Полная версия
Жизнь. Испытано на себе
Наталья Иванова
Жизнь. Испытано на себе
Предисловие
Идея написать книгу родилась у меня давно и постоянно откладывалась в какие-то неведомые дали, на какие-то отдалённые времена. При этом она была где-то на грани сознания каждый раз, когда я отмечала для себя после каких-то событий: «Э-э-эх, Наталья, это бы записать, чтобы не забыть потом детям рассказать!» И, естественно, забывала. Жизнь несётся, не спрашивая нас, успеваешь ты записывать свои мысли и поступки или нет. Я прекрасно понимала, что, для того чтобы начать, просто обязана дать самой себе правильный ответ на вопрос: а зачем? Для кого я напишу книгу о своей жизни, о каких ценностях стану в ней рассказывать, чему могу научить этой книгой, что хочу сказать? Можете посмеяться, но у меня до сих пор присутствует некий синдром самозванца. Тот самый, когда ты в своей жизни сделала много хорошего, многого добилась и продолжаешь достигать, но иногда всё ещё чувствуешь себя той девушкой, которая пришла после института и декрета трудиться на завод и о жизни-то ничего не знала.
Требуется определённая храбрость, чтобы рассказывать свою историю, передавая другим опыт и видение мира. Так для чего я всё-таки села за этот рассказ?
В определённый момент своей жизни, сталкиваясь с огромным количеством людей и мнений, я осознала, что социум внезапно «остандартил», если можно так сказать, само понятие человеческого счастья. Загнал его в рамки, потом эти рамки переделал: где-то расширил, где-то ужал, но это всё равно остались рамки.
«Всё же заранее известно! Сначала будут копить на телевизор, потом на стиральную машину, потом холодильник купят. Всё, как в Госплане, на 20 лет расписано. Глухо! Как в танке!» —
вспомнились мне слова персонажа Ирины Муравьёвой, той самой Людочки Свиридовой, у которой понимание счастья было совершенно другим. Да, тогда, 40–50 лет назад, общепринятое понимание счастья было иным, но за каждым оставалась свобода выбора своего собственного. Сейчас нам буквально навязывается понимание счастья как успешности. Из каждого утюга и чайника мы слышим об успешных людях, видим овеществление этой успешности в видеороликах социальных сетей и, сами того не замечая, загоняем себя в рамки именно этого, навязанного, счастья, оставаясь при этом удивительно несчастливыми.
Кто-то всю жизнь строит карьеру, а потом оглядывается назад и понимает, что ничего-то в его жизни, кроме той самой карьеры, и не было. Кто-то полностью растворяется в семье, постепенно теряя себя, становясь её придатком. Кто-то, наоборот, «берёт от жизни всё», а потом в какой-то момент понимает, что адреналиновая гонка окончена, и чувствует себя опустошённым. Это, конечно же, примеры-крайности. Но в целом они очень жизненны.
Вот в этот момент я и поняла, о чём же будет моя книга. Она будет о счастье. О его поиске – для каждого человека индивидуально. Чтобы каждый, кто будет читать мою книгу, начал искать свой путь, своё счастье. Я не приведу здесь стройных формул, куда будет достаточно подставить свои исходные данные. Просто расскажу, как это делала я.
Я где-то прочитала, и мне запомнилось, что все наши эмоции завязаны всего на пять гормонов, выделяемых нашим мозгом. Именно эмоции формируются во впечатления, а впечатления – это воспоминания, которые мы бережно (или небрежно) храним. Они-то и составляют нашу память. Не таблица умножения и алфавит, не фундаментальные знания физики, химии или литературы, а именно воспоминания. Они учат нас взаимоотношениям и взаимодействию с другими людьми, учат быть самоотверженными или трусливыми. Именно они решают наши проблемы, когда мы попадаем на очередной судьбоносный перекрёсток или заходим в жизненный тупик. А мы их в большинстве своём недооцениваем, не понимаем их важности.
Помните Антуана де Сент-Экзюпери, того самого, который написал «Маленького принца», с его «Все мы родом из детства»? Он был чертовски прав, этот лётчик, заставивший мир замирать в восхищении и снова и снова переживать своё детство. А я бы добавила, что мы родом не только из детства, а из себя самих прошлых. Мы родом из наших воспоминаний.
Как формировать эти воспоминания, хорошие причём, строить свою лучшую жизнь благодаря им, просто быть счастливыми?.. Наверное, эту формулу я-таки составила. Ведь писала эту книгу на салфетках в кафе, в ежедневнике, сидя в кресле самолёта и разглядывая лоскутное одеяло страны, на телефоне в сообщениях самой себе, даже на обратной стороне рабочих документов. Когда вспоминала что-то определяющее или яркое в жизни, тогда и записывала. Словно заново формировала свои эмоции и воспоминания. Так и получилась моя книга-путешествие. В чём-то развлекательная, в чём-то познавательная, в чём-то даже романтическая и уж точно полная самоанализа и составления «формул жизни».
Это своё путешествие я дарю вам, искренне надеясь, что оно подтолкнёт вас к переосмыслению себя, к действиям для себя, к формированию счастливых воспоминаний. Я также надеюсь, что оно будет вам созвучно, что наши «синусоиды совпадут», а Москва поверит слезам.
Глава первая
– А вот тут у нас крыжовничек, тут клубничка, а тут всё антоновка будет.
Что думаешь?
– Хорошо. А вот тут зелень надо посадить, чтобы с грядки прямо на стол!
– Это ты правильно думаешь!
К/ф «Москва слезам не верит»
Я сидела в комфортном кресле самолёта и рассматривала проплывающие под его крылом облака. Где-то там под ними скрывается родной Алтай. Благодарная земля, которая держит в своих ладонях могучие леса, смеющиеся звонкие реки, каменные остовы древних гор… Земля, которая дарит ощущение детства. Я закрыла глаза и постаралась погрузиться в то счастливое состояние устроенности, беззаботности и безопасности.
Рабочие моменты никак не отпускали. Поездка затянулась, и мыслями я всё возвращалась и возвращалась к уже решённым вопросам. С тех пор, как совершила свой «квантовый скачок» в карьере и стала операционным руководителем предприятия, на котором работает более 22 тысяч человек, я училась «отпускать себя». Училась давать своему сознанию отдохнуть и погружаться в безопасные воды хороших воспоминаний.
– Вы прямо как Катя Тихомирова из «Москва слезам не верит»! – смеясь, как-то сказали мне мои девчонки-одногруппницы. – Как там у неё было? От наладчицы в цехе до директора завода?
«Да, девочки, так и было», – мысленно соглашаюсь я. А сама уже тянусь к ежедневнику, чтобы записать то ощущение далёкой алтайской деревни, те свои воспоминания, которые сделали меня мной.
Мы с родителями жили в Новокузнецке, но каждое лето мама с папой отправляли меня в свою родную деревню, чтобы ребёнок дышал чистым воздухом и хорошо кушал. И я думаю, что мой путь начался именно здесь, а не в промышленном городе, где мы постоянно проживали.
Алтай – это моя связь с корнями, вековые семейные традиции, основа, на которой держится вся пирамида. Помните же детские пирамидки? У меня была деревянная, с колечками, раскрашенными в разные цвета. Краска на них довольно быстро облупилась, а колечками я играла, запуская их кататься по отскобленным доскам пола в бабушкином старом доме. Так вот. Первым в пирамидке лежит самое широкое кольцо. Оно в самом основании и держит на себе прямую ось, на которую надеваются остальные кольца. Убери его – и пирамидка будет неустойчивой.
В деревне работы хватает всем, от мала до велика. Как только я подросла и могла осознавать окружающий быт, я быстро поняла, что здесь всё достаётся трудом и дисциплиной. Нельзя просто открыть холодильник и взять оттуда помидор. Помидор нужно сначала вырастить. Заготовить семена, ещё зимой положить их в мокрую тряпочку на окне, а когда проклюнется росток – пересадить в горшок. Так получится рассада. И уже в конце мая, когда почва достаточно прогреется, высадить в грунт. Поливать, подвязывать, заботиться. И вот у тебя уже есть помидор. Процесс сложнее, чем открыть холодильник и взять, правда? А здесь всё было таким. Непростым и простым одновременно.
Моё первое воспоминание о деревне связано с картофельным полем. Оно казалось бескрайним, гряды убегали куда-то за горизонт и останавливались только у молчаливой стены леса. Мы занимались этим полем всей семьёй, шаг за шагом выполняя действия, которые помогали земле родить. Сначала поле распахивалось, потом высаживался картофель.
Знаете процесс? Лопатой выкапывается лунка на «один штык», то есть на длину лопатного штыка, туда закидывается семенная картошка. Та, что сберегалась с прошлого года именно под посадку. И так до самого конца поля, в одну линеечку. Один копает, второй закидывает. Потом идём вторым рядом. Земля из вновь выкопанной лунки закидывается в предыдущий ряд – и так на всю ширину поля. Трудоёмко, правда? И это только начало. Летом картошку нужно окучивать тяпкой, и так до самой осени, когда приходит время сбора урожая.
Я помню, как брала тяпку и шла окучивать картошку. Видела эти длинные гряды и для себя чётко знала: отступать некуда. Тогда-то, наверное, впервые во мне и прорезалось фамильное упрямство, в котором принято дружно упрекать что моего папу, что бабушку. Я научила себя во время нудной и однообразной работы уходить мыслями в приятное. Тяпала себе и думать не думала, сколько там ещё до леса. Размышляла о героях читаемой сейчас книги, представляла себя на их месте, придумывала новые сценарии и приключения. Или представляла, что вот-вот можно будет бежать купаться на речку вместе с остальной сельской ребятнёй, с которой мы крепко дружили.
Собирали, как и сажали, картошку всем селом и одним днём. И это было не столько трудовым подвигом, сколько праздником. Впереди шли мужчины, которые выкапывали и отбрасывали клубни лопатами. Женщины отряхивали её от земли и собирали в вёдра и корзинки. Потом полные корзины ссыпали в кузов грузовика, который ехал за нами прямо по полю.
В деревне окончание сбора урожая, как я уже сказала, это всегда праздник. После «картошки», наскоро ополоснувшись в остывшей бане, мы собирались и жарили её с грибами и лучком, пили парное молоко и ели свежий хлеб. Обычно не только своей семьёй, а вместе с соседями. Вот тогда, при взгляде на убранное поле, на кучу картошки во дворе, которую нужно было ещё разобрать и отсортировать, а потом спустить в погреб, и появлялось невероятное чувство удовлетворения! Не просто удовлетворения, а даже гордости! Потому что вот это вот необъятное, которое до горизонта, оно покорилось тебе! День за днём, шаг за шагом. Понятно, почему деревенские жители всегда крепче и устойчивее перед любыми жизненными неурядицами. Они, то есть мы, не привыкли рассуждать и рефлексировать. Мы просто знаем, что если шаг за шагом ежедневно и упорно трудиться, то результат обязательно будет.
Кстати, эту «картофельную» традицию мы сохранили до сих пор. Каждую весну собираются все три поколения нашей семьи: мои родители, мы и наши дети – и дружно отправляются «на картошку». Мой папа в свои восемьдесят традиционно отвечает за это мероприятие. Подготовка семян, общий сбор и организация, посадка – всё на нем.
Казалось бы, зачем нам это надо? Не проще ли купить её в магазине? Конечно же, проще. Даже трудозатраты не окупаются с этой посадкой и уходом. Но! Это сохранение наших традиций и культуры, это семейственность и возможность быть вместе причастными к чему-то осязаемому. Вот для чего это нужно. Мой подросший сын умеет держать лопату и ведёрко, знает, что любой продукт не берётся просто из магазина. А значит, точно не пропадёт в жизни.
Это вот картофельное поле, которое часто всплывает в моей памяти, когда я готова приступить к чему-то глобальному, наверное, и дало мне жизненную установку – что посеешь, то и пожнёшь! Не как расхожую фразу, фразеологизм, а именно как руководство к действию. Это воспоминание всегда примиряет меня с огромным валом работы, который видится необъятным полем до самого леса, но только пока за него не примешься. Всем бы прожить лето в деревне, выполняя ежедневные очень простые действия. Это учит упорядоченности, вырабатывает привычку к труду и возвращает понимание простых ценностей и радостей.
Наверное, сейчас всем покажется, что деревня – это неподъёмный труд с утра до ночи. В чём-то, конечно, вы будете правы, но это на самом деле не так. Причём далеко не так. В деревне с детства все привыкают что-то делать, нет времени валяться на диване или страдать о неразделённой любви. Потому что дела делать надо. Корова сама себя не подоит.
Мой вам совет. Очень женский, конечно. Если у вас разбито сердце, если кажется, что всё в жизни идёт не так, что никто-то вас не любит и не заботится, – поезжайте в лес, в деревню, вернитесь к корням! Классик писал, что физический труд облагораживает человека, а я добавлю, что при работе руками невероятным образом прочищается голова. Даже сейчас, когда сажаю цветы на даче, выбрасываю из головы все рабочие мысли, я переключаюсь и по-своему отдыхаю.
Но говорить, что село – это сплошной труд, тоже не стоит. Я бы сказала, что есть такой труд, который в удовольствие. Который и трудом-то не воспринимаешь.
Я сейчас говорю про лес. Здесь ведь совершенно другой мир. И таковым он был не двадцать лет назад, такой он и сейчас, и будет таким спустя сотни лет. Помню, как приезжала к бабушке зимой и мы накрывали на стол. Для этого нужно было спуститься в подпол и достать оттуда продукты и заготовки. Ту же картошку, лучок, сохраняемый в холщовых мешках, банки с красными глянцевыми помидорами или крепенькими солёными огурчиками. Ровно то, что ты заготовил летом и осенью. Всю зиму ведь этим живёшь. Отдельная песня – это грибы, которые на зиму засушивались и висели под притолокой ароматными бусами или замариновывались в небольшие баночки. А уж сбор их всегда был, да и остаётся, отдельным удовольствием.
У нас на Алтае очень много грибов, ягод, полезных трав. Походы за ними в лес – настоящее священнодействие. Это та наша традиция, которая и по сей день передаётся от старшего к младшему. Я с удовольствием всегда ходила в лес, слушала и впитывала бабушкину науку. Запах слежавшейся хвои, свежий ветерок, охлаждающий щёки, звон комарья, которому не пробраться к тебе через хлопковый платок и плотный спортивный костюм. Старая выцветшая ветровка с капюшоном. Любимая, с большими карманами, в которые ты уж точно надерёшь дикой смородины на обратном пути, чтобы полакомиться. Ты идёшь за бабушкой и внимательно её слушаешь. Родители где-то впереди собирают в свои корзины и подойники самые крупные, чуть ли не первые попавшиеся, грибы, а бабушка шагает рука об руку с тобой и приговаривает:
– Смотри, Наталка, прошли они грибницу, собрали крупняк, а куды его? Только в варево и годится. А мы с тобой с этой полянки более ценный урожай соберём!
Ворошит палочкой лежалую листву, а под ней – меленькие крепенькие груздочки. Именно ими мы наполняем свои корзинки. Только они пойдут в баночки, которые с таким удовольствием будет зимой открывать папа и жмуриться, нацепляя их на вилку. Я возвращалась из леса довольная, гордо демонстрировала друзьям свой «улов», пока шли через деревню. Бабушки, что попадались навстречу, восхищённо цокали и нахваливали меня – помощницу.
Но собрать – лишь полдела. Нужно же ещё их обработать, закатать в банки, устроить на просушку. Целый ритуал! Ты садишься во дворе. Перед тобой большая ванна, которую наполняли водой и сваливали туда все грибы из корзин. Их нужно помыть, почистить, убрать налипшую хвою и листочки, переложить в ведро. Только потом они отправлялись на летнюю кухню для дальнейшей обработки. Стоит ли говорить, что эта традиция тоже осталась в нашей семье и сплотила нас ещё больше.
Кроме всего прочего, деревня – это ещё и глобальная школа жизни и даже выживания для ребёнка. Да и не только. В моём детстве в деревнях не было ни телевизоров, ни каких-то других привычных нам сейчас средств развлечения, вроде планшетов, айфонов, приставок. Да и сейчас, правду сказать, не везде связь ловит, вот и откладываешь телефон подальше, ну его.
Основное развлечение детворы – совместные игры. Нас в деревне всегда было два типа детей: городские и местные. Два типа, но не враждующие команды! Мы собирались всей толпой и устраивали свои игры. Вышибалы, прятки, резиночки (о-о-о-о, это отдельный рассказ о виртуозности!), казаки-разбойники! Это всё игры на взаимодействие и социализацию. Игры для команды. Наверное, никто, кроме спортсменов в командных видах спорта, не испытывал такую эйфорию от победы и такого глухого тяжкого разочарования от проигрыша, как дети в подобных играх. Эти эмоциональные воспоминания о триумфе, о слаженной работе, о крепком плече поддержки рядом. Было с вами?
Помните, я говорила о своих формулах поиска счастья и формирования воспоминаний? Вот сейчас, да-да, прямо сейчас вспомните миг своего наслаждения от победы! Победы именно в команде. Вспомните, как договаривались с ребятами о совместных действиях. Как расставлялись игроки по своим местам. Вы же в детстве знали способности друг друга и действовали без стеснений и оглядки на толерантность! Знали, что крупного лучше ставить на ворота, потому что он быстро не бегает, а ширину заполняет, например. Этот навык, который уже есть в ваших воспоминаниях, можно воскресить. Стоит только окунуться в атмосферу игры и победы.
* * *Ещё в деревне мы много читали. Кто-то, как я, привозил с собой книжки из тех, что задали прочитать на лето. Кто-то брал их в местной школьной библиотеке. Каким-то счастливчикам родители часто привозили новые из города. Помню, что бабушка не разрешала читать допоздна и лёжа в кровати или на диване. Ворчала, мол, глаза испортишь. А я жила и дышала приключениями пятнадцатилетнего капитана! Поэтому, когда она, намаявшись за день, засыпала, я доставала припасённый папин фонарик и читала под одеялом. У-у-у-ух, доставалось мне, если она меня на этом ловила.
Книгами мы обменивались, делали для них красивые закладки, берегли и заботились. Они были дверью в волшебный мир, полный приключений и добра, которое всегда побеждает зло. Они были величайшей ценностью в нашем ребячьем мире. Наверное, поэтому я до сих пор предпочитаю покупать бумажные, а не электронные, хоть это и удобнее в разы. Открывать их в первый раз, вдыхать запах типографской краски между страниц, наслаждаться шероховатостью или гладкостью бумаги, любоваться шрифтом…
Особенным днём в деревне – и моим любимым – всегда была суббота. Во всех деревнях это и сейчас банный день! Утром, как обычно, мы вставали рано. Бабушка шла доить коров и выгонять их на пастбище, а я – поливать огород, пока солнце не начало жарить вовсю. Потом дружно топилась баня. В этот день топили все. По деревне растекалась еле заметная сизая дымка, которая окутывала уютным запахом берёзовых дров. Мне кажется, я до сих пор ощущаю его, когда вижу или слышу слово «суббота».
Перед баней ставились тазы с водой, и из неё натаскивалась в них горячая вода. Мы натирали на тёрке хозяйственное мыло и добавляли его в воду. Туда отправлялись вещи, и к ним прилагалась Её величество Стиральная доска. Кто-нибудь сейчас ещё помнит, что это такое? А многие ли знают, как ею пользоваться? После процедуры замачивания и оттирания белья на доске оно отправлялось в тазик с холоднющей водой, где несколько раз полоскалось, затем вешалось для просушки здесь же, во дворике, на верёвки. И пахло от него почему-то не хозяйственным мылом, а свежестью солнечного летнего полудня.
Вечером, закончив все дела, учитывая вечерние полив огорода и дойку, после того как задали корма всем животным, а курицы в курятнике уже начали дремать, семья по очереди отправлялась в баню. Потом, распаренные, словно заново родившиеся, в чистом и красивом мы собирались на посиделки. Молодёжь, да и многие взрослые шли в клуб на танцы или в кино, если как раз привозили новый индийский фильм. Детвора с бабушками сидели на верандах или на лавочках у дворов, пили чаи с вареньем, разговаривали, пели песни. Если повезло иметь в семье или в соседях гармониста, то под аккомпанемент гармони или баяна.
Это был единственный день недели, когда бабушка не «загоняла» меня спать, а позволяла сидеть с ней, слушать «взрослые» разговоры, песни… Так я обычно и засыпала, прямо на лавке за столом, прижавшись к ней и оберегаемая её нежной рукой. Потом кто-нибудь из взрослых относил меня на руках до кровати, а бабушка с утра ворчала, что мала я ещё допоздна сидеть. Но ворчала для порядка, зная, что в следующую субботу опять разрешит мне сидеть с ними и заснуть тут же.
Здесь вообще все воспринимаются какой-то одной семьёй. Не только в моём детстве и не только в моей деревне. Я точно знаю, что во многих сёлах на всей территории нашей красивой страны так и есть. Все друг другу помогают. Огород ли вскопать, за скотиной присмотреть, если соседи в город подались по делам, детей покормить.
Помню, обедать или полдничать мы могли не дома, а всей ватагой у кого-нибудь одного. Сегодня у друга моего Митька, завтра у подруги Сонюшки, а послезавтра моя бабушка накрывала стол для десятка ребятишек. Ни одна хозяйка не ворчала, что не обязана кормить чужих детей. Не было у нас в деревне чужих. И сейчас нет.
Не дай бог было не поздороваться с кем-то на улице! Даже если вы не знакомы. Кошмар! Бабушка уже через пару минут будет знать, что внучка у неё невоспитанная, вежливости не понимает!
Дни рождения и свадьбы отмечались всем селом. На улицы выносились столы с угощением, которое, впрочем, готовила каждая хозяйка в деревне на это торжество. Кто-то пёк пироги, кто-то варил щи, кто-то коптил домашнюю колбасу, а кто-то и «лучшим в селе вином» хвастался. Словом, семья.
Понимаете уже, что даёт мне это воспоминание? Люди, с которыми ты живёшь и работаешь бок о бок. Будь то небольшой коллектив магазинчика или большой, целого завода, – они тоже часть твоего мира. Вы вместе, вы делаете одно дело, которым живёте. Не патетически, как лозунг, а вполне буднично – получаете заработную плату за работу, и на неё кормите себя, свою семью. От этих людей, которые рядом, зависит благополучие не только предприятия в целом, но и твоё. Личное и кровное. А их личное и кровное зависит от тебя.
Завод, конечно, не деревня, но иногда мне её очень напоминает. И это напоминание вызывает улыбку и ощущение единства, а не негатив. Бабушка, помнится, когда уже в преклонном возрасте переехала к нам в Новокузнецк (родители настояли, чтобы суметь помогать и быть рядом), первые недели ходила по улице и со всеми здоровалась. Потому что для неё не поздороваться с человеком, с которым ты рядом живёшь, – верх неуважения.
Ну и ещё одно цепляющее о детстве из деревни. Не очень приятное, но без этого никак. Деревня воспитывает в тебе стойкость. Причём это касается не только тяжёлой деревенской работы, которая находится для всех, от мала до велика. Это касается ещё и всех детских приключений и сопутствующих травм. Когда мир исследует городской ребёнок, ему грозят совершенно иные опасности, чем в деревне. Конечно, травмы по типу «упала с качелей» бывают и в городе, да и вообще дети могут «отхватить» приключений по полной программе даже в закрытой комнате, обитой войлоком. Но в деревне ты буквально подвержен опасности на каждом шагу.
Вот вы знаете, что у собак есть зубы? Конечно, знаете. У меня на память об этом даже шрам под глазом имеется. А знаете, что зубы есть ещё и у гусей? Щиплются они пребольно! Синяки на попе оставляют весьма ощутимые. До сих пор этих птиц побаиваюсь! А заборы! Это же проклятье всех деревенских детей. Помнится, я насадилась подбородком на гвоздь, перелезая через тысячи раз «перелезательный»!
В чём же стойкость? Тут, как в армии, солдат должен стойко выносить все тяготы и лишения… и далее по уставу. Я сейчас не о том, что ты не должен жаловаться, если упал, а о том, что шрамами было принято хвастаться, словно они получены в бою. Да, даже девочкам. Было важно показать друзьям, что трудности тебя закаляют. И я до сих пор не в силах объяснить, почему мы были такими «оловянными солдатиками», ведь, по сути, всё равно оставались детьми.
Самолёт мой пошёл на посадку. Скоро я обниму мужа и детей. Буду дома. Вот-вот я перестану снова быть девчонкой с разбитыми коленками, чемпионом по резиночкам, бабушкиной помощницей. Я снова стану милой женщиной в элегантном платье, руководителем и, конечно же, мамой. Но я всегда буду помнить себя и то, что значит для меня Алтай.
Алтай – это не сиюминутные достижения, успешность в моменте, к которой так призывают «проповедники счастья». Это то, что сформировало меня как личность. Это труд и стойкость, это мои корни и семья, это уважение к людям и понимание людей.
Глава вторая
– Знаешь, Кать, насколько я разбираюсь в жизни, мужчины предпочитают женщин интеллигентных профессий…