Вларос: код Императора. Книга 1

На секунду глаза Гаусса вспыхнули синевой, и Марк ощутил, что тот не говорит всей правды. Гаусс знал больше, но умалчивал об этом.

– Оживет, не имея сознания? – уточнил Марк.

– Согласно инструкции, Восьмой обретет сознание со временем. Он как будто только что родился в некоем вымышленном мире, где будет расти. До его пробуждения, к сожалению, отсутствует возможность изучить данный мир, сигналы мозга крайне слабые, а проводить сканирование прямым нейроволновым контактом строго запрещено. Вот только даже ученым неизвестно, когда Восьмой проснется, и какое сознание у него в итоге будет. Возможно, как у аборигена с незаселенной нами планеты, и тогда он первым делом попытается соорудить копье, чтобы нас им же и проткнуть. А может как у младенца, который будет с любопытством повторять все наши движения и слова. В любом случае, его нужно адаптировать к нашему миру, одновременно изучая.

Марк вспомнил легенды о Великой Войне. Если тело существовало больше тысячи лет и оставалось молодым, могло ли оно быть создано во времена войны с кенситами? Могло ли принадлежать воину, чьи воспоминания стерли? Или даже… Нет, слишком рано делать выводы, необходимо продолжить сбор информации.

– То есть суть проекта «Возрождение» заключается в поиске секрета долголетия? – Марк все еще недостаточно осознал всю значимость предстоящей операции, акцентировав внимание лишь на тысячелетний возраст.

– Смысл гадать? Все равно не достигнем истины. Но явно не в не в долголетии дело. В чем же тогда? А надо было читать инструкцию до конца, – сделал замечание Гаусс, однако ему такая черта Марка и нравилась. Документ всегда можно успеть прочесть, а идею, только что родившуюся, первым делом нужно ухватить и донести внимательному слушателю. – Тебе же известно о нейпсиле? Да, это нематериальное вещество, циркулирующее в организме живого существа, позволяющее ему оказывать влияние на себя и на окружающий мир. Вещество, названное по имени открывшего его ученого. А носителей критического уровня нейпсила, достаточного для сознательного воздействия на мир, называют нейпсиликами. Обычно они-то и являются элитными бойцами Императорского полка, как мы с тобой. Но еще в каждом отряде из самых могущественных представителей образуется специальные подразделения, а ярким примером служит Вечный Император, являющийся первым и самым сильным нейпсиликом за всю историю Империи, способным полностью подчинить потоки энергии, пространство и время.

Гаусс сделал значительную паузу:

– А примечательность Восьмого в том, что уровень его нейпсила близок к уровню Императора. Возможно, он даже его клон – на это указывают схожие черты лица. Думаю, не стоит пояснять, кто мог создать такого клона?

Последние слова Гаусса проникли в самую глубину души Марка, оставив незабываемый след. Клон Вечного Императора. Это означает, что объект № 8 – сильнейшее существо во всей Империи, обладающее разумом младенца, как гласит инструкция. И именно Марку предстоит вырастить его как своего сына, рассказать про удивительный окружающий мир, даровать свою любовь и поддержку во всех начинаниях. И если сделать все правильно, то тогда объект № 8 ответит взаимностью. Гаусс довольствуется малым, ему достаточно управлять лишь одной провинцией, но только не Марк, он жаждет гораздо большего…

Родившийся в 1792 году в семье простых рабочих, постоянно отбывающих свой срок в различных колониях, Марк, получивший имя Кио Ридстоун, уже с восемь лет осознал, что Империя насквозь прогнила. Его родная маленькая планета, по сути, являлась огромной тюрьмой, куда привозили нелояльных граждан, предпочитавших жить ради себя, а не во благо государству. Они постоянно грабили и убивали, развлекались и отдыхали. Даже родители Кио и его сверстники, также родившиеся на этой помойке, не стали исключением. И чтобы выжить, а главное чего-нибудь добиться в таких условиях, Ридстоун научился контролировать свои эмоции, закрыв свою душу от окружающих, а также с легкостью читать мысли по эмоциям других людей, даже манипулировать ими, позволяя самоутверждаться. Однако это не помогло ему избежать участи всех жителей планеты Ксорос, и уже в двенадцать лет попал в колонию строгого режима для малолетних убийц.

Постоять за себя Ридстоуну удавалась лучше всего, его уровень нейпсила был достаточно высок, чтобы укрепить тело подобным камню. Поэтому даже выстрелы из бластера, пользующегося особой популярностью среди местного сброда, не оставляли следов на его коже, а малокалиберные пулевые оружия или металлические кинжалы, нелегально завезенные с консервативных республик или созданных в подпольях Ксороса, не способны были даже поцарапать естественную броню Кио. Зато его каменные кулаки с легкостью выбивали челюсть у противника, даже если тот был в защитном шлеме.

Заслужить уважение среди сверстников мальчику не составило труда. Достаточно было проломить несколько черепов и поучаствовать в одной перестрелке, чтобы его признали вожаком. Даже взрослые с опаской посматривали на юного Ридстоуна. Однако его популярность лишь подогрела интерес у блюстителей порядка. Это были обычные солдафоны из Армии неосинталической службы, экипированные стандартным вооружением – комплектом Скаут-2, включающим в себя легкую лучевую пушку, иначе называемой минирэйганом, комплект ручных позитронных гранат, фотонный виброклинок, эластичный черный защитный костюм, плавно переходящий в плащ, и круглый стеклянный шлем, оборудованный системой автоприцеливания, распознавания лиц и прочими боевыми функциями.

И вот однажды Кио, попытавшийся спасти свою семью, полез в драку с блюстителями порядка. У солдат удивлению не было предела при виде своих товарищей, летящих мертвым грузом, с расколотым вдребезги шлемом. Им достаточно было одного единственного удара. Удара двенадцатилетнего мальчика. Выпущенные заряды минирэйганов не были смертельны для Ридстоуна, однако он впервые почувствовал физическую боль, но она не шла ни в какое сравнение с болью душевной. В тот день на глазах мальчика погибли его родители и старшие братья за участие в восстании против Империи, однако они всего лишь мирно просили отпустить их на волю, желали вкусить запах свободы, покинуть этот чертов Ксорос.

Кио не понимал, почему только его оставили в живых, но первые дни, проведенные в колонии строгого режима, были посвящены счастливым воспоминаниям, тем дням, когда он учился рукопашному бою у братьев, когда слушал удивительные рассказы о других мирах из уст матери, и когда отец объяснял ему природу вещества нейпсил. Мальчик как раз являлся нейпсиликом – удачным экспериментом его отца-ученого, попавшего на Ксорос из-за подпольных исследований, суть которых заключалась во введении особой химической смеси в организм новорожденных, только-только родившихся младенцев. Однако в девяти случаях из десяти ребенок либо умирал в возрасте до полугода, либо выживал, но даже без врожденного нейпсила. Таких как Ридстоун, удачных экспериментов, было около сотни на Ксоросе, но дети в условиях бесконечной колонии обычно не доживали и до десяти, поэтому Кио стал единственным в своем роде. Вскоре он пришел к выводу, что только благодаря этому и остался в живых, ведь его способности были куда полезнее, чем у всех остальных нейпсиликов, способных лишь на мелкие пакости, таких как поджечь, заморозить или передвинуть что-нибудь.

Позже Кио узнал, что исследования его отца были частью масштабной имперской программы по изучению нейпсила. Подобные эксперименты проводились на десятках планет, но в строжайшей тайне. Отец восстал против системы не из-за морального неприятия опытов, а желая присвоить результаты.

Трижды мальчик сбегал из колонии, оставляя за собой кровавый след из патрулей, но его всегда возвращали. Время шло, и на тринадцатый день рождения в его одиночную камеру вошел высокий мужчина в гвардейской броне Лотос-4 без шлема. Его тусклые голубые глаза, странным образом циклически меняющие яркость и насыщенность цвета от зрачка до краев, создавая ощущение капельки воды, падающей в лужу, как-то насторожили мальчика. Такое Кио видел впервые.

Минуту гвардеец молча стоял в проходе, явно чего-то ожидая. Кио, набравшись храбрости, решился все-таки на четвертый свой побег и прыжком набросился на таинственного мужчину, являющегося преградой на пути к свободе, однако через мгновение мальчика отбросило назад с такой силой, что аж вмятина осталась на металлической стене. Парень, не теряя ни секунды, рывком поднялся на ноги и предпринял вторую попытку одолеть неизвестного противника, применив обманный маневр. Мужчина же продолжил неподвижно стоять на месте, с интересом наблюдая за действиями узника, и на этот раз не стал применять свои атакующие способности, а принял лишь оборонительную позицию, предвкушая что-нибудь новенькое.

Однако Ридстоун быстро оценил силы незваного гостя, поэтому вложил во вторую попытку всю свою ярость, накопившуюся за полгода заточения, а узкая его одиночная камера прекрасно подходила для сокрушающего коронного удара. Мальчик зигзагообразным движением молниеносно подкрался к противнику и в метре от него резко отскочил в левый бок, пробежался еще немного по стене и оттолкнулся от нее, оставив очередную вмятину в одиночной камере. Мужчина не успел даже среагировать, как его голову рывком дернуло вниз, она оказалась уже во власти мощных рук ребенка. В последний момент, заметив уголком правого глаза стремительно надвигающееся колено, гость выставил руку, приняв всю мощь сокрушительного удара, и в следующий миг его перчатка рассыпалась на мелкие окровавленные кусочки.

Переживая огромный всплеск адреналина, гвардеец вырвался из-под оков мертвой хватки, чудом не сломав шею, но вот шейная прослойка его хваленой брони отныне уже нуждалась в замене. Мужчина, к его великому счастью, выжил, отделавшись лишь открытым переломом лучевой кости и вывихом кисти. Недооценил он юнца, который с легкостью пробил и защитное энергополе Лотоса-4 и его собственный пассивный телекинетический барьер, давно уже так не рисковал собственной жизнью.

– Стой, Кио Ридстоун, – тяжело дыша, крикнул мужчина, силой мысли подняв мальчика, обезопасив себя. Через невыносимую боль телекинезом вправил кости и медлем-гелем остановил кровотечение и обеззаразил раны – Я майор Гвардии Гаусс, и я не желаю тебе вреда, – сделал паузу, ожидая каких-нибудь ответных слов, но ни один мускул на суровом лице парня так и не шевельнулся. Удивившись, мужчина продолжил, – у меня есть предложение. Я дарую тебе свободу, и ты покинешь эту скверную планету, но взамен прошу лишь одного – верной службы в Гвардии.

– А если я сбегу, когда покину эту помойку? – презрительно заявил Кио, все время предпринимавший безуспешные попытки вырваться из невидимых пут.

– Гвардия с гордостью несет свет Влароса, – не обратив внимания на выходку мальчика, Гаусс продолжил. – Мы боремся с враждебными цивилизациями, нарушающими стабильность во Вселенной, и после заключения с ними перемирия берем их под свою опеку. Однако на окраинах Империи все еще царит разруха и нищета, ее жители становятся озлобленными, эгоистичными, они теряют самообладание. Идут против идеалов, за которые сами же и боролись, они следуют пути отступничества, а когда недовольство перерастает в вооруженные восстания, то тупым армейцам ничего не остается, как их подавлять со всей своей жестокостью.

Гаусс пристально смотрел на мальчика:

– Но находятся и такие нарушители, которые не перестают нести свое разрушительное воздействие на общество, разлагая его моральные устои и разжигая очередные вооруженные восстания. Таких отступников ссылают на изолированные звездные системы, в итоге и появляются такие грязные миры как Ксороса. Однако даже на этой помойке родился такой удивительный человек как ты, Кио Ридстоун, который продолжает несмотря ни на что стремиться к лучшему. Сам того не осознавая, ты желаешь искоренить все то зло, что поселилось в этом кромешном аду. Так почему бы не нести свет Гвардии вместе со мной, озаряя им прогнившие цивилизации?

Видя отсутствие реакции, Гаусс произнес слова, задевшие душу мальчика:

– Твою семью не вернуть. Пожалуйста, прими мои соболезнования. Не солдаты виновны, расстрелявшие их, не правительство Ксороса, принявшее столь низкое решение, а неизвестные нам силы, ведущие войну изнутри. Ты думаешь, что твои родители боролись лишь за свободу? Отчасти да, но кто поднял восстание? И, по-твоему, кто виновен? Тот, который всего лишь защищался, или другой, который отправил бунтовщиков на пушечное мясо, тогда как сам, обогатившись, спешно покинул планету? Ты же умный мальчик, должен и наши мотивы понять.

Мужчина обратил внимание на сомнение в глазах Ридстоуна. Уговоры начинают действовать.

– И при этом ты ненавидишь Империю? – спросил Гаусс у Кио.

– Я ненавижу насилие, – ответил мальчик.

– Но при этом сам применяешь его.

– Только чтобы защитить слабых.

Эти слова заставили Гаусса задуматься. Мальчик же воспользовался этой паузой и холодно спросил:

– Почему вы не дали нам свободу?

– Дать свободу грабителям и убийцам… Хорошо, но дальше что? Что они со свободой будут делать? Не знаешь ответа? – Гаусс подошел ближе. – Ответ ближе, чем кажется. Как раз кружил на орбите Ксороса в прошлом году. Если бы операция удалась, то все «освободившиеся» погрузились бы на борт космического судна и отправились бы в созвездие Галландий в качестве наемников Сквижского Королевства. Между прочим, именно с ними мы сейчас и воюем. Почему? Да потому, что сквиги желают построить тот же Ксорос только уже в масштабах всей Империи Вларос. Вас, бунтовщиков, они-то и купили, вас они-то и вооружили, вам мозги-то и промыли. Не понимаешь, почему просто так свободу нельзя было даровать? Отправить, например, на спокойные развитые планеты? Разве не видишь, насколько прогнил этот мир? А почему он гниет? Может быть потому, что есть личности, действия которых к этому приводят?

Гаусс продолжал, видя, как меняется взгляд мальчика:

– А теперь подумай о себе. Чего же ты хочешь? Мести? Ну, поубиваешь ты солдат. Хотя нет… ты и так уже всех причастных по стенке размазал. Ну, до правительства доберешься, покажешь им кулаки. А дальше что? Сядешь на корабль и будешь бороздить просторы космоса? Тогда стоит учесть и такую вещь как месть, порождающую лишь месть. Тебя никогда не оставят в покое. У каждого погибшего от твоей руки есть братья и друзья, жаждущие мести. Не все твои жертвы были искусственно созданы – у многих есть родители, потерявшие детей, и дети, лишившиеся родителей. Они скорбят и испытывают боль, подобную твоей.