В зеркале мира

Он посмотрел на Жан-Пьера и сказал глазами: “Я буду снимать. Я буду искать. Я буду говорить своим молчанием”.

Жан-Пьер улыбнулся и кивнул. “Я знаю, парень. Я верю в тебя. А теперь давай-ка выпьем ещё чаю, и обсудим твои планы на будущее”.

Глава 4

Город грехов

Серый рассвет медленно размывал черноту ночи, когда автобус, дребезжа, выехал из его маленького, провинциального городка. Майкл сидел у окна, сжимая в руке старую фотокамеру. Она стала его талисманом, его оружием, его голосом. Впереди его ждал мегаполис, город, о котором он слышал столько противоречивых историй, город, манящий своими огнями и пугающий своей неизвестностью. Город Грехов.

Жан-Пьер, проводив его, сказал: “Помни, мальчик мой, город – как море. Он жесток и прекрасен, он может приютить, а может поглотить. Не бойся волн, но и не забывай о компасе. Ищи отражения. Они расскажут тебе правду. Помни слова Экзюпери: ‘Зорко одно лишь сердце. Самого главного глазами не увидишь’”.

Слова Жан-Пьера эхом отзывались в его голове, вселяя одновременно надежду и тревогу. Он чувствовал себя первооткрывателем, отправляющимся в опасное, но захватывающее путешествие.

Автобус, словно огромный кит, пробирался по ночным улицам, рассекая их своими фарами. За окном мелькали огни, люди, машины, вывески… Майкл, прильнув к стеклу, жадно впитывал новые впечатления. Высоченные небоскрёбы, словно исполинские зеркала, отражали городские огни, создавая иллюзию бесконечного пространства. Огни рекламы, словно яркие пятна на ночном полотне, слепили глаза.

Он вспомнил слова Жан-Пьера о том, что фотографии – это способ остановить мгновение, запечатлеть истину. Он достал камеру и начал прикидывать, как будет снимать.

Вскоре автобус въехал в самый центр города, и Майкла охватило чувство, которое можно было сравнить разве что с паникой. Шум, суета, запахи – смесь выхлопных газов, дешёвого парфюма и жареной пищи – навалились на него со всех сторон. Огромные толпы людей сновали туда-сюда, словно муравьи в муравейнике, у каждого свои дела, свои заботы, свои мечты и страхи.

Майкл вышел из автобуса на огромной площади. Уличные музыканты играли зажигательную музыку, их мелодии переплетались с гулом машин и голосами прохожих. Торговцы зазывали покупателей, перекрикивая друг друга. Запах жареных каштанов смешивался с ароматом шаурмы и выхлопными газами.

Он почувствовал себя потерянным, одиноким, затерянным в этом бурлящем хаосе. Но потом он вспомнил наставления Жан-Пьера и взял себя в руки. “Ищи отражения”, – прошептал он себе.

Достав камеру, он начал снимать, словно пытаясь ухватить ускользающую реальность. Он снял отражение огромного здания в луже после дождя, показав тем самым его величие и бренность. Он снял усталые лица прохожих, отражённые в витринах дорогих магазинов, уловив таким образом контраст между богатыми и бедными. Он запечатлел уличных музыкантов, отражающихся в полированных ботинках проходящего мимо бизнесмена.

Вдруг его взгляд остановился на девушке, стоявшей у входа в ночной клуб. Её ярко-рыжие волосы, как языки пламени, выделялись из толпы. Она была одета в чёрную кожаную куртку и потёртые джинсы, и во всем ее облике сквозила какая-то дерзкая красота. Она курила, медленно выпуская дым, и, казалось, наблюдала именно за ним. В ее взгляде читались любопытство и что-то ещё, что он не мог понять.

Он направил на неё камеру и запечатлел ее отражение в зеркальной двери клуба. Она тут же улыбнулась, словно поняв его замысел. Она выглядела загадочной и недоступной, как героиня нуарного фильма.

Именно в этот момент Майкл осознал: Город Грехов – это не только мрак, но и свет. Не только грязь, но и красота. Он понял, что ему есть что рассказать этому городу. “Искусство, как и жизнь, – это отражение. Оно отражает вас и открывает мир”. – Жан-Пьер.

Девушка, заметив его интерес, оттолкнулась от стены и направилась в его сторону.Майкл замер, сердце его бешено колотилось. Его немота, обычно бывшая для него барьером, сейчас превратилась в щит, укрывавший его от незнакомой реальности.

Она подошла к нему, остановившись в нескольких шагах. Её взгляд был пронзительным, словно она видела его насквозь. Улыбка ее была одновременно вызывающей и обезоруживающей.

“Привет, фотограф, – сказала она, и ее голос звучал хрипло, словно она прокурила всю жизнь, – Понравилось моё отражение? Или ты предпочитаешь снимать тени?”

Майкл, не в силах вымолвить ни слова, лишь кивнул, не отрывая взгляда от ее лица. Он изучал ее черты: высокие скулы, выразительные глаза, тонкие губы, тронутые помадой. Он видел в ней не только красоту, но и загадку.

“Интересно, – сказала она, рассматривая его камеру с неподдельным любопытством. – Старая школа. Я думала, такие уже в музеях только остались. Как тебя зовут, молчун?”

Он взял из кармана блокнот и ручку и написал своё имя.

Скарлетт прочитала его имя, кивнула и улыбнулась. “Майкл… Звучит красиво. Я Скарлетт. Приятно познакомиться, Майкл. Знаешь, у меня какое-то особое чутье на таких, как ты. Всегда любила фотографии. В них есть что-то, что не может передать ни одна картина, ни одно слово. Ты можешь остановить время, поймать момент, заглянуть в душу.

Как сказал один гений от фотографии, Анри Картье-Брессон, ‘Фотография – это признание одновременно того, что ты видишь, и того, как ты себя чувствуешь’. В общем, я обожаю фотографов”.

Она замолчала, оценивающе глядя на него.

“Послушай, Майкл, – сказала она вдруг, – я работаю в этом клубе. Сегодня у нас будет сумасшедшая вечеринка, настоящий шабаш. Может, заглянешь? Сделаешь несколько снимков? Нам как раз нужны свежие лица”.

Майкл, колеблясь, обдумал предложение. Он никогда не был в ночном клубе, но почему-то почувствовал, что ему это нужно. В этом месте, казалось, было что-то притягательное, хоть и пугающее. Это был шанс вырваться из привычной рутины, увидеть новый мир, который откроет перед ним новые возможности.

Он кивнул в знак согласия, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

“Отлично! – обрадовалась Скарлетт, и ее глаза заблестели. – Тогда жду тебя. Приходи к десяти. Спросишь Скарлетт на входе. У нас там всегда бардак, но зато весело”. Она подмигнула и, развернувшись, легко скользнула в темноту клуба.

Майкл остался стоять на площади, испытывая одновременно волнение и трепет. Он знал, что сегодня вечером его ждёт нечто особенное. Он достал телефон и написал Жан-Пьеру о своей новой встрече.

До наступления вечера оставалось много времени, и Майкл решил не терять его зря. Он отправился бродить по городу, будто надеясь найти ответы на свои вопросы в отражениях.

Он зашёл в старую церковь, где сквозь витражи падал разноцветный свет, создавая причудливые узоры на полу. Снял отражение сводов в луже после дождя, увидев в нем небеса и грехи. Он заглянул в заброшенный дом, где граффити на стенах смешивались с бликами в разбитых зеркалах, демонстрируя мир, который рушится. Он зашёл в дешёвую забегаловку, где помятый официант в потрёпанном фартуке, казалось, застыл в вечной печали, отражаясь в мутном окне.

Он снимал, снимал, снимал, чувствуя, как его немота отступает, уступая место языку фотографии. Он понял: Фотография – это искусство видеть то, что скрыто. Фотография – это способ говорить, когда слова бессильны. Его путь только начался.

Вечером он вернулся на площадь, где встретил Скарлетт, и направился к клубу. Он чувствовал смешанное чувство страха и любопытства. Он сделал глубокий вдох и вошёл внутрь.

Громкая музыка, яркий свет, толпы пьяных, весёлых людей – все это обрушилось на него, как ураган. Он ощутил себя ошеломленным и потерянным, но… заинтригованным.

Он подошёл к охраннику и спросил о Скарлетт. Охранник, оценивающе оглядев его, указал на девушку, стоявшую за барной стойкой. Она была ещё прекраснее, чем днём. Её рыжие волосы сияли в свете софитов, а глаза искрились озорством и какой-то дикой энергией.

Она заметила его и, широко улыбнувшись, махнула рукой.

“Привет, фотограф! Рада, что ты пришёл. Готов окунуться в безумие?” – крикнула Скарлетт сквозь грохот музыки, от которой, казалось, вибрировали все внутренности. Она махнула рукой бармену, и тот тут же принёс Майклу стакан минералки, а ей – какой-то ядовито-розовый коктейль, похожий на средство для мытья окон.

Майкл кивнул, чувствуя, как адреналин смешивается с робким любопытством. Шагнув внутрь клуба “Венера”, он сразу же окунулся в густую, одурманивающую атмосферу ночного мира. Басы сотрясали грудную клетку, стробоскопы резали глаза, а толпа, состоявшая из самых разных персонажей, двигалась в каком-то бессвязном ритме.

Клуб был полон: тут были и холёные типы в дорогих костюмах, и разодетые девицы на шпильках, и панковатые подростки с пирсингом, и уставшие официанты, и охранники с каменными лицами. В воздухе витал плотный запах дешёвого алкоголя, сладких духов, сигаретного дыма и пота.

Скарлетт, заметив его некоторую растерянность, взяла его за руку и повела через танцпол, ловко лавируя между танцующими телами. “Не бойся, – крикнула она ему на ухо. – Здесь свои правила, но в целом всё просто: будь собой, делай, что хочешь, и не парься из-за чужого мнения. И помни: всё, что ты здесь видишь, остаётся здесь”. Она подмигнула и добавила, глядя на его минералку: “У тебя что, аллергия на алкоголь? Да брось, здесь все немного сумасшедшие. Расслабься!”

Она подвела его к небольшому столику в укромном уголке. “Это мой наблюдательный пункт, – пояснила она. – Отсюда открывается отличный вид на всё это безумие”. Затем Скарлетт наклонилась к нему и доверительно сказала: “Только смотри в оба. Этот город – как джунгли, а тут, в ‘Венере’, собираются самые разные хищники.

Майкл сел за столик и достал камеру. Он начал делать снимки, словно пытаясь зафиксировать всё, что видел вокруг. Он снимал танцующие пары, чьи тела сливались в экстатическом танце, снимал смеющихся людей, чьи лица были искажены гримасой безудержного веселья, снимал уставшие лица барменов, протирающих стаканы, снимал отражения в зеркальном шаре, кружащемся под потолком. Он пытался уловить суть этого места, запечатлеть его атмосферу, показать его правду.

Через некоторое время он увидел, как на танцполе вспыхнула драка. Двое подвыпивших парней, толкавшихся локтями, вдруг сорвались и начали осыпать друг друга ударами. Охранники тут же подскочили и разняли дерущихся, но Майкл успел сделать несколько снимков.

Эти фотографии вызвали у него смешанные чувства: с одной стороны, отвращение и разочарование, с другой – интерес и даже сочувствие. Он подумал: “Что заставило этих людей потерять контроль над собой? Что скрывается за их агрессией?”

Вскоре на сцену вышла певица. Она была одета в сверкающее платье, которое, казалось, было сшито из одних блёсток, а ее лицо было скрыто под слоем яркого макияжа. Она начала петь песню о несчастной любви, и в ее голосе звучала такая боль, что Майкл не мог не сочувствовать ей. Он снимал ее, пытаясь передать трагизм ее образа.

Но его взгляд вдруг привлекла девушка, сидевшая в затемнённом углу клуба. Она не танцевала, не смеялась, не пила. Она просто сидела, молча глядя в пустоту. В ее глазах читалась такая грусть и такая безнадёжность, что Майкл не мог отвести от неё взгляда. Он почувствовал, что должен подойти к ней, поговорить с ней, узнать ее историю.

И тут она заметила его. Их взгляды встретились, и Майкл почувствовал, как между ними возникает какая-то странная связь. Она медленно подошла к нему, и он заметил, что она красива, несмотря на печаль, застывшую в ее глазах.

“Привет, – сказала она тихо. – Я видела, как ты снимаешь. Ты – фотограф?” Её голос был приглушённым, словно она боялась, что ее услышат. Она говорила с лёгким акцентом, который Майкл не смог определить. Он чувствовал, как ее взгляд проникает в самую душу, как она изучает его, словно редкий экспонат.

Майкл кивнул, почувствовав, как по коже пробегают мурашки. Её присутствие действовало на него странным образом. Она словно излучала какую-то особую энергию, которая притягивала его, как магнит. Он поймал себя на мысли, что хочет узнать ее ближе.

Он протянул блокнот, и Лиза прочитала написанное: “Майкл”.

“Я Лиза, – повторила она, чуть заметно улыбаясь. – Очень приятно, Майкл. Давно ты в этом городе? Тут ведь как в песне поётся, ‘каждый выбирает по себе’ – женщину, религию, дорогу”.

Майкл, стараясь не смотреть ей в глаза, снова кивнул, подтверждая ее слова. Он чувствовал себя неловко и беспомощно, не имея возможности поддержать разговор. Его немота превращала его в пассивного наблюдателя, лишая его возможности проявить себя.

“Я тоже тут недавно, – сказала она, словно прочитав его мысли. – Приехала, чтобы начать все с чистого листа. Знаешь, как говорила моя бабушка, ‘новый дом – новая судьба’. Но пока получается как-то не очень”. Она грустно улыбнулась, и в ее глазах мелькнула тень.

Майкл сочувственно посмотрел на неё. Он понимал ее чувства. Он тоже искал свой путь в этом большом и чужом городе.

Лиза немного помолчала, потом спросила: “А что ты снимаешь? Что ты хочешь сказать своими фотографиями?”

Майкл задумался. Он никогда раньше не задавал себе этот вопрос. Он просто снимал то, что видел, то, что чувствовал.

Взяв блокнот, он написал: “Я хочу показать правду. Правду о жизни, о людях, о себе”.

Лиза внимательно прочитала его слова и кивнула. “Правда, – повторила она. – Это очень сложно. В этом городе правду найти сложнее всего. Тут все играют роли, носят маски, скрывают свои истинные лица. Но, может быть, ты прав. Может быть, именно в этом хаосе, в этой лжи и кроется настоящая правда”.

Она слегка запнулась, как будто подбирая слова, а затем вдруг сказала: “Покажешь мне свои фотографии?”

Майкл, не раздумывая, кивнул и достал из сумки альбом со своими работами. Он немного волновался, показывая ей свои снимки. Он боялся, что она не поймёт его, что она не увидит в его работах ничего особенного.

Но Лиза смотрела на его фотографии с большим интересом. Она внимательно вглядывалась в каждое изображение, словно пытаясь разгадать какой-то сложный шифр. Она задавала ему вопросы, просила рассказать о том, что он чувствовал, когда делал эти снимки.

“Эта фотография, где отражается старик в витрине магазина, – сказала она, указывая на один из снимков, – она очень сильная. В ней столько боли, столько одиночества. Словно перед тобой зеркало, где отражается старый человек с грустными глазами”.

“Вот это фото, где двое влюблённых целуются в парке под дождём. В них, ты хотел показать любовь или показать что ты не можешь это делать?”

“А вот этот снимок, где отражается уличный музыкант в луже, – она продолжала анализировать его снимки, – он просто потрясающий! В нем столько надежды, столько веры в лучшее”.

Она понимала его, чувствовала его, видела его душу. Она была первой, кто по-настоящему оценил его талант.

Заметив фотографии где отражаются здания, Лиза задала ему вопрос: “Люди строят дома, но не строят отношения, зачем тогда дома?”

“Фотография – это как письмо, которое ты пишешь миру” – она вставила цитату, будто знала что это он хотел сказать, и она в этом хорошо разбирается.

Он чувствовал себя невероятно счастливым.

Потом Лиза достала из сумки свой планшет и показала ему несколько своих работ. На её экране отображались фотографии города, фотографии людей, фотографии природы. Её работы были яркими, необычными и немного странными.

Майкл с интересом рассматривал ее снимки, и она объясняла, что хотела этим сказать: “Смотри, тут я хотела показать хаос, который происходит в городе, в этом мегаполисе. А тут посмотри, на этой, я хотела показать, что красота может быть и в мелочах”.

Они просидели, разговаривая на языке фотографии, до самого утра. Они нашли друг в друге родственную душу.

Когда первые лучи солнца пробились сквозь занавески, Лиза сказала: “Знаешь, Майкл, – нежно говоря имя, – ты талантливый фотограф. Продолжай снимать, продолжай искать свою правду. И не бойся быть собой. Миру нужны такие люди, как ты”.

Она улыбнулась ему на прощание, и вышла из клуба.

Майкл остался один, но он больше не чувствовал себя одиноким. У него были Лиза, Жан-Пьер и его талант. Теперь ему было ради чего жить, и что рассказать миру.

Слова Лизы, как семена, упали в благодатную почву его души и начали прорастать, наполняя его сердце теплом и вдохновением. Он был полон решимости доказать ей, что он чего-то стоит, что его фотографии действительно могут сказать миру что-то важное.

Солнце, выглянувшее из-за горизонта, окрасило город в нежные пастельные тона. Майкл, покинув клуб “Венера”, вдохнул полной грудью утренний воздух, пытаясь очистить лёгкие от табачного дыма и запаха дешёвого алкоголя. Он чувствовал себя немного разбитым после бессонной ночи, но в то же время переполненным какой-то неистовой энергией. Ему хотелось творить, снимать, рассказывать истории.

В кармане у него оставалось около трехсот долларов – все, что он смог накопить, подрабатывая в своём родном городке. Этой суммы должно было хватить на первое время, но ему нужно было как можно скорее найти работу.

Жан-Пьер, провожая его в город, дал совет: “Ищи жилье в старых районах, мой мальчик. Там атмосфера особенная. Там ты почувствуешь пульс города, его историю, его душу. И помни, что самое главное – это люди, которые тебя окружают. Соседи могут стать твоей семьёй”.

Майкл решил последовать его совету и отправился на поиски подходящего жилья. Он направился в район, где, по слухам, обитали художники, музыканты и прочие творческие личности. Это был старый квартал, с узкими улочками, обшарпанными домами и обилием граффити на стенах. Здесь царила атмосфера свободы, творчества и некоторой анархии.

Он зашёл в первое попавшееся агентство недвижимости, надеясь, что ему повезёт. В маленькой, душной комнатке, пахло пылью и дешёвым освежителем воздуха. За столом, заваленным бумагами, сидела полноватая женщина с крашеными в рыжий цвет волосами и надменным выражением лица. Она увлечённо читала какой-то глянцевый журнал, не обращая внимания на вошедшего.

Майкл терпеливо ждал, пока она закончит. Наконец, женщина, оторвавшись от чтения, посмотрела на него с недовольным видом.

Что надо? – спросила она резким голосом.

Майкл достал блокнот и написал: “Я ищу комнату”.

Женщина равнодушно пожала плечами.

Комнату? Сейчас посмотрим. Ты вообще кто такой? Откуда деньги?

Майкл снова написал: “Я – фотограф. Деньги есть”.

Женщина, прищурившись, окинула его оценивающим взглядом.

Ладно, – сказала она. – Есть одна комнатушка. Сарай, конечно, но зато недорого. Пятьсот долларов в месяц, плюс залог. Устроит?

Майкл, не раздумывая, кивнул. Он понимал, что это его шанс.

Ну, тогда пошли, покажу, – буркнула женщина, вставая из-за стола.

Они вышли на улицу и прошли несколько кварталов. Наконец, они остановились перед старым, обветшалым домом, фасад которого был испещрён трещинами и граффити. В окнах не было занавесок, а входная дверь скрипела, как старая калитка.

Вот, приехали, – сказала женщина, указывая на дом. – Тут тебе и будут “парижские вечера”.

Они поднялись на третий этаж по скрипучей лестнице, освещаемой тусклой лампочкой. В коридоре пахло сыростью и плесенью.

Женщина достала ключ и открыла дверь в небольшую комнату. Комната была маленькой и обшарпанной. Облупившаяся краска на стенах, старая кровать, шатающийся стол и покосившийся шкаф составляли всю обстановку. В углу стояло видавшее виды кресло, обитое драным бархатом.

Единственным украшением комнаты было окно, выходившее во двор, где росло старое дерево, усыпанное птичьими гнёздами.

В этой комнате не было ничего особенного, но Майкл почувствовал, что она его ждала. Он почувствовал здесь какую-то особую атмосферу, дух старого города, дух свободы и творчества. Здесь он мог быть самим собой, мог творить, мог мечтать.

Ну, что скажешь? Берешь? – спросила женщина.

Майкл, не раздумывая, кивнул и написал в блокноте: “Беру”.

Женщина забрала у него деньги, выдала ключи и, пожелав ему “приятного проживания”, ушла.

Майкл остался один в своей новой комнате. Он огляделся и улыбнулся. Да, здесь было далеко не идеально, но это было его место. Это было его начало.

Он расстелил кровать и разложил свои вещи. Достал фотографии Жан-Пьера, развесил их на стенах, чтобы хоть немного заполнить пустоту. Потом он сел у окна и стал смотреть во двор.

Вскоре он познакомился со своими новыми соседями.

В квартире напротив жила молодая художница по имени Хлоя. Она была эксцентричной и общительной. Она часто заходила к Майклу в гости, рассказывала о своей жизни, показывала свои картины и угощала его домашним печеньем.

На этаж ниже жил старый джазовый музыкант по имени Билл. Каждый вечер он играл на саксофоне, наполняя дом волшебной музыкой. Майкл часто слушал его, сидя у окна, и мечтал о том, как когда-нибудь станет известным фотографом.

А на этаж выше жила странная парочка, которая постоянно ссорилась, кричала и топала ногами. Их голоса слышны были во всем доме.

Его жизнь налаживалась.

Каким-то вечером, после долгой прогулки по городу, он вернулся в свою комнату. Он посмотрел в окно и увидел, как в лунном свете отражается его новый дом. Он был старым, обветшалым, но он был его домом.

Взяв блокнот, он написал: “Дом – это не стены, а люди, которые тебя окружают”. 

Утро встретило Майкла какофонией звуков: воркованием голубей за окном, грохотом проезжающих машин и, конечно же, упоительными звуками саксофона старого Билла. Музыка лилась из-под его окон, словно тягучий мёд, наполняя комнату грустью и надеждой одновременно. Майкл подошёл к окну и посмотрел вниз. Билл, как всегда, стоял на своём балконе, сжимая в руках свой старенький саксофон. Его глаза были закрыты, а лицо выражало блаженство.

Майкл подумал: “Какая сила в этой музыке! Она способна исцелить душу, утешить сердце, подарить надежду. Искусство – это как лекарство, которое лечит от всех болезней”.

Но ему сейчас нужно было думать не о музыке, а о хлебе насущном. Деньги, которые он привёз с собой, таяли, как снег на солнце. Нужно было срочно искать работу.

Он спустился вниз и постучал в дверь Билла. Старик открыл дверь, одетый в засаленный халат и стоптанные тапочки. На его лице была написана целая история, полная радостей и потерь.

“А, это ты, парень, – сказал Билл, узнав Майкла. – Что-то случилось? Моя музыка тебе мешает?”

Майкл улыбнулся и покачал головой. Он достал блокнот и написал: “Спасибо за музыку. Очень красиво. Она вдохновляет”.

Билл усмехнулся, обнажив щербатый рот. “Музыка – это моя жизнь, парень. Это моя любовь, моя боль, моя страсть. Без неё я просто умру. Знаешь, как говорил Луи Армстронг, ‘Если я не играю, то я не живу’”. Он помолчал, а потом спросил, словно прочитав его мысли: “А ты что тут делаешь? Ты тоже музыкант?”

Майкл снова покачал головой и написал: “Я – фотограф. Ищу работу. Денег почти не осталось”.

Билл задумался, почёсывая седую щетину. “Работа… Хм… Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь. У меня есть знакомый, Алекс, владелец одного кафе. Хорошее место, уютное. Может, ему нужен фотограф. Он парень молодой, креативный”.

Лицо Майкла озарилось улыбкой. “Правда? Это было бы здорово! Я был бы очень благодарен”.

Билл рассмеялся, глядя на его радость. “Ну, не радуйся раньше времени. Это всего лишь кафе. Но с чего-то надо начинать, верно? Ладно, вот тебе адрес. Скажи, что от Билла”.

Он протянул ему обрывок бумаги с адресом кафе. Майкл сердечно поблагодарил его и пообещал зайти вечером на концерт.

Кафе оказалось небольшим и уютным, с вывеской “Уютный уголок”. Внутри пахло свежесваренным кофе, корицей и свежей выпечкой. На стенах висели картины местных художников, а в углу стоял старенький рояль. За барной стойкой стоял молодой парень с добродушным лицом.

Майкл подошёл к нему и жестами показал, что хочет поговорить.

Вы, наверное, тот фотограф, о котором говорил Билл? – догадался парень, улыбнувшись.

Майкл кивнул.

Отлично! Меня зовут Алекс. Билл говорил, что вы талантливый парень. Нам как раз нужен фотограф. Хотим обновить меню, сделать фотографии для сайта, привлечь новых клиентов.

Майкл с энтузиазмом кивнул, достал камеру и принялся за работу. Он снимал кофе, пирожные, посетителей кафе. Он старался поймать живые моменты, передать атмосферу тепла и уюта. Он чувствовал, что делает то, что ему нравится, и это придавало ему сил.

Алексу очень понравились его снимки. Он предложил Майклу работу с хорошей оплатой, бесплатным обедом и возможностью выставлять свои работы в кафе.

Майкл был на седьмом небе от счастья. Все складывалось просто замечательно!

Он проработал в кафе несколько дней. Ему нравилось снимать, общаться с людьми, слушать истории, которые они рассказывали. Он чувствовал себя частью этого места, частью этой жизни.