Ангел для инквизитора

– Привет, – улыбнулась она, стараясь выглядеть расслабленной.

Кас отозвался механически, как будто проснулся или выпал из своих мыслей:

– Добрый вечер. Спасибо, что нашла время.

Он поставил “Размытие фона”: обстановку не рассмотреть, но лицо видно хорошо. Свет в квартире яркий, скорее всего, белый, холодный. Лампа наверху, поэтому тени ложатся густо, очерчивая нос, линию скул и подбородок, как на скетче линерами, какие Ани рисует по вечерам в своём дневнике. Глаз почти не видно. Мокрые волосы – короткие штрихи, блестящие на свету, будто бумага оставлена чистой нарочно. Светло-серая футболка без складок – мягкое пятно акварели. За спиной тень.

– Как день? – этот вопрос они задали одновременно.

Ани улыбнулась, Кас тоже усмехнулся уголком губ.

– Хорошо, господин инквизитор, – она поправила волосы на плече и игриво наклонила голову. Кассиан нахмурился:

– Когда я не при исполнении, лучше просто Кас. Не возражаешь?

В его голосе не было обиды или злости, он точно не демонстрировал статус или пренебрежение, но Ани сразу поняла: флирт не удался. И почувствовала себя глупо.

– Извини…

– Всё в порядке. – Мужчина откинулся на спинку чего-то, что виделось как тёмное пятно позади, положив руки на подлокотники. – Рассказывай сначала ты. Вижу, тебе не терпится.

Он смотрел на экран – не в камеру и тем более не прямо на неё, но Ани почувствовала себя неуютно, как будто инквизитор видит её насквозь. Она снова поправила волосы и забралась на сиденье с ногами, устраиваясь поудобнее.

– Я только что из академии…

– Сейчас довольно поздно, – перебил её Кас. – Как ты добираешься?

Ани надулась, но язвить про приложение “Где мой ребёнок” не стала:

– Обычно хожу пешком. Когда совсем поздно, езжу на метро.

Кас удивлённо поднял бровь:

– Твоей семье по статусу положен водитель. Почему…

– Мне скоро двадцать, – неожиданно для себя перебила его Ани, – и я не хочу, чтобы меня возили, как пакет с брендовыми шмотками. Ну, представь, что тебя со службы встречает…

Хохот. Пощёчина. Мать поцеловала его вчера, встречая с уроков. Теперь за мягкотелость придётся платить. Протолкнуться к выходу ему не дали. Снова хохот и пощёчина, уже посильнее.

– А титьку ты до сих пор не сосёшь?

– А может, мамка его не только в лобик целует?

Толчок в грудь. Касси отшатнулся к стене, с плеча упал рюкзак. Мальчик вцепился в лямку. Поймал краем глаза наведённый смартфон. Нельзя драться. Из секции выгонят.

– А я слышал, его мамка…

Рюкзак шлёпнулся на кафель. Самый крупный из хулиганов получил удар в солнечное сплетение и следом в челюсть. Остальные навалились со спины. Кровь. На губе, на раковинах, на разбитых костяшках. “Мальчики, что здесь происходит?”

– …стрёмно, правда?

Кас снова нахмурился. Ани закусила губу: не слишком ли резко она высказалась? Не обидела ли ненароком? Ей не было видно, как Кассиан усилием воли разжимает кулак и одёргивает левую руку, потянувшуюся вытереть разбитые губы.

– Да, это правда было бы стрёмно, – сказал он, прочистив горло. – Извини, я тебя отвлёк. Продолжай.

Девушка заговорила о студенческом проекте, который её позвали “спасать”. Сначала осторожно, потом бойче и бойче, и вот она улыбается ему не делано, как на свидании, и не виновато, как в галерее, когда прокатила его с обедом. А увлечённо. Русые волосы и карие глаза отливают золотом в свете настольной лампы. На щеках яркий румянец от быстрой ходьбы по холоду. Она покусывает губы и бросает в камеру быстрые взгляды из-под ресниц. Под левым глазом, Кас это знал, есть небольшая родинка, добротно закрашенная тональным кремом. В ушах поблёскивают маленькие серёжки-гвоздики. На правой руке кольцо, его подарок. Носит, хотя не обязана. Он шумно вдохнул и вздрогнул, как от резкого пробуждения: подвижное лицо девушки вдруг стало хитрым, уголки губ приподнялись, а в глазах проскочило лукавство, словно она подсмотрела его мысль. Спина напряглась.

– Хочешь что-то сказать?

– Да. Спасибо.

Кас пожал плечами:

– За что?

– Ну, я думала, ты воспримешь проект в штыки и запретишь мне участвовать. А ты даже не говоришь, что это всё бред.

– Суждения о достоинствах и недостатках современного искусства вне моей компетенции. – Кас скептически поджал губы. – Также юридически у меня нет права запрещать или разрешать тебе что-то. Мне не нравится, что ты возвращаешься поздно, потому что с точки зрения Закона о личной ответственности и мерах предосторожности, «лицо, не предпринявшее доступных и разумных мер защиты и тем самым содействовавшее возникновению угрозы, лишается права на компенсацию в случае совершения преступления против него».

Ани выслушала его скороговорку. Накрутила на палец кончик хвоста.

– Кас, – наконец осторожно, растягивая гласный, она произнесла короткое имя своего… Жениха? – Можешь сказать так, чтобы я поняла?

Тот вздохнув, перевёл:

– Меня волнует вопрос безопасности. Как твой… В общем, я против того, чтобы ты ходила ночью одна. Хотя бы такси. От проверенного оператора. Идёт?

– Ладно, на такси я согласна.

– Рад, что мы пришли к пониманию, – Кас удовлетворённо кивнул. – Есть ещё один вопрос, который надо решить… – Девушка вдруг наклонилась вперёд, к камере, спрятав подбородок за выставленной рукой. Глаза блестели, как у ребёнка, которого распирает секрет. Кас прищурился, вглядываясь в её лицо. Крылья носа дрогнули.

– Почему у тебя такой вид, будто ты сдерживаешь смех?

Ани всё-таки захихикала:

– Извини. Просто… Ну… Ты мне кое-кого напоминаешь. И если я покажу, кого, ты точно будешь меня ненавидеть. – Она захихикала ещё сильнее. Нырнула в телефон. Поднесла экран поближе к камере. – В общем, вот.

Кас прикрыл глаза ладонью. Открыл. Фото никуда не исчезло. Девушка, словно в насмешку, пролистала ещё несколько снимков: школьная форма, спортивная форма, уличный комплект, домашний… Инквизитор почувствовал, как запылали уши, и зажмурился, стиснув зубы. На скулах проступили красные пятна:

– Нет. Нет, нет, нет. О небо, за что ты…. Где ты откопала этот мрак? Это Эль нашла, да?

Ани кивнула, прикрывая улыбку:

– Почему мрак? Ты выглядишь очень мило.

Кас снова закрыл лицо. Ани увидела, как дрогнули его плечи. Это продлилось одно мгновение. Инквизитор справился с собой, провел ладонью по подбородку и снова посмотрел на экран. И засмеялся.

– Похоже, моё криминальное прошлое будет всю жизнь меня преследовать, – сказал он, совладав со смехом. – Я выгляжу как солист бойз-бэнда. Ты только посмотри на эту дурацкую чёлку! Ужас. А одежда? Будто я ограбил папин шкаф. Кстати, я тогда считал, что выгляжу круто. Хотя уже через год молился, чтобы эти фото канули в небытие вместе с брендом. Но интернет помнит всё, да?

Он улыбался, глядя на снимок. В груди родился вздох восхищения, Ани захотелось сделать набросок по этому кадру, или хотя бы скриншот, но девушка лишь опустила ресницы, не скрывая своё смущение:

– Я бы предложила тебе контракт.

– А я тебе уже предложил. Кстати, на каком этапе рассмотрение?

Ани потупилась:

– Кас… Я… Не знаю, что сказать. Это всё так… Странно.

– Да. Подходящее слово.

“Давай, Эрлен, не тупи!”

– Я бы хотел прийти к определённости. Обдумав третий вопрос, который ты вчера задала, я принял решение.

– К… какое? – осторожно уточнила Ани, подбираясь. Вопрос “Я тебе нравлюсь?” она швырнула Касу в лицо от злости и безысходности, не ожидая, что он запомнит и будет всерьёз размышлять над её выпадом.

– Ты мне нравишься. Я хочу встречаться с тобой, пока ты не дала окончательный ответ.

Она непонимающе нахмурила брови. Кас набрал воздуха:

– Ани, ты примешь предложение стать моей девушкой?

Её глаза распахнулись, в них мелькнуло: "Да! Да! Да! Я согласна!”. Рот приоткрылся:

– Только если ты примешь мои условия, – скороговоркой выпалила она, видимо, чтобы не успеть испугаться. “Ставить условия инквизитору? Смело”, – внутренне усмехнулся Кас, и подвинулся ближе к камере, складывая локти на стол:

– Хорошо, я готов обсудить. Излагай.

Ани сглотнула, но отступать было поздно.

– Во-первых, – от собственной наглости закружилась голова, – мы будем делать друг другу подарки.

– Есть возражения.

“Менеджер, – учила мадам Эрлен на лекциях, – должен уметь работать с возражениями. Во-первых, их нужно выслушать”.

– Расскажи, пожалуйста, – голос дрогнул. – Я хочу понять.

Кас обдумал ответ.

– Мне трудно угодить, – наконец сказал он. – Я не переношу в доме посторонних вещей и вдвойне не терплю обязательств, которые даритель на меня налагает, а отказ от подарка часто ставит дарителя в неловкое положение.

Ани закусила губу.

– Знаешь, я тоже не в восторге, когда мне пытаются навязать лишние обязательства, – вдруг сказала она. – Особенно через подарки “от чистого сердца”, которые приходится отрабатывать. Но я люблю иногда радовать близких просто так, без всяких условий. И мне… хочется отметить твой день рождения. 29 марта, я в договоре прочитала. Уже совсем скоро. Что тебе подарить?

– Не знаю, – признался он. – Мне нужно подумать.

“Главное, дорогие, – говорила мадам Эрлен, – “да” и “нет” могут звучать по-разному. Научитесь отличать их – научитесь вести переговоры”.

– Ладно, – Ани решила не наседать. – Только не думай слишком долго, иначе я могу не успеть подготовиться. И… Может, добавим в договор пункт о подарках? Ну, для ясности. Чтобы ты не думал, будто я…

– Я понял, – сказал он, оживившись. – Какие принципы дарения ты приемлешь?

Глубоко вздохнув, девушка перевела взгляд на окна соседнего дома, которые светились сквозь прозрачную штору. И проговорила, как будто загадывала желание:

– Я буду рада получать небольшие подарки хотя бы на Рождество или в день рождения. И если ты решишь вдруг меня побаловать, отказываться не буду. Но, – она сделала паузу, – пожалуйста, не надо делать для меня то, что не хочешь или не можешь. Я такое не приму. Мне вообще не нравится, когда ради меня чем-то жертвуют. – Она пожала плечами. – Вот такое второе условие.

– Хорошо, я понял. Один вопрос. – Ани услышала стук клавиатуры: Кас записывал. – Количество, объём и стоимость подарков не влияет на выполнение брачных обязательств, верно?

Ани уткнулась лбом в колени. Кас перестал стучать:

– Я тебя обидел?

– Есть такое, – честно сказала Ани и посмотрела на экран. – Ты сейчас сказал, что я продаюсь.

– Я должен был прояснить это для включения в договор. Прости, если прозвучало оскорбительно. – Он дописал ещё несколько слов. – У меня есть предложение.

– Да? – насторожилась Ани. Кас смотрел прямо в камеру, их взгляды словно соприкоснулись.

– Ты не против, если мы будем и дальше созваниваться в это время?

– Да нет, – она снова пожала плечами, прикидывая своё расписание. – Хотя, наверное, не всегда смогу.

– Я не беру трубку за рулём, – вдруг сказал он. – Часто задерживаюсь на службе. Иногда бываю в командировках. Иногда на дежурстве. Я не имею права рассказывать о делах или демонстрировать помещения. Но имей в виду, что я всегда, – он подчеркнул это слово, – на связи. Звони только по экстренным случаям, писать можешь в любое время. Отвечу, как только смогу. Если звоню я, отвечай немедленно. Или пиши, что не можешь говорить. Я должен понимать, где ты и что с тобой.

Кассиан взял паузу, как перед выстрелом.

– Я согласен на твои условия.

– Тогда я буду твоей девушкой, – улыбнулась Ани. Какие же красивые у него глаза! – Доброй ночи, Кас.

– До завтра.

Экран погас. Ани раскрыла скетчбук на чистом развороте, набросав в середине, прямо на сгибе листов, женскую фигуру с большим – во всю грудь – сердцем и раскрытыми в две стороны руками. “До завтра” – два слова. “Ты мне нравишься” – три. “Я скучал по тебе” – четыре. Посчитать нетрудно. Оценить – невозможно.

Слева плед, большая кружка, ноутбук, диванчик под кустом гибискуса в горшке и ваза с печеньем. Был поздний вечер. "Кафедра" давно закрылась, но Декан и Тихоня сидят на диванчике в рекреации бок о бок. Перед ними ноутбук с планом нового проекта, но туда никто не смотрит. Люк заварил горячий шоколад, принёс два пледа из склада декораций. Разговор идёт о чём-то пустяковом. И, увлекшись, Люк кладёт руку на её плечо. Она чуть прислоняется, замирает, баюкая мурлыкающее чувство в душе. Вот он – момент! Больше, чем "Я тебя люблю". Чище, чем “Поедем ко мне”. Живее, чем “Вот договор. Прочитай”.

Ани перешла на правую сторону. Конкретной целостной композиции по-прежнему не было, только отрывки. Отражение глаз в зеркале заднего вида – Кас смотрит на дорогу. Смартфон в руке. Смятая салфетка. Лента шарфа вдоль борта пальто. Чёрный, белый, серый – гравюра. Ани вспомнила, как он едва коснулся губами её руки, влажной от волнения, сделав Тихоню королевой мира, а потом на свидании-брифинге снял с её головы пластиковую корону и выбросил, оставив королеву голой. Тогда она закричала от страха и безысходности: “Я тебе нравлюсь?” И Кас услышал. Вернулся, протянул руку. Мелкий колючий февральский снег в глаза, лёд под ногами и локоть, в который можно вцепиться. Вот что такое Кассиан.

Рука и сердце. Ани смотрела на рисунок и кусала губы. Неужели она хочет невозможного? Тепло и уют одного, надёжность и сила другого – взять бы да смешать, чтобы получился один человек и не пришлось выбирать. Вот тогда, наверное, она была бы счастлива.

Кас не смог усидеть дома: спортивный костюм, трикотажная маска, наушники, кроссовки на “зимней резине”, перцовка в карман – и вперёд, разгонять кровь. Выхлоп машин вплетается во влажный вечерний воздух. Горят неоновые фонари и вывески, мелькают фары, город спешит по домам. Бегун быстро набирает темп, лавируя между прохожими.

“Ни фига себе поворот! Блин. А я забыл, как это – встречаться с девчонками”.

“Думаешь, она всерьёз? – голос внутреннего судьи прозвучал в голове с насмешкой. – Ты себя в зеркало давно видел?”

Впереди по велосипедной дорожке бежал парень лет двадцати. Подтянутый, в новых кроссовках, с большими наушниками поверх шапки. Кас прибавил шаг. Дистанция сократилась. Парень заметил движение за спиной: обернулся и сразу ускорился: плечи подались вперёд, руки заработали активнее, челюсть сжалась. Может, ему просто хотелось удержать темп. А может, не уступить. Без разницы. Кас прибавил ещё. Почувствовал, как закаменели икры, как натянулись сухожилия в правой ноге. Полкорпуса. Корпус. Бросать нельзя: здесь решает выносливость. Парень держится молодцом, но техника – техника подвела. Кас ушёл вперёд метров на десять и сбавил темп. Мерзкий голос внутри поднялся снова:

“Кому ты врёшь! Уйди с ринга сам, пока тебя не отправил в нокаут кто-то помоложе и позлее. Не позорься”.

Добежав до сквера с уличными тренажёрами, он занял перекладину. Студенты с колонкой на лавочке уставились на мужчину в тёмном костюме с закрытым лицом. Кто-то даже вытянул телефон. После госпиталя Кас долго учился не придавать значения взглядам праздных зевак. Сейчас важнее другое:

«Свой шанс ты давно упустил, смирись. И пожалей девчонку. Пусть уйдёт сейчас. Когда влюбится, будет поздно. Когда влюбишься ты…».

Подтягиваться – до жжения в плечах. Пресс – до дрожи в животе. Подъём – переворот. Подъём – переворот, пока мерзкий голос не утонул в шуме крови и электронном соло.

Закончив, Кас спрыгнул, оттянул маску, позволяя морозу коснуться кожи, отдышался. Захотелось выкинуть что-то эдакое. На соседнем газоне росла большая разлапистая ель. Выпавший за день снег ещё не успел взяться коркой, и Кас, подпрыгнув, сбил его с веток. На плечи посыпались белые хлопья. Он встряхнулся, побежал обратно уже не спеша, как будто проплывая сквозь холодную влагу февраля. Уютный свет фонарей рассеивался по аллее, схватывал тонкий рисунок дыхания. Напряжение дня ушло. В теле появилась приятная тяжесть и умиротворение. “Спасибо Тебе, о небо, за этот день, – думал Кас, поднимаясь к себе. – Твоей милостью я прожил его не зря”.

А когда защёлкнулся замок, когда были проверены и заперты окна, когда Кас принял душ и опустился на колени у домашнего алтаря для вечерней молитвы, его как током ударило: “Будьте счастливы”. Так можно было сказать, только зная о помолвке. Но… Ни Эрлены, ни Пернели не афишировали торжество. В груди похолодело: “Откуда. Ты. Знаешь? О небо…”