Белый холст безумия

Валерия Клочкова

Белый холст безумия

«Реальность рисует лишь контур, фантазия заполняет его ядом»

Стоит лишь воображению коснуться изящных линий обыденности своим зловещим пером, реальность превращается в гротескные карикатуры. Мрак отчаяния нарастает там, где ранее была надежда, костер ревности пылает там, где ранее светилась любовь.

Каждое действие человека, плененного собственными мыслями, углубляет пропасть между правдой и вымыслом, между жизнью и призраком.

Яд фантазии начинает проникать все глубже, отравляя не только разум, но и чувства. И вот человек уже не в силах отличить реальность от галлюцинаций и понять, где заканчивается он сам и начинаются его безумные идеи.

Тогда человек в сумрачном мире своего же воображения остается один на один со своими демонами, обреченный на вечные поиски выхода из лабиринта, созданного своими же усилиями.

Этот лабиринт не имеет выхода. Каждая новая дверь оборачивается лишь новым коридором кошмара. Зеркала, расставленные с дьявольской точностью, умножают страх, все более искажают реальность, превращая все обыденные чувства человека в ненависть. В отражении уже не он, а порождение больной фантазии.

С каждым днем яд действует все сильнее, разъедая остатки разума, стирая грань между реальностью и кошмаром. Человек превращается в марионетку собственных демонов.

В финальном акте этой трагедии он сдается, принимая свой безумный мир как истину. Человек отдает себя во власть тьмы, полностью растворяясь в ней.

Лабиринт начинает дышать.

***

В плену тоски душа страдает,

И только боль не отступает.

И снова круг судьбы вещает,

Что сердце в лабиринте остывает.

Безумие – вот компас вековой,

Влечет в неведомые дали.

И каждый вздох борьбой

В стенах из боли и печали.

Любовь – мираж в пустыне дней,

Манящий световой тропой.

И путник в поисках огней

Бредет, измученный судьбой.

И круг замкнут, и выход не узреть,

В безумии любовь теряет силы.

И остается лишь одно – забыть

О том, что счастье рядом было.

Этап 1: Отражение в холсте

«В каждом художнике живет демон, жаждущий быть изображенным»

Этот демон не обязательно порождение тьмы, хотя зачастую он облачен в одежду меланхолии, страха или отчаяния. Скорее, это квинтэссенция самой сути человеческой души, ее неизбежных противоречий, борьбы между светом и тенью, добром и злом. Это та самая глубинная, часто подавленная часть нас, которая стремится быть понятой, вырваться наружу и обрести форму.

Художник, как медиум, дает этому демону голос. Он не просто переносит увиденное на холст, в камень или музыку. Он пропускает через себя бурлящий поток эмоций, переживаний, мыслей, трансформируя его в нечто осязаемое, видимое, слышимое. В этом процессе творец обнажает не только своего внутреннего демона, но и частицу своей собственной души, делая ее уязвимой для зрителя, слушателя, читателя.

Именно в этой уязвимости и заключается сила искусства. Оно способно затрагивать самые сокровенные струны нашей души, пробуждать дремлющие чувства, заставлять нас задуматься о вечном. Потому что каждый, кто смотрит на картину, слушает музыку или читает книгу, видит в ней отражение своего собственного внутреннего демона, свою собственную борьбу, свои собственные надежды и страхи. И в этом заключается исцеляющая сила искусства: оно позволяет нам встретиться лицом к лицу со своими демонами, не боясь их, а принимая как неотъемлемую часть человеческого существования.

***

В душе творца бушует вечный шторм,

И демон вырывается из тьмы.

Он ищет облик, форму, новый дом,

Чтобы явить себя из самой глубины.

Его дыханье – краски и чернила,

Его язык – изгибы линий, свет.

Он требует, чтоб страсть кипела,

И мир увидел этот дивный след.

Он шепчет ночью, будит утром рано,

Толкает к новым, дерзким рубежам.

Он – искушение, горькая отрава,

И муза, что ведет к небесным чудесам.

Пусть критики судачат зло и колко,

Пусть непонятны образы порой,

Но демон требует, чтоб было громко,

Чтоб мир услышал голос вековой.

И в каждом пятнышке, переливе

Он оживает, обретает плоть.

И гений с демоном в немом приливе

Творят шедевр, чтоб мир перевернуть.

***

В ночной тишине, когда зачарованный город купался в серебристом свете луны, лишь одно окно в причудливо-архитектурном доме манило к себе янтарным теплом. Там, в этом тихом убежище, будто алхимик, заточенный в своей башне, творец преображал ночные фантазии в яркую, пульсирующую жизнь на холсте. Краски, смешанные с вдохновением, рождали новую реальность, сотканную из обрывков сновидений, туманных воспоминаний и дерзких предчувствий. Фантазия, подобно живой реке, медленно перетекала на холст, обретая плоть и форму, превращаясь в нечто большее, чем просто произведение искусства, – в окно в другой мир.

Морские пейзажи, залитые ослепительным солнцем, с криками чаек и соленым ветром, сменялись суровыми горными вершинами, укрытыми пеленой зыбкого летнего тумана, где каждый камень хранил свою древнюю тайну, а затем и бескрайним небом, усеянным бриллиантами звезд, каждая из которых – потерянная надежда, забытая мечта. Каждая деталь, каждое мимолетное впечатление из глубин подсознания, бережно переносилось на холст, сохраняя свою первозданную красоту и загадочность, будто зашифрованное послание, ждущее своего часа.

Это был не просто процесс, не просто механическое нанесение краски, а акт творения, священнодействие, где реальность и вымысел сливались воедино, рождая нечто третье, непостижимое и прекрасное.

Воздух, пропитанный терпким, пьянящим запахом масляных красок, смешивался с легким ароматом ладана, а мысли, едва родившись в голове, мгновенно обретали форму и цвет на холсте – идеальная ночь для воплощения неизведанного, для путешествия в глубины собственной души, для создания мира, существующего лишь в воображении.

***

За окном ночное лето,

Мысли катятся вперед.

На холсте лишь нет силуэта,

Кто в памяти мелькнув, уйдет.

Уйдет в ночное небо

И ярко явится потом.

Мысли, как полноводная река, неустанно перетекали на холст, не останавливаясь ни на секунду. И лишь внезапный прилив вдохновения мог ненадолго усмирить этот поток.

Страница за страницей заполнялись строками, сплетающимися в единую рифму о возвышенной, идеализированной любви.

Руки Лилит, казалось, были прикованы к этой тетради, хранилищу ее фантазий о настоящем, но так и не познанном. Она разрывалась между желанием воплотить ускользающую реальность и соблазном утонуть в мире, созданном ее разумом. В этом мучительном конфликте рождалось искусство, пропитанное одновременно надеждой и щемящей меланхолией.

В час предрассветной дымки, когда солнце лишь робко касалось горизонта, окрашивая небо в нежные пастельные тона, город купался в первых лучах. Легкий бриз, похожий на дыхание весны, играл в кронах деревьев, облачая их в изумрудный наряд, искрящийся под лучами восходящего светила. Город медленно пробуждался от ночного сна, а усталые веки Лилит, напротив, тяжелели, стремясь к забвению.

Готовясь ко сну, она решила продолжить изучение необычного искусства. «Пигмалион и Галатея» – история о скульпторе, который создал идеальную статую из слоновой кости, назвав ее Галатея. Он влюбился в свое творение, и, в ответ на его искренние чувства, богиня любви Афродита оживила статую. Древняя история о всепоглощающей любви и стремлении к идеалу всегда вдохновляла Лилит на воплощение своих фантазий на холсте и бумаге.

Во снах Лилит грезились лишь пейзажи, но в ее мечтах жила любовь, которую она жаждала увидеть, чтобы навеки запечатлеть на своем девственно чистом холсте, который уже долгие годы ждал своего часа. Абсолютно чистый, стоявший в самом углу комнаты, единственный нетронутый. Холст манил ее, но она все никак не решалась начать творить.

Все остальные полотна, висевшие на стенах ее квартиры, были покрыты в какой-то мере нереалистичными пейзажами, пришедшими к ней во сне. Они резко выделялись на фоне белого безмолвия, царившего в углу комнаты.

В это время глаза Лилит уже закрывались. Историю о Пигмалионе и Галатее пришлось отложить, уступая место глубокому сну.

***

Глаза Лилит резко распахнулись. Дыхание стало прерывистым и тяжелым. Она ощущала прикосновения, видела того, кто так давно должен был оказаться на белом холсте.

Во сне Лилит чувствовала его ласковые руки, нежно гладившие ее по спине, взгляд, который был к ней прикован. Незнакомец был высок, с мягкими русыми волосами, обрамляющими его лицо с точеными скулами. Его глаза, глубокие и яркие, как дневное небо, смотрели с нежностью и пониманием, словно он знал ее лучше, чем она сама. На его губах играла легкая улыбка, сулящая тепло и защиту. Его руки, сильные и в то же время невероятно нежные, казались такими знакомыми, будто они касались ее кожи на протяжении многих жизней. Он пах свежим ветром и старыми книгами – ароматом, который завораживал и успокаивал одновременно. В его присутствии Лилит чувствовала себя в безопасности, как будто обрела дом, о котором так долго мечтала. Этот образ, сотканный из самых сокровенных желаний и грез, был воплощением ее идеала – тем самым, которого она так долго ждала, чтобы запечатлеть на чистом холсте.

После пробуждения Лилит еще долгое время не могла прийти в себя, тщетно пытаясь вспомнить его имя, которое, казалось, растворилось в тумане.

С трудом поднявшись с постели, она невольно взглянула на белый холст, который теперь внушал ей безотчетный страх, и без промедления устремилась к кухне, где ее ждал завтрак.

Весь день она избегала этой комнаты, однако, к вечеру, собравшись духом, Лилит все же вошла. Но прежде чем взяться за портрет, она решила излить свои чувства на бумаге.

***

Глаза – океан безбрежный,

В них звезд небесных отблеск нежный.

За ними я, как путник, вдаль иду,

Надеясь отыскать свою звезду.

Незнакомец полностью завладел ее разумом. Лилит не могла думать ни о чем другом, кроме него. Его глаза, глаза, глаза…

Подготавливая холст, Лилит старалась медленно прийти в себя, вынырнуть из омута сновидений. Легкий ветерок, пробивающийся сквозь солнечные лучи в окно, подобно нежному прикосновению, ласкал ее кожу, успокаивая и вдохновляя на новые свершения.

Она взяла в руки кисти, чувствуя их прохладную гладкость, и начала священный акт творения, ритуал, повторявшийся каждый вечер, но никогда не терявший своей волшебной силы.

Часы пролетали незаметно, словно минуты, пока она воплощала на холсте свой прекрасный и одновременно тревожащий сон, пытаясь понять его скрытый смысл, освободиться от его навязчивого эха, слой за слоем создавая образ незнакомца.

И внезапно взгляд Лилит упал на небесно-голубые глаза, полные глубины и тайны, которые жадно смотрели на нее с холста. Она не могла оторваться от них, очарованная их притягательностью. С каждым мгновением ей становилось все труднее возвращаться к реальности, она была полностью поглощена образом незнакомца.

На рассвете, когда первые золотые стрелы солнца пронзили горизонт, а ветер утих, боясь нарушить тишину города, Лилит поставила последнюю точку в своей работе.

Незнакомец был совершенен: безупречные линии лица, точеные скулы, глаза, в которых плескалась бездна, манящие губы, словно шепчущие имя, ускользающее от слуха.

– Адам! Его зовут Адам! – вырвалось у Лилит, будто заклинание, сорвавшееся с губ после долгого молчания.

После она застыла в неподвижности, плененная магией пейзажа за окном, в котором, казалось, еще витали отголоски ее творения. Невероятный восход: багряное солнце, просачивающееся сквозь стекла, ласкало ее рыжие волосы, превращая их в пылающий ореол. Но вдруг внезапный луч, словно указующий перст, вырвал ее из транса, заставив вновь взглянуть на полотно. И спустя несколько минут безмолвия она медленно отступила вглубь квартиры, ища спасения от реальности в объятиях Морфея.

***

На следующее утро Лилит проснулась в смятении. Сон ускользнул, оставив лишь звенящую пустоту. Но не отсутствие сновидений ее тревожило, а отсутствие его…

– Почему он не пришел? – этот вопрос терзал ее, повторяясь эхом в пустых залах сознания.

Дни тянулись мучительно долго, они были лишены красок и вкуса. Двенадцать дней промелькнули в беспамятстве, ведь Адам так и не пришел.

Реальность разрывалась, дни сливались воедино. Лилит почти потеряла надежду, погружаясь в бессмысленное ожидание ночи.

И вот долгожданное явилось, будто мираж в пустыне: во сне руки Адама нежно гладили ее тело, оставляя легкий трепет на коже, глаза, полные тепла и понимания, заглядывали в самую душу, проникая в самые темные уголки. Тишина, одновременно устрашающая и завораживающая своей глубиной, обволакивала их, создавая кокон, в котором существовали только они двое. Лилит чувствовала, как тревога медленно отступает, словно ночная тень, уступая место робкой надежде, хрупкой, как первый подснежник. Его присутствие, такое реальное и желанное, наполняло Лилит теплом, рассеивая холод одиночества. Он был рядом, и этого было достаточно, чтобы прогнать мрак и вернуть вкус жизни, остро ощутить ее полноту.

***

Когда солнце, поднявшись выше, согрело своим теплом рыжие пряди Лилит, она неохотно открыла глаза. Сердце наполнилось тихой радостью. Казалось, это самое прекрасное утро за долгие месяцы. Поднявшись с кровати, Лилит медленно направилась на кухню, улыбаясь солнцу, проникающему сквозь окно, и робко оглядывая просыпающийся город. Первый глоток кофе обжег губы, возвращая жажду жизни.

После завтрака, состоявшего из чашки бодрящего напитка и круассана с миндальным кремом, Лилит решила прогуляться, надев свое любимое нежно-розовое платье, струящееся, как утренний туман, туфли в тон, изящно подчеркивающие стройность ее ног, и дополнив свой образ черной сумкой, в которой хранила свои маленькие секреты, и солнцезащитными очками, скрывающими усталость в глазах.

Прогуливаясь по центру города, утопающего в летнем зное, Лилит стремилась впитать каждый ускользающий момент. Она жадно вглядывалась в детали расцветающего мира: зеленые аллеи, пронизанные солнечными лучами, лазурный пруд, где плавали новоприбывшие утки, радостные лица прохожих, спешащих по своим делам. Казалось, ничто не могло омрачить эту идиллическую картину.

Но внезапно ее радость прервал тихий мужской голос:

– Лилит…

Обернувшись, она никого не увидела, но голос показался ей до боли знакомым. Лилит начала метаться в толпе, отчаянно пытаясь найти его.

Потеряв надежду, она неосознанно вернулась домой и долго сидела на диване, пытаясь осмыслить произошедшее.

– Чей это был голос? – вопрос, который Лилит задавала себе каждую минуту, прежде чем раствориться во сне.

***

Лилит вновь проснулась. Ночь была темна, беззвездна, и в ее разуме царил хаос. Лилит была в смятении, не понимая, что произошло накануне, какие события привели к этому чувству тревоги и потерянности, казалось, будто она выпала из реальности. Обрывки снов, подобно осколку разбитого зеркала, отражали лишь смутные образы и неясные чувства.

Лилит, словно завороженная, дни напролет не отрывала взгляд от своего полотна. Картина, рожденная из белого безмолвия, пленила ее целиком, лишив аппетита и сна. Два дня протекли в одном трансе, третий начался с той же мучительной точки. Часы тянулись, а в голове бился один и тот же вопрос: чей это был голос?

Казалось, и этот день растворится в пучине размышлений, но внезапный стук в дверь нарушил ее затворничество. Сердце Лилит заколотилось, дыхание сбилось от страха.

Собрав остатки воли, она все же открыла дверь и увидела Сабину, давнюю подругу, чье появление принесло долгожданное облегчение.

Сабина, окинув взглядом квартиру, сразу направилась в кухню. Но все же ее взор задержался на картине, стоявшей в углу зала.

– Кто это? – спросила Сабина, нарушая тишину.

– Моя фантазия, – ответила Лилит, скрывая свою тревогу улыбкой.

– Симпатично, – улыбаясь в ответ, заметила Сабина.

После Лилит пыталась отвлечься от недавних событий, уйти от тягостных мыслей, наслаждаясь общением с Сабиной. Бокал прохладного белого вина, с его легким фруктовым ароматом, и изысканные десерты, любезно предложенные подругой, помогали ей в этом, создавая иллюзию беззаботности. Она почти сумела отпустить тревожные мысли, как воздушный шарик в небо, пока Сабина, с присущей ей прямотой, вновь не затронула тему картины, случайно нажав на хроническую рану:

– Все же он невероятно прекрасен.

– Кто? – рассеянно спросила Лилит.

– Твой шедевр, конечно, – без тени сомнений ответила Сабина.

– Да, пожалуй, ты права, – произнесла Лилит, опустив глаза в пол.

– Давно ты его написала? Раньше я его не видела, – поинтересовалась Сабина.

– Нет, совсем недавно. Может, поговорим о чем-то другом? – с грустью в глазах промолвила Лилит, пытаясь скрыть свою тревогу.

После этой фразы Сабина, заметив тень замешательства на лице Лилит и зарождающиеся сомнения в ее глазах, тактично сменила тему, уводя разговор в другое русло. Они погрузились в обсуждение последних модных тенденций, сплетен о знаменитостях, светских новостей и других занимательных вещей, позволяя Лилит на время забыть о гнетущих беспокойствах, спрятаться от них за маской светской беседы.

А когда янтарное солнце, как искусный художник, прощалось с городом, скрашивая его в теплые закатные тона, ужин завершился, оставив у обеих послевкусие тревоги. Проводив Сабину, Лилит бросила мимолетный взгляд на квартиру, стараясь не замечать полотно, стоявшее в углу зала, словно то было порталом в неприятные воспоминания. И, медленно пройдя на кухню, она убрала следы трапезы, после чего направилась в спальню, ища забвение в объятиях сна.

Ее веки становились все тяжелее, разум ускользал. Сон подкрадывался незаметно.

***

– Почему ты не рассказала подруге обо мне? – прозвучал знакомый голос сновидений в голове у Лилит.

Она опешила, слова застревали, не в силах вырваться наружу.

– Я не плод твоих фантазий, я реален, – произнес Адам, нежно касаясь ее плеча, заставляя ее вздрогнуть.

– Расскажи ей обо мне, я буду рад, – добавил он, глядя в ее глаза своими небесно-голубыми озерами.

Лилит не могла отвести взгляд, ее сердце тянулось к нему, несмотря на страх, который он необъяснимо вызывал.

Пока она находилась во сне, Адам засыпал ее вопросами, на которые она не находила ответов. Но после долгой паузы Лилит все же прошептала, боясь нарушить хрупкое очарование момента:

– Чей это был голос? – вопрос, который мучил ее последние дни.

Адам с лукавой искрой в глазах, словно таящий секрет, произнес:

– Мой, – его шепот растворился в надвигающемся пробуждении.

После чего веки Лилит начали медленно подниматься.

***

Лилит проснулась, охваченная волной противоречивых чувств – спокойствия и страха. Целый день образ Адама преследовал ее мысли, разжигая неутолимую жажду новой встречи.

Новая ночь подарила героине долгожданный диалог, наполненный чувственностью и нежностью. Страх отступил, освобождая место зарождающейся любви.

Так продолжалось тринадцать ночей, каждая из которых лишь усиливала ее влечение к Адаму. Лилит жила в предвкушении каждой новой встречи, мечтая вновь окунуться в этот мир грез и любви.

***

Я любила трепет рук,

Ласку нежную вокруг.

Глаз небесных глубина -

В них тонула я одна.

Помню сердца нежный стук,

И любви волшебный звук.

Пусть меж нами мгла и тень -

Любовь жива, как прежде, в этот день.

Не дождавшись желанной встречи, Лилит предалась перу, изливая свою любовь в строках стихотворения. Внезапно она почувствовала легкое, как дуновение ветра, прикосновение к плечу. Обернувшись, Лилит никого не увидела, но ощутила знакомый аромат, будто сон воплотился в реальность.

Адам нежно прикасался к ее спине, рукам. А вновь обернувшись, Лилит увидела его глаза, полные теплоты и нежности. Сердце переполнилось счастьем. Адам коснулся ее лица, нежно перебирая шелковистые пряди волос, ласково очерчивая скулы кончиками пальцев. Лилит закрыла глаза, наслаждаясь каждым мгновением. Ощущая тепло, она утопала в его присутствии и любви.

Мгновения касаний оборвались, и Адам, словно мираж, растворился в глубине глаз Лилит, оставив ее наедине с терпким привкусом утраты. Не готовая к столь внезапному расставанию, она еще долго не могла оправиться от потрясения.

И чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, подобных назойливым мухам, Лилит погрузилась в домашние заботы, пытаясь найти утешение в привычных хлопотах, в монотонности повседневной жизни. Она облачилась в мягкий, уютный, солнечно-желтый халат с кружевными рукавами, который, казалось, был соткан из солнечного света, собрала волосы в небрежный пучок, открывая изящную линию шеи, и принялась за дела, стараясь заполнить пустоту внутри себя физической активностью.

А когда город погружался в сумеречную дымку, а последние лучи солнца скользили сквозь кружевные занавески, наполняя кухню золотистым сиянием, в сопровождении легкого ветерка и едва слышного шелеста листвы за окном, Лилит закончила приготовление ужина.

Но неожиданно ее охватило необъяснимое предчувствие, однако, обернувшись, Лилит увидела лишь пустую комнату. Накрыв стол только для себя, она села, не отрывая взгляда от пустого стула напротив. Не выдержав, Лилит поставила вторую тарелку, наполнив ее едой, и погрузилась в томительное ожидание.

Отчаявшись, она обернулась, чтобы включить свой любимый сериал, пытаясь заглушить тишину одиночества.

– Зачем? Я хотел тишины, – раздался голос Адама из ниоткуда, как будто эхо из другого мира.

– Я думала, ты не придешь, – прошептала Лилит.

– Я не мог оставить тебя одну. Этот вечер мы должны провести вместе, – закончил он.

Они ели в тишине, но взгляды говорили громче всяких слов, переплетаясь в безмолвном танце. После ужина Лилит убирала посуду, а Адам, не сводя глаз, любовался ею.

После они легли в прохладную кровать, нежно обнимая друг друга. Убаюканная заботой, Лилит мгновенно уснула. Адам же, напротив, провел эти тихие минуты, любуясь Лилит, стараясь запомнить каждую черту ее лица.

***

Новое утро встретило Лилит одиночеством, но вчерашнее тепло согревало ее душу.

Днем визит Сабины вновь озарил квартиру светом радости, как луч солнца, пробившийся сквозь серые тучи. Подруга снова увлекла Лилит в мир модных трендов, светских новостей и легких, ни к чему не обязывающих разговоров, помогая ей на время забыть о своих переживаниях.

Однако взгляд Лилит то и дело возвращался к Адаму, возникшему за спиной Сабины, как тень, преследовавшая ее. Его молчаливое присутствие сбивало с толку. Заметив рассеянность подруги, Сабина поинтересовалась ее самочувствием, но Лилит отмахнулась, желая поскорее остаться наедине с возлюбленным.

Вечер наступил, и вот Адам, обняв Лилит, шептал комплименты, плетя кружева из слов. Ее нежная улыбка была ему ответом.

Долгое время они оставались в объятиях. Казалось, будто время замерло, давая им шанс утонуть друг в друге. Адам, как художник, нежно касался ее кожи, проводя невесомые мазки, от которых по телу Лилит разливалась дрожь, как от первого прикосновения ледяного ручья. В каждом вздохе, в каждом касании рождалось новое чувство, оплетая их сердца невидимыми нитями. Адам больше не был просто отражением на холсте, он стал воплощением самых сокровенных желаний Лилит, живым дыханием любви, расцветающей в сумраке пещеры. Их губы, ищущие друг в друге ответы на невысказанные вопросы, встречались в долгих, трепетных поцелуях. Руки сплетались, исследуя каждый изгиб, каждое очертание, как будто желая навсегда запечатлеть в памяти тепло друг друга. Они шептали слова, которые понимали лишь они, слова, рожденные не разумом, а самой душой. И в этом танце прикосновений, взглядов они находили то, что так долго искали – истинную любовь, способную сотворить целый мир из двух бьющихся сердец.

«Любовь – это эхо наших надежд, усиленное в чужом сердце»

Любовь – это не просто эхо наших надежд, которые робко отзываются в пустом зале одиночества, словно заблудшие путники, ищущие выход. Это бурный поток, неудержимая стихия, вливаемый в чужое сердце, где он преображается, многократно усиливается и возвращается ослепительным водопадом, омывая душу и согревая теплом взаимности, даря ощущение полноты и счастья. Это мелодия, начатая нами, робкая и неуверенная, но продолженная другим голосом, более сильным и уверенным, превращенная в прекрасную симфонию двух сердец, бьющихся в унисон, в гармоничный дуэт, наполненный страстью и нежностью, которая впоследствии сложилась в пазл, состоящий из миллиона деталей, чувств, эмоций, переживаний, которые, соединившись воедино, создали картину совершенной любви.