, незнакомая тишина внутри. Тишина после Доминиканы. После того, как всё чуть не развалилось.

Одна из картин остановила меня. Я знал эту подпись.Аманда.

Мы так и не попали на её выставку. Планировали. Обещали. Но вместо этого – были кровь, крики и выбитая дверь. И всё, что должно было случиться – не случилось.

Я открыл превью.

Картина была резкой. Почти жестокой. Абстракция, написанная как крик. Угольно-красные мазки, будто поцарапанные по стеклу, лица, распадающиеся на осколки. Я не знал, что она пережила в эти месяцы, но, кажется, почувствовал это в животе. В груди. В себе.

Что-то в этой работе было слишком честным.

Я вдруг понял – мне нужно это. Не как искусство. Как зеркало. Напоминание о том, что всё может быть уродливым, и всё равно – живым.

Я купил её. Просто нажал кнопку. Плевать, сколько стоила.

– Ты что там купил? – пробормотал Каспер, не открывая глаз.

– Картину. Аманды.

– У нас разве есть стены? —

– Будут, – сказал я. – И на них должно висеть что-то настоящее. Я заказал для неё большой букет – не тот, что дарят из вежливости, а тот, что говорят без слов: я помню, я вижу, я верю в тебя.

К букету попросил приложить открытку. Всего одна строчка, но настоящая:

«Твой талант – это голос, который будет услышан. С днём рождения, великого художника. Соло»

Он точно будет оценён. Как и она сама. Пусть даже не сразу.

Мы уже никогда не станем прежними.

Что-то треснуло внутри – не с грохотом, а почти бесшумно. Как стекло в холоде. Сначала незаметно, потом – навсегда.

– Ну и что ты там завис, как привидение? – Каспер встал в дверях, прислонившись плечом к косяку. В руках у него была кружка кофе, второй рукой он протянул мне таблетку и стакан воды. – Выпей. Тебя как будто грузовик переехал.

Я взял таблетку, проглотил её с водой и выдохнул. Жгло в горле, но это было лучше, чем боль в рёбрах.

Рядом сидел Каспер. Спокойный. Внимательный. Он только что закончил перевязывать мне бок – третий раз за последние сутки. До этого сам снял швы с моей спины. У него вообще талант: зашивать людей, которые больше не верили, что их можно починить.

– Спасибо тебе, брат, – выдохнул я. – Серьёзно. Я, кажется, вышел из этого чёртова подземелья другим человеком.

– Не дёргай, – буркнул он, расправляя бинт. – Просто больше не ввязывайся в фигню. Я не всегда смогу быть рядом с базукой.

Он усмехнулся, но в глазах была усталость. Та, которую не спишь. Та, что накапливается, когда слишком часто тянешь друзей с края.

– Кас… а ты не думал… может, мы не туда живём? Я имею в виду – вся эта мафия, кровь, выстрелы. Я чуть не умер. А всё – из-за одной встречи на пляже.

Он вытер руки салфеткой, посмотрел на меня, не моргая.

– Добро пожаловать в реальность, Соло. Мы не выбираем, где родиться. Но выбираем, кем стать. Ты выжил – уже много. Теперь решай, кто ты: сын босса или человек с собственной судьбой.

Он оставил меня одного в ванной. Я смотрел на своё отражение: лицо в синяках, губа разбита, взгляд затравленный. Но в глубине глаз… что-то изменилось. Что-то стало твёрже, холоднее.

И всё же – я был жив.

Я закрыл кран, умыв лицо ледяной водой. Завтра была вечеринка. Сегодня – воскрешение.

– Слушай, моя красотка сказала, что можно замазать твои синяки, я даже купил эту штуку, а чтобы лицо блестело – хайлайтер. Звучит круто, да? Хайлайтер!

– Бро, я не буду краситься. Тем более тем, что звучит как заклинание.

– Ты смотри, я накрасил свои щеки – они блестят!

– Ты как фея Винкс.

– Даа! – Он поднял руки и, как балерина, закружился. Мы засмеялись, Каспер обнял меня.

– Кас, всё в порядке. Я сейчас помогу тебе со всем. – Можешь отдыхать, я почти всё сделал. Серхио мне помог.

– Он не улетел?

– Нет. Из-за Кесси. У них там что-то намечается, я не стал мешать. Но, честно… я давно не видел его таким счастливым. А он ведь тот ещё камень. Серхио умеет прятать чувства так, будто их никогда и не было. Но рядом с ней… в нём что-то меняется. Как будто он разрешает себе чувствовать. Хотя бы чуть-чуть. Хотя бы на пару часов.