Как изгнать зло?

Моё терпение быстро иссякло. Решив, что бесовка собирается ворожить с двигателем, я выскочила на палубу и почти бегом бросилась к корме. Там-то я и нашла Настук Йому за довольно неожиданным занятием.

Она сидела на краю, напевая какую-то весёлую мелодию. Руки были заняты работой. Чик, чик, чик…

Я застыла, в ужасе глядя, как светлые пряди падают в воду. Как она добыла нож – отдельный вопрос. Нельзя терять бдительность рядом с ней ни на секунду.

– Что ты делаешь с волосами?!

Не прерывая своего гнусного занятия, одержимая перестала петь и с вызовом посмотрела на меня.

– Не могу же я ходить с вороньим гнездом на голове, правда?

Разумное замечание. Но смотреть на то, как она оскверняет её тело, было невыносимо. Казалось, с каждым срезанным локоном бесовка присваивала тело себе, отбирая его у Настук.

– А если тебя кто-нибудь увидит так?

– Мы что, собираемся мило беседовать с кем-то из деревенских?

– Нет, но вдруг…

– Вдруг бывает только сама знаешь что… и упыри!

Одержимая рассмеялась собственной шутке, с явным удовольствием следя за тем, как меня это раздражает. Я же не собиралась так легко уступать ей.

– Хотя бы не разбрасывалась бы волосами, – сделала я замечание строгим голосом.

– Мне их собрать? С удовольствием спущусь за борт. С твоего позволения, конечно.

Йома оскалилась, выставив ряд белых зубов. За то недолгое время, что я спала, она стала выглядеть значительно лучше. Коже вернулся розоватый цвет, и она уже не выглядела такой иссохшей, как когда покидала кабину. Здесь, на открытом воздухе, без стен, пропитанных солью, и костей её сила постоянно росла.

– Нет, – ответила я, – я ещё не выжила из ума.

Примерно через полтакта мы были готовы. Я наскоро перекусила остатками сухарей, натёртых чесночным маслом (скорей бы уже поесть горячей еды – мочи нет терпеть!). На случай, если нам всё же повстречается кто-то из деревенских жителей, я предложила Йоме одну из своих старых масок. Как и моя, она была вырезана из кости, окрашена в яркий красный цвет и надёжно скрывала лицо и волосы, а плотная ткань вокруг шеи защищала даже уязвимые места на коже.

– Я не буду это носить.

– Это не обсуждается. Или в маске, или никак.

Одержимая с силой выпустила воздух из лёгких, но согласилась без дальнейших споров.

Смотреть на неё в маске было значительно легче. Не только из-за волос. Просто постоянно видеть дорогое лицо, но помнить, что за ним скрывается другая сущность… больно.

Запасшись солнечным порошком и солью, я спрятала кинжал в складках пояса. Винтовка была одна на двоих.

Я направила “Белую тень” к пирсу. Берег кишел мошкарой, но маски и плотная ткань одежды защищали от них. План был прост: вернуться к тому месту, где произошла встреча с упырем – и где, как я полагала, находилось его логово.

Мы долго пробирались сквозь густой подлесок, пока наконец не нашли на нужную тропу, что привела нас ко входу в пещеру. Капкан, оставленный днём ранее, захлопнулся, однако никакого следа крови или зверя не было. Костровище выглядело нетронутым, но в сама пещера была пуста. Тюк с вещами, спальник, меч, копьё, – всё исчезло без следа.

На смену удивлению пришло раздражение. Исчезновение монстра могло обернуться катастрофой. По уговору с покшинцами я должна была раз и навсегда избавить их от монстра. Говоря проще, убить его.

Йома стянула с головы маску и задрала нос, с шумом втянув воздух.

– Я же сказала…

– Кто-то другой жил здесь, не упырь. Пахнет… какой-то псиной. Разве ты не чувствуешь?

Соляной раствор, которым я обработала внутреннюю поверхность маски, и травы, вложенные в нишу у ноздрей, успешно отбивали запахи. Мне не хотелось вновь почувствовать аромат, источаемый телом упыря.

– В любом случае, это не оборотень. Возможно случайный путник с собакой.

(Очень большой собакой.)

Мы исследовали моё место для засады в поисках следов, указывающих, откуда пришёл монстр. Следов было много. Разных. На то, чтобы определить, какие из них принадлежат упырю, какие – путнику, а какие – мои собственные, наших знаний не хватало.

– Может ты снова понюхаешь воздух, – предложила я.

– Я тебе не ищейка, чтобы идти по следу.

Пытаясь сохранить остатки моего терпения, я сверилась с тактометром. Прибор показал, что до темноты теперь оставалось немногим больше двух тактов. Мы лишь зря потратили бесценное время!

Сделав глубокий вдох, я начала размышлять. В отличие от стрыг, упырями становятся уже после смерти. Значит, кто-то из жителей деревни мог вернуться с того света, превратившись в чудовище. Нападения начались в начале весны. Неусопшим мог быть кто-то, кто умер четыре-пять месяцев назад, и его могила сейчас должна быть пуста.

– Давай проверим кладбище. Прошлой ночью я видела разрытые могилы.

– У, кладбище… обожаю!

– Я слышу скепсис в твоём голосе.

При свете дня кладбище выглядело не таким зловещим, как ночью. Голбцы из жутких стражей превратились в обычные деревянные кресты с ликами и именами на них. Некоторые из могил действительно были осквернены.

Меня мало интересовало, что именно послужило причиной – нечистая сила или человеческая алчность. Важно лишь то, что в разрытых ямах тела покоились на своих местах.

Кроме одной.

По всем признакам могила была давно разрыта и совершенно пуста. Земля, успела высохнуть и зарасти травами и цветами. На кресте было вырезано имя – “Яркай”. Кем был этот человек и почему лежал в отдалении от остальных?

Певучий голос Настук Йомы вывел меня из размышлений:

– Почему трупы хоронят?

Вопрос был мне непонятен, и я уточнила, что именно вызывает в ней удивление.

– Кровь.

В тот момент я не нашлась, что ответить, но теперь, рефлексируя о событиях этого дня, начала понимать, что она имела в виду.

Нет силы крепче, чем уговор, скреплённый проточной водой, заговором и человеческой кровью. Сила Омута сильна, но опасным он становится только, когда в него попадает кровь.

Со стороны Церкви намного разумнее было бы предавать тела огню, а не зарывать в землю нетронутыми. Упыри, стрыги и другая нечисть известные охотники до человеческой крови.

* * *

Пришлось сделать перерыв. Йоме почудилось, что с берега за нами кто-то наблюдает. Ничего подозрительного я не заметила, но на всякий случай, осталась на палубе и теперь пишу, глядя на проплывающую зелень. Всего через семь дней закончится лето, а деревья уже начали готовиться к встрече нового сезона, и кое-где глаз радовали жёлто-красные пятна.

Охота на упыря. Продолжение.

Покша встретила нас умиротворяющей тишиной, нарушаемой лишь смехом и музыкой. Источником шума оказалась группа молодых мужчин и девиц в ярких нарядах и масках животных. Я уже видела таких. Они надевали маски в подражание колдунам, словно это могло дать им тайное знание. Просто людская выдумка.

Тем не менее, уличная компания была как нельзя кстати. Они могли бы пролить свет на то, кем являлся Яркай и почему был захоронен отдельно от остальных.

Заметив нас, молодые люди начали перешёптываться, и веселье несколько угасло. Все знают, что колдуны способны сойтись с нечистой силой, и могли как ладить, так и портить тех, кто им не угодил. Ссориться с нами никто не хотел. Особенно, в ночь конца лунного цикла, когда сила Омута особенно сильна.

– Святые в помощь, – приветствовала я их.

– Ба, векшица, живая! Не думал, что хотя бы раз увижу в нашей-то глуши. – Гусляр носил заячью маску с разноцветными ушами, напоминая скомороха на ярморке. – Говорят на оборотня, охотишься, так?

– Не на оборотня, а на упыря. Ну а вы куда собрались такие ряженые?

Вместо ответа гусляр заиграл быструю, как весенний ручей, мелодию. Задорная, весёлая музыка звучала неуместно в деревне, страдающей от нападений упыря. Его малодушие действовало мне на нервы, зато пришлось по нраву его друзьям. Забыв об угрозе, оленьи, волчьи, заячьи и кабаньи физиономии подхватили мотив и хором пропели:

– По дорожке в Янивор, за руки взявшись, пойдём погулять, поплясать да себя показать!

– И упыря не боитесь?

– Упырь-то пьяненьких хватает, да поодинёшеньке. А мы-то как гурьбой пойдём, с песней да весельем, – ответил гусляр, перебирая струны. – Ни один упырь не посмеет и близко подойти!

Мои попытки отговорить их от рискованной затеи ни к чему не привели. Гусляр лишь громче смеялся и всё играл разные мелодии в насмешку.

В этом споре я совсем упустила из виду одержимую. Обернулась – её и след простыл.

Не раздумывая, я отправилась на поиски. Несмотря на уговор, я не доверяла ей. Люди, не обладающие особыми знаниями, без труда могли спутать одержимую с обычным человеком. Именно поэтому я и не хотела, чтобы она разгуливала по миру без присмотра.

Ошибка полагать, что бесы действуют с грохотом. Намного чаще – это шёпот. Один взгляд, намёк на улыбку, короткая фраза – и что-то внутри человека начинало искривляться. Зло проникает сквозь щели, просачиваясь в тело, как туман, одурманивая сознание и отравляя душу, словно чёрная соль. Жалость, сочувствие, обещание утешения… А дальше – сделка.

Я знаю, о чём говорю. Настук. До сих пор думаю, что могла бы остановить это – если бы раньше поняла, если бы знала, куда смотреть. Но тогда рядом не было никого, кто умел бы называть вещи своими именами. Много лет назад я не сумела уберечь подругу. Теперь – не позволю, чтобы кто-то оказался рядом с Йомой без защиты.

Пройдя по улице, разделяющей деревню надвое, я заметила Йому у одной из изб. Стоя на крыльце, она оживлённо разговаривала с пожилой женщиной в платке и сарафане, сшитом из пёстрых лоскутков. С поднятой маской. Прямо лицом к лицу!

Подойдя ближе, я услышала, как они прощаются. Набрав в грудь побольше воздуха, я открыла рот, но одержимая опередила меня. Как только дверь в избу закрылась, она развернулась и залепетала таким же мягким, девичьим голоском, каким, я уверена, втёрлась в доверие к бедной женщине.

– Яркай жил в лесу у реки. – Она вновь натянула на лицо маску, но даже так я ощутила торжествующую ухмылку. – Жил один, без семьи. Умер прошлой зимой. Тело его обнаружили, когда кто-то из деревенских пошёл за сохой. Лежал прямо на пороге кузни.

Информация была полезной, однако гордость не позволила оценить её вклад.

– Кузнец, значит, – задумчиво проговорила я. Мы вышли через калитку и неспеша направились дальше по дороге, к колодцу.

– И похоронили его только через три дня.

– Почему так долго?

– У них один приход на несколько деревень, в Яниворе. Когда нашли тело, послали за церковником, а тот ушёл в город за благословлением.

– Значит, и отпевания не было. И, полагаю, поэтому крест стоит в стороне от остальных, и земля под ним не освещена. А отчего он умер, неизвестно?

– Нет. По словам карги, видимых ран на теле не было. Тогда ещё не знали, что в лесу завелась нечисть, и со временем о кузнеце позабыли.

Мы подошли к колодцу, и я покачала головой.

То, что в разрытой могиле лежал кузнец, многое расставляло на свои места. Кузнецы, как известно, нередко заключают сделки с бесами, не ведая, какой ценой обернётся их договор. Душа Яркая давно ему не принадлежала; она была заложена бесу, следящему за тем, чтобы пламя в его кузне никогда не угасало.

Однако сперва его должны были отпеть и отпустить, и тогда-то чёрт получил бы свою плату. Без этого ритуала, душа Яркая, как и любого колдуна, оставалась привязанной к телу. И при определённом стечении обстоятельств в итоге он продолжил жизнь в виде неусопшего, упыря.

Как следует напившись, я сказала:

– Придётся сначала отпеть его.

– Это ещё зачем?

В голосе Йомы слышалась явная брезгливость. К моему удивлению, она тоже испила колодезной воды. Вот уж не думала, что бесы могут испытывать жажду.

(Примечание: позже я узнала, что Йоме нужно пить постоянно, чтобы поддерживать свою свою связь с Омутом.)

– Иначе душа его так и останется в этом мире. Мы избавимся от упыря, но взамен можем породить другую нечисть. Нельзя просто так хоронить тех, кто с нечистой силой дело имел.

Передохнув и набрав в колодце воды, мы отправились к кузнице, что находилась неподалёку от деревни, ближе к реке.

Не скрою, меня одолевало любопытство. Если мои догадки верны, чёрт, возможно, ещё оставался там, ожидая платы.

* * *

Глава 5

38 день 2-го летнего месяца 11-го года.

Приятно сознавать, что трюм полон свежих овощей, зерна и солонины.

До заката остался такт. Скоро наступит время причалить к берегу на ночлег. Там уж и поем как следует – не наскоро, а с чувством.

Йома вызвалась помочь в поиске места для стоянки, дав мне время закончить свой долгий рассказ.

Охота на упыря. Заключительная часть.

Кузницы, как и мельницы, часто строили на отшибе, подальше от людских домов. Кузня Яркая не была исключением и находилась между деревней и рекой. Наш путь снова пролегал через лес, день постепенно клонился к вечеру, хотя до заката оставался полный такт. Длинные тени деревьев окружали нас со всех сторон, а под их сенью томительная жара понемногу отступала, и идти становилось легче.

Узкая тропа поросла сорной травой. Под ногами стучали старые доски. Я смотрела на спину одержимой и не могла не думать о Настук. Какой женщиной она могла бы вырасти, если бы не события одиннадцатилетней давности.

(Примечание: кажется, в сундуке наверху сохранились шёпотницы, что мы записывали в годы трудничества.)

Йома, резко остановилась, и я едва не наткнулась на неё.

Перед нами вырос двускатный сруб с пристроем и каменной трубой, почерневшей от копоти. Из трубы валил густой дым.

Не зная, радушно ли примут нас, я сняла винтовку с плеча и зарядила её разрывным патроном.

Ворота пристроя зловеще скрипнули, пропуская нас внутрь. Приторный запах гнили, смешанный с гарью, ударил в нос, несмотря на маску. Картины прошлой ночи всплывали в моей памяти, и, к своему стыду, я почувствовала, как страх холодной поступью сжимает горло.

Я была права: смерть кузнеца не разорвала его договор с бесом. В зловещем полумраке чёрт продолжал трудиться, чтобы огонь в печи не угасал. Бес не был настроен к нам агрессивно.

Выступив вперёд, я поприветствовала хозяина кузни:

– Чёрт, чёрт, не сердись на меня, не стану очаг твой гасить.

– Чего надо? Не видишь, работой занят, али чё, – проворчал бес, скрипучим голосом.

Он отдалённо напоминал гигантского муравья с двумя парами сучковатых рук. Одними он подбрасывал дрова в горнило, другими раздувал огонь при помощи мехов. Как и Йома, он был соткан из морока и сверкал жёлтыми глазами-бусинками, окутанными непроглядной тьмой.

– А, знатка пожаловала! А ты, – обратился он к Йоме, – верно, как и я, угодила в ловушку колдунскую.

– За себя говори, дурак. Не я сижу, прикованная к одному месту до скончания дней!

Желание одержимой выглядеть лучше в глазах своего собрата показалось мне… очень человечным. Я и сейчас не могу удержаться от лёгкой ухмылки. Однако размышления о природе зла я, пожалуй, приберегу для другого раза.

– Значит, ты кузнецу Яркаю служишь?

Осознав, что перед ним не обычные люди, чёрт стал словоохотлив.

– Так, значит. Служу. Заманил меня жертвою кровавою на реке, хитрец. Обещал душу свою после смерти. Вот только упырь теперь по лесам рыщет, кровушку свежую ищет, чтоб бродить да не остыть. А я здесь. Вечный огонь для него раздуваю. Даже после смерти, будь он неладен.

– Это он людей в Покше давит?

– Верно знатка говоришь. И не только их, но и проходимцев разных – хвать! – и сюда. – Чёрт рассмеялся скрипучим, как старое колесо, смехом.

Никто в Покше не упоминал о том, что нападения случались не только на своих. Деревня маленькая, всего пятнадцать домов, лишние заботы ни к чему. Да и кто бы хватился отдельных путников? Путешествия по земле – дело опасное. Бандиты, упыри, волколаки, лешие… кого только на дороге не встретишь.

– Хозяин мой, упырь ваш, давно уж бродит, – продолжал чёрт. – Не по ночам лишь, а и днём тоже, когда свет ясный.

– Быть не может, чтобы неупокоенный под солнцем ходил! Сказки свои девкам на базаре рассказывай.

– Коли не веришь, нечего было отвлекать от работы!

Бес взъярился. Свирепо сверкнув глазами, он оскалился, как дворовой пёс над костью. Кузница наполнилась гнетущим жаром. Веки мои тяжелели, а воздух, тягучий, как смола, забивался в лёгких. Почудилось глухое постукивание молота по наковальне. Насколько же силён этот бес, если даже через маску сила его просачивается.

– Прости меня, бес-кузнец! Помощь твоя нужна – без тебя ну никак не справимся! Как найти хозяина твоего?

Не сразу, но моя лесть усмирила его гнев.

– То-то же, – протянул он. – Но помогать не стану вам, не хочу делиться наградой с твоей чертовкой.

“Какой упрямец, – проворчала я про себя. – Выгоду хочет получить, когда сам в ловушке заперт”.

От исполнения договора с покшинцами зависело моё собственное выживание. Сухари, что я ела сегодня, были последними, что у меня остались.

Многие бы сказали: не дело искать помощи у нечисти. А я вижу это по-иному. Что для меня чёрт, что упырь – зло есть зло. Только одно мыслит, а другое убивает, ведомое лишь голодом и жаждой. Если выбирать, я выберу разумное.

Осталось только понять, как уболтать этого чёрта.

Старый договор кузнеца Яркая с нечистым был скреплён кровью и текущей водой. Оба не могли его нарушить. Кузнеца уже нет, а бес всё ещё поддерживает вечный огонь, будучи прикованным к этому месту, словно пёс на привязи. Он не может убить упыря и забрать обещанную душу. Поэтому продолжает свою бессмысленную работу.

Но что мешает заключить новый договор? Алчность – вот что управляет нечистью. Она сгубила этого чёрта в прошлый раз, она же сыграет с ним злую шутку сейчас.

Мои губы тронула улыбка, и я сказала:

– Если упокоим кузнеца, душа твоя будет, а сам ты – свободен. Согласен?

На некоторое время чёрт погрузился в раздумья. Я уже начала беспокоиться, что переоценила его желание освободиться, но наконец щель во тьме раскрылась.

– Согласен. – И чёрт начал рассказывать: – Он сюда-то редко заходит. Только по полнолуниям. Вона сколько всего натащил.

Взмахом руки бес снял морок, царивший в кузне, и перед нами предстала ужасная картина – семь тел на разной стадии разложения. Вот откуда такая сильная вонь.

Подавив приступ тошноты, я бегло осмотрела тех несчастных, кто стал жертвами неусопшего кузнеца. Четверо, несомненно, пропавшие покшинцы, – молодые юноши и девушки в праздничных нарядах, у некоторых даже остались их звериный маски на лицах. Ещё трое были одеты по-разному, вероятно путники. Один из них даже с крестом и в рясе. Все сухие и обескровленные.

– Зачем он трупы-то хранит несвежие?

– Да кто ж его разберёт, упыря-то. Есть может нечё, али чё. А я-то не могу прибрать, сами понимаете, работа.

Тьма всколыхнулась, и чёрт хихикнул.

Йома рядом со мной тоже хихикнула под маской.

Я же не находила в ситуации ничего смешного. Как минимум семь душ стали жертвами упыря и теперь лежали здесь забытые. Но нечисть – она и есть нечисть.

– Слыхал я, на чердаке скребётся чё-то. Думаю, там ваш упырь.

Выйдя из кузни, Йома перегородила мне путь. Выражения лица одержимой под маской было не разобрать, но я уверена, что она сверлила меня укоризненным взглядом.

– Две сделки в один день. Я тебя хорошо узнала за годы – ты в отчаянии.

[Часть текста вымарана и не читаема.]

– Займёмся делом, – сказала я твёрдо, – поищем вход на чердак и устроим засаду.

– Твоя беспомощность может тебе жизни стоить, а мне – тела.

Внезапно Йома толкнула меня с нечеловеческой силой, и я отлетела, больно ударившись о землю. Когда поднялась, передо мной уже разворачивалась схватка. Упырь, зверем навалившись на одержимую, прижимал её к земле. Они сцепились в отчаянной борьбе. Упырь клацал зубами, стараясь вцепиться то в руку, то в шею.

Я застыла, поражённая. Чёрт истину сказал: упырь, что при свете дня ходит!

Мой разум, несмотря на опасность, принялся искать объяснение. До заката оставалось совсем немного, но полная луна уже застыла в небе, обрамлённая краем тёмного леса. Тени деревьев, густые и длинные, укрывали крышу кузни от солнечных лучей. Это было пограничье – самое опасное время, когда ни день, ни ночь не держат полных прав.

Я цокнула. Это уже второй раз за два дня, как я угодила в засаду.

(Примечание: здоровый сон и сбалансированное питание – первое правило охоты на нечисть.)

[Приписка на полях: “второе – свет.”]

Подтянув карабин за ремень, я прицелилась, но выстрелить не решилась – слишком велик был риск задеть Настук. Вместо этого я сорвала с пояса мешочек с солнечным порошком и метнула его в сторону борющихся.

– Глаза!

Вспышка ослепила упыря, позволив Йоме взять верх. Руки бесовки утратили человеческий облик, пальцы изогнулись и удлинились. Острые когти покрывала густая тьма. Одним резким движением она полоснула по груди неусопшего, оставив глубокие, шипящие от скверны раны. Кожа Яркая начала пузыриться, словно её облить кипятком.

Оскалившись, монстр отступил, опустившись на четыре конечности. Как кошка перед прыжком, он готовился к новой атаке. На этот раз цель выбрал меня.

Сердце ёкнуло. Сильнее. Быстрее. Тяжелее. Даже голодный он превосходил меня.

Я метнулась в сторону, едва успев избежать столкновения. Нога поехала по траве, и острая боль вспыхнула в моей лодыжке. Стиснув зубы, я наугад выстрелила из карабина. Пуля попала в бок и пробила лёгкие упыря, выпустив из капсулы соляные кристаллы. Они вонзились в гниющую плоть, сжигая её.

Для любого живого существа рана была смертельной. Но не для мёртвого.

Быстро перезарядив оружие, я выстрелила второй раз, в живот. Упырь не замечал боли, но соль начинала делать своё дело. Я видела, как его движение становится более замедленным, а тело – кренилось на бок.

Рядом появилась Йома с верёвкой в руках. Её руки вновь обрели человеческий облик. Действуя сообща, мы смогли связать упыря по рукам и ногам. Рот забили соломой, чтобы он не мог укусить никого из нас.

Йома, не скрывая презрения, взялась за его редеющие волосы и резко дёрнула, запрокинув голову назад. Упырь взвыл, его тело извивалось, как пойманный уж. Я сыпала солнечный порошок прямо в пустые, налитые тьмой глазницы. Вспышка жара, резкий запах.

Трупное зловоние обрушилось тяжёлой волной. Смрад горелой плоти просочился сквозь маску, пропитал даже слои трав внутри. Он проникал в кожу, въедался в ткань. Желудок болезненно сжался, а горло охватило сухое, мучительное чувство.

Не в силах больше сдерживать себя, я сорвала маску, наклонилась к земле и выплеснула остатки скудного завтрака. Опираясь на руки, дрожащие и слабые, я дышала глубоко, пытаясь унять тошноту и вернуть себе хоть каплю сил.

Но дело ещё не было кончено.

Упокоить неусопшего – значит вернуть его тело туда, где оно должно быть. В его могилу. А затем совершить отпевание с кровью и водой.

Путь на кладбище оказался мучительным, несмотря на вечернюю прохладу. Поднявшийся ветерок принёс со стороны дороги отголоски музыки, пения и смеха. Ряженые направлялись в Янивор.

Я шла медленно, останавливаясь каждые несколько шагов. Йома же тащила упыря за собой, будто тот весил не больше мешка с соломой. Нечеловеческая сила. Я снова не могла не удивиться, как легко она управлялась с ним.

Должна признать, одна я бы не справилась. Лодыжка уже начала опухать. Я упорно была намерена довести начатое до конца до рассвета. Одержимая терпеливо дожидалась меня каждый раз, когда моей больной ноге требовался отдых.

Когда наша скромная похоронная процессия прибыла на кладбище, окончательно стемнело. Лес шумел, как старый, скрипучий дом. Йома с лёгкостью швырнула упыря в нужную могилу. Я, сквозь боль стискивая зубы, готовилась к обряду.

Сперва очертила могилу кольцом из соли. Затем то же сделала вокруг себя, создав защитный круг. Также мне нужна была вода из деревенского колодца и свежая кровь.

– Мне нужна кровь, – сказала я, когда Йома принесла хвост для костра. Она стянула маску и небрежно накинула её на голову, как плоскую шляпу. Её янтарные глаза смотрели на меня с равнодушием.

– И?

– Твои раны затягиваются быстрее моих.