Магия слова

Иван Диплов

Магия слова

Глава 1. Два брата

Это утро было таким же, как сотни до этого. Одновременно в двух комнатах зазвонили будильники. Два не похожих друг на друга брата вынырнули из-под одеял и выключили звенящие часы: Сэм – руками, а Айван – с помощью магии. С наслаждением потянувшись, они встали и раздвинули шторы: Сэм – руками, а Айван – с помощью магии.

Ярко светило весеннее солнце, чирикали невидимые в зеленых ветвях деревьев птицы, по улице неспешным левитирующим шагом двигался уличный уборщик, уверенными жестами рук управлявший двумя небольшими смерчами. Эти маленькие торнадо послушно скользили то туда, то сюда по дороге и, вбирая в себя пыль и мусор, оставляли за собой влажный след на чистой улице.

Утренние дела сменяли друг друга. Собрать портфель. Заправить кровать. Натянуть одежду. Все это Сэм делал руками, а его младший брат Айван помогал себе магией в мелочах: притягивал нужную книгу, расправлял загнувшийся уголок покрывала, жонглировал футболками в поисках чистой.

Кого ни спроси, все скажут, что Айван и Сэм были не разлей вода. Оба к 15 годам переросли маму, но Айван был все-таки капельку выше. А может, просто так казалось из-за того, что Сэм немного сутулился из-за своей привычки не высовываться и не попадаться на глаза?

Дело в том, что уже 15 лет Сэм Диплоу живет без практической словомагии. Конечно, он продолжает тихонько бормотать те же фразы, что помогали другим людям быстрее собрать сумку или находить завалившийся под кровать носок, но эффект от них был нулевой: книги приходилось складывать самому, и под кровать лезть тоже.

Брат за стеной уже прыгал по полу, втискиваясь в джинсы. Сэм с улыбкой подумал, что ближайшие пять минут Айван будет увлеченно подбирать цвет футболки и штанов. Младший из сыновей Диплоу кайфовал от возможности перекрашивать одежду с тех самых пор, как изучил нужные магические слова. Зная, как увлеченно их сын экспериментирует с этим, родители купили Айвану очередной том слогий из серии «Повседневная жизнь», и он осваивал «Внешний вид» с не ослабевающим интересом.

Так и вышло, что сегодня Сэм собрался даже быстрее Айвана: спускаясь вниз в гостиную, он слышал, что из комнаты брата все еще звучат какие-то невероятные названия цветов. Однако было ясно, что результат творца не устраивал, потому что в очередной раз прозвучали слогии, возвращавшие футболке ее первозданный белый цвет.

Сэм давно не говорил с родителями о том, насколько сильно он отстает от всех вокруг в повседневной словомагии. Он знал, что будет, если он станет жаловаться, что у него не получается: крошечная пауза, брови домиком, чуть поджатые в сочувствии губы, которые тут же со вздохом разомкнутся и польется обычный поток утешений: «Сынок, тебе не о чем беспокоиться. Тебе только семь (десять, двенадцать, пятнадцать) лет, нужно просто больше практиковаться в медитации, чтобы ничто не могло нарушить твой внутренний баланс и поколебать течение словомагии. У тебя обязательно все получится, дай только срок. У всех рано или поздно получается. У всех».

Они никогда не упрекали и не ругали его, просто успокаивали и уговаривали подождать, но сколько можно ждать?

Он медитировал! В школе по медитациям и на теоретических классах он был в числе лучших, но это вообще не помогало ему на практике.

– Утро, мам! – парень чмокнул в щеку стройную, модно одетую блондинку. Она молча подмигнула сыну, коснувшись пальцем губ, а потом отвела взгляд и продолжила сидеть, словно человек, который глубоко задумался.

Сэм знал, что для ментальной связи нужна очень высокая концентрация: чтобы не терять контакт с собеседником, но не вторгаться в его мысли слишком глубоко, чтобы не слушать случайные мысли окружающих, но и не транслировать свои на всю округу.

– Понял, понял, на ментальной связи, – улыбнулся ей Сэм, нагрузил на тарелку несколько оладьев из общей тарелки, налил стакан сока из кувшина и стал завтракать.

Спустя минуту спустился и Айван:

– Зацените! – закричал он, но Сэм остановил его жестом в сторону матери.

– Смотри! – пусть голос стал тише, но восторг остался прежним. Айван повернулся вокруг себя, раскинув руки.

Его футболка заслуживала того, чтобы потратить на нее четверть часа: из черноты космоса, усеянного мелкой россыпью звезд, выплывало полукружие темно-синей планеты, сияющая комета проносилась по животу, а хвост ее заворачивался на спину, где виднелась еще одна планета, поменьше, красного и оранжевого оттенков.

– Вау, чел, это очень круто! – в словах Сэма звучала искренняя радость и гордость за брата.

– Да ерунда, я хотел еще вот тут, на спине сделать так, будто вселенная рвется, и из нее вылетает парень на левиксе и типа рукой доску придерживает с финтом. Знаешь, «порвал этот мир» и все такое. Но вообще не получилось, даже близко. Там все смешивается и получается не «порвал» вселенную, а вселенная тебя … – Айван обернулся на мать, не желая получить нагоняй за такие слова за столом, и понизил голос: – типа… буэээ… блеванула. Переварив наполовину.

Братья захохотали, но, вспомнив о матери, попытались сдержать рвущийся наружу смех. Однако миссис Диплоу как раз закончила свой мысленный разговор и повернулась с ним, в притворной строгости приподняв одну бровь:

– Молодой человек, я все слышала!

Сэм продолжал заливаться смехом, а Айван подошел к матери, клюнул в щеку и решил переключить ее внимание:

– Смотри, ма, классно получилось, да? – и завертелся то одним, то другим боком, а потом ткнул себе пальцем за спину. – Я хотел вот тут на лопатке розу сделать, как ты любишь, но не вышло.

Теперь засмеялись все трое: миссис Диплоу терпеть не могла розы – и об этом знали не только члены семьи, но и вся улица.

После завтрака парни подхватили брошенные у стены ранцы и направились к двери.

– Скоро увидимся, – крикнула миссис Диплоу в сторону входной двери. – Приду в школу к часу.

Настроение Сэма пропало, как и не было. Не то, чтобы он забыл, что сегодня консультация с родителями по профилированию, просто очень хотел об этом не помнить.

– Черт, сегодня ж еще эта консультация, – пробурчал он, закрывая дверь.

– Да не парься ты. Что там скажут такого, чего ты не знаешь? – крутя в руках левидоску, ответил ему брат.

– Ничего нового. Скажут, что я бездарность, не освоившая базовые слогии.

– Ты же знаешь, что не скажут. Словомагия – это ж как дышать. Не владел бы ей – просто не выжил бы. А раз ты живешь и с рунами контачишь, значит все у тебя нормально. Просто нужно…

– Знаю, знаю! – перебил брата Сэм. – Просто нужно ПОДОЖДАТЬ! – язвительность и горечь сплелись в голосе Сэма.

Взъерошив волосы, он выдохнул и, молча извиняясь за несдержанность, коротко взглянул на брата. Тот, не говоря ни слова, почесал плечо, сморщил нос и посмотрел в сторону школы. Ему тоже неловко было повторять слова, которые совсем не приносили брату утешения.

– Поехали? – сказал Айван, меняя тему, и проследив, что Сэм встал на свою доску, хитро добавил: – С ветерком?

Левибордом можно было пользоваться всем, кому исполнилось 7. Свою первую доску Сэм помнил очень хорошо, ведь он выбрал ее сам в свой седьмой день рождения.

Сразу после завтрака всей семьей они поехали в центр, чтобы выбрать лучший подарок на всем белом свете – новенькую левитационную доску, левиборд, левикс. Мечту всех детей в мире.

Это был рай. Доски всех цветов и размеров стояли, лежали, висели и ждали своих обладателей.

– Идите же, смотрите, выбирайте, – сказал, улыбаясь, отец, но парни словно приросли к месту и просто оглядывались вокруг, открыв рот. Наконец Айван сорвался с места и помчался вперед, увидев, где стоят самые яркие доски.

– В-а-а-а-а-а-у! – донесся до Сэма восторженный возглас брата.

Патлатый парень в черной футболке и затертых джинсах как бы между делом подошел к Сэму и, откинув свисающую прядь, негромко сказал, даже не глядя на него:

– Помню я свою первую доску. Она досталась мне от брата. А ему – от самого старшего из нас. Вся исцарапанная, с потрескавшимся лаком, с оббитым носом, с въевшейся грязью. Но знаешь что? Я забыл обо всех ее недостатках, как только встал на нее. Это чувство ни с чем не сравнить. Скорость, ветер в лицо, чувство полета. Какая разница, какого она цвета? Ты все равно не будешь смотреть вниз, ведь тебя ждет дальний горизонт, до которого обязательно нужно домчать, если не сегодня, то завтра уж точно. Так что мой тебе совет, парень: не смотри на дизайн и краску, выбирай ту, которая заглянет в душу, которая прыгнет в руку, которая попросит скорее на нее встать и опробовать.

Сэм до сих пор не уверен, что понял, о чем говорил тот парень, но почувствовал, что если он сможет пользоваться левибордом, то наяву ощутит то, что чувствовал в своих сне: ощущение свободного скольжения. Так что надо просто пойти, посмотреть… и увидеть ту доску, при взгляде на которую поймешь – это ОНА. Он шел мимо однотонных и пестрых досок, мимо досок с геометрическим и растительным орнаментом, мимо досок с какими-то названиями и героями комиксов. Наконец, почти в самом конце зала среди других досок он увидел ту, которая заставила его забыть обо всех остальных. Задержав дыхание, он протянул руку к матово-черному борду, на поверхности которого вспыхивали и тут же гасли голографические символы: круги, треугольники, квадраты, звезды, пересекающиеся и параллельные линии, брызги воды и язычки огня, спирали ветра и другие, не совсем понятные символы. От доски невозможно было отвести глаз. Она гипнотизировала его, затягивая в свою вселенную. Сэм держал в руках свою идеальную левидоску – ту самую – и понял это сразу и бесповоротно.

Парень-продавец посмотрел на него через весь зал, понимающе улыбнулся и кивнул.

И вот, спустя восемь с лишним лет, та доска продолжала служить ему верой и правдой. Модель классическая, как у всех, кто еще не окончил школу: базовая скорость до 15 километров в час, клиренс до 20 сантиметров, длина 110 см и ширина 35. Все школьники обожали левиксы, но у Сэма была дополнительная причина любить свою: она позволяла ему чувствовать себя как все. Чтобы привести ее в движение, не требовалось применение слогий. Всю работу делали руны, нанесенные на ее нижнюю поверхность под слоем особого лака, не допускавшего повреждения нанесенных черт.

Магическая аура, окружавшая всех людей, активировала руны, наполняя их энергией и заставляя творить магию, не зависевшую от слогий.

Сэм взял свою доску в руку и почувствовал, как она отвечает на его прикосновение, будто живое существо.

«Наверное, такое же чувство испытываешь, когда получаешь отклик от вещей, которых касаешься словомагией», – подумал он. Но его магические силы продолжали дремать, и утешать себя оставалось только тем, что раз руны реагируют на его ауру, значит магия в нем все-таки есть.

Он отпустил доску перед собой, и она послушно зависла в воздухе рядом с ногой. Привычным движением Сэм встал на нее и, чуть перенеся вес вперед и влево, заскользил по кругу. Глаза снова сияли, а на лице была улыбка. Хотя бы здесь и сейчас Сэм чувствовал себя одновременно и собой, и таким же, как все, нормальным обычным пацаном.

– Ну что, готов? – и не дожидаясь ответа, Айван сосредоточился на двух досках, скользящих в сторону школы: – Данда вега.

И доски ускорились!

Ветер откидывал волосы назад, приятно охлаждал шею и мягко дергал сзади за футболку и штанины. Сэм рассмеялся, чуть шире разводя руки и наклоняясь вперед, чтобы легче было удерживать равновесие. Мир мчался навстречу. Мозаика света и тени мелькала в глазах, когда он скользил под кронами деревьев. С мягким толчком доска преодолевала невысокие бордюры подъездных дорожек, заставляя сильнее сгибать колени. Ворчливая соседка, живущая в конце улицы, как всегда, вышла на крыльцо, чтобы сделать замечание, но парни так лихо промчались мимо, что слова не успели сложиться в связное предложение.

Секретом для них сказанное ею, конечно, не было: если бы они левитировали, как обычно, она бы прокомментировала их растрепанные прически или слишком яркую одежду, но раз уж доски скользили над землей с ускорением…

– Точно матери настучит, – крикнул Айван, догоняя брата.

– Ну и ладно! – легкомысленно ответил ему Сэм, не поворачивая головы, чтобы ни во что не врезаться. – Сегодня явно не это будет главной темой разговора за ужином.

Братья со смехом повернули за угол, где располагалось здание их лисеума.

Глава 2. Стихийный провал

Просторная лужайка перед школой была полна жизни. Дети от 7 до 16 стояли и сидели, шли и бежали, смеялись, болтали, молчали, играли, шелестели страницами тетрадей и учебников. Даже ранним утром майское солнце дарило столько тепла, что никто не спешил в корпуса к учебным кабинетам.

Притормозив перед воротами, братья соскочили с досок, которые тут же замерли в воздухе. Привычный толчок ногой по хвосту доски – и ее нос поднялся, чтобы можно было подхватить левикс, не наклоняясь.

По школьному двору ездить на досках было запрещено, да и людей было слишком много – точно с кем-нибудь столкнешься. Держа доски в руках, Сэм и Айван двинулись к парковке для бордов. Это были простые и устойчивые длинные стеллажи, разделенные по классам. Здесь школьники могли оставить свои левиборды до вечера, когда те помчат их обратно домой.

У стенда для старшеклассников стоял высокий парень с кудрявыми волосами, которые он стянул красным платком на затылке. Закинув свою доску на верхнюю ячейку, подписанную «Люк Сорес», он обернулся:

– Привет! Что-то вы сегодня поздно.

– Да, задержались немного, – с улыбкой ответил Айван, вкладывая доску в закрепленный за ним слот. Освободив руки, братья хлопнули друга по поднятой вверх ладони, и все трое пошли к входу в корпус.

– Дай угадаю – футболку раскрашивал? – с хитрецой посмотрел на Айвана Люк. Он не давал братьям расслабиться, подшучивая то над увлечением младшего, то над неудачами старшего в словомагии. Шутки его не были обидными, Люк шестым чувством, а может золотым сердцем, чувствовал, когда и как именно можно шутить, не обижая друзей.

– Да ну тебя! Это Сэм долго чистые носки искал, – перевел стрелки Айван.

Сэм скорчил рожицу, выкатив глаза в притворном возмущении:

– Я их хотя бы нашел, в отличие от некоторых!

Продолжая друг друга подначивать, парни двинулись к корпусу, где проходили занятия для старшеклассников. До начала первого урока оставалось минут пять, поэтому стоило поспешить.

– Что у нас первым? – спросил Сэм.

Айван вытащил из рюкзака пестрящую красно-оранжевыми пятнами карточку с расписанием:

– Так… Математика, история, стихийная магия, а после обеда грамматика и руны.

– Вот черт, лучше бы стихийка была после обеда… – вздохнул Сэм.

– Почему? – обернулся Люк.

– У нас сегодня профориентирование после обеда. Это значит, что пропустим грамматику. А лучше бы стихийку, – скривился он.

– Да-а… – протянул сочувственно Люк. – Что у тебя там с цветом?

Сэм достал свою карточку. Примерно две третьих от всех предметов были выделены оттенками красного: гуманитарные и научные дисциплины, основы медитации и рунная магия давались ему легко. Он без особого труда получал красные и оранжевые отметки, даже в тех редких случаях, когда не сделал домашку. Оттенками желтого были отмечены те предметы, где требовалось применять магию на практике: бытовая, художественная, основы высшей магии. Хуже всего было со стихийной.

– Цвета детского… «подарка». Но в целом ближе к желтому, – Сэм отодвинул карточку подальше, рассматривая ее как картину слишком современного искусства: все говорят, что это шедевр, а ты даже не можешь понять, что на ней изображено. – Вот только сегодня практика на улице, и вряд ли Галла упустит возможность добавить в мой табель кляксу синего цвета.

И Люк, и Айван с сочувствием посмотрели на Сэма.

И долгий школьный день начался. За окном было такое насыщенное синее небо, такое яркое, но еще не обжигающее солнце, такая яркая зеленая трава, такой жизнерадостный щебет птах, а на душе у Сэма царило черно-белое предчувствие беды. Тоска внутри все набухала, и развеять ее не могли ни отличная оценка за прошлый тест по математике, ни уверенность в том, что с историей серьезных проблем не будет.

Стихийная магия не давалась Сэму. Совсем. Никогда. А как иначе, если ни одна слогия не срабатывала? Каждая попытка – провал, насмешка, неудача, унижение. Как иначе, если Галла Дрейнборн, работающая в лисеуме уже лет тридцать, считала его конченным идиотом, попавшим в школу только по протекции родителей. Она наслаждалась каждой возможностью ткнуть его носом в то, что он не владеет словомагией. Она не упускала возможности высказать риторическое восклицание по поводу того, что такие ученики делают в лисеуме, если их место – в классе для отстающих в обычной городской школе.

Двадцать минут до начала стихийки. Надо идти переодеваться.

Десять минут. Сидеть в раздевалке до упора или выйти на стадион пораньше и делать вид, что ты такой же, как все, и сдать практический тест по магии для тебя не проблема?

Пять минут. Надо идти, иначе Галла вцепится в него в самом начале занятия за опоздание.

Минута. Сэм быстрым шагом вышел из раздевалки.

Галла уже строила старшеклассников для инструктажа.

– Почему опаздываешь, Диплоу? Все тебя ждать должны, что ли? Что за неуважение?

– Извините за опоздание, миссис Дрейнборн.

Кто бы знал, какие битвы в этот момент вели мозг и сердце юного Сэма! Мозг твердил: спокойно, Сэм, спокойно, не ведись, не злись, отвечай спокойно, родители учили тебя быть вежливым, даже когда говоришь с тем, кто этого не заслуживает, гнев не приведет ни к чему хорошему, тебе будет стыдно, если ты опустишься до оскорблений, тебе надо получить хотя бы желтую отметку на этот тест, а если ты ее разозлишь с первой минуты, то она влепит тебе синюю. А сердце готово было взорваться от раздражения, от гнева, обиды и возмущения. Хотелось орать, обзывать – и в то же время молчаливо скривить лицо презрением и смотреть, как на зловонный мусор, хотелось рывком подлететь к ней и замахнуться, чтобы она отпрянула, заткнулась, испугалась. И хотелось отвернуться брезгливо, сделать вид, что ее тут нет, что ее никогда не было, стереть из памяти все ее слова, ее лицо, ее фигуру, сам факт ее существования.

– Диплоу, ты чего ждешь-то, а? – прорвался сквозь противоречивые мысли крик Галлы.

Сэм чуть встряхнул головой, возвращаясь в реальность, понял, что пропустил что-то важное, и дал Галле новый повод для гадости. Он чуть повернул голову, ловя взгляд брата и надеясь на подсказку, чего же хочет от него миссис Дрейнборн.

Айван расширил глаза и легким кивком головы указал на площадку с песком, куда уже шли трое других учеников, мол, "вон туда иди".

Глядя в землю, неловко покачивая руками в такт несмелым шагам, Сэм двинулся следом, гадая, в чем именно будет состоять испытание.

– Быстрее, Диплоу, бога ради! – издевательски простонала ему в спину Галла, и Сэм, мечтая только о том, чтобы эта пытка закончилась, прибавил шагу, но миссис Дрейнборн уже не могла остановиться: – Мы до обеда тебя ждать будем, что ли? Весь класс должен тест пройти за этот час, а на тебя одного уже 10 минут ушло! Ну что ты встал опять? Заходи на песок, что непонятного?! Нет, это невозможно просто! Ну ладно, не знаешь ты простейших слогий, то ли от природы такой дефектный, то ли лентяй и балбес. А может, и то и другое сразу. Но простой человеческий язык должен понимать даже такой отсталый, как ты!

– Миссис Дрейнборн, это недопустимо! – воскликнула Сара.

Галла обернулась было, чтобы наорать на того, кто посмел прервать ее монолог, но увидев вздернутый подбородок и вопросительно поднятые брови дочки директора, сдержалась.

– Иди на песок, Диплоу. Повторяю для особо одаренных: сегодня сдаем тест по воздушной стихии. Трое учеников стоят у трех сторон площадки, поднимают и поддерживают базовый воздушный барьер высотой не менее 5 метров. Кто решит помочь или выпустить тестируемого, получит синячок без права пересдачи. У четвертой стороны стою я, и создаю барьер с выходом. Внутри будет песчаная буря. Ваша задача – за пять минут найти выход, используя стихию воздуха. Какие именно слогии применять, какую стратегию выбрать – решаете сами.

Сэм ступил на песок, сделал несколько шагов вперед и по легкому колыханию песка по периметру понял, что барьеры подняты, значит испытание вот-вот начнется.

Первый же толчок поднятого Галлой вихря сбил парня с ног, а по лицу хлестнуло горстью песка. Сэм согнулся, пытаясь закрыть рукавом глаза, но поздно: слезы катились градом, боль от попавших в них песчинок была адская.

Он потянул футболку за воротник, втягивая в нее голову, как черепаха, упал на колени, пытаясь создать для себя хоть несколько сантиметров свободного от песка пространства, чтобы нормально вдохнуть, не рискуя подавиться, и протереть глаза.

Наконец он проморгался достаточно, чтобы начать думать о чем-то еще, кроме страха потерять зрение. Сколько времени уже прошло от начала теста? Тридцать секунд? Минута? А может, время вот-вот истечет? Некогда гадать, надо что-то придумать!

Буря на песчаной площадке продолжала бушевать.

«Площадка размером примерно 10 на 15 метров, – размышлял Сэм. – Если я доберусь до одного из барьеров, я смогу идти вдоль него, пока не наткнусь на выход, который оставила Дрейнборн. Если повезет, могу успеть до истечения срока теста. Вперед!»

И он пополз вперед на коленях и помогая себе лишь одной рукой, ведь второй приходилось придерживать ворот футболки над макушкой, чтобы было чем дышать. Натянув футболку на голову, он подставил ветру оголившуюся спину, и плети колючего песка нещадно нахлестывали ее, царапая кожу. Казалось, прошло не меньше минуты, прежде чем он уперся головой в упругий барьер.

И тут секундная радость охватила сердце: барьер ведь воздушный, значит можно прильнуть к нему вплотную, посмотреть насквозь и сообразить, в какой стороне стоит Галла, в какую сторону идти к ней будет ближе.

Должно быть, со стороны он смотрелся смешно и жалко одновременно: в прозрачном кубе с плещущимся внутри песком вдруг появляется залитое слезами, испачканное лицо, обрамленное руками, пытающимися защитить глаза от злых крупинок.

Но Сэму было не до смеха, сощурившись, он пытался сориентироваться в какую сторону ползти. Ему повезло, он вышел к той стороне площадки, где стояли другие ученики, со смешанными чувствами смотрящие на происходившее перед ними. Сэма заметили, стали оборачиваться друг на друга и показывать на него.

Вой ветра и хлесткое шипение песка заглушали все звуки. Сэм не слышал голосов за барьером, но смог разглядеть брата, который, отступив чуть назад, за спины других учеников, сначала ткнул пальцем левой руки вправо, а потом по диагонали вверх. Он несколько раз повторил свой жест – вправо, потом вправо-вверх, то и дело косясь в сторону, видимо, проверяя, что Дрейнборн его не видит.

Что это значило, было не совсем понятно, но хотя бы с направлением он определился. Остальное выяснит на месте.

Песок царапал по спине и рукам как разъяренный кот. Сэм снова закрылся футболкой и пополз вперед. Двигаться стало легче, ведь левый бок теперь прикрывал воздушный барьер. Вот только времени оставалось все меньше, а значит следовало поторопиться.

Угол!

Заветный выход был близко, а значит у него остается крохотный шанс получить в этом тесте хотя бы желтый оттенок, и не испортить итоговый цвет по стихийной магии. Он не решался двигаться вплотную к барьеру. Кто знает, как отреагирует Дрейнборн, если увидит, как он ползет вдоль барьера. Пусть уж лучше его способ справляться с песчаной бурей останется для нее загадкой. Он отодвинулся от барьера на полметра и продолжил путь, то и дело касаясь барьера рукой, чтобы не отойти от него слишком далеко.

Ожидая вот-вот нащупать левой рукой провал в барьере, обозначающий выход, Сэм внезапно уперся головой в препятствие. Снова барьер?.. Как же так? Он перепутал? Выход с другой стороны? Но Айван показывал в эту сторону. Вот только… Ну конечно! Как он сразу не догадался? Галла сделала выход не у самой земли, а выше. Поэтому брат показывал ему не просто вправо, а по диагонали вверх. Если выход расположен не у земли, а выше человеческого роста, то ей проще следить за периметром площадки. К тому же направление взметающего песок ветра не так просто будет считать тому, кто находится внутри, если этот ветер будет дуть с точки повыше.

Сэм поднялся на ноги. Чтобы найти выход, ему понадобятся обе руки, защищать лицо футболкой больше не выйдет. Пропыленный, казалось, уже насквозь парень глубоко вдохнул внутри футболки, задержал дыхание, зажмурился и отпустил воротник, принявшись шарить по воздушному барьеру и стараясь охватить как можно большую площадь.