Белая слива Хуаньхуань

Когда стол наконец опустел, в зал вошел Ли Чан и доложил, что министры собрались в зале Июаньдянь и ожидают императора. Сюаньлин поспешно ушел, а я удалилась во внутренние покои.

Цзиньси догадалась, что сейчас у меня дурное настроение, поэтому отослала всех служанок и сама принесла мне чашку чая.

– Госпожа, попейте чаю, вам станет легче… – сказала она шепотом.

Я сжала зубы от злости. Мне неимоверно сильно хотелось бросить чашку на пол, чтобы она разбилась на десятки белых кусков, но я сдержалась. Я поставила ее на стол, да так, что чай расплескался по всей столешнице.

– Отлично! Просто замечательно! Все вокруг считают меня полной дурой! – сердито воскликнула я.

– Я понимаю, почему вы злитесь, госпожа. После отравления принцессы Вэньи прошло совсем мало времени, а император уже хочет вернуть госпожу Хуа на должность помощницы императрицы и дать ей власть над гаремом. Любой бы на вашем месте почувствовал разочарование.

Я глубоко вздохнула. В моей душе смешались горькая обида, страх и злость, но в то же время я яснее ясного понимала, что такова жизнь при дворе и император мне ничего не должен.

Задумавшись, я начала водить по столу острыми золотыми наперстками, надетыми на безымянный палец и на мизинец правой руки. Шкряб, шкряб. Там, где заостренные металлические концы касались дерева, оставались белые царапины. Бум! Я ударила кулаком по столу и сказала:

– Нет смысла жаловаться или разочаровываться из-за того, как именно император решил этот вопрос. У фэй Хуа могущественная семья, прославившаяся боевыми подвигами. Нельзя их недооценивать. Сегодня мне удалось помешать ей вновь обрести власть над гаремом, но пройдет время и император снова задумается об этом. – Во мне бурлили злость и негодование. – Если она уже посмела обвинить меня в отравлении принцессы, то что же будет, когда она станет второй главой гарема? Боюсь, что я умру и мое тело сбросят в общую могилу.

Цзиньси опасалась встречаться со мной взглядом, пока я была в таком настроении. Она опустила глаза и стала рассматривать свои туфли.

– Наши войска бьются на юго-западе и одерживают победу за победой. Если так пойдет и дальше, то ситуация станет еще сложнее, – негромко сказала Цзиньси. – Рано или поздно госпожа Хуа вернется на свое место, и было бы хорошо, если бы вы успели подготовиться. Как говорится, предупрежден – значит вооружен. – Цзиньси помолчала немного, а потом добавила: – Вы же сами сегодня упомянули, что император велел госпоже Мэйчжуан обучаться управлению гаремом, когда благоволил ей. Но потом вмешалась госпожа Хуа, которой не понравилась эта идея. И вскоре с госпожой Мэйчжуан приключилась беда, поэтому она так и не стала помощницей императрицы.

Я слушала ее, крепко сжав губы. Когда Цзиньси замолчала, я начала размышлять вслух:

– Из тех, кто вошел во дворец в одно время с нами, Мэйчжуан раньше всех добилась благосклонности императора, поэтому для него она была особенной. Как же я жалею, что слишком поздно увиделась с Его Величеством! Если бы я его не избегала, то меня не считали бы наложницей, у которой мало опыта. На Линжун можно даже не рассчитывать, потому что у нее слишком низкое происхождение. А что касается Мэйчжуан… Ты сама слышала, каким тоном говорил о ней император. Он даже не думает выпускать ее из заточения.

Старшая служанка молча обдумывала мои слова, а потом вдруг сказала:

– Можно защититься от воров с улицы, но не убережешься, если вор живет в доме. Госпожа, вы можете сказать, что это не мое дело, но мне показалось, что Хуаньби вела себя слишком дерзко во время завтрака.

Я бросила на служанку недовольный взгляд:

– Ты тоже это заметила?

Цзиньси кивнула и спросила:

– Может, я зря так беспокоюсь?

Я растерялась, не зная что ответить. Чтобы выиграть время, я взяла чашку с остывшим чаем и сделала пару глотков.

– Не то чтобы зря… Ты очень проницательная. Другие наверняка вообще ничего не поняли.

Когда я вспомнила о том, как вела себя Хуаньби, во мне вспыхнул гнев, который я с трудом подавила. Я мрачно усмехнулась и посмотрела на окно. Сквозь тонкие занавески в комнату проникали лучи жаркого солнца, но они совсем меня не грели. По телу распространялся неприятный холодок. Я от нее этого не ожидала, даже подумать не могла, что в голове Хуаньби может зародиться такой план. Я всегда была добра к ней и относилась как к родной сестре. А она в ответ обошлась со мной вот так!

– Вот мерзавка… – произнесла я и тут же замолчала.

Цзиньси немного подождала, давая мне время, чтобы я успокоилась, а потом осторожно спросила:

– Вы все еще хотите пожаловать ей отрез бирюзового шелка?

Я только что кипела от злости, но, услышав вопрос, расхохоталась на всю комнату.

– Конечно! Ее же надо наградить. Возьми-ка со столика жемчужное ожерелье и отнеси ей. Мне чертовски любопытно, что эта мерзавка придумает после того, как император ясно дал понять, что она ему совсем не приглянулась.

– Будет исполнено. – Цзиньси вежливо поклонилась.

– Я подозреваю, что тогда в Тайпине, когда Цао Циньмо пыталась поссорить меня с императором, она воспользовалась слухами, которые разнесла эта неблагодарная. А еще я почти уверена, что она замешана в отравлении принцессы Вэньи. Никто ведь ей не приказывал взять на кухне маниоковую муку, она сама ее попросила.

Цзиньси огорченно склонила голову и вздохнула:

– Воистину чужая душа – потемки. Вы так хорошо относились к барышне Хуаньби. Она ведь приехала с вами из родительского дома. Вы с детства были вместе. Никто и подумать не мог, что она станет такой. Осталось только выяснить, кому она тайком служит: матушке Хуа или цзеюй Цао.

Я не спеша поглаживала края чашки, раздумывая над вопросом Цзиньси.

– Не думаю, что фэй Хуа стала бы разговаривать с ней напрямую. Скорее всего, приказы передавались через цзеюй Цао, ведь мы с ней еще не враждуем в открытую. – Я взглянула на темно-голубое небо, виднеющееся в проеме окна. Оно было таким же голубым и безоблачным, как в тот день, когда я впервые ступила на территорию дворца. Я могла даже разглядеть пятнышки пролетающих вдалеке диких гусей. Все было точно так же, как тогда. Я устало вздохнула. – Эта девчонка… давно на меня обижена. Вот только она возжелала больше, чем может себе позволить. Она обманула мое доверие, а ведь я хотела обеспечить ей лучшую жизнь. – Я замолчала ненадолго, а потом посмотрела на Цзиньси: – Постарайся не попасться, когда будешь это относить. Нам надо действовать незаметно.

– Я поняла. Но я беспокоюсь, госпожа, что вам теперь будет очень сложно находиться рядом с Хуаньби и притворяться, что вы не ведаете о ее предательстве после того, как узнали об ее истинной сущности.

Я посмотрела на солнечные лучи, проникающие сквозь оконную сетку.

– Сложно? Боюсь, что в будущем мне будет куда тяжелее.

Солнечный свет был таким ярким, что у меня заслезились глаза и вскоре по щекам побежали два соленых ручейка. Только что я смеялась и притворялась счастливой в компании Сюаньлина и вместе с завтраком глотала горькую обиду, но теперь мое терпение рассеялось точно так же, как дымок от сандалового дерева.

Ранней осенью солнце было таким же теплым, как и летом. Его яркие лучи проникали через оконные сетки и, отражаясь на всех блестящих предметах, создавали необычные узоры из теней и пятен света. Все вокруг блестело и сверкало: и гладкие ткани, и женские драгоценности, и домашняя утварь, украшенная самоцветами. Не сверкали только мои глаза, в которых внимательный наблюдатель заметил бы тяжелые переживания, тяготящие душу. Перед моим внутренним взором проносились воспоминания о прошлом. Я предчувствовала, что вскоре мне предстоит жестокая битва, но сейчас из моей памяти почему-то вынырнуло лицо принца Сюаньцина. Он спокойно улыбался и спрашивал у меня, указывая на скромный белый сиянь: «Ты разве не знаешь, что это за цветок?» Я хранила это воспоминание в глубине своего сердца, и вот оно всплыло, оставило рябь на спокойной глади моей души и тут же погрузилось обратно. Той праздничной летней ночью под светом тысячи звезд принц стал свидетелем моих душевных терзаний. Он видел своими глазами то, что я скрывала ото всех. Один лишь он знал, что меня мучает тоска и чувство одиночества.

Сюаньлин, как он и говорил, в последующие дни был очень занят. Война на юго-западе стала основной его заботой. По его распоряжению все пропитание и фураж, которые заготавливали для армии, направлялись в район боев. Если мне удавалось его увидеть, я замечала, что, несмотря на огромную усталость, в его глазах сверкают искорки радости.

Когда я в очередной раз отправилась в Июаньдянь, чтобы увидеться с Сюаньлином, перед дворцом меня встретила хмурая наложница Тянь. Заметив меня, она вежливо присела, а потом заглянула мне за спину. Там стояла Лючжу с коробом для еды. Гуйжэнь Тянь кисло улыбнулась и сказала:

– Сестрица цзеюй, ты такая заботливая! Так жаль, что твои старания окажутся напрасными, потому что император очень занят и никого не принимает.

– Правда? – равнодушно спросила я и вежливо улыбнулась. – Спасибо, сестренка, что предупредила.

Я слегка приподняла юбку и бодрым шагом прошла в Июаньдянь, оставив позади себя пораженную моим поведением наложницу Тянь.

Навстречу мне вышел сам Ли Чан.

– Приветствую вас, госпожа. Император вас уже ждет.

Я догадывалась, как на меня сейчас смотрит наложница Тянь, но у меня не было никакого желания оборачиваться и проверять это. У всех есть чувства, но я не могу заботиться о чувствах каждого. В первую очередь я должна позаботиться о себе.

Я не стала отвлекать императора от дел, взяла кусочек его любимой амбры и положила в курительницу. Вскоре над ней начал подыматься белесый ароматный дымок. Его запах был сдержанным и ненавязчивым. Сюаньлин любил заниматься государственными делами в спокойной обстановке и в тишине, а мне нравилось за ним наблюдать. И я могла делать это, когда захочу, потому что Сюаньлин позволил заходить в его кабинет в любое время.

Узнав о том, что император предоставил мне такую привилегию, многие наложницы стали смотреть на меня с большим уважением.

После полудня солнце грело уже не так сильно, потому что время от времени его закрывали бегущие по небу тонкие белые облака. Я перенесла курительницу поближе к рабочему столу императора. Он сосредоточенно изучал очередное письмо, но, почувствовав запах, поднял глаза и посмотрел на меня. Увидев, что это была я, а никто иной, он улыбнулся и снова склонился над письмом.

Честно говоря, в глубине души я все еще была на него обижена. Рана, которую он нанес, объявив о том, что возвращает наложницу Хуа на прежнее место, болела и не давала покоя. Но в его присутствии я заставляла себя улыбаться. Я не хотела, да и не должна была показывать ему свои истинные чувства. Сидя напротив стола, я невинно улыбалась, отчего на моих щеках появились небольшие ямочки. Именно такую меня больше всего любил Сюаньлин.

Я планировала использовать свой кроткий образ и временное затишье в гареме, чтобы хладнокровно устроить новую бурю и заставить своих врагов подчиняться и дрожать от страха.

В это время Сюаньлин разглаживал мастерски нарисованную карту государства. Здесь были и горы, и долины рек Янцзы и Хуанхэ, и неизведанные территории. Взгляд императора остановился на юго-западной части страны. Он навис над картой, как коршун над своей добычей.

– Хуаньхуань, скоро юго-запад снова станет нашим. – Его голос звучал абсолютно спокойно, но глаза были наполнены гордостью. – Эти территории были потеряны еще при деде, и вот наконец-то я смогу их вернуть.

На моих губах подобно ярким весенним цветам расцвела счастливая улыбка:

– Сылан, я очень за вас рада!

Сюаньлин взял меня за руку. Крепко сжимая мою ладонь, он торжественно заявил:

– Опасность таится не только на юго-западе. Многие соседи алчно взирают на наши земли и строят коварные планы вторжения. Они как незаживающая, смертельно опасная язва. Я готов отдать жизнь, чтобы расправиться с этой заразой. Я хочу, чтобы мои потомки жили в мире и чтобы им никогда не пришлось браться за оружие.

Я невольно вздрогнула, ведь никогда не видела Сюаньлина таким. Его страсть впечатлила меня. Я сжала его руку в ответ и сказала:

– Я надеюсь, что смогу быть рядом с вами и помогать Сылану вести страну к миру и процветанию.

Сюаньлин испытующе заглянул мне в глаза, а потом резко кивнул. Судя по решительному взгляду, он нашел ответ, который искал.

– Хуаньхуань, я хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной, и я тебе обещаю, что так и будет. Я не представляю мой мир спокойствия и процветания без тебя.

В его глазах бушевал шквал эмоций. Я даже немного испугалась и отвела взгляд, но его слова тронули меня. Когда я решилась снова посмотреть на Сюаньлина, его глаза были наполнены печалью, но уже спустя мгновение она исчезла, уступив место привычному спокойствию.

А может, мне показалось? Откуда взялась грусть, ведь только что он с таким восторгом говорил о своих мечтах? Я пыталась найти разумное объяснение, но так его и не обнаружила. Наверное, я просто неправильно поняла.

Наступила тишина. Мы оба молчали. И именно в этот момент я ощутила на душе неприятный узел, сплетенный из радости и растерянности.

Солнечные лучи, проникающие через резные деревянные ставни, падали на лицо императора и создавали на нем замысловатый рисунок. На его щеках и лбу олень и журавль стояли в окружении пышных цветов.

Император смотрел на меня, и его нахмуренные брови расслабились, а суровый блеск глаз сменился на взгляд, полный нежности.

– Ваше Величество, вы уже давно читаете докладные записки. Почему бы вам не отдохнуть? – спросила я как можно мягче и начала выкладывать на большую плоскую тарелку закуски, которые принесла с собой: печенье в виде лилии, пирожки с глицинией, цукаты из вишни и груши. Взяв щепотку сушеного османтуса, я положила его в чашку, которую наполнила чаем. Так получился радующий душу и освежающий разум напиток.

Сюаньлин обнял меня и наклонился к уху. Его дыхание щекотало мою кожу, когда он спросил:

– Ты останешься сегодня со мной?

– Если я останусь, то не придется вызывать повозку Фэнлуань [49]. Как вы все великолепно продумали, Ваше Величество! – Я позволяла себе шутливо поддразнивать императора только потому, что знала: он меня любит и жалеет. Все, что я делала или говорила, вызывало в нем умиление.

Я уткнулась носом в его грудь и наконец смогла убрать с лица фальшивую улыбку. Если бы кто-то посмотрел на меня со стороны, то увидел бы в моих глазах полное безразличие.

Как же тяжело избавиться от навязчивых мыслей!

Глава 7

Битва начинается

Прошло несколько дней. Наступил очередной тихий вечер, украшенный яркими красками заката. Я дождалась, когда за окнами начало темнеть, и позвала к себе Хуаньби и Лючжу. С их помощью я переоделась в наряд дворцовой служанки и сменила сложный пучок на самый простой. По моей просьбе Лючжу украсила прическу искусственными цветами и расположила их так, чтобы они притеняли лицо. Служанки послушно выполняли мои указания, но все время поглядывали на меня с немым вопросом в глазах. Я осмотрелась, проверяя, что рядом нет лишних ушей, и прошептала:

– Я иду в Цуньцзюйтан, чтобы увидеться с Мэйчжуан.

Лючжу удивленно охнула:

– Госпожа, почему вы так неожиданно туда собрались? Разве император не запретил навещать госпожу Шэнь?

– Прошу вас, не ходите туда, госпожа! – начала меня уговаривать Хуаньби. – Разве можно идти туда так внезапно, без подготовки?

Я спокойно застегивала верхнюю куртку, не обращая внимания на их причитания.

– Почему ты думаешь, что я не подготовилась? Я все продумала. Хуаньби, ты моя личная служанка, которая приехала со мной из дома. Ты не так уж часто выходила из Танли, поэтому я не думаю, что все поголовно помнят, как ты выглядишь. Я притворюсь тобой и возьму с собой Цзиньси. Мы скажем, что несем закуски госпоже Шэнь. Нам останется только дождаться того момента, когда будет меняться ночная стража. Тогда-то мы и проскользнем. План безупречный.

– Госпожа, – Лючжу никак не могла успокоиться, – если вас увидят, вас обвинят в том, что вы нарушили приказ императора, а это тяжкое преступление. Наказание будет гораздо страшнее, чем понижение в ранге или сокращение содержания. У вас ведь только-только все наладилось. Вы наконец стали любимицей императора. Разве можно так рисковать?

Я посмотрелась в зеркало и осталась довольна результатом: я была совсем на себя не похожа. Если все время смотреть вниз, склонив голову, то меня никто не узнает.

– Любимица или не любимица, я в любом случае пойду. Сегодня император проведет ночь с мэйжэнь Ань, а значит, у меня наконец-то появился шанс увидеться с Мэйчжуан. – Я повернулась к Хуаньби и сказала: – Оставайся в спальне и постарайся, чтобы никто тебя не увидел. Лючжу, а ты стой перед дверьми и никого не впускай. Я позову Цзиньси, и мы уйдем.

Я подошла к двери и, не обращая внимания на испуганные лица служанок, покинула спальню.

Цзиньси уже ждала меня снаружи. Когда я вышла, она направилась к воротам, а я пошла за ней, низко опустив голову. Стоящий на страже охранник, завидев Цзиньси, ухмыльнулся и спросил:

– Тетушка, куда же ты? О, а это разве не Хуаньби? Дайте-ка догадаюсь. В столь поздний час вы можете уходить только по приказу хозяйки. Видимо, она отправила вас по какому-то важному делу.

– Так и есть, – сурово ответила Цзиньси. – Пропусти нас, мы спешим.

– Да-да, – охранник посторонился и заискивающе улыбнулся. – Не буду вас задерживать, тетушка.

Когда мы отошли на несколько чжанов [50], я посмотрела на служанку и хихикнула.

– Видимо, я и правда очень на нее похожа.

Цзиньси улыбнулась и оглядела меня с ног до головы.

– У вас с Хуаньби одинаковый рост и схожая фигура. А еще, если присмотреться, то у вас очень похожие глаза.

Я тут же помрачнела.

– Видимо, это потому, что мы с детства все время были вместе.

Цзиньси поняла, что сказала что-то не то, и замолчала. Так, в полной тишине мы шли по дороге к саду Шанлинь. Там мы прошли к небольшим домикам, установленным рядом с декоративными каменными горками. Эти домики предназначались для переодевания и отдыха наложниц во время прогулок.

– Я зайду вместе с вами и помогу переодеться, – прошептала служанка. – Евнух Юнь уже ждет внутри.

– Я очень надеюсь, что наш спектакль не окажется напрасным, – сказала я, устало вздохнув. Цзиньси почтительно молчала, ожидая моих указаний. – Ты лучше ступай и будь осторожна.

Я быстро переоделась и вновь приняла облик одной из многочисленных наложниц императора. Я выглядела как обычно, только прическа была проще и ее украшала лишь легкая диадема с цветами из жемчужин. Наряд идеально подходил для поздних дружеских визитов.

Я оперлась на руку Сяо Юня, и мы пошли по отдаленной от натоптанных троп дорожке через густые заросли бамбука. Вскоре мы оказались у задних дверей зала Юньчжаодянь, где жила наложница Фэн. Нас тут же встретили служанки и проводили в боковой зал, где сейчас находилась их хозяйка. Как мне показалось, они совсем не удивились неожиданным гостям. Сквозь полупрозрачные занавески я увидела, как наложница Фэн склонилась над детской одеждой.

Я рассмеялась и сказала:

– Сестрица, как я рада тебя видеть!

Шуи Фэн вздрогнула от звука моего голоса. Она посмотрела на меня и тут же добродушно улыбнулась и поднялась навстречу.

– Ты зачем так тихо подкрадываешься? Знаешь, как я испугалась?

Я приподняла занавеску и вошла в зал.

– Я решила прогуляться после ужина и, когда проходила позади твоего дворца, подумала, а почему бы не зайти и не навестить старшую сестрицу. Я не хотела тебя напугать.

Хозяйка дворца усадила меня рядом с собой и, мило улыбнувшись, сказала:

– Ничего, ничего. Я просто немного удивилась. Вот, посмотри, – она показала на детскую одежду, которую только что держала в руках, – мне нечем было заняться, и я решила сшить для принцессы Шухэ пару юбочек. Как думаешь, хорошо получилось?

Пока я рассматривала творение ее рук, шуи Фэн хотела позвать служанок, чтобы те подали нам чай, но я ее остановила:

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Яшма из бедной семьи – красивая девушка из бедной семьи.

2

Из стихотворения «Долгое письмо об обиде» Ван Чанлина, поэта династии Тан. В стихотворении выражаются грустные чувства наложницы Бань, лишившейся благосклонности императора. Чжаоян – дворец, построенный в эпоху династии Хань для проживания наложниц.

3

Холодный дворец – дальние покои для наложниц, впавших в немилость.

4

Ночь с 15-го на 16-й день восьмого лунного месяца – следующая после Праздника середины осени, который отмечается в 15-й день. В ночь на 16-й день было принято собираться всей семьей и любоваться луной.

5

Чжэнь Хуань цитирует стихотворение «Песнь о невесте» из «Книги песен». В этом стихотворении красота девушки, ставшей невестой, сравнивается с красотой цветущих персиков.

6

Строка из стихотворения Ли Бая, поэта династии Тан. В этой строке он сравнивает поэзию и лотос, говоря, что поэзия должна быть так же проста и красива, как этот цветок.

7

Дерево феникса – научное название Делоникса королевского, также известного под названием Огненное дерево. Цветет пышными ярко-красными соцветиями.

8

Стихотворение «Золотые одежды» поэтессы времен династии Тан Ду Цюнян.

9

Ли Ци – мятежный министр династии Тан. Во второй год правления императора Сянь-цзуна поднял мятеж, который был быстро подавлен.

10

Сянь-цзун – 14-й император династии Тан, правивший в 805–820 годах.

11

Му-цзун – сын императора Сянь-цзуна, 15-й император династии Тан, правивший в 820–824 годах.

12

Сыма Гуан – китайский историк, философ, государственный деятель. В трактате «Образцовая семья» он представил свое видение правильного семейного воспитания.

13

Героиня цитирует строчку из стихотворения «Ли Пин, играющий на арфе» поэта Ли Хэ (династия Тан), в котором он, используя необычные метафоры, восхищается мастерством музыканта.

14

Сунцзы – кедровый орех.

15

Царство Мило – древнее царство, существовавшее на территории современной провинции Хунань на юго-востоке Китая.

16

Кунхоу – музыкальный инструмент, разновидность китайской цитры. Напоминает арфу, так как струны крепились в вертикальном положении.

17

Тунговое дерево – дерево из семейства молочайных. Ценится как источник технического масла, быстро высыхающего на воздухе и используемого для производства лаков и красок.

18

Из стихотворения времен Южных и Северных династий (420–589 гг.) «Полуночная песня» из «Собрания юэфу». Юэфу – жанр традиционной китайской лирической поэзии.

19

Чжан – 3,33 метра, чи – 0,33 метра. Высота террасы около 13 метров.

20

Сиянь – одно из названий цветов тыквы-горлянки, которые распускаются ночью и отцветают за 8–20 часов. Символизируют быстро увядающую красоту женщины.

21

«Сон в красном тереме» – один из четырех самых популярных классических романов на китайском языке.

22

Нежный как яшма – китайская идиома, описывающая человека с высокими моральными качествами, с нежными чертами лица и мягкой манерой речи, с покладистым характером. В основном используется для описания мужчин.

23

Отсылка к классическому произведению японской литературы «Повесть о Гэндзи» Мурасаки Сикибу, в одной из частей которой рассказывается о любви героя Гэндзи и таинственной красавицы, которой он дал прозвище Югао, «Вечерний лик». В китайском языке ее имя произносится как «Сиянь».

24

Пурпурный мирт (научное название «лагерстремия индийская») – декоративный кустарник с крупными соцветиями пурпурного, белого или розового цвета. В Китае используется не только в декоративных целях, но и в лекарственных. Также считается, что лагерстремия приносит богатство и процветание в дом.