Полная версия
Жизнь. Испытано на себе
«Тук-тук, тук-тук», – стучат колёса, а поезд несёт меня по Западной Сибири через весь Кузбасс к родному Новокузнецку. Я редко путешествую на поезде и, наверное, зря. Здесь в купе уютно размышлять, вспоминать что-то. Гремит ложечка в стеклянном стакане с чаем, стоящем в металлическом подстаканнике, свет чуть приглушен, а в окно заглядывают синие сумерки. Всё-таки мы живём в очень красивом месте, и только про эти места я могу сказать, что я тут дома.
С чем у вас ассоциируется дом? Скорее всего, с домом родительским, с временами детства и школьных лет. С мамиными блинчиками по утрам и папиными широкими плечами, на которых он носил вас в праздники, чтобы точно разглядели всё самое интересное в этой толпе. С воздушными шариками в дни рождения и выступлениями на школьных концертах.
Дом моих родителей всегда был полон. Наверное, именно к нему применимо выражение «дом – полная чаша», и я сейчас не о финансовом достатке. Я о той душевной близости, которая царила между нами, о том согласии, которое бывает лишь в любящих семьях. Может быть, поэтому у нас всегда собирались друзья, словно тянулись к нашему теплу, и приносили своё. Родители устраивали и шумные застолья в праздники, и тихие посиделки с песнями за лепкой пельменей.
Мы собирались на кухне. Мама с папой и я, друзья родителей – одна-две семьи. Женщины делали тесто в большом таком эмалированном тазу, резали лук в начинку, а папа с другими главами семейств по очереди прокручивали мясо на фарш. Помните такие старые советские мясорубки, которые у многих и по сей день живы? Требовались действительно сильные мужские руки, чтобы перекрутить несколько килограммов. Потом мы усаживались вокруг стола, раскатывали тесто, вырезали чашками кружочки, в которые клалась ложечка фарша, сдобренного луком, солью и перцем, и красиво залепляли. Помню, будучи детьми, хвастались, у кого пельмешки красивее и аккуратнее. Впрочем, нам, непоседам, эта забава быстро надоедала, и нас отпускали смотреть мультики или играть в настолки.
Настольных игр, сколько себя помню, в доме было всегда много. Родители с удовольствием проводили со мной вечера за ними. За ними или за книгами. Папа часто читал мне на ночь, он вообще очень много читал и пристрастил к чтению и меня.
Сейчас понимаю, что я всё-таки больше папина дочка, хоть и переняла мамин волевой характер. Он у меня шахтёр, полный кавалер знака «Шахтёрская слава», тот человек, который всегда был душой компании, тот, с кем советовались, кому доверяли. На работе его всегда ценили за наставничество, отеческое отношение к новеньким и честную дружбу с теми, с кем рядом уже много лет.
Шахтёрское братство – это что-то особенное. Только представьте: люди день за днём по несколько часов находятся там, глубоко под землёй, в забое! Над ними тонны и тонны земли, они должны доверять друг другу не просто по работе, а свою жизнь. Вот папа как бригадир был тем сплачивающим элементом, благодаря которому эти такие разные и сильные мужчины жили в мире и доверяли друг другу.
В моём мире, мире моего детства, отрочества и юности папа тоже всегда был символом надёжности. Его крепкая рука держала мою ладошку, когда я боялась на детской площадке идти по врытым столбикам-пенькам. Высоко же, боязно. Но рядом был папа, а с ним ничего не страшно! Помню, как мы ходили на парады. Тоже семьями, всем шахтёрским братством, а папа нёс меня на плечах – счастливую и размахивающую красными первомайскими флажками!
В школе я занималась музыкой. С третьего класса стала ходить не только в обычную общеобразовательную, но и в музыкальную школу. Мне безумно нравилось играть на фортепиано, нравилось расшифровывать ноты и превращать их в прекрасную гармонию звуков. Сейчас я понимаю, что для ребёнка это была достаточно серьёзная нагрузка, но мне всегда нравилось учиться чему-то новому. Тогда я не то чтобы совсем не замечала сложностей, а просто воспринимала их как шаги к чему-то интересному и пока непознанному.
Музыкальная школа – это не только владение инструментом и нотная грамота, когда ты учишься запоминать и одновременно работать головой и руками. Это ещё и обязательное участие в хоре, когда ты учишься слушать себя и слышать других. Сейчас я понимаю, что музыкальное образование дарит просто потрясающие навыки. Навыки, которые потом мне не раз пригодились во взрослой жизни. Это, знаете, как способность Цезаря делать несколько дел одновременно. Так и я научилась слушать людей рядом, делать правки в документах и планировать выходные.
При этом я всегда достаточно хорошо училась в школе. Скажем так, мне нравилось быть примерной девочкой, первой в классе, нравилось знать и понимать чуть больше, изучать предметы чуть глубже.
В пятом классе музыкальной школы, он же девятый в общеобразовательной, я приняла осознанное решение оставить учёбу. Уйти из «музыкалки» и из школы. И если моё решение расстаться с музыкальной школой родители приняли не очень хорошо, всё-таки уже было потрачено столько времени и сил, то расстаться со школой и поступить в старшие классы в профильный лицей – на ура!
К тому времени я уже поняла, что мне очень нравятся точные науки: математика, геометрия, черчение. Именно поэтому я и огорошила родителей своим решением уйти из музыкальной школы и поступать в лицей с математическим уклоном. Но, придя на новое место учёбы, я вдруг оказалась уже не самой лучшей ученицей. Я, которая привыкла, что у меня всегда «пятёрки», что ко мне обращаются одноклассники с вопросами и за разъяснениями, стала хватать «трояки» один за другим. Здесь были совершенно другие требования, другие пласты знаний. Я просто была в шоке! И в какой-то момент даже растерялась.
– Дочь, ты у меня умная, не сдавайся так просто, – сказала тогда мама, видя, что я день за днём прихожу из лицея расстроенная и сажусь за уроки, едва взглянув на обед. Наверное, только моя мама – очень активная, общительная, неизменно собирающая вокруг себя компании неисправимая оптимистка – могла меня воодушевить тогда.
Конечно же, я не собиралась сдаваться! Училась старательнее, принимая этот вызов. Тогда, кажется, впервые ко мне пришло осознание, которое приходит когда-то к каждому. Ко мне вот пришло в достаточно раннем возрасте: я была уникальной и крутой только в своей среде, среде, к которой я привыкла, где всё уже подчинялось моим правилам и представлениям. А есть другой мир, и в его границах я уже не так уникальна, не так умна, мои супернавыки не такие уж и супер. А ведь за этим миром появится другой, границы будут расширяться снова и снова. Это, наверное, тот первый жизненный урок, который я получила.
Сейчас я с огромной благодарностью вспоминаю тот период. Да, этот переход дался мне нелегко, но он стал той ступенькой, которая впоследствии привела меня не только к моей профессии, но и к любви всей моей жизни. В наших классах вели уроки преподаватели Сибирского государственного индустриального университета. Они были из того склада учителей, которые не дают поблажек, требуют от школьников организованности и сосредоточенности студенческого уровня. Наверное, именно благодаря им мне в университете было гораздо проще, чем многим другим.
Моя учёба в школе и в университете пришлась на сложные девяностые и начало нулевых. Тогда инженерно-рабочие специальности стремительно выходили из моды, и этому настрою поддалась и я. Много раз говорила маме, что хочу быть психологом, юристом или экономистом. Но моя семья – это целая династия рабочих Кузбасса и крепких людей, выросших на Алтае. Людей со сложными и ответственными профессиями, людей, которые в буквальном смысле ковали Победу в Великой Отечественной войне. Ведь половина советских танков были одеты в броню, сделанную здесь. Но 16-летняя Наталья, ещё слишком наивная и по-юношески чуточку легкомысленная, совершенно не желала слушать уговоры и вполне убедительные доводы. Тогда решительно вмешалась мама. Чем-чем, а решительностью и умением находить аргументы я точно пошла в неё.
– Мы сейчас с тобой идём и подаём документы в СибГИУ на металлургическую кафедру! – безапелляционно сказала она. – Пойдёшь туда за мужем. Выйдешь замуж – и учись, где хочешь и на кого хочешь.
Стоит ли говорить, что сопротивляться после такого заявления было бы лишним, я бы всё равно её не переупрямила. Забегая вперёд, скажу, что мама была во всём права. Хотя тогда я этому не верила и считала, что иду за знаниями.
Эта, не побоюсь такого слова, героическая женщина многому научила меня в жизни. Нам не нужно было вести долгие разговоры матери и дочери, не нужно было проводить вместе всё время – всё-таки она растила меня в достаточно сложные времена. Я просто смотрела на то, как поступает она, а со временем начала понимать и подоплёку её решений. В маме всегда была какая-то житейская мудрость, с которой я со временем перестала спорить.
Она у меня, сколько я себя помню, работала швеёй и очень любила своё дело. Даже уйдя на пенсию, мама стала учить ребятишек шитью в детских кружках. А какие наряды она мне шила! Во времена тотального дефицита у меня всегда были самые красивые платья и костюмы. Она учила меня своему делу: шить и пришивать, отпаривать и делать ровные строчки. Красивая женщина должна уметь красиво одеваться!
В нашей группе, кстати, было всего пять девушек и двадцать пять парней. Ещё бы! Я же, фактически, поступила в институт на кафедру и профессию, которые считались исключительно мужскими. Конечно же, внимания от противоположного пола была масса. К этому моменту я уже вполне осознала себя девушкой привлекательной, а яркой и непосредственной была всегда. Нельзя сказать, что я по завету мамы сразу же начала искать себе мужа, хотя все девушки из моей группы нашли свои вторые половинки уже во время учёбы. Я просто училась. Грызла гранит науки, даже не ходила на студенческие вечеринки, а общалась со сверстниками и одногруппниками только на учёбе.
Да-да, мой будущий муж был среди них. Хотя мне кажется, что я какое-то время его в упор не замечала. Конечно, мы общались. Здоровались, передавали конспекты, иногда принимали участие в общих развлечениях.
Он старше меня на два года. Там многие парни были старше, потому что пришли в университет уже после техникумов. Они все были старше не только по возрасту, но и по мироощущению. Серьёзные, казалось, знающие об этой жизни то, что нам, семнадцатилетним девчонкам, ещё только предстояло постичь.
Он был такой же. Всегда сидел на первых партах, был серьёзен и сосредоточен. От него веяло спокойствием. Наверное, это моё первое ощущение-ассоциация от него – спокойствие.
Знаете, бывают люди, как бурный поток, который несёт лодку, а гребцы в ней стараются лишь лавировать между речными валунами. Есть люди – тёмный лес, загадочный и столь же страшный, сколь и притягательный. А есть люди – рассветное утро на море, когда солнце ещё не показалось из-за горизонта, тихо шумят волны, а лёгкая дымка нежно окутывает тебя, даря безмятежность и спокойствие.
Вот такой вот он и был в университете, мой будущий муж. Когда на третьем курсе мы внезапно начали встречаться, я сама себе удивлялась: как я могла не замечать его? Почему он не подходил ко мне? Не оказывал читаемых мной знаков внимания?! Уже позже он рассказывал, что сразу же меня заприметил и просто ждал момента, когда мы уже будем вместе. Чего ждал, спрашивается? Ждал, пока я стану чуточку взрослее, чуточку больше будет во мне серьёзного настроя? Но как только он завоевал моё внимание – всё!
А было это достаточно спонтанно и неожиданно. В конце третьего курса наши ребята собирались весёлой студенческой толпой поехать отдохнуть на Обское море. Это большое Новосибирское водохранилище на реке Обь, действительно как море. Я раньше никогда никуда с ребятами не ездила, по дискотекам не ходила, просто потому что родители не отпускали, а без их согласия я бы и не решилась. И вот подходит ко мне Дмитрий и говорит:
– Наташ, а поехали с нами на Обское море. С палатками, гитарами, кострами. Отдохнём все вместе, пообщаемся, накупаемся!
– Конечно, поехали, но ты сначала меня у моей мамы отпроси!
Я была на все 100 % уверена, что мама меня не отпустит. Вообще думала, что Дима вряд ли решится пойти отпрашивать. А он на следующий же день пришёл к нам домой и безо всяких стеснений спросил у моей мамы, мол, отпустите? А она взяла и согласилась. Стояла я тогда в абсолютном шоке, а потом бросилась собираться!
Вернулись мы с Обского моря уже парой. Дима тогда сразу же заявил моим родителям, что дочку им не вернёт. Женится, и точка!
Свадьбу мы гуляли для родителей, потому что сами не хотели делать никакого торжества. Мамы же и папы с обеих сторон были неумолимы: хотим погулять на свадьбе детей, и всё!
Свадебное платье я шила сама вместе с мамой. Мы купили много метров белоснежного креп-сатина и дома на маминой швейной машинке принялись за платье. Оно у меня было корсетное с пышной-пышной юбкой. Лиф отделан цветочками, которые я делала вручную. Помню, что их изготовление стоило мне практически всех исколотых пальцев. Мне до сих пор кажется, что у меня было самое-самое красивое платье, какое только можно себе представить.
В день свадьбы, а гуляли мы её с родственниками и нашими студенческими друзьями, всё было по старой советской традиции. Перво-наперво выкуп невесты. Я жила на восьмом этаже, и всем гостям вместе с женихом пришлось туда топать по лестнице, проходя разные конкурсы. Кстати, в день нашей свадьбы лил сильный-сильный дождь, но я не расстроилась: есть же примета, что дождь в день свадьбы – к счастью.
Отмечали мы свой день в обычной школьной столовой. Украшения по минимуму, составили столы в виде буквы П, музыка лилась из простого, чуть похрипывающего магнитофона. Всех наших гостей, около сорока человек, мы попросили не заморачиваться с подарками, а принести по лотерейному билету. И что вы думаете? Ни один билет не выиграл ни копеечки! Я, встав на следующее утро после свадьбы, собрала их и выкинула с восьмого этажа! Они разлетелись веером по всему двору.
На второй день свадьбы, когда все гости догуливали, мы с уже мужем сели на поезд и уехали в Анапу.
Раньше я на юга ездила только с родителями. Когда была маленькой, часто болела, и мама собрала семейный совет, на котором было решено каждый год возить ребёнка «прокаливаться» на южном солнце, дышать целебным морским воздухом. Мама любила устроиться на пляже и загорать, а мы с папой много ходили по городу, гуляли в дендрариях, сражались в игровые автоматы. И это детское незамутнённое южное счастье я везла к морю уже вместе с мужем, думая, что совсем скоро буду возить сюда и наших детей. Буду рассказывать, как гуляли студенческую свадьбу и ехали в первое путешествие.
Тогда всё было очень скромно, всё-таки мы были ещё студентами. Ехали мы в обычном плацкарте четверо суток с пересадкой в Москве. Сейчас всё вспоминается с улыбкой, а тогда было жарко и душно, очень неудобно. В Москве у нас между поездами было несколько часов, и мы решили погулять по столице. В тот день мы сделали фотографию недалеко от Кремля на мосту через Москву-реку, а спустя двадцать два года вернулись туда, чтобы сфотографироваться на этом же самом месте уже вместе с детьми.
В Анапе мы везде ходили пешком, пили настоящее кубанское живое вино, много купались и наслаждались ласковым южным солнцем. Меня тогда поразили большие креветки, которые продавались прямо из ведра на рыночках, как у нас в Сибири продают семечки. Мы брали пару стаканов креветок, терпкое вино – и мне казалось, что я ничего вкуснее на свете никогда не ела.
Из Анапы мы добрались на один денёк до Азовского моря. А надо сказать, что пляжи Азова, в отличие от песчаных и галечных анапских, ракушечные. И так я увлеклась сбором и рассматриванием этих красивых ракушек, что не заметила, как получила тепловой удар. Вернувшись в Анапу, в гостиницу, весь следующий день провалялась с жуткой температурой и головной болью. Тем не менее, это наше первое путешествие на юг вспоминается как сплошное солнечное счастье со вкусом кубанского вина.
Кстати, только спустя много-много лет, буквально год назад, мы с мужем уже сыграли свадьбу для себя. Решили повенчаться в храме, устроить тихий красивый праздник, на котором будут присутствовать самые близкие, включая наших детей. Получилось так, что наши друзья, которые весело гуляли на нашей первой свадьбе, были и на нашем венчании более чем двадцать лет спустя.
Вот так вот на четвёртый курс мы уже пришли семейной парой Ивановых и дальше доучивались бок о бок. Если сначала я тихонечко смеялась над мамиными матримониальными планами, то сейчас только и могу, что говорить ей «спасибо» за это её решительное: «Ты идёшь в университет за мужем». Спасибо ей и мирозданию. Мы с любимым мужем вместе с тех самых пор, и я очень рада этому.
Жизнь нашей молодой семьи была, наверное, как и у любой другой в те годы. Муж работал, я же сразу после окончания альма-матер не кинулась строить карьеру. Мы хотели большую семью, хотели детей, и было решено, что я буду заниматься своим здоровьем. Только спустя три года у нас родилась долгожданная дочка.
Она стала настоящим чудом не только для нас двоих. Все бабушки и дедушки висели над кроваткой вверх ногами, как летучие мышки, и не могли на неё насмотреться. Розовые пухлые щёчки, носик-кнопка и недовольно поджатые губки, когда она собиралась заплакать. Я с такой гордостью гуляла с коляской по весенним, а потом и летним улицам родного города, словно мой ребёнок был самым исключительным в мире. Но, вообще-то, он и был, и есть! Думаю, что все матери знают это о своих детях.
В те времена нам жилось достаточно тяжело. Работал только мой мужчина, а я была посвящена дочке. Стоит ли говорить, что и времена в стране были сложные, и зарплаты небольшие. В тот момент я поняла, что мама научила меня быть хорошей хозяйкой. Я знала те самые «сто блюд из картошки», как в фильме «Девчата», а что я могла сделать с одним-единственным окорочком… Мы обычно покупали коробку окорочков на месяц, и я включала всю свои фантазию. Кстати, очень нам помогали наши летние и осенние деревенские закрутки. Из одного окорочка я готовила и первое, и второе на день. Срезала мясо и отправляла на гуляш, в сковороду шло побольше морковки и лука, чуть томатной пасты. К нему подавала картофельное пюре. Из косточек, шкурки и остатков мяса варила насыщенный бульон и делала отличный супчик с домашней лапшой. Мы жили в режиме жёсткой, если не сказать жестокой, экономии.
Моя свекровь, кстати, готовила всегда просто превосходно: она была по образованию поваром, и превзойти её в готовке не мог никто. Тем более я, как я считаю. Мой муж любит такую острую и достаточно кисленькую еду. Как-то раз я решила его порадовать и наварила борща, добавив туда побольше уксуса. Он пришёл с работы, сел за стол, я красиво подала ему своё творение.
– Ну что, – спрашиваю, – вкусно?
– Вкусно, – улыбается он в ответ. Умял всю тарелку, но от добавки, что характерно, отказался.
Чуть позже я тоже решила покушать, налила себе, сунула первую ложку в рот…
– Матерь Божья, Дима, это же невозможно есть! Вырви глаз просто! – воскликнула я.
Концентрация уксусной кислоты была такой, что я даже не представляла, как он стоически умял всю тарелку. Конечно, больше я так не экспериментировала. Всё-таки муж любимый, и отравить его в один прекрасный день мне совершенно не хотелось.
Был один-единственный день в году, когда мы «шиковали»: готовили классические советские салаты, накрывали богатый, как нам тогда казалось, стол. Это было на Новый год. Кстати, и сейчас, при нынешнем изобилии всего-всего, мы продолжаем эту семейную салатную традицию. У нас до сих пор на праздник на столе салат «зимний», селёдка под шубой, конечно же, холодец, ну и куда без бутербродов с маслицем и красной икрой.
В остальном же, как я уже писала выше, мы питались очень скромно, если не сказать – очень бедно. Конечно, выручали огороды, но не всё там вырастишь. К тому же, мы старались хоть чуть-чуть откладывать, чтобы куда-нибудь вместе сходить: в кино, на спектакль, в какую-нибудь кафешку раз в пару месяцев.
Я помню тот поворотный момент, когда я решила, что больше так нельзя. Больше я так жить не хочу и не буду.
Я зачем-то пошла в магазин и увидела ИХ! Сапоги. Зимние, тёплые и такие красивые… Цена их для меня в то время была просто неподъёмной суммой. Стоили они столько, что покупка превысила бы месячный бюджет всей нашей семьи в несколько раз. Я тогда пришла домой, села на табуретку на кухне и расплакалась. Я плакала так горько, как не плакала, наверное, никогда. А потом вытерла слёзы и зло сказала самой себе:
«Это последний раз, когда я не смогла себе позволить купить зимние сапоги – такие, как я хочу! Я должна сделать всё, чтобы больше не рыдать о сапогах! Я стану директором заводов-газет-пароходов. У меня всё получится!» Именно этот момент и подвиг меня начать свой карьерный путь.
Как только моё Солнышко, такое у дочки было и есть домашнее имя, пошла в детский сад, я устроилась на свою первую работу. Моя первая должность – кладовщик на складе ставшего впоследствии родным завода. Я готова была, если честно, пойти на любую позицию, настолько меня достали безденежье и постоянная экономия.
Это совершенно рабочая профессия и достаточно низкооплачиваемая. Я тогда носила тяжёлые ботинки и рабочую робу, в мои обязанности входило выдавать одежду сотрудникам завода, отчитываться за хранение. Мой неугомонный характер начал проявляться здесь, мне кажется, уже спустя неделю. Как только я вникла в рабочий процесс и свои обязанности, я решила, что этот самый процесс нужно оптимизировать. Вместе с коллегой, тоже девушкой с активной жизненной позицией, мы принялись налаживать здесь работу. Подходили ко всему со стороны не только наших знаний и умений, но и чисто женской смекалки. В конце концов, кто лучше женщин умеет организовывать пространство вокруг себя?
Эти изменения не остались незамеченными, и спустя год меня пригласили в литейный цех на должность экономиста. Хочу отметить, что это именно те две специальности, которые я получала в университете. Да-да, сразу две! Одна специальность – инженер-металлург, а вторая – экономист. Литейный цех свёл мои профессии воедино.
Это был первый по-настоящему серьёзный шаг в моей карьере.
Глава третья
– Меня не интересует, почему нет! Мне нужно, чтобы было Да!
К/ф «Москва слезам не верит»
Западно-Сибирский металлургический комбинат. Как вы себе вообще представляете это… здание? Комплекс зданий? Этот огромный город в городе – как?
У меня в голове до сих пор есть картина этого невероятного гиганта. Помню, я как-то поздним вечером смотрела на него с возвышенности рядом с рекой Томь и видела огромный живой организм. Не делила его на здания, цеха, дороги… Это был большой, сильный, красивый и ЖИВОЙ город. Мигали огоньки, двигались по улицам машины и погрузчики, где-то там выходили на перекур рабочие, наблюдали за процессами литейщики, отгружали продукцию транспортники… Он жил. Как у любого живого организма, у него были взлёты и падения, были свои болезни и горести, он так же прихорашивался к праздникам и собирал силы в кулак в тяжёлые времена. И просто жил.
Когда-то, когда я была ещё маленькой, мне казалось, что Комбинат был всегда, и именно он дал жизнь городу. Я знаю, папа рассказывал, что это не просто предприятие. Это завод-герой! Я не хочу давать здесь историческую обобщённую справку, потому что для меня он – не историческая справка, для меня – это живой и РОДНОЙ организм. И он легендарный! Я уже упоминала, что во время войны именно этот завод одел половину советских танков в броню. А сейчас он связывает нашу страну тысячами тысяч километров рельс. Поезда, трамваи, метро – почти все в стране бегают по нашим рельсам. Именно мы связываем вас друг с другом, делаем короче расстояния, именно голоса наших рельс звучат в уютном перестуке колёс поезда. Если вы когда-нибудь гуляли вдоль рельсов, засидевшись с любимыми и опоздав на последний трамвай, то именно мы – свидетели вашей романтичной истории.
Сейчас мы делаем не только рельсы. Видели Москва-Сити? Красиво, правда? А ведь в его существовании есть и наша заслуга тоже. Мы делаем специальную арматуру для зданий из бетона, стекла и металла.
Здесь работает двадцать две тысячи человек. Есть свои улицы и дома. Например, улица Стальная или улица Доменная. Есть имена у доменных печей. Наша гордость – Домна Запсибовна.
По улицам нашим ходят автобусы, спешат по своим делам люди. Здесь есть свои «регионы» со своим языком и сленгом, почти как в нашей огромной стране. Как в России говорят на национальных языках и наречиях, например, в Башкирии и Чувашии, так и здесь «энергетики» и «железнодорожники» могут и не сразу друг друга понять, потому что в каждом подразделении свой диалект и свои «словечки». Здесь люди встречаются, женятся и расстаются, здесь рождаются дети и плетутся интриги. Здесь мы чествуем ветеранов, помним их подвиг и продолжаем традиции.