Белая слива Хуаньхуань

Когда стол наконец опустел, в зал вошел Ли Чан и доложил, что министры собрались в зале Июаньдянь и ожидают императора. Сюаньлин поспешно ушел, а я удалилась во внутренние покои.

Цзиньси догадалась, что сейчас у меня дурное настроение, поэтому отослала всех служанок и сама принесла мне чашку чая.

– Госпожа, попейте чаю, вам станет легче… – сказала она шепотом.

Я сжала зубы от злости. Мне неимоверно сильно хотелось бросить чашку на пол, чтобы она разбилась на десятки белых кусков, но я сдержалась. Я поставила ее на стол, да так, что чай расплескался по всей столешнице.

– Отлично! Просто замечательно! Все вокруг считают меня полной дурой! – сердито воскликнула я.

– Я понимаю, почему вы злитесь, госпожа. После отравления принцессы Вэньи прошло совсем мало времени, а император уже хочет вернуть госпожу Хуа на должность помощницы императрицы и дать ей власть над гаремом. Любой бы на вашем месте почувствовал разочарование.

Я глубоко вздохнула. В моей душе смешались горькая обида, страх и злость, но в то же время я яснее ясного понимала, что такова жизнь при дворе и император мне ничего не должен.

Задумавшись, я начала водить по столу острыми золотыми наперстками, надетыми на безымянный палец и на мизинец правой руки. Шкряб, шкряб. Там, где заостренные металлические концы касались дерева, оставались белые царапины. Бум! Я ударила кулаком по столу и сказала:

– Нет смысла жаловаться или разочаровываться из-за того, как именно император решил этот вопрос. У фэй Хуа могущественная семья, прославившаяся боевыми подвигами. Нельзя их недооценивать. Сегодня мне удалось помешать ей вновь обрести власть над гаремом, но пройдет время и император снова задумается об этом. – Во мне бурлили злость и негодование. – Если она уже посмела обвинить меня в отравлении принцессы, то что же будет, когда она станет второй главой гарема? Боюсь, что я умру и мое тело сбросят в общую могилу.

Цзиньси опасалась встречаться со мной взглядом, пока я была в таком настроении. Она опустила глаза и стала рассматривать свои туфли.

– Наши войска бьются на юго-западе и одерживают победу за победой. Если так пойдет и дальше, то ситуация станет еще сложнее, – негромко сказала Цзиньси. – Рано или поздно госпожа Хуа вернется на свое место, и было бы хорошо, если бы вы успели подготовиться. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. – Цзиньси помолчала немного, а потом добавила: – Вы же сами сегодня упомянули, что император велел госпоже Мэйчжуан обучаться управлению гаремом, когда благоволил ей. Но потом вмешалась госпожа Хуа, которой не понравилась эта идея. И вскоре с госпожой Мэйчжуан приключилась беда, поэтому она так и не стала помощницей императрицы.

Я слушала ее, крепко сжав губы. Когда Цзиньси замолчала, я начала размышлять вслух:

– Из тех, кто вошел во дворец в одно время с нами, Мэйчжуан раньше всех добилась благосклонности императора, поэтому для него она была особенной. Как же я жалею, что слишком поздно увиделась с Его Величеством! Если бы я его не избегала, то меня не считали бы наложницей, у которой мало опыта. На Линжун можно даже не рассчитывать, потому что у нее слишком низкое происхождение. А что касается Мэйчжуан… Ты сама слышала, каким тоном говорил о ней император. Он даже не думает выпускать ее из заточения.

Старшая служанка молча обдумывала мои слова, а потом вдруг сказала:

– Можно защититься от воров с улицы, но не убережешься, если вор живет в доме. Госпожа, вы можете сказать, что это не мое дело, но мне показалось, что Хуаньби вела себя слишком дерзко во время завтрака.

Я бросила на служанку недовольный взгляд:

– Ты тоже это заметила?

Цзиньси кивнула и спросила:

– Может, я зря так беспокоюсь?

Я растерялась, не зная что ответить. Чтобы выиграть время, я взяла чашку с остывшим чаем и сделала пару глотков.

– Не то чтобы зря… Ты очень проницательная. Другие наверняка вообще ничего не поняли.

Когда я вспомнила о том, как вела себя Хуаньби, во мне вспыхнул гнев, который я с трудом подавила. Я мрачно усмехнулась и посмотрела на окно. Сквозь тонкие занавески в комнату проникали лучи жаркого солнца, но они совсем меня не грели. По телу распространялся неприятный холодок. Я от нее этого не ожидала, даже подумать не могла, что в голове Хуаньби может зародиться такой план. Я всегда была добра к ней и относилась как к родной сестре. А она в ответ обошлась со мной вот так!

– Вот мерзавка… – произнесла я и тут же замолчала.

Цзиньси немного подождала, давая мне время, чтобы я успокоилась, а потом осторожно спросила:

– Вы все еще хотите пожаловать ей отрез бирюзового шелка?

Я только что кипела от злости, но, услышав вопрос, расхохоталась на всю комнату.

– Конечно! Ее же надо наградить. Возьми-ка со столика жемчужное ожерелье и отнеси ей. Мне чертовски любопытно, что эта мерзавка придумает после того, как император ясно дал понять, что она ему совсем не приглянулась.

– Будет исполнено. – Цзиньси вежливо поклонилась.

– Я подозреваю, что тогда в Тайпине, когда Цао Циньмо пыталась поссорить меня с императором, она воспользовалась слухами, которые разнесла эта неблагодарная. А еще я почти уверена, что она замешана в отравлении принцессы Вэньи. Никто ведь ей не приказывал взять на кухне маниоковую муку, она сама ее попросила.

Цзиньси огорченно склонила голову и вздохнула:

– Воистину чужая душа – потемки. Вы так хорошо относились к барышне Хуаньби. Она ведь приехала с вами из родительского дома. Вы с детства были вместе. Никто и подумать не мог, что она станет такой. Осталось только выяснить, кому она тайком служит: матушке Хуа или цзеюй Цао.

Я не спеша поглаживала края чашки, раздумывая над вопросом Цзиньси.

– Не думаю, что фэй Хуа стала бы разговаривать с ней напрямую. Скорее всего, приказы передавались через цзеюй Цао, ведь мы с ней еще не враждуем в открытую. – Я взглянула на темно-голубое небо, виднеющееся в проеме окна. Оно было таким же голубым и безоблачным, как в тот день, когда я впервые ступила на территорию дворца. Я могла даже разглядеть пятнышки пролетающих вдалеке диких гусей. Все было точно так же, как тогда. Я устало вздохнула. – Эта девчонка… давно на меня обижена. Вот только она возжелала больше, чем может себе позволить. Она обманула мое доверие, а ведь я хотела обеспечить ей лучшую жизнь. – Я замолчала ненадолго, а потом посмотрела на Цзиньси: – Постарайся не попасться, когда будешь это относить. Нам надо действовать незаметно.

– Я поняла. Но я беспокоюсь, госпожа, что вам теперь будет очень сложно находиться рядом с Хуаньби и притворяться, что вы не ведаете о ее предательстве после того, как узнали об ее истинной сущности.

Я посмотрела на солнечные лучи, проникающие сквозь оконную сетку.

– Сложно? Боюсь, что в будущем мне будет куда тяжелее.

Солнечный свет был таким ярким, что у меня заслезились глаза и вскоре по щекам побежали два соленых ручейка. Только что я смеялась и притворялась счастливой в компании Сюаньлина и вместе с завтраком глотала горькую обиду, но теперь мое терпение рассеялось точно так же, как дымок от сандалового дерева.

Ранней осенью солнце было таким же теплым, как и летом. Его яркие лучи проникали через оконные сетки и, отражаясь на всех блестящих предметах, создавали необычные узоры из теней и пятен света. Все вокруг блестело и сверкало: и гладкие ткани, и женские драгоценности, и домашняя утварь, украшенная самоцветами. Не сверкали только мои глаза, в которых внимательный наблюдатель заметил бы тяжелые переживания, тяготящие душу. Перед моим внутренним взором проносились воспоминания о прошлом. Я предчувствовала, что вскоре мне предстоит жестокая битва, но сейчас из моей памяти почему-то вынырнуло лицо принца Сюаньцина. Он спокойно улыбался и спрашивал у меня, указывая на скромный белый сиянь: «Ты разве не знаешь, что это за цветок?» Я хранила это воспоминание в глубине своего сердца, и вот оно всплыло, оставило рябь на спокойной глади моей души и тут же погрузилось обратно. Той праздничной летней ночью под светом тысячи звезд принц стал свидетелем моих душевных терзаний. Он видел своими глазами то, что я скрывала ото всех. Один лишь он знал, что меня мучает тоска и чувство одиночества.

Сюаньлин, как он и говорил, в последующие дни был очень занят. Война на юго-западе стала основной его заботой. По его распоряжению все пропитание и фураж, которые заготавливали для армии, направлялись в район боев. Если мне удавалось его увидеть, я замечала, что, несмотря на огромную усталость, в его глазах сверкают искорки радости.

Когда я в очередной раз отправилась в Июаньдянь, чтобы увидеться с Сюаньлином, перед дворцом меня встретила хмурая наложница Тянь. Заметив меня, она вежливо присела, а потом заглянула мне за спину. Там стояла Лючжу с коробом для еды. Гуйжэнь Тянь кисло улыбнулась и сказала:

– Сестрица цзеюй, ты такая заботливая! Так жаль, что твои старания окажутся напрасными, потому что император очень занят и никого не принимает.

– Правда? – равнодушно спросила я и вежливо улыбнулась. – Спасибо, сестренка, что предупредила.

Я слегка приподняла юбку и бодрым шагом прошла в Июаньдянь, оставив позади себя пораженную моим поведением наложницу Тянь.

Навстречу мне вышел сам Ли Чан.

– Приветствую вас, госпожа. Император вас уже ждет.

Я догадывалась, как на меня сейчас смотрит наложница Тянь, но у меня не было никакого желания оборачиваться и проверять это. У всех есть чувства, но я не могу заботиться о чувствах каждого. В первую очередь я должна позаботиться о себе.

Я не стала отвлекать императора от дел, взяла кусочек его любимой амбры и положила в курительницу. Вскоре над ней начал подыматься белесый ароматный дымок. Его запах был сдержанным и ненавязчивым. Сюаньлин любил заниматься государственными делами в спокойной обстановке и в тишине, а мне нравилось за ним наблюдать. И я могла делать это, когда захочу, потому что Сюаньлин позволил заходить в его кабинет в любое время.

Узнав о том, что император предоставил мне такую привилегию, многие наложницы стали смотреть на меня с большим уважением.

После полудня солнце грело уже не так сильно, потому что время от времени его закрывали бегущие по небу тонкие белые облака. Я перенесла курительницу поближе к рабочему столу императора. Он сосредоточенно изучал очередное письмо, но, почувствовав запах, поднял глаза и посмотрел на меня. Увидев, что это была я, а никто иной, он улыбнулся и снова склонился над письмом.

Честно говоря, в глубине души я все еще была на него обижена. Рана, которую он нанес, объявив о том, что возвращает наложницу Хуа на прежнее место, болела и не давала покоя. Но в его присутствии я заставляла себя улыбаться. Я не хотела, да и не должна была показывать ему свои истинные чувства. Сидя напротив стола, я невинно улыбалась, отчего на моих щеках появились небольшие ямочки. Именно такую меня больше всего любил Сюаньлин.

Я планировала использовать свой кроткий образ и временное затишье в гареме, чтобы хладнокровно устроить новую бурю и заставить своих врагов подчиняться и дрожать от страха.

В это время Сюаньлин разглаживал мастерски нарисованную карту государства. Здесь были и горы, и долины рек Янцзы и Хуанхэ, и неизведанные территории. Взгляд императора остановился на юго-западной части страны. Он навис над картой, как коршун над своей добычей.

– Хуаньхуань, скоро юго-запад снова станет нашим. – Его голос звучал абсолютно спокойно, но глаза были наполнены гордостью. – Эти территории были потеряны еще при деде, и вот наконец-то я смогу их вернуть.

На моих губах подобно ярким весенним цветам расцвела счастливая улыбка:

– Сылан, я очень за вас рада!

Сюаньлин взял меня за руку. Крепко сжимая мою ладонь, он торжественно заявил:

– Опасность таится не только на юго-западе. Многие соседи алчно взирают на наши земли и строят коварные планы вторжения. Они как незаживающая, смертельно опасная язва. Я готов отдать жизнь, чтобы расправиться с этой заразой. Я хочу, чтобы мои потомки жили в мире и чтобы им никогда не пришлось браться за оружие.

Я невольно вздрогнула, ведь никогда не видела Сюаньлина таким. Его страсть впечатлила меня. Я сжала его руку в ответ и сказала:

– Я надеюсь, что смогу быть рядом с вами и помогать Сылану вести страну к миру и процветанию.

Сюаньлин испытующе заглянул мне в глаза, а потом резко кивнул. Судя по решительному взгляду, он нашел ответ, который искал.

– Хуаньхуань, я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, и я тебе обещаю, что так и будет. Я не представляю мой мир спокойствия и процветания без тебя.

В его глазах бушевал шквал эмоций. Я даже немного испугалась и отвела взгляд, но его слова тронули меня. Когда я решилась снова посмотреть на Сюаньлина, его глаза были наполнены печалью, но уже спустя мгновение она исчезла, уступив место привычному спокойствию.

А может, мне показалось? Откуда взялась грусть, ведь только что он с таким восторгом говорил о своих мечтах? Я пыталась найти разумное объяснение, но так его и не обнаружила. Наверное, я просто неправильно поняла.

Наступила тишина. Мы оба молчали. И именно в этот момент я ощутила на душе неприятный узел, сплетенный из радости и растерянности.

Солнечные лучи, проникающие через резные деревянные ставни, падали на лицо императора и создавали на нем замысловатый рисунок. На его щеках и лбу олень и журавль стояли в окружении пышных цветов.

Император смотрел на меня, и его нахмуренные брови расслабились, а суровый блеск глаз сменился на взгляд, полный нежности.

– Ваше Величество, вы уже давно читаете докладные записки. Почему бы вам не отдохнуть? – спросила я как можно мягче и начала выкладывать на большую плоскую тарелку закуски, которые принесла с собой: печенье в виде лилии, пирожки с глицинией, цукаты из вишни и груши. Взяв щепотку сушеного османтуса, я положила его в чашку, которую наполнила чаем. Так получился радующий душу и освежающий разум напиток.

Сюаньлин обнял меня и наклонился к уху. Его дыхание щекотало мою кожу, когда он спросил:

– Ты останешься сегодня со мной?

– Если я останусь, то не придется вызывать повозку Фэнлуань [49]. Как вы все великолепно продумали, Ваше Величество! – Я позволяла себе шутливо поддразнивать императора только потому, что знала: он меня любит и жалеет. Все, что я делала или говорила, вызывало в нем умиление.

Я уткнулась носом в его грудь и наконец смогла убрать с лица фальшивую улыбку. Если бы кто-то посмотрел на меня со стороны, то увидел бы в моих глазах полное безразличие.

Как же тяжело избавиться от навязчивых мыслей!

Глава 7

Битва начинается

Прошло несколько дней. Наступил очередной тихий вечер, украшенный яркими красками заката. Я дождалась, когда за окнами начало темнеть, и позвала к себе Хуаньби и Лючжу. С их помощью я переоделась в наряд дворцовой служанки и сменила сложный пучок на самый простой. По моей просьбе Лючжу украсила прическу искусственными цветами и расположила их так, чтобы они притеняли лицо. Служанки послушно выполняли мои указания, но все время поглядывали на меня с немым вопросом в глазах. Я осмотрелась, проверяя, что рядом нет лишних ушей, и прошептала:

– Я иду в Цуньцзюйтан, чтобы увидеться с Мэйчжуан.

Лючжу удивленно охнула:

– Госпожа, почему вы так неожиданно туда собрались? Разве император не запретил навещать госпожу Шэнь?

– Прошу вас, не ходите туда, госпожа! – начала меня уговаривать Хуаньби. – Разве можно идти туда так внезапно, без подготовки?

Я спокойно застегивала верхнюю куртку, не обращая внимания на их причитания.

– Почему ты думаешь, что я не подготовилась? Я все продумала. Хуаньби, ты моя личная служанка, которая приехала со мной из дома. Ты не так уж часто выходила из Танли, поэтому я не думаю, что все поголовно помнят, как ты выглядишь. Я притворюсь тобой и возьму с собой Цзиньси. Мы скажем, что несем закуски госпоже Шэнь. Нам останется только дождаться того момента, когда будет меняться ночная стража. Тогда-то мы и проскользнем. План безупречный.

– Госпожа, – Лючжу никак не могла успокоиться, – если вас увидят, вас обвинят в том, что вы нарушили приказ императора, а это тяжкое преступление. Наказание будет гораздо страшнее, чем понижение в ранге или сокращение содержания. У вас ведь только-только все наладилось. Вы наконец стали любимицей императора. Разве можно так рисковать?

Я посмотрелась в зеркало и осталась довольна результатом: я была совсем на себя не похожа. Если все время смотреть вниз, склонив голову, то меня никто не узнает.

– Любимица или не любимица, я в любом случае пойду. Сегодня император проведет ночь с мэйжэнь Ань, а значит, у меня наконец-то появился шанс увидеться с Мэйчжуан. – Я повернулась к Хуаньби и сказала: – Оставайся в спальне и постарайся, чтобы никто тебя не увидел. Лючжу, а ты стой перед дверьми и никого не впускай. Я позову Цзиньси, и мы уйдем.

Я подошла к двери и, не обращая внимания на испуганные лица служанок, покинула спальню.

Цзиньси уже ждала меня снаружи. Когда я вышла, она направилась к воротам, а я пошла за ней, низко опустив голову. Стоящий на страже охранник, завидев Цзиньси, ухмыльнулся и спросил:

– Тетушка, куда же ты? О, а это разве не Хуаньби? Дайте-ка догадаюсь. В столь поздний час вы можете уходить только по приказу хозяйки. Видимо, она отправила вас по какому-то важному делу.

– Так и есть, – сурово ответила Цзиньси. – Пропусти нас, мы спешим.

– Да-да, – охранник посторонился и заискивающе улыбнулся. – Не буду вас задерживать, тетушка.

Когда мы отошли на несколько чжанов [50], я посмотрела на служанку и хихикнула.

– Видимо, я и правда очень на нее похожа.

Цзиньси улыбнулась и оглядела меня с ног до головы.

– У вас с Хуаньби одинаковый рост и схожая фигура. А еще, если присмотреться, то у вас очень похожие глаза.

Я тут же помрачнела.

– Видимо, это потому, что мы с детства все время были вместе.

Цзиньси поняла, что сказала что-то не то, и замолчала. Так, в полной тишине мы шли по дороге к саду Шанлинь. Там мы прошли к небольшим домикам, установленным рядом с декоративными каменными горками. Эти домики предназначались для переодевания и отдыха наложниц во время прогулок.

– Я зайду вместе с вами и помогу переодеться, – прошептала служанка. – Евнух Юнь уже ждет внутри.

– Я очень надеюсь, что наш спектакль не окажется напрасным, – сказала я, устало вздохнув. Цзиньси почтительно молчала, ожидая моих указаний. – Ты лучше ступай и будь осторожна.

Я быстро переоделась и вновь приняла облик одной из многочисленных наложниц императора. Я выглядела как обычно, только прическа была проще и ее украшала лишь легкая диадема с цветами из жемчужин. Наряд идеально подходил для поздних дружеских визитов.

Я оперлась на руку Сяо Юня, и мы пошли по отдаленной от натоптанных троп дорожке через густые заросли бамбука. Вскоре мы оказались у задних дверей зала Юньчжаодянь, где жила наложница Фэн. Нас тут же встретили служанки и проводили в боковой зал, где сейчас находилась их хозяйка. Как мне показалось, они совсем не удивились неожиданным гостям. Сквозь полупрозрачные занавески я увидела, как наложница Фэн склонилась над детской одеждой.

Я рассмеялась и сказала:

– Сестрица, как я рада тебя видеть!

Шуи Фэн вздрогнула от звука моего голоса. Она посмотрела на меня и тут же добродушно улыбнулась и поднялась навстречу.

– Ты зачем так тихо подкрадываешься? Знаешь, как я испугалась?

Я приподняла занавеску и вошла в зал.

– Я решила прогуляться после ужина и, когда проходила позади твоего дворца, подумала, а почему бы не зайти и не навестить старшую сестрицу. Я не хотела тебя напугать.

Хозяйка дворца усадила меня рядом с собой и, мило улыбнувшись, сказала:

– Ничего, ничего. Я просто немного удивилась. Вот, посмотри, – она показала на детскую одежду, которую только что держала в руках, – мне нечем было заняться, и я решила сшить для принцессы Шухэ пару юбочек. Как думаешь, хорошо получилось?

Пока я рассматривала творение ее рук, шуи Фэн хотела позвать служанок, чтобы те подали нам чай, но я ее остановила:

– Подожди! Я просто хотела поболтать с тобой немного. Если за нашими спинами будут стоять служанки, то разговаривать будет уже не так весело.

– Ты права. Знаешь, здесь очень строгие и сдержанные служанки. Порой мне кажется, что это не я ими управляю, а они держат меня в узде. Так забавно!

За окнами подул сильный ветер, отчего бамбук, росший за домом, зашелестел так громко, словно на улице пошел ливень.

– Сестрица, у тебя здесь очень спокойно! – сказала я, довольно улыбаясь.

Пока мы с шуи Фэн болтали на разные житейские темы, за окном совсем стемнело. Я раз за разом прокручивала в голове свой план. В Инсиньтане все было подготовлено, но я не была уверена, воспользуются ли таким шансом фэй Хуа и цзеюй Цао. Именно из-за этого я волновалась больше всего.

Шуи Фэн не подозревала о моем беспокойстве и без остановки рассказывала различные забавные случаи, связанные с принцессой и принцем. Я и сама не заметила, как тревога, засевшая на душе, постепенно рассеивалась. Во время беседы я невольно стала рассматривать свою собеседницу. Наложница Фэн была бесспорно благопристойной и дружелюбной женщиной. У нее были очаровательные черты лица, и она никогда не скрывала своих чувств. Сразу было заметно, злится она или радуется. Она не выделялась среди других умом или красотой и вела себя как обычная девушка из богатой семьи. Она была образцовой покладистой и доброй женой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Яшма из бедной семьи – красивая девушка из бедной семьи.

2

Из стихотворения «Долгое письмо об обиде» Ван Чанлина, поэта династии Тан. В стихотворении выражаются грустные чувства наложницы Бань, лишившейся благосклонности императора. Чжаоян – дворец, построенный в эпоху династии Хань для проживания наложниц.

3

Холодный дворец – дальние покои для наложниц, впавших в немилость.

4

Ночь с 15-го на 16-й день восьмого лунного месяца – следующая после Праздника середины осени, который отмечается в 15-й день. В ночь на 16-й день было принято собираться всей семьей и любоваться луной.

5

Чжэнь Хуань цитирует стихотворение «Песнь о невесте» из «Книги песен». В этом стихотворении красота девушки, ставшей невестой, сравнивается с красотой цветущих персиков.

6

Строка из стихотворения Ли Бая, поэта династии Тан. В этой строке он сравнивает поэзию и лотос, говоря, что поэзия должна быть так же проста и красива, как этот цветок.

7

Дерево феникса – научное название Делоникса королевского, также известного под названием Огненное дерево. Цветет пышными ярко-красными соцветиями.

8

Стихотворение «Золотые одежды» поэтессы времен династии Тан Ду Цюнян.

9

Ли Ци – мятежный министр династии Тан. Во второй год правления императора Сянь-цзуна поднял мятеж, который был быстро подавлен.

10

Сянь-цзун – 14-й император династии Тан, правивший в 805–820 годах.

11

Му-цзун – сын императора Сянь-цзуна, 15-й император династии Тан, правивший в 820–824 годах.

12

Сыма Гуан – китайский историк, философ, государственный деятель. В трактате «Образцовая семья» он представил свое видение правильного семейного воспитания.

13

Героиня цитирует строчку из стихотворения «Ли Пин, играющий на арфе» поэта Ли Хэ (династия Тан), в котором он, используя необычные метафоры, восхищается мастерством музыканта.

14

Сунцзы – кедровый орех.

15

Царство Мило – древнее царство, существовавшее на территории современной провинции Хунань на юго-востоке Китая.

16

Кунхоу – музыкальный инструмент, разновидность китайской цитры. Напоминает арфу, так как струны крепились в вертикальном положении.

17

Тунговое дерево – дерево из семейства молочайных. Ценится как источник технического масла, быстро высыхающего на воздухе и используемого для производства лаков и красок.