Союз-77. Книга-1. Теория заговора

– Да иди ты в пень, Макс!

– Чего? – захлопал он глазами.

– Я говорю, иди ты в пень, – спокойно повторил я и встал из-за стола.

Повторил спокойно, но в груди всё клокотало. Это как можно быть таким идиотом, чтобы в пятьдесят с гаком нести вот эту тупую дичь? Пусть он и не самый умный, но пятидесяти-, сука, летний деятель культуры!

– Ты чего, Гриш? – удивлённо воскликнул он и попытался ухватить меня за руку.

Но это было зря, конечно. Я в свои семьдесят три был покрепче этого дурачка и рванул руку так, что он чуть не грохнулся вместе со стулом.

– Ещё раз увижу – убью, сука!

Это, конечно, была фигура речи, но он поверил и отшатнулся. Разозлил меня, гад. Самодовольный урод. Любитель крабовых хот-догов. Надо сказать генералу Прошину, что у его жены родственник настоящий мудак.

Я вышел из душного бара. Чувствовал себя херово. В спину опять вступило, в груди жгло, голова разболелась. Надо было просто выспаться. Ну, и давление померять. Я решил, что сейчас пройдусь немного и мне станет лучше. Последние несколько дней выдались суматошными и непростыми, да и этот придурок нервы вздёрнул. И так были вздёрнуты, а теперь вообще…

Я перешёл через дорогу, глянул на грозно возвышающийся зиккурат слева. Надо же было такую хрень построить. Повернул в сторону Делегатской улицы и зашагал вперёд. Вроде полегчало. Было поздно, темно и прохладно, весенний воздух освежал, в небе поблёскивали звёзды.

Я двигал по узкому тротуару вдоль сквера, дышал глубоко, радуясь тонким ароматам цветения. Листья уже распустились и пятнадцатиэтажку с «Азбукой вкуса» было практически не видно за деревьями. Я неспешно шёл дальше, к следующей «свечке», на первом этаже которой помещалась почта. Деревья закончились, я мерно вышагивал вдоль парковки, заставленной машинами и вдруг…

Или показалось?..

Я остановился. Нет, не показалось… Из глубины тёмного двора, со стороны гаражей повторился странный звук, похожий на сдавленный стон. Какого хрена…

Я осмотрелся, поблизости никого не было. Звук повторился, на этот раз он стал отчётливее. Совок ему, видите ли, не нравится. Да только я не припомню, чтобы при совке в центре Москвы, никого не боясь и практически открыто, людей грабили да насиловали.

– Помогите… – вскрик вмиг оборвался…

Я быстро прошёл вглубь парковки, подошёл к дому и прижался к стене. В позвоночнике снова стрельнуло и в висках появились противные молоточки. Почта была темной, нихрена не видать, свет в окнах квартир не горел. Почти. Сжав зубы, я ещё продвинулся вперёд, стараясь ступать неслышно. Вспомнил молодость, как говорится…

На мгновенье мне почудилось, будто сзади кто-то есть, и я резко обернулся и присмотрелся. Но нет, ничего и никого подозрительного не заметил. Нервишки, похоже, пошаливали…

Звуки возни и стоны стали громче, и я прошёл дальше и заглянул за угол. Присмотревшись, различил три тёмные фигуры. Двое из них, несомненно мужчины, запихивали вырывающуюся, судя по всему, женщину в большую машину.

– Давай скорей! – долетел до меня сдавленный голос. – Да не цацкайся ты с ней! А ты, сучка, только пикни ещё, я тебя вспорю сразу по всей длине, от пилотки до пасти!

– Стонать будешь, когда мы тебя жарить начнём в три смычка, – со смешком добавил второй.

Он с глухим звуком ударил жертву по пояснице и она, охнув, затихла, перестала трепыхаться.

– Вот так, – удовлетворённо бросил первый.

Голос был низкий, звериный, с выразительным акцентом.

Они находились от меня в нескольких метрах, под большим разлапистым деревом, скрывающим происходящее от жителей верхних этажей. Да и со стороны дороги тоже ничего не было видно. Прямо в центре Москвы, под окнами жилого дома, хоть и с обратной стороны. Твою же мать! Как это возможно?! Ничего ведь твари не боятся!

Ладно. Два гражданских урода – это раз плюнуть, даже с прострелом в спине. К тому же на таких мразей у меня зуб. Я их на дух не переношу. Мне их порвать хочется, головы пооткручивать…

– А ну, – устало сказал я, делая несколько шагов в их направлении. – Оставьте девушку в покое.

На миг всё стихло. Нет, не на миг… Пожалуй, на пару секунд. Именно столько длилась абсолютная тишина, будто время замерло. Не было слышно ни одного звука. Ни одного… А потом мир снова ожил. Где-то сверчок цвыркнул, где-то машина тормознула, ветерок, листва… Всё стало, как обычно. И тут же мне в глаза ударил яркий свет фонаря. Но я даже не поморщился.

– Девушку оставьте, – повторил я.

– Чего? – услышал я насмешливый голос. – Деда, ты спутал, аптека не здесь, тебе в другую сторону. Иди, пока тебе хронических заболеваний не добавили.

– Я повторять-то не привык, сынки, – хмыкнул я. – Иди сюда, милая. Ты там жива?

– Слышь, старый, дёргай отсюда-на! – вступил низкий звериный голос.

Из-за фонаря, бьющего в глаза, мне их не видно было. Никак не разглядеть.

– Вот ведь шакалы, – чуть прищурился я, и в тот же момент увидел кулак, летящий мне в лицо.

Ну-ну. Рука взмыла автоматически. Блок, удар, резкий поворот и локоть нападавшего согнулся в другую сторону.

– Да не ори, ты ж мужик.

Дикий вопль пронёсся над округой. Я дёрнул парня на себя и заткнул ударом по горлу. В то же мгновенье перехватил кисть второго шакала, вырвал фонарь и этим фонарём наотмашь рубанул ему по роже. Фонарь разлетелся на куски.

– Разве вас не учили, что к пожилым людям надо уважительно относиться? А уж про девушек и говорить нечего.

Хотел пропнуть ему по бубенцам, да спину пожалел. Свою, разумеется. Она и так скрипела, и заставляла лететь искры из глаз. Так что я шагнул к заливающемуся кровью мерзавцу и коротко ткнул указательным пальцем под нос, точнёхонько над верхней губой. Он, не пикнув, тут же рухнул на асфальт.

В доме начали зажигаться окна, и стало светлее. Девушка в чёрной кожаной куртке похоже пришла в себя и поднялась на ноги.

– Ты как, дочка, цела? – кивнул я ей.

– Да, – спокойно ответила она.

На ней были тёмные спортивные брюки и белые кроссовки.

– Ну, и молодец. Ты здесь живёшь или тебя проводить? Точно в порядке?

– В порядке, – вздохнула она и…

Старый дурак!!! Сердце оборвалось… А ещё на пенсию не хотел уходить! Мозги-то уже всё, высохли… Эмоции одни остались! Нюни!

– Что ж вы так? – вроде бы даже с грустью спросила девица. – Григорий Андреевич, вы же один из самых опытных спецов, а как детсадовец попались…

– Зато потешился, – без выражения ответил я. – Дружки-то твои не скоро в строй вернутся.

– Они и не вернутся…

В руке девица сжимала пистолет с глушителем. Большой чёрный пистолет, показавшийся мне в этот момент живым, безразличным и неумолимым животным.

Чфф… Чфф…

Он два раза негромко плюнул в сторону лежащих на асфальте бандосов и повернулся ко мне…

2. Вещества и существа

Нас разделяло несколько шагов. Сколько раз за всю жизнь на меня смотрел ствол, подсчитать я бы не смог. Как и то, сколько в подобных ситуациях было сделано бросков и обманных движений, сколько было принято молниеносных и дерзких решений, сколько сломано шей и выбито мозгов… Подсчитать можно было только количество шрамов на моём теле…

Эта девица, вероятно, была из наших… И находилась она сейчас в очень выгодной позиции. В груди у меня стало пусто, а в голове морозно. Как всегда, в такие моменты. Нужно было отбросить мысли и стать машиной.

– Кто меня заказал? – спросил я, изобразив печаль и пытаясь вовлечь исполнителя в эмоциональный контакт.

Вопрос был непраздный, ведь все хвосты я подчистил, давно уже подчистил… Непраздный, но неактуальный, просто нужно было что-то говорить. Кто и зачем, будем разбираться потом, а сейчас нужно было действовать. Тело привычно напряглось, внимание сконцентрировалось, и все мелочи, типа прострела спины и прочей ерунды просто исчезли.

– Кто? – повторил я, вглядываясь ей в глаза и незаметно перенося центр тяжести на левую ногу.

Давно я лунную походку не тренировал… А зря… Глаз девицы я разглядеть не мог, а вот губы… губы были хорошо видны. Они вдруг растянулись и превратились в грустную улыбку, как у клоуна.

– Спрóсите у вечности, – нервно ответила она и резко подняла руку с пистолетом, направив его мне в лицо.

И тут же, безо всякой паузы я получил сильнейший удар по затылку. Пистолет едва заметно дёрнулся и прежде, чем наступила темнота, я успел услышать короткое «чфф»…

Ощущение было таким, будто я закрыл глаза и сразу же открыл. Открыл и снова увидел темноту. Правда, не такую густую, кое-что изменилось. Страшно болел затылок и… судя по всему, я лежал на спине. Точно, лежал на спине, причём не на асфальте, а в траве.

Значит… она меня не убила… хм… промахнуться она точно не могла… Кто-то подлетел сзади и саданул по затылку… И как же я не заметил? Ерунда какая-то. И зачем вся эта постановка была нужна, если я остался в живых?

Я снова прокрутил всё произошедшее в голове и… Стоп… Было ещё кое-что! Точно! Когда наступила темнота я что-то слышал. Да, конечно… Был неприятный повторяющийся звук, электрический… жужжащий. Как зуммер. Д-з-з-з-з-з… д-з-з-з-з-з… д-з-з-з-з-з…

А потом… Потом возник мужской голос, несколько раз повторивший сообщение. Звучал он с помехами, будто по радио:

«Николай, Женя, Татьяна, Иван. Сто пятьдесят четыре, шестьдесят. Анна, Марина, Полина, Люда, Ирина, Ольга, Полина, Ульяна, Харитон»…

Я автоматически сложил первые буквы имён. НЖТИ 154 60 АМПЛИОПУХ 3415 9028. Получилась полная хрень, напоминающая сигнал «Жужжалки», которую на Западе называли радиостанцией Судного дня… Но ко мне это не могло иметь никакого отношения. Абсолютно точно.

Значит, времени прошло прилично, и я находился там, где слушали Жужжалку… Я прислушался, но кроме звука ветра ничего не услышал. Где-то в далеке проехал грузовик. Хм… с натужным звуком, как в старину… Было холодно, вернее вроде бы не холодно, но я замёрз. Интересное кино… Возможно, пробыл в отключке гораздо дольше, чем казалось.

Я полежал некоторое время, не двигаясь и внимательно вслушиваясь в окружающие меня звуки. Небо начало просветляться. Похоже, рядом никого не было. А ещё было похоже, что меня вывезли и бросили. Зачем? Подумали, что всё равно сдохну и не стали добивать?

Крайне непрофессионально и маловероятно. Или хотели, чтобы я вернулся? И специально дали послушать сообщение? АМПЛИОПУХ … НЖТИ 154 60 АМПЛИОПУХ 3415 9028. Надо же, запомнил. Помогали, значит, капельницы для мозгов.

Я пошевелился. Провёл руками вокруг себя. Трава, бляха. Сухая трава, что для мая месяца не слишком характерно. Полежав ещё немного, я сел. Поднял торс из положения лёжа на спине. Хм… сел легко, даже пятки от земли не оторвал. И в спине ничего не щёлкнуло. И не дёрнуло. Это как? Знал бы, давно попросил кого-нибудь в затылок «заглянуть». Ты подумай, как говорится, какая связь…

Затылок, кстати, болел. Я осторожно прикоснулся, ощупал его пальцами и сжал зубы. Долбанули мне капитально, судя по всему. Волосы были в запёкшейся крови. Я медленно встал и огляделся. Голова не кружилась, не тошнило. Это плюс. Находился я, судя по всему, на краю большого чёрного поля. Было видно бескрайнее небо, светлеющее с одной стороны, и огни деревни, расположенной сразу за полем. Я увидел дома, заборы… Температура по ощущениям… градусов пятнадцать…

Поёжился. Вдалеке закукарекал петух, откликнулся ещё один, третий, залаяла собака, завёлся трактор. Начинался новый день.

Постояв, я решил идти в деревню. Если меня бросили в поле, то очень сомнительно, что там будет поджидать засада. Хотели бы добить, добили. А раз не добили, значит задача не стояла. Значит, нужно было меня изолировать на какое-то время. Ценой жизни исполнителей? Ладно, потом подумаю. А сейчас… чем раньше я вернусь, тем больше нарушу планы своих… недоброжелателей…

Я сделал несколько шагов, запинаясь о комья земли. Идти было неудобно и непривычно. Я наклонился… Охренеть! На мне были кирзачи и… галифе что ли? Как у отца. Ну, собственно, у меня тоже такие имелись в своё время, но вспомнил я именно про батины, хотя самого его никогда не видел. Он погиб в Корее, аккурат перед моим рождением.

Его не стало, а брюки сохранились, и я ездил в них на картошку, куда нас гоняли в институте. В такую же, кстати деревушку… М-да… И кто же меня переобул и переодел? Любопытно… Может, у меня провал в памяти?

Я проверил карманы. Пусто – ни телефона, ни документов, ни денег. Ничего. Зашибись. Ну, ладно, это не самая серьёзная проблема, где, как говорится, наша не пропадала… Первым делом надо было выяснить, какое сегодня число. И где я нахожусь.

Я двинул в сторону деревни. Обошёл поле по периметру по мягкой грунтовой дороге, чтобы не скакать по вывернутым пластам земли, но, прежде чем идти в люди, забрался в еловый околок, маленьким островком торчащий на краю деревни.

Затаился среди тонких, жидких и кривых стволов, чтобы не отсвечивать и не привлекать внимание в столь ранний час, а заодно понаблюдал, нет ли какого нездорового движения. Всё выглядело вполне обыденно. Традиционно даже. Десятилетия проходят, а в нашей русской деревне ничего не меняется – те же дома, те же заборы и даже техника та же самая. Умели же делать…

Мало-помалу рассвело. Фонари погасли, повсюду раздавались утренние звуки. Я решил выбираться. Пройдя по улицам деревни, обратил внимание, что и здесь дороги были грунтовыми, без асфальта.

Зато и пахло по-настоящему, по-деревенски. Дымок, уголь, навоз, скошенная трава, бензин и чистейший, хоть ложкой ешь, воздух. Для любителей «био» самое оно.

Подняв облако пыли, протарахтел мотоцикл, «Урал» с коляской. Дождей, похоже, давно не было … Чуть поодаль прогромыхала шишига. Прям заповедник какой-то. Впереди показались коровы. Они потянулись долгой медлительной вереницей, шагая мне навстречу.

Солнце поднялось выше, щедро проливая золото на весь окружающий мир. Со мной поравнялся пастух лет сорока, с помятой рожей и в не очень чистой фуфайке. На ногах у него были точно такие же сапоги, как у меня.

– Здорово, сынок, – кивнул ему я и закашлялся. – Сегодня какое число, не подскажешь? А то дедушке память совсем отшибло.

Голос был, как чужой, горло саднило. Видать всё-таки простудился, лёжа на меже. Хоть бы почки не застудил да ещё кое-что важное, там и так проблемки имелись…

Пастух хмуро и укоризненно на меня глянул, покачал головой и, ничего не ответив, прошёл мимо. Сделав несколько шагов, обернулся и снова покачал головой.

– Студент, – неодобрительно бросил он, на ходу.

Почему, интересно, студент? Я зашагал дальше, мысленно на все лады склоняя этого самого «студента». Студент, студента, студенту, студентом… Почему студент? Шагал, шагал и остановился, как вкопанный перед зданием администрации. Только… только это была не администрация, а… сельсовет. На стене, рядом с дверью не очень ровно была прибита соответствующая табличка.

РСФСРИСПОЛНИТЕЛЬНЫЙ КОМИТЕТКрасноперниковскогоСельского Советадепутатов трудящихсяЗаокского районаТульской области

В голове шевельнулось что-то забытое, но неуловимое, будто укутанное ватой. Я нахмурился. На козырьке над крыльцом был закреплён транспарант с призывом, начертанным белой, местами стёршейся краской на старом выцветшем серо-красном, фоне. «ПРОВЕДЁМ СЕВ ВОВРЕМЯ!»

Я покрутил головой. Дома в округе были добротные, но серенькие, с серенькими же шиферными крышами. Никакой металлочерепицы, синей, коричневой, красной кровли – только шифер, причём не новый, старый, с тёмными пятнами. Заборчики такие… как из юности моей. Вот только… что-то в этом всём меня смущало… в чём-то чувствовался обман… В чём только, я не мог понять.

К сельсовету подкатил газик защитного цвета с брезентовым верхом и чёрными номерами. Белые буквы на чёрном фоне: «62-02 тул». Понял! Машины. Их было мало, но я не увидел ни одной иномарки…

Открылась дверь, и из газика вышел крупный дядька лет пятидесяти в видавших виды офицерских сапогах, пошарканной кожаной куртке и широкой, немного засаленной твидовой кепке. Он шарахнул дверцей и, вспугнув трёх пыльных кур, клюющих камушки у крыльца, прошагал мимо меня, поднялся по ступенькам, открыл дверь ключом и скрылся внутри.

И тут мне всё стало ясно. Даже странно, что я сразу не сообразил. Я даже хлопнул себя по лбу. Ну, конечно! Макс! Без него здесь явно не обошлось. Это же его телевизионный проект! Назад в СССР! Правда, зная пижонство Макса, я ожидал бы чего-то более гламурного и яркого, а здесь была самая обыкновенная деревня. Но телевизионщикам, разумеется, виднее, что нужно для поддержания высоких рейтингов.

Я вошёл следом за дядькой в кепке. Дверь на тугой пружине громко хлопнула, и я зашагал, гулко топая тяжёлыми кирзачами по широким деревянным половицам. На стене в коридоре висели портреты передовиков и пришпиленная к доске газета «Правда». На стенде рядом стояли спортивные кубки. Я мельком глянул на «Правду». Семьдесят седьмой год. Зашибись. Главное, листы не жёлтые… Интересно это архивная газета или они напечатали копию?

Ну, Макс, получишь ты у меня! Я разозлился. Нет, получилось эффектно, чего уж там, да только не по-человечески как-то. Во-первых, постановка с похищением и девицей-киллершей стилистически не соответствовала вот этому совершенно советскому селу. А, во-вторых, я вполне ясно дал понять, что ничего общего с ним иметь не желаю. Так он ещё и усугубить решил ситуацию, удар по затылку организовал. Это уж вообще ни в какие рамки! Ну ничего, придётся мне ещё разочек с ним увидеться!

Козья морда. Точно, его рук дело! Хотел, чтобы я как бы случайно сюда попал, будто во времени перенёсся. Сто процентов. Ну, я сейчас его башку ему же в жопу засуну.

Я уверенно вошёл в открытую дверь кабинета с табличкой «Председатель». Тот самый мужик из газика стоял у радиорепродуктора и крутил ручку громкости. Обернулся ко мне и, ничего не сказал, слушая дежурный голос диктора.

Развитие советского общества происходит сейчас под нарастающим воздействием идей двадцать пятого съезда партии. Воспринятые миллионными массами, они становятся материальной силой, могучим ускорителем нашего роста…

– Председатель значит? – хмыкнул я.

Он кивнул, продолжая прислушиваться к бормотанию диктора.

Подготовка к юбилею и обсуждение проекта Основного Закона – органически связанные, исключительно важные политические кампании. Партийные комитеты стремятся проводить…

– Чего тебе? – уточнил он, поскольку я ничего не говорил и просто смотрел на него.

Смотрел я, правда, не слишком дружелюбно, непроизвольно примериваясь, куда ему садануть, чтоб вырубить с одного удара. Но дядька-то, может, и не виноват был, что со мной такое произошло. У него было простое широкое лицо, внимательный взгляд, щётка усов под носом. Хотя… нет, что-то он должен был знать, наверняка должен был…

– Максим Хватов где? – хмуро спросил я.

– Не знаю такого, – помотал головой дядька. – Это кто?

– Это кто? – хмыкнув, переспросил я. – Серьёзно? Это ваш продюсер!

– Что за продюсер, из иностранной делегации что ли? Тот что их сопровождал?

– Это тот, кто весь этот балаган организовал, шапито и реалити шоу. Самый главный на проекте вашем. Где он, я спрашиваю?

– Вообще-то, – крякнул мужик, – самый главный, тот кто всё организовал и обустроил – это Брежнев, ну ещё первый секретарь обкома, тоже величина и председатель облисполкома. Но никто из них точно не Максим. Так что ты остынь, паря, и словами про балаган не разбрасывайся. Выпил что ли с утра пораньше? Или не похмелился? Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, да?

– Ну ладно… – вздохнул я. – Вижу, в роль ты хорошо вошёл, молодец. Но не переигрывай, а то ни «Ники», ни «Оскара» не видать тебе, как своих ушей. Где Максим?

Он молча хлопал глазами и ничего не говорил. Я вздохнул.

– Я знакомый вашего Хватова, Григорий Андреевич Стрелец. Мне нужно с ним срочно связаться, но у меня телефона с собой нет.

– По знакомству, значит, – понимающе покивал председатель. – Так может село перепутал? У нас Красноперниково. А тебе куда надо?

– Мне? Мне домой надо. Ты кто, вообще такой? Артист? Театральный или из кино?

– Я не артист, я председатель, – тоном, которым говорят с неразумными детьми, объяснил он. – Жильцов Тихон Николаевич.

– Да хватит уже сценарий свой гнать! – раздражился я. – Я здесь не на экскурсии и не на съёмках.

А, кстати, про съёмки… Я внимательно осмотрел комнату. Под потолком висел круглый купол светильника. На бело-серой стене – выцветший портрет Ленина под треснувшим стеклом. У окна стоял крашеный на несколько раз большой сейф, чуть поодаль – пожелтевший шкаф с папками. Здесь всё было подобрано очень толково, включая репродуктор радиоточки, и висящее на стене зеркало в тёмной деревянной раме.

На столе стоял старый массивный телефон из чёрного пластика. Такие в фильмах про войну показывают. Стол тоже был старый. Всё прямо очень натурально сделано и мест, где можно разместить видеокамеру просто миллион.

Я пристально, испытующе посмотрел на председателя.

– Откуда ты такой взялся? – усмехнулся он. – С луны что ли свалился?

– Из ЦРУ, – отрезал я. – Заканчивай, Тихон Николаевич, свой телемарафон. Знаю я, чем вы тут занимаетесь. Отлично знаю.

Тот удивлённо поднял брови и пару раз моргнул. В этот момент хлопнула входная дверь и в коридоре раздались шаги.

– Ладно, – сердито кивнул я. – Каши с тобой не сваришь, я вижу. Мне позвонить нужно. Телефон работает или бутафория?

– Не работает, – пожал он плечами. – Обрыв на линии. Третий день уже кукуем.

– Достал уже, честное слово со своими играми! Какое число сегодня?

– Девятое с утра было…

– Да? А чего ж ты не на параде тогда? С днём Победы!

Он нахмурился.

Ну, потому что это был полный бред и не понимать он не мог. Меня отправили на пенсию одиннадцатого мая, в субботу. Вечером я встретился с Максом в баре. Потом случилась заварушка. Значит, сейчас должно быть минимум двенадцатое. А если предположить, что заварушка была не вчера, то, может, тринадцатое и даже четырнадцатое, но уж никак не девятое.

Я покачал головой.

– Девятое сентября, – добавил он.

– А-а-а, – с иронией в голосе кивнул я. – Ну, ясно. Семьдесят седьмого года.

– Точно…

Я подошёл к столу председателя, сорвал телефонную трубку, приложил к уху и услышал тишину. Телефон действительно не работал. В это время в кабинет кто-то зашёл. Я обернулся и увидел милиционера.

– Здорово, Николаич, – прищурился мент.

– Здорово, Михалыч, – спокойно ответил председатель.

– Есть мобильный? – спросил у него я.

– Чего?

– Понятно, – кивнул я и повернулся к милиционеру. – А у тебя, Анискин?

Он тоже был усатый. Щуплый, злой, лет тридцати, с пшеничными волосами, выпуклыми водянистыми глазами и красными веками. На Анискина из кино он явно не походил, но должность имел, вероятно, такую же. Участковый.

– А кто это у нас такой? – несколько игриво проговорил он и изогнул правую бровь.

– Да вот, – усмехнулся председатель, – сотрудник ЦРУ, Григорий Андреевич Стрелец. Вербовать меня пришёл, а заодно навести справки о Максиме Хватове. Ты не слыхал про такого?

– Нет, – нехорошо усмехнулся тот. – Про Хватова не слыхал, а вот про Стрельца слыхал, ещё как слыхал. ЦРУ, значит? Отлично, выходит скоро премию получим за задержание шпиёна… А я-то думал он студент. А оно вона, как оказалось. Все считали, что его с остальными студентами на уборку прислали, а он председателя вербовать приехал. Понятно.

– Выходит, что так, – заулыбался председатель. – Но, судя по тому, что голова в крови, не всё гладко в шпионской судьбе.

– Ага, – осклабился мент. – В ЦРУ его не учили, что у русских есть секретный приём, рессора от трактора «Беларусь» называется. Или чем там тебя приложили? Этот Стрелец, вчера в клубе подрался с шабашниками. С одним шабашником, с Мурадяном. Нос ему сломал, между прочим.

– Это он по личному поручению президента Картера, – усмехнулся председатель. – То-то я думаю, чего у него башка в крови. Выпытывал у шабашника Мурадяна, где агент Хватов прячется.

Они засмеялись, а вот я нет. Фамилия Мурадян вспышкой опалила мозг. Я прищурился, пытаясь понять, что здесь происходит. Это что, сюрприз от Макса? Вряд ли… Откуда вообще ему было знать? Нет, истории про ту давно забытую драку с шабашником Макс точно знать не мог. Да ещё и фамилию. Я и сам не помнил, что того придурка Мурадяном звали. Пятьдесят лет прошло, срок немалый. Так что никак не мог Макс знать об этом. Так откуда этот лейтенант знает?

– Пошли, Стрелец, – ухмыльнулся мент. – Будем протокол составлять. Заявление на тебя написали.

– Мурадян что ли написал? – уточнил председатель.

– Ну, а кто? Он, конечно. Иди сюда, я сказал.

Вот же Петрушка, пытается изображать настоящего мента. Бред какой-то. Я тряхнул головой, прогоняя морок, и почувствовал боль в затылке. Она накатила волной, а лейтенант с воспалёнными глазами шагнул ко мне.