Полная версия
Эхо Лофта
«Несущие? – Марк горько усмехнулся, указывая монтировкой на зияющий пролом в стене. За ним виднелась еще одна, более древняя кирпичная кладка. – Вот они, несущие! А это… – он пнул ногой обломки гипсокартона, – …вся эта шелуха! Ее налепили лет двадцать назад, убивая акустику! Я знал! Я чувствовал, что здесь должно быть окно! Слушай!»
Он внезапно схватил тяжелый обломок кирпича и швырнул его в пролом. Кирпич врезался в старую кладку с глухим стуком, и в ответ раздался долгий, чистый, печальный звон – будто ударили в огромный колокол. Звук вибрировал в костях, наполняя разрушенное помещение невероятной, первобытной музыкой камня и пустоты.
Алиса замерла. Звук был… потрясающим. Глубоким, резонирующим, полным невидимой силы. Он затих, оставив после себя гул в ушах и мурашки по коже.
«Слышишь?! – в голосе Марка звучал восторг первооткрывателя, смешанный с яростью. – Вот она! Акустическая правда! Эхо Лофта! Его настоящий голос! А ты хотела замуровать это все под слоями гипсокартона и вашего «умного» стекла!»
Он шагнул к ней, весь возбужденный, с горящими глазами. «Ты видишь только чертежи! Сметы! Сроки! Ты не слышишь место, Курганова! Ты не чувствуешь его душу! Ты хочешь сделать из него муляж! Красивый, функциональный, мертвый!»
Они стояли теперь очень близко. Его запах – пот, пыль, металл, древесина – смешивался с ее духами. Его ярость и его восторг были физически ощутимы, как жар от костра. Алиса смотрела на пролом, на древние кирпичи, слушая эхо того невероятного звона, еще витавшее в воздухе. Он был прав. Акустика здесь была уникальной. И она, в своем стремлении к порядку и новизне, могла убить это чудо.
Но это не оправдывало его варварства.
«Вы могли просто сказать! – выдохнула она, глядя ему в глаза. В них она видела не только безумие, но и боль. Боль за свое «Эхо». – Провести исследования! Предложить вариант! А не ломать все кувалдой в приступе истерики! Вы ведете себя как…»
«Как что? – перебил он, наклоняясь к ней. Его дыхание опалило ее щеку. – Как варвар? Дикарь? Сумасшедший? Да! Потому что только так можно докричаться до тебя, Курганова! До твоей безупречной, мертвой логики! Ты думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня? С презрением? Как на ошибку системы?»
Он схватил ее руку – не так грубо, как утром, но крепко, властно. Его пальцы были шершавыми от пыли и работы. «А я вижу тебя! Вижу страх в твоих глазах! Страх перед хаосом! Перед чувством! Перед тем, что нельзя просчитать! Ты боишься этого места! Боишься меня! И больше всего… – его голос стал тише, но жарче, – …ты боишься той искры, что бьет между нами каждый раз! Потому что она не вписывается ни в один твой чертеж!»
Алиса попыталась вырваться, но он держал. Их взгляды скрестились – ее ледяной и испуганный, его пылающий и обвиняющий. Напряжение достигло предела. Воздух трещал от невысказанного. Она чувствовала биение его сердца через рукав, чувствовала дрожь в его руке – не только от гнева.
Внезапно снаружи грянул гром. Раскатистый, мощный. Первые тяжелые капли дождя забарабанили по огромным грязным окнам цеха. Началась гроза.
Звук как будто разрядил атмосферу. Марк вздрогнул, его хватка ослабла. Алиса вырвала руку, отступив на шаг. Они стояли, тяжело дыша, смотря друг на друга сквозь полумрак разрушенного помещения, под аккомпанемент набирающего силу ливня.
«Ваша «акустическая правда»… – наконец заговорила Алиса, ее голос дрожал, но она заставила его звучать твердо. Она указала на пролом. – …теперь создает брешь в тепловом контуре и угрозу обрушения соседней перегородки. И вы затопите это помещение через час, потому что кровля здесь – дырявое решето.» Она сделала шаг к выходу, потом обернулась. «Пришлите мне координаты этого… феномена. И его техническое описание. Я учту его в проекте. Но если вы еще раз возьмете в руки инструмент без согласования, я вышвырну вас с этого объекта с охраной. И инвесторы меня поддержат. Понятно?»
Она не стала ждать ответа. Развернулась и пошла прочь, оставляя его одного в полуразрушенной мастерской, под грохот грома и плач дождя по стеклам. Она чувствовала его взгляд на своей спине – тяжелый, обжигающий, полный ярости, боли и того самого проклятого непонимания.
Добравшись до своей машины, Алиса села за руль, закрыла глаза и прислонилась головой к подголовнику. Дождь хлестал по крыше. В ушах еще стоял тот чистый, печальный звон кирпича. И жар его пальцев на запястье. И слова: «Ты боишься той искры…»
Она открыла глаза и достала телефон. Два пропущенных звонка от неизвестного номера. И сообщение от того же номера:
> «Курганова. Это Волков. Координаты точки: сектор С-3, отметка +1.5м. Окно 2.5м х 1.8м, азимут 75 град. Звуковая карта приложу завтра. И… простите. За сломанную стену. И за… все. М.»
Алиса сжала телефон. Простите. От него? Это было неожиданно. Почти… уязвимо. Она посмотрела в залитое дождем окно. Тень Сони, угрозы, война… И этот безумный музыкант, нашедший колокол в стене и сказавший «простите». Минальное поле стало еще сложнее. А искра… искра продолжала жечь. Даже сквозь сталь ее брони.
Глава 5. Скелеты в стенах и Искры под дождем
Сообщение Марка висело на экране, как обвинение и… как приглашение. «Простите. За сломанную стену. И за… все. М.» «Все» – это было многозначительно. Утро? Соня? Столкновение под дождем? Алиса сжала телефон, чувствуя, как ярость борется с холодным любопытством. Извинение не стирало вандализма, но координаты и обещание звуковой карты были конкретным шагом. Профессионал в ней требовал проверить.
Дождь не утихал. Алиса запустила двигатель и направилась обратно к «Эху Лофта». Василий, прораб, встретил ее у входа, мрачный.
«Волков уехал, Алиса Сергеевна. Весь мокрый, злой как черт, но… тихий. Сказал, оставил вам данные. И чтоб мы заделали дыру временно, от влаги. Уже щитом закрыли.»
«Хорошо, Василий. Идите грейтесь. Я осмотрюсь сама.»
Она прошла вглубь цеха. Шум дождя на высокой крыше создавал гулкий, почти мистический фон. В разрушенном помещении за сценой пахло сыростью и пылью. Пролом в стене был аккуратно закрыт большим листом влагостойкого гипсокартона. Рядом валялась монтировка Марка. Алиса подошла, включив мощный фонарик на телефоне. Она сверилась с его координатами: Сектор С-3, отметка +1.5м. Это была именно та зона, где он пробил дыру.
Заглянув в узкую щель между щитом и старой кладкой, она направила луч фонарика внутрь. Луч выхватил из темноты грубую поверхность древнего кирпича, покрытую вековой копотью. И… что-то еще. Что-то белесое, зажатое между кирпичом и слоем более позднего раствора. Не камень. Не дерево. Алиса наклонилась ближе, стараясь разглядеть.
Кость. Небольшая, похожая на… фалангу пальца.
Ледяная волна прокатилась по спине. Алиса отшатнулась, роняя фонарик. Свет поймал еще один белесый фрагмент чуть ниже. И еще один. Обрывки какого-то темного, истлевшего материала. Не строительный мусор.
Скелет.
Мысли путались. Старая фабрика… Военные годы… Несчастные случаи, тщательно скрываемые? Или что-то более зловещее? Паника сжала горло. Это не просто акустическая аномалия. Это угроза всему проекту. Скандал. Остановка работ. Расследование. Финансовая пропасть.
Ее телефон резко зазвонил. Незнакомый номер. Дрожащей рукой Алиса ответила.
«Курганова?» – голос Марка, напряженный, глухой от дорожного шума. Он, видимо, был за рулем.
«Волков? – ее собственный голос звучал чужим. – Вы… вы знали?»
«Знаю, что дождь льет как из ведра, а ты, судя по точке в геолокации телефона, все еще на объекте. Слушай, насчет звуковой карты…»
«Нет! – перебила его Алиса, не в силах сдержать дрожь. – Не звук! Там… там кости, Марк! В стене! Там скелет!»
Тишина в трубке была оглушительной. Потом раздался резкий звук тормозов, скрежет.
«Что?! – его голос сорвался на крик. – Какие кости?! Где?!»
«Там, где ты пробил стену! В щели! Я видела! Фаланги… ребро?.. Темная ткань… Марк, это… это катастрофа!»
«Не двигайся! – рявкнул он. – Не трогай ничего! Не зови никого! Я разворачиваюсь. Еду обратно. Сейчас же!»
Связь прервалась. Алиса стояла, прислонившись к холодному гипсокартонному щиту, пытаясь перевести дух. Шум дождя превратился в навязчивый гул. Кости в стене. Марк мчится обратно. И где-то там, во внешнем мире, Соня Петрова со своими угрозами и «артефактами» прошлого. Мир рушился с пугающей скоростью.
Она не заметила, как прошло время. Глухой рев двигателя, визг тормозов во дворе, грохот захлопнутой двери машины. Шаги – быстрые, тяжелые, по бетонному полу. Марк ворвался в помещение, весь мокрый, с лицом, искаженным шоком и страхом. Он увидел ее, бледную, прижавшуюся к стене, и щит, закрывающий пролом.
«Где? Покажи!» – он бросился к щели, выхватив свой телефон с фонариком. Алиса молча указала. Он прильнул к щели, световой луч выхватывал те же зловещие детали. Он замер. Потом медленно откинулся, прислонившись спиной к стене рядом с ней. Лицо его стало пепельно-серым.
«Черт… Черт возьми…» – прошептал он, закрывая глаза. «Это… это старая фабричная больница. Или морг… Ходили слухи… но я думал, это байки…»
«Что нам делать?» – спросила Алиса, голос едва слышным. Она чувствовала дрожь в его плече, касавшемся ее плеча. «Вызвать полицию? Остановить проект?»
«Нет! – он резко открыл глаза, в них горел отчаянный огонь. – Нет, Алиса. Не сейчас. Не так. Полиция… это расследование на месяцы. Инвесторы сбегут. «Эхо» похоронят вместе с… с этим.» Он кивнул на стену. «Мы… мы должны разобраться сами. Аккуратно. Убрать… это. И молчать.»
Алиса смотрела на него с ужасом. «Убрать? Марк, это… это преступление! Сокрытие!»
«А что альтернатива?! – он схватил ее за плечи, его пальцы впивались в ткань блейзера. – Гибель проекта? Твоей репутации? Моей свободы? Соня… если она узнает…» Его глаза расширились от новой мысли. «Она узнает. Она найдет способ. И использует. Это будет ее козырь против нас обоих!»
Имя Сони прозвучало как холодный душ. Алиса вспомнила ее медовый голос, полный яда: «Старые записи… Марк оставил много… интересного…» Что, если эти кости связаны с темным прошлым Марка? Или самого клуба? Соня могла все это обернуть против них с чудовищной силой.
«Но как?..» – прошептала Алиса, чувствуя, как почва уходит из-под ног. Она была архитектором, а не гробокопателем.
«Есть… человек, – Марк отпустил ее плечи, понизив голос до шепота, хотя вокруг никого не было. – Леха. Мой техник. Он… не только с техникой дружит. Умеет быть незаметным и решать… деликатные проблемы. Я позвоню ему. Он приедет. Сегодня ночью. Сделает все чисто. Мы… мы просто должны сохранить это в тайне. До поры. Пока не поймем, что это и откуда.» Его взгляд умолял. «Алиса… пожалуйста. Доверься мне в этом. Ради «Эха». Ради… нас.»
Слово «доверься» прозвучало абсурдно после всего, что было. Но в его глазах она видела не ложь, а панический страх за свое детище и, возможно, за себя. И страх перед Соней был общим. Они оказались в одной лодке, у которой внезапно пробило дно. И эта лодка плыла над страшной тайной.
Гром грянул прямо над крышей, заставив их обоих вздрогнуть. Свет на мгновение погас – старые предохранители не выдержали перепада напряжения – и снова зажегся, тусклый и мерцающий. В полумраке их лица были близки, искажены страхом и решимостью. Капля дождя, просочившаяся сквозь прохудившуюся кровлю, упала Алисе на щеку. Марк машинально поднял руку, чтобы стереть ее, но остановился в сантиметре от ее кожи. Его пальцы дрожали.
«Доверять тебе? – Алиса выдохнула, глядя ему в глаза. – После всего?» Но в ее голосе уже не было прежней ледяной твердости. Была усталость. Растерянность. И осознание, что выбора у нее нет. «Ладно, Волков. Звони своему… человеку. Но если это выльется в еще больший кошмар…»
«Это не выльется, – он перебил, его взгляд стал тверже. – Я обещаю. Леха – гений тишины.»
Он достал телефон, отвернувшись, чтобы набрать номер. Алиса прислонилась к стене, глядя на зловещий щит. Кости в стене. Тайна. Потенциальное преступление. И они с Марком теперь – сообщники в сокрытии. Адреналин смешивался с отвращением и странным чувством общности перед лицом катастрофы.
Марк говорил в трубку тихо, отрывисто: «Лех. Срочно. Нужен «тихий вывоз». Объект «Эхо». Закулисье, сектор С-3. Стена. Там… находка. Антропогенная. Да. Полный комплект. И инструмент для… извлечения. Без следов. Сегодня. Ночью. Я отключу камеры. Да. Сам встречу. Спасибо.»
Он положил трубку. Повернулся к Алисе. В мерцающем свете его лицо выглядело изможденным, но решительным.
«Он приедет. В час ночи. Я буду здесь. Тебе… тебе необязательно. Я справлюсь.»
«Я остаюсь, – сказала Алиса твердо. – Это мой проект тоже. И моя ответственность теперь.» И моя тайна, добавила она про себя.
Они стояли молча в гулком полумраке разрушенного цеха, под аккомпанемент ливня и грома. Враги, союзники, заложники обстоятельств. Щит на стене скрывал не только древнюю акустическую тайну, но и мрачную историю, способную уничтожить все их планы и, возможно, их самих. А снаружи, в мокром городе, как тень, двигалась Соня, не подозревая, что ее будущий козырь может быть извлечен из стены этой же ночью. Игра вступила в смертельно опасную фазу, где ставкой были не только «Эхо Лофта», но и их свобода. Искра между ними, казалось, погасла под грузом страха и тайны, но где-то в глубине тлел огонь вынужденного доверия и общего врага.
Глава 6. Ночные Тени и Гул Костей
Полночь. Дождь, превратившийся в нудную морось, занавешивал «Арт-Ядро» серой пеленой. «Эхо Лофта» стояло как призрак – огромное, темное, пронизанное сквозняками и шепотами прошлого. Алиса куталась в тонкое пальто, стоя у служебного входа, каждый нерв натянут до предела. Холод проникал сквозь ткань, но внутренняя дрожь была сильнее. Она чувствовала себя соучастницей кошмара.
Рядом, прислонившись к мокрой кирпичной стене, Марк курил. Оранжевая точка сигареты дрожала в темноте. Он был молчалив, напряжен, как струна. Его обычная хаотичная энергия сменилась тяжелой, сосредоточенной мрачностью. Временами он бросал быстрые, оценивающие взгляды на Алису – не враждебные, а скорее… проверяющие. Держится ли она? Не сломается?
«Он приедет?» – голос Алисы прозвучал хрипло, нарушая гнетущую тишину, прерываемую лишь каплями с крыши и далеким гулом города.
«Приедет, – Марк бросил окурок, раздавил его каблуком. – Леха никогда не подводит в таких вещах. Тишина – его профессия.» В его тоне сквозило что-то тревожное, знание глубже, чем просто о технических навыках помощника.
Фары выхватили их из темноты. Старый, невзрачный фургончик без опознавательных знаков подкатил бесшумно, двигатель заглох. Из водительской двери вышел Леха. Он выглядел иначе – не робкий техник с коробкой планшета, а собранный, почти бесстрастный человек в темной рабочей одежде и перчатках. В руках – компактный, но мощный черный чемоданчик и свернутый в рулон брезент.
«Марк, – кивнул он коротко. Взгляд скользнул по Алисе, без удивления, лишь с холодной констатацией факта ее присутствия. – Мадам. Внутри?»
Они молча прошли в зловещую тишину цеха. Фонарики выхватывали из мрака знакомые очертания лесов, груды мусора, зияющий гипсокартонный щит в секторе С-3. Леха поставил чемоданчик, щелкнул замками. Внутри лежали необычные инструменты: тонкие щупы, миниатюрная дрель с набором специфических насадок, кисточки, пакеты из плотного черного пластика, рулон прозрачной пленки, шпатели, фонарь на голову.
«Опишите локацию и визуал», – его голос был ровным, лишенным эмоций, как у хирурга перед операцией.
Алиса, преодолевая ком в горле, показала щель, описала увиденное: положение костей, темную ткань. Марк молча кивал, лицо скрыто в тенях. Леха включил налобный фонарь, направил луч в щель, изучая несколько минут молча. Потом достал тонкий металлический щуп и аккуратно ввел его в зазор, ощупывая пространство за стеной. Его движения были точными, экономичными.
«Полость. Небольшая. Замуровано давно. Кирпич, раствор старый, хрупкий. Кости… фрагментарны. Ткань истлела.» Он отложил щуп. «Риск обрушения минимален. Извлекаем через пролом. Быстро. Чисто.»
Он снял временный щит. Пролом зиял черной дырой. Леха развернул брезент на полу перед стеной, застелил его прозрачной пленкой. Достал мини-дрель с тонкой алмазной коронкой. Звук заполнил помещение – высокий, пронзительный, неестественно громкий в тишине. Алиса вздрогнула. Марк стиснул кулаки. Леха работал с фантастической точностью, расширяя пролом ровно настолько, чтобы получить доступ, не трогая окружающую кладку. Пыль оседала на пленку.
Через десять минут проем был готов. Леха сменил коронку на шпатель и тонкие щипцы. Он засунул руку в пролом. Алиса отвернулась, сжав зубы. Марк стоял неподвижно, смотря в темноту за пределами луча фонаря, но его напряженная спина выдавала внутреннюю бурю.
Слышался скрежет, тихий хруст, шорох пластика. Леха работал молча, методично. Он извлекал фрагменты, заворачивая их в черную пленку, а затем укладывая в пластиковые пакеты. Каждое движение было выверенным, лишенным лишней суеты. Он напоминал археолога на месте преступления, но без благоговения, только с холодной эффективностью.
Алиса рискнула взглянуть. На брезенте, на пленке, лежали несколько запечатанных пакетов. В одном угадывались очертания длинной кости, в другом – нечто мелкое и темное. Леха аккуратно извлекал последние фрагменты – крошечные косточки, обрывки истлевшей материи. Его фонарь выхватил из темноты внутри стены что-то металлическое, тускло блеснувшее.
«Стоп, – прошептала Алиса невольно. – Там… что-то еще.»
Леха замер, направил луч. Среди обломков кирпича и пыли лежал небольшой, почерневший от времени металлический предмет. Он аккуратно поддел его пинцетом, извлек. Это был медальон. Круглый, простой, на сломанной цепочке. Лицевая сторона была гладкой, на оборотной – едва читаемая гравировка.
Леха положил медальон в отдельный маленький пакетик, не глядя на него. «Все. Полость пуста. Фрагменты собраны.» Он начал быстро упаковывать пакеты в черную безликую сумку из чемоданчика. Потом приступил к уборке: собрал пленку с пылью и мельчайшими осколками в рулон, сложил брезент. Пролом он заделал быстросхватывающейся монтажной пеной из баллончика, аккуратно срезал излишки. Сверху наложил заплатку из свежего гипсокартона, закрепил ее. Работа заняла меньше получаса. На месте пролома теперь была лишь свежая, чуть влажная заплата.
«Следов нет, – констатировал Леха, закрывая чемоданчик. Его лицо оставалось бесстрастным. – Биоматериал утилизируется бесследно. Металл – ваш.» Он протянул Марку маленький пакетик с медальоном. «Рекомендую не задерживаться. Датчики движения на камерах снова активны через 40 минут.» Он кивнул им обоим, взял сумку с останками и чемоданчик, и растворился в темноте так же бесшумно, как и появился. Фургончик тронулся с места и исчез в ночи.
Тишина, наступившая после его ухода, была оглушительной. Только капли воды где-то далеко и их собственное дыхание. Алиса опустилась на ящик, трясясь. Адреналин отступал, оставляя после себя ледяную пустоту, тошноту и чувство глубокой, гнетущей вины. Она только что участвовала в сокрытии… чего? Смерти? Преступления? Она смотрела на свежую заплату на стене, за которой теперь была лишь пустота, как в ее душе.
Марк стоял, сжимая в руке пакетик с медальоном. Он выглядел опустошенным, постаревшим на десять лет. Он медленно подошел к Алисе, опустился рядом на корточки. Его глаза в тусклом свете аварийной лампы были темными безднами.
«Вот, – он протянул ей пакетик. Голос сорванный. – Это… единственное, что осталось. Кроме кошмара.»
Алиса взяла холодный пластик. Сквозь него прощупывался металл. Она не решалась открыть пакет, боясь того, что увидит, боясь окончательно перейти грань.
«Кто… кто это был?» – выдохнула она, глядя на заплату.
Марк провел рукой по лицу. «Не знаю. Честно. Но… слухи. Старые слухи о фабрике. Во время войны тут был цех. Тяжелые условия. Несчастные случаи… или те, кто не выдержал. А после… в подвалах, говорят, сводили счеты. Местная мафия в лихие 90-е. «Эхо»… оно стоит на костях, Алиса. Буквально.» Он замолчал, смотря в темноту зала. «Соня… она знает какие-то истории. Старые страхи. Могла использовать это…»
Алиса машинально развязала пакет, высыпала медальон на ладонь. Он был холодным, тяжелым. Протерла пальцем грязь и копоть на оборотной стороне. Гравировка была неглубокой, но читаемой: "А.К. 1943"и ниже, мелко: "Защити".
1943. Война. Фабрика. Рабочий? Ребенок? Безымянная жертва времени, замурованная в стене и ставшая их страшной тайной. Слезы выступили на глазах Алисы – слезы усталости, шока, сострадания к незнакомцу и ужаса перед содеянным. Она сжала медальон в кулаке, острые края впились в ладонь.
«Что нам теперь делать с этим?» – прошептала она, показывая медальон Марку.
Он посмотрел на него, потом на ее лицо, влажное от слез. В его взгляде мелькнуло что-то сложное – вина, растерянность, а потом… нежность? Он медленно поднял руку, его большой палец грубо, но осторожно стер слезу с ее щеки. Прикосновение было шершавым, неожиданно теплым в ледяном ужасе ночи.
«Хранить, – тихо сказал он. – Как напоминание. О цене. О тайне. О том, что мы теперь… связаны. Путами страшнее любых контрактов.» Его пальцы задержались у ее виска, сдвигая мокрую прядь волос. Алиса не отдернулась. Ей не хватало сил. Ей не хотелось. В этом прикосновении была жалкая тень человеческого тепла посреди кошмара.
Он опустил руку. «Идем. Надо уходить до включения камер.» Он встал, протянул ей руку, чтобы помочь подняться. Алиса колебалось долю секунды, потом положила свою ледяную ладонь в его теплую, сильную руку. Он помог ей встать. Они стояли рядом, его рука все еще сжимала ее пальцы. Никто не спешил отпускать. В этом жесте было что-то большее, чем помощь – признание общей ноши, общего падения, странной, вынужденной близости в кромешной тьме.
Они вышли в сырую ночь. Дождь почти прекратился, оставив воздух ледяным и промозглым. Машины стояли рядом. Марк все еще держал ее руку.
«Ты… как доедешь?» – спросил он глухо.
«Я… я вызову такси, – Алиса наконец высвободила руку. Ощущение его тепла осталось на коже. – Ты?»
«Я поеду. Надо… подумать.» Он смотрел на нее, его лицо в свете одинокой фонарной лампы было изможденным, но его глаза цеплялись за ее образ, как за якорь в бушующем море. «Алиса… спасибо. За то, что… не сдалась сегодня. За то, что была здесь.»
Она кивнула, не в силах говорить. Спасибо? За соучастие в сокрытии? Но она понимала. Они были в одной лодке. И эта лодка только что прошла через адский шторм.
Он развернулся, пошел к своей машине. Алиса достала телефон, дрожащими пальцами вызывая такси. Она смотрела, как огни «мини-купера» вспыхивают, как он выезжает со двора и исчезает в ночи. В кармане пальто лежал медальон. Холодный. Тяжелый. Как гиря на совести.
Когда такси подъехало, Алиса устало опустилась на сиденье. Город за окном плыл в предрассветной мгле. В голове стучало: кости, медальон, Леха, заплата, его рука на щеке, его тепло… Она закрыла глаза, но картины не уходили. Она была архитектором порядка, а только что погрузилась в самый темный хаос.
Ее телефон тихо вибрировал. Уведомление. Не от Марка. Не от Сони. От неизвестного номера. Текст был лаконичным и ледяным:
> "Заплата свежая. Работа нечистая. Интересно, чьи кости теперь лежат в мешке Лехи? И сколько стоит ваша тишина? Подумайте. Скоро поговорим. Z."
Алиса застыла, кровь стыла в жилах. Z. Кто?! Соня? Или кто-то другой? Кто-то видел? Кто-то знал? Их "безупречная" операция… была замечена.
Паника, холодная и острая, сжала горло. Они не избавились от кошмара. Они только сменили его обличье. Кто-то знал. Кто-то играл с ними. И их только что связали не только тайной мертвых, но и страхом перед живыми. Медальон в кармане внезапно стал не памятником, а доказательством. И прикосновение Марка к ее щеке – не утешением, а еще одной опасной связью в паутине лжи и страха. Рассвет не принес облегчения. Он принес новую, еще более страшную тень. Игра вступила в смертельную фазу, и ставки выросли до немыслимого. Они уже не просто прятали прошлое. Они стали его заложниками. И наблюдатель – этот таинственный "Z" – только что дал им понять, что их ход.
Глава 7. Утро После. Голоса Теней
Рассвет застал Алису не в постели, а за своим безупречно чистым кухонным островом. Она сидела, уставившись в пустоту, пальцы бессознательно сжимая холодный металл медальона. "А.К. 1943. Защити". Инициалы совпадали с ее собственными – Алиса Курганова. Абсурдное, леденящее совпадение, будто тень прошлого протянула руку сквозь десятилетия, чтобы схватить ее за горло. "Защити" – ирония была горькой. Она не защитила даже останки этого "А.К.", позволив Лехе унести их в черной сумке навсегда.